Забытый край

61

Они сидели в полумраке комнаты, укрывшись в тени от солнца. Разговор обещал затянуться, и Стенсер растерял всякое желание нежиться среди трав, да и думал: «Не дело ведь, если старик будет всё это время стоять передо мной».

Старик-дворовой уже какое-то время объяснял мужчине то, что он и прежде знал. Но Стенсер не перебивал, и внимательно слушал. И всё же его скучающая лень едва не вырывалась наружу сонными зевками, — приходилось прикладывать усилия, чтобы не позволять столь явную грубость.

По временам молодой человек вставал со стула, грел воду, заваривал травяной чай или разливал его. Так можно было немногим, но всё же помочь себе справиться с подступавшей тоской.

«Пожалуй, если так продолжиться и дальше, я выпью недельную норму воды», — думал Стенсер. — «Того и гляди, — лопну!»

И когда уже у Стенсера начали слипаться глаза, ничего не замечавший дворовой начал говорить о чём-то необычном, о чём-то, с чем Стенсер не был знаком.

— И мы нуждаемся в…

— Постой-постой, подожди, — говорил Стенсер. — Одну минутку!

Старик, словно тоже только проснувшись, удивлённо глазел на молодого человека. Тот встал и начал расхаживать по комнате, растирая лицо и пытаясь собрать растерянное внимание.

— Итак, давай ещё раз, что ты начал говорить о хозяйственных духах?

— Они, то есть мы, — начал дворовой. — Мы привязаны к жилищу, и важным для человека хозяйственным вещам. Вспомни, кого и где ты встретил, — призадумайся, что каждый из нас может значить для каждого из мест и почему мы именно так называемся. — старик ударил себя в грудь. — Дворовой, — хозяйствую среди двора, слежу за сараем… а прежде, когда-то давно, ещё и в хлеву с делами помогал.

Стенсер кивнул, внимательно слушая.

— Домовой… ну, он по дому следит, да как может помогает. И банник… ты знаешь и понимаешь уже, да?

— Подожди, я кажется либо сейчас не верно тебя понял, либо с самого начала поступал и думал не так, как нужно. Вы всего лишь помогаете, либо управляете, как полноправные хозяева?

Дворовой до того удивился, что раскрыл рот и не сразу это заметил.

— Нет, нет, человек — хозяин, а мы… мы его помощники!

— А теперь скажи мне одну малость, — Стенсер усмехнулся. — Зачем вам я? Для чего вам хозяин? Вы разумны, понимаете, что нужно делать… для чего вам хозяин? Вы со всем можете справиться без меня, или кого другого… так скажи мне, зачем вам я?

Дворовой начал рассказывать о одичание духов, но Стенсер не услышал чего-нибудь нового:

— Без людей мы дичаем. Теряем себя и становимся всё равно, что звери!

— Ясно… мы всё равно, что пытаемся устроить сделку…

— Что?

— Торгуемся, говорю, мы с тобой. Ты просишь меня, чтобы я помог вам, чтобы вы не дичали, — говорил Стенсер, а в голосе его звучал не привычный, деловой тон. — А что ты предлагаешь взамен?

Дворовой едва не задохнулся от удивления. Придя в себя, он стал частить:

— Помогать по хозяйству, делать разную работу, следить, чтобы всё было по уму и… — и он продолжал, а Стенсер терпеливо слушал, как взрослый слушает детский лепет.

— Скажи, могут ли хозяйственные духи убить хозяина?

— Нет! — твёрдо сказал старик.

— М-м-м, — протянул Стенсер. — А ты знаешь, что меня твои братья собирались в бане паром сварить?

— Нет… что? Что! — вскричал дворовой. — Вот же… ну я им и задам жару! — он куда-то засобирался, но Стенсер его остановил.

— Ты сказал, что вы не можете навредить… но они собирались… могу ли я тебе верить?

На этот раз уже старик разливал чай. Стенсер воздержался, но старик, смурной, угрюмый, всё же налил себе в чашку душистого чая.

— Не знаю, чем они вовсе думали? Ведь… как мы без тебя? А как ты без нас?

— А что я без вас, думаешь, сам не справлюсь?

— Полуночники… любой прохожий полуночник, если того захочет, с лёгкостью к тебе в гости может нагрянуть. А когда мы дома есть… им это не так уж и просто удаётся.

— Но и на вас… на твоих братьев, — поправил себя Стенсер, — я рассчитывать не могу.

— Да они же либо забыли, либо этот дурак утаил… С него станется!

— Что утаил?

— Нужно обряд один совершить, чтобы хозяином хозяйства стать… а так, ты всё равно, что гость был. Вот так и получилось, что он слишком уж своевольничал.

— И ты хочешь сказать, что сделав какой-то там обряд, я смогу смело жить, не боясь, что в какой-то момент… скажем, когда надоест со мной общаться, что от меня попросту не избавитесь каким-либо образом?

— Нет, не избавимся. — отвечал дворовой. — Хозяйственный дух, даже если люто ненавидит своего хозяина, убить его или стать причиной его смерти не может.

— А посодействовать?

— Что? — переспросил старик.

— Скажем, не сам убить, а, подстроить, когда иначе случиться не может.

— И это тоже. — дворовой замолчал, раздумывая, а после продолжил. — Если кто-то связал свою жизнь с хозяйством, то духи, согласившиеся служить, будут жить до тех пор, пока жив хоть один из потомком того, первого хозяина.

— Вы живы, а в деревни, насколько я знаю, людей больше нет. Мне кажется, или ты меня пытаешься провести?

— Нет… — старик рукавом утёр выступивший на лбу пот. — Нас бросили, как и многих других. И из всех других, мы остались последние, во всей деревне… и всё.

— А что с остальными?

Старик посмотрел с такой тоской на молодого человека.

— Одичали.

Какое-то время они сидели молча. После, старик спросил.

— Так ты придёшь, возьмёшь на себя хозяйство?

Стенсер хотел ответить решительно, непоколебимо, что нет, не придёт, но глядя на этого сникшего, расстроенного старика, только и смог, как сказать:

— Я… подумаю.