Забытый край

24

Сонно зевая, сидя за столом, Стенсер глядел на домового. Старик стоял рядом и пристально глядел на него.

— Ну, как? — спросил старик. — Как себя чувствуешь?

Стенсер натянуто улыбнулся и протянул: — Ну-у-у… — а в его голове оживали недавние воспоминания:

Он проснулся с тревожным криком. Оглядывался кругом и никак не признавал своего нового дома. И только после, когда в груди перестало так тревожно колошматить сердце, Стенсер вздохнул с облегчением.

Нога, ниже колена, нестерпимо зудела. Не ожидая подвоха, Стенсер протянул руку и коснулся перевязанной лоскутами раны. И, потеряв над собой всякую власть, он беззвучно застонал, изгибаясь от боли дугой.

Припомнил, как после, ощущая страшную жажду, влачился до ведра с водой. Вспомнил, как дрожали его руки, расплёскивая воду, как обливался, пытаясь напиться.

— Даже не знаю… как сказать? — спросил Стенсер.

— Как есть, так и говори!

Мужчина вздохнул. Поглядел на кастрюльку перед собой, чуть наклонился к ней и, поморщившись, вдохнул запах немного подгоревшей каши. Чувствуя досаду, вспомнил, что хотел сделать суп… Взгляд скользнул по столу. Стенсер посмотрел на пустую, начисто вылизанную банку из-под суповой основы и несколько покрошенных ломтиков вяленого мяса.

«А всё остальное мясо я съел — печально думал Стенсер. — М-м-м… да! А ведь можно было ещё на неделю растянуть!»

— Конечно, могло быть и лучше, но… — неловко улыбнувшись, ответил Стенсер.

Поначалу мужчина думал, что это всё та же ночь, когда он вернулся домой с пруда. Однако, из богатого на «болван» и «балбес» рассказа старика, Стенсер узнал, что он, со слов домового: «Провалялся несколько суток к ряду!»

Стенсер даже хотел было возмутиться, думая, что: «А тебе бы только я чем-то был занят!» Но вскоре, уже подправив ужин, — переложив отдельно не подгоревшую кашу и смешав её с оставшимися кусочками вяленого мяса, — они сидел друг напротив друга и старик говорил про тот пруд:

— Дурное там место, понимаешь? Гиблое! — старик говорил это, быстро орудуя ложкой, подкреплял рассказ красноречивыми, полными ужаса гримасами. — Там такое… лихо там, самое что ни на есть настоящее худое лихо!

Не так давно, ещё до того, как уснуть за столом, человек порядочно поел, но, не стал отказывать себе в тарелке с кашей. Работая ложкой заметно медленнее старика, Стенсер внимательно слушал сбивчивый рассказ.

— Сколько туда деревенских ходило, так вечно какая-то история! И ведь рыбы, понимаешь, рыбы-то там пруд-пруди, а проку с этого — нет! Ходили местные мужики туда сети ставить, да и так рыбачить, но… Не помню, кто мне рассказывал, только… — понизив голос и, немного прожевавшись, старик продолжил, точно делясь страшной тайной. — Там одного… как же его? Короче, утопила та водная нечисть одного молодого мужичка! И ладно бы какой худой был, пропойца беспросветный или дурак дураком, но нет же!

А после домовой, всё более и более увлекаясь рассказом, начал забывать о полупустой тарелке перед собой:

— И пахал хорошо, и в доме всё ладно было… В своём доме, понимаешь? Собственном!.. Мастерил понемногу да добра наживал… Не спорю, скор был на расправу, но всё же… Не просто так ведь в уважение у молодых девиц был?..

— И всё же водная зараза его утопила? — спросил Стенсер.

— Да… да! Утопила, дрянь такая! Утопила, да и… эх! — старик замолчал. После, пристально вглядываясь в человека, спросил. — Вот чего тебя на этот проклятущий пруд понесло? Что, рыбы больше нет, али, с речником поцапался?

— Да я… — неуверенно было начал Стенсер.

Домовой перебил:

— Что я? Что я! Да пусть провалиться со своей рыбой! Не дело же, просто так жизнью швыряться, да сволочугу всякую собой кормить!

Стенсер почувствовал себя ещё более неловко, чем прежде. Ему было и совестно, и горестно, что он так оплошал, и в то же время, приятно… «Чужой ведь, а переживает!»

После того, как они закончили с ужином, старик бросил: — Эх, дурачина! — и ушёл к себе. А Стенсер продолжил вспоминать. Почему-то ему не удавалось отвязаться от образа молодой девушки с хищно-острыми чертами лица, с её тёмными длинными волосами и такими внимательными, такими проницательными глазами.

«Кто же ты? — спрашивал он себя, уже лёжа под одеялом. Закрывая глаза он видел её совсем как живую, лицом к лицу. — Почему не оставишь меня в покое?»

Некоторое время, пока сон неторопливо подкрадывался, Стенсер размышлял о случившемся на пруду. Вспомнил странную гадость с щупальцами и размышлял о том, что эта девушка, должно быть: «Спасла меня… вытащила из лап этого прудового кракена!»

Он продолжал рассуждать на этот счёт до тех пор, пока сон окончательно не вступил в свои права:

«Нужно заглянуть к ней, туда, на пруд. Извиниться, что не поблагодарил… что-нибудь в подарок принести, да и так… — задумавшись, что это может быть только плод его лихорадки, Стенсер продолжил внутренний монолог. — Может, никого там и нет, но нужно сделать хоть что-то, самую малость, которая покажет, что я благодарен. И если там никакой прекрасной девушки и в помине нет, то… ничего страшного не случиться, — потрачу время зря, да дураком только буду выглядеть… А так, если я старательно буду делать вид, что никого не помню… нет, не хорошо это… не правильно!»