Забытый край

43

Стенсер бежал по пыльной дороге. Пришлось некоторое время, после ухода банника, побыть дома, чтобы домовой ничего не заподозрил. А после, уже уходя, на сердитое: — Куда? — Стенсер ответил: — Да делом каким-нибудь займусь!

— Банник, постой! — окликнул молодой мужчина старика. — Разговор есть!

Старик остановился, а после и обернулся. Когда они пришли с домовым, чуть ли не смеясь, банник выглядел счастливым, но к себе он возвращался, точно оплёванный, — едва ли не рыдал.

— Знал я что ли, что он так взъегориться? Что ему дворовой такого сделал? За что нашего побратима невзлюбил?

Стенсер бежал за банником желая узнать о девушки, которая преследовала его в мыслях. Он надеялся узнать, правда ли, что она всего лишь плод его воображения. Или же: «У меня есть право надеяться на что-то?»

Только получилось так, что ему пришлось выслушивать слезливые и сбивчивые рассказы банника. Тот рассказывал о том, как было прежде, о трёх неразлучных друзьях. Рассказывал о лучших временах, о шалостях и весёлой, во многом, разгульной жизни. И сетовал, что домовой совсем изменился: — От друга нашего сердечного отказывается!

А Стенсер слушал, слушал, да как-то подумал: «И чего я буду к нему лесть со своими расспросами? Ему и без меня уже… худо.» Продолжал слушать и пытаться понять, что же могло случиться.

— Слушай, человек, — спустя время, сказал банник. — Не мог бы ты к дворовому сходить, помочь ему чем? Ты ведь и меня, и домового спас! Выручай нашего побратима, пока он окончательно не одичал! — а после, точно делясь великой тайной, оглядевшись, как бы кто не подслушал, тихо сказал. — Только ты это, домовому ни-ни! А то ведь обоим перепадёт!

Стенсер тяжело вздохнул, задумался: «А что я знаю о дворовом? Что нужно сделать и… что за одичание такое?» — Стенсер начал расспрашивать, а банник, немного успокоившись, ответил:

— Ох, а ты не слушал что ли?

— Нет, просто не понял. Ты слишком сбивчиво рассказывал. Давай по порядку…

— Как?

— Последовательно, порядочно, одно за другим, да так, чтобы я понимал. Считай, что говоришь совсем с малым ребёнком, — я ведь почти ничего о духах не знаю, а уж о дворовом только от тебя и услышал!

— Как же это так? И обо мне прежде не слышал?

— Нет.

— И о домовом?

Стенсер пожал плечами, а после сказал: — Только тут и узнал о нём.

— Дела!

Воздух прогрелся, а солнце уже ощутимо начинало жарить. Банник поглядел на небо, и сказал:

— Идём, в предбаннике, в тени, расскажу… а то тут ведь скоро пекло будет!

— Значит так… я знаю не так уж и много, но, то что знаю… суть саму скажу… а она сводится к тому, что нас, помощников семьи, всего-то несколько духов. Другие, поди, уж совершенно одичали, и говорить о них дело пустое, а вот дворовой! Он ведь не совсем диким стал… а значит, ещё есть возможность поправить дело!..

— Банник, давай по существу, — нетерпеливо сказал молодой мужчина.

— Свирыня.

— А?

— Свирыня, зовут меня так, понимаешь?

Стенсер кивнул, а сам подумал: «Ну и имечко!»

— По существу, — сказал Свирыня, морща лоб. — По существу…

— Расскажи об одичание и как можно помочь от него избавиться.

— Ну, это легко! Духи дичают без людей. На кой они нужны ляд? Сами себе, да без дела? Скучно становится, перестаём работать и помогать не кому… вот и дичаем! Пропадаем, то есть. Вот и дворовой, того и гляди, да одичает!

— А чем ему помочь?

— Так прибраться в его владениях… показать, что он нужен. Того и гляди, сам тебе подсабит с работой!

— Что-нибудь ещё подскажешь, может, посоветуешь чего?

Старик пожал плечами, посмотрел на человека, да сказал: — Не знаю, вроде, всё что знал, уже сказал.

— А где этот… дворовой, обитает?

— Так это там, — махнул Свирыня рукой куда-то в сторону.

Стенсер потратил какое-то время, чтобы узнать точно, где искать «владение» дворового.

Стенсер стоял у приземистого, покосившегося сарая. Соломенная крыша сильно уж потемнела, было ясно, что: «Протекает… надеюсь, мне не придётся лесть туда, на крышу, и перестилать её, чтобы духа спасать!» — думал молодой мужчина, но сам понимал, что если придётся, и полезет, и научится застилать правильно солому.

Дверные петли заржавели. Пришлось приложить не малые усилия чтобы дверь, с ужаснейшим скрипом, начала открываться. Из сарая потянуло сырость и неприятным смрадом.

«Ох, ну как же вечно мне везёт на грязную работу! Хоть бы раз предложили помочь, просто сидя где-нибудь в тени, в уютном кресле, да с кружечкой чая и хорошей книгой…»

Стенсер так задумался, что невольно колыхнул забытые воспоминания. И до того изумился, что ничего не замечал. Ни шороха внутри сарая, ни странного одинокого стука.

«Книга… книга!» — думал Стенсер, пытаясь вспомнить, что за книга ему пришла на ум. Он увидел, как перед глазами, образ потёртой книги с размытым названием и едва различимым рисунком. — «Книга…»

Он продолжал открывать дверь, но не смотрел во внутрь сарая. Он старался упомнить забытое… был не внимателен, за что и поплатился.

Ему в голову прилетело сосновое полешко. Да так прилетело, что Стенсер упал без чувств. И только где-то в сарае посмеивался дворовой своим застуженным голоском.