Забытый край

45

— Знатно он тебя отделал! — с нескрываемым восхищением говорил Кондратий, оглядывая кровоточившие и опухшие руки Стенсера.

Они стояли меж двух полей, на широкой полевой дороге. Солнце вовсю разгорячало округу. И не далее как в двадцати шагах виднелось марево.

Стенсер не обиделся на добродушную грубость рослого мужика. Тот в очередной раз пообещал помочь, и, как сказал:

— Для начала тебе бы руки подлечить, а уж потом и поговорим о дворовом… и его поведение. — в последнем молодой мужчина услышал не скрываемую угрозу.

И вновь огромный верзила, словно по волшебству, растворился среди бурьяна. Только время от времени до Стенсера долетал звук ломаемых трав.

Не успел молодой мужчина заскучать, под жарким солнцепёком, как Кондратий оказался за спиной и весело гаркнул: — Подставляй руки!

Стенсер с трудом удерживался от желания отдёрнуть руки, когда на них Кондратий стал выжимать сок из огромного пучка трав. Этот удивительный великан с лёгкостью выжимал все соки из самых разных трав, — крепко сжимал пышные пучки, и точно отжимая бельё, сворачивал их.

Когда на открытые раны попадает сок полыни, чертополоха, а также пёс его знает чего ещё, — это…

«Как же больно!» — мысленно орал Стенсер.

Но что удивительно, и во что молодой мужчина не мог до конца поверить, — раны на руках затягивались, а припухлости сходили. Кондратий уже вновь скрылся в травах, но Стенсер не следил за шевелением трав, не слушал, как где-то в глубине бурьяна ломались крепкие травы. Он вообще ничего не замечал, — столь быстрое заживление ран сопровождалось особо острой и ноющей болью.

И всё же, обливаясь потом, валяясь в пыли и глотая её, Стенсер поглядывал на руки, — это получалось ценой не малых усилий, в особенности, волевых. И понимание, что боль не может длиться вечно, что раны затянуться, помогало держаться. Закусывая губы, он пытался не разораться на всю округу, говоря себе: «Я не ребёнок, и не слабак… нужно терпеть… терпеть боль… ведь оплошал, круто так оплошал!»

— О! — с некоторым восхищение, протянул Кондратий, вернувшись с огромной охапкой трав. — А ты крепче, чем я думал!

Стенсер не шевелился. Он валялся на пыльной дороге и часто дышал. В остальном же… только короткие спазмы пробегались по телу.

— Ну-ну, не гляди на меня так строго! Бывает… — и, наклонившись, верзила выпустил из рук охапку. Сорвав с одной из трав крупную серую ягоду, вложил её в рот человека. — Жуй.

Стенсеру ничего больше не оставалось, кроме как жевать.

Кондратий присел рядом, и с самым невинным видом, стал глядеть вверх, на небо, и разговаривать с бессильным человеком:

— Тут и не такое случалось… но знаешь… я верю, что однажды, этот край вновь оживёт. — переведя взгляд на молодого человека, верзила продолжил. — Наверное, ты вскоре сбежишь, когда начнёшь понимать, что тут, да к чему… И… не подумай чего дурного, но я не стану тебя винить за это! Не ты, так кто-нибудь другой… наверняка найдётся кто-то, кому захочется оживить эти земли.

Огромный мужик раскинул руки, поглядел кругом, и, улыбаясь, сказал:

— Здесь столько пахотных земель! Сей да пожинай! А лес, ты видел лес? А уж сколько здесь рек… и всё это может на пользу человеку пойти, понимаешь? — Кондратий замолчал, явно крепко призадумавшись, вздохнул, и продолжил. — Наверняка найдётся кто-то, кто придёт сюда… кто вспашет эти земли, отстроит деревню и заживёт себе и другим на радость, понимаешь?

А после, Кондратий повалился на пыль, рядом с человеком. Он смотрел вверх, улыбался, и твёрдо сказал:

— Ты можешь мне не доверять… можешь меня избегать… но запомни одно… если ты пожелаешь вернуть в этот край жизнь… не дикость, а настоящую жизнь, то я… лучшего друга тебе здесь не сыскать!

А Стенсер тем временем приходил в себя. Оцепенение начинало отпускать, медленно, не спеша, как будто оттаивал лёд. И всё это время Стенсер думал, рассуждал о том, что случилось, о том, что сказал этот крепкий мужик.

«Конечно, я был бы рад, окажись эта деревня обитаемой и… живой. Только мне, самому за это взяться? Самостоятельно… да даже вместе с ним если возьмёмся править дома, пахать поля… всё равно это не посильно!» — думал Стенсер. — «Найти же людей, которые захотят бросить всё и переселиться сюда? Нет, я здесь, наверное, не просто так, но ведь другие-то навряд ли просто так бросят свои дома ради сомнительного удовольствия восстанавливать брошенную деревню!»

«С другой стороны… — Стенсер вспомнил дворового, вспомнил сбивчивый рассказ о дичание духов. — Не дело ведь, что они тут… дичают. Должен ведь быть способ, как поправить дело? Сделать так, чтобы всем было хорошо, и чтобы все были счастливы».

Стенсер наконец смог двигаться. Не спеша он поднялся. Но вместо ожидаемой дурноты он чувствовал лёгкость и свежесть во всём теле. И даже лоб перестал саднить, — провёл по нему рукой и в место раны ощутил здоровую кожу: «А ведь там мне не обрабатывали травами!»

— Ну, так что скажешь, человек? — спросил Кондратий.

Стенсер вздохнул. Огляделся кругом, словно ища подсказки. Посмотрел на замершего крупного мужика и понял: «Что уж тут поделаешь? Будем править!»