Рассвет Души Повелителя. Книги I-XII

Глава 4

Первым, что я ощутил, возвращаясь к сознанию, была прохлада каменного пола под спиной. Мысли ворочались медленно, как валуны на дне горного озера. Всё тело пульсировало тупой болью, словно каждая кость и мышца, каждый меридиан и канал Ци перестроились, обретя новую форму.

Медленно раскрыв глаза, я увидел над собой высокий купольный потолок с фресками, изображающими звёздное небо. Не просто художественное изображение — созвездия двигались, медленно вращаясь вокруг невидимой оси. Это было похоже на настоящий небосвод, пойманный в каменную клетку.

Я с трудом сел, морщась от боли в мышцах. Оглядевшись, понял, что нахожусь в просторном зале, сумрачном и величественном. Стены, украшенные барельефами с изображениями древних созвездий, уходили ввысь, сливаясь с куполом. Мягкий серебристый свет лился отовсюду и ниоткуда, не имея видимого источника.

В центре зала возвышалась мраморная гробница — простая и изящная, с идеально отполированными гранями, отражавшими звёздный свет. На крышке гробницы стояла статуя человека в длинном одеянии с накинутым капюшоном, скрывавшим лицо. Одна рука статуи была поднята, словно в благословляющем жесте, а другая покоилась на длинном посохе.

Эта фигура показалась мне знакомой — я уже видел этот силуэт во время испытания судьбы. Тогда он представился создателем техники.

— Чешуйка? — позвал я, озираясь в поисках своей маленькой спутницы.

Она лежала неподалёку, свернувшись клубком, её кристальные глаза были закрыты, а чешуя потускнела. Но я видел, как медленно поднимается и опускается её крошечная грудь — жива, просто без сознания.

Я попытался встать и замер от неожиданности, почувствовав, как Ци циркулирует в моём теле. Энергия была невероятно плотной, концентрированной, словно каждый меридиан расширился в десятки раз, вмещая море Звёздной Ци. Но это была уже не просто Звёздная Ци, какой я знал её раньше. Она стала глубже, ярче, словно в ней отражалось целое мироздание.

«Я прорвался», — понял я с изумлением. И не на одну ступень — моя энергия достигла пика Тиранической сферы, минуя промежуточные этапы. Такой прорыв должен был занять годы, если не десятилетия возвышения, а произошёл за одно мгновение.

Встав на ноги, я ощутил странную лёгкость — тело стало прочнее, но одновременно с этим легче, словно сама гравитация потеряла надо мной власть. Одним движением я перемахнул через половину зала, оказавшись у гробницы. Такое перемещение не требовало даже активации техники «Млечный Путь» — простая физическая сила тела, преобразованного Тиранической сферой, была достаточной.

Я внимательно осмотрел статую. Черты лица под капюшоном оставались неразличимыми, погружённые в глубокую тень. Но каким-то образом я чувствовал, что фигура наблюдает за мной из этой тьмы, словно изучая каждое моё движение.

— Наконец-то ты пришёл в себя, носитель.

Голос возник прямо в моей голове — глубокий, древний, словно шёпот первых звёзд, зародившихся в пустоте мироздания. Я резко обернулся, но был уверен, что говорит со мной именно статуя на гробнице.

— Кто ты? — спросил я вслух, инстинктивно положив руку на рукоять Звёздного Горна.

— Ты уже знаешь ответ на этот вопрос, — проскрежетал голос в моей голове. — Ты видел меня в своих снах, в видениях, в испытании судьбы. Я создатель техники «Безоблачного Неба». В мире смертных меня звали Повелителем Вечной Ночи.

Я почувствовал, как холодок пробежал по позвоночнику. Это имя вызывало смутное беспокойство, словно давно забытый кошмар. Что-то глубоко внутри меня вопило об опасности.

— Какая ирония, — продолжил голос с нотками удивления. — Что именно отпрыск клана Ри стал носителем моего наследия. Судьба обладает странным чувством юмора, не так ли?

— Клан Ри? — я нахмурился. — Ты знаешь о моём клане?

Статуя не двигалась, но я мог поклясться, что почувствовал исходящую от неё усмешку.

— Знаю ли я о клане Ри? О, я знаю о нём больше, чем ты можешь представить, юный наследник. Клан Ри и я… у нас долгая, сложная история.

Я крепче сжал рукоять меча, ощущая, как неясная тревога перерастает в предчувствие реальной угрозы.

— Что тебе нужно от меня?

— Прямолинеен, как и все в твоём роду, — в голосе зазвенело нечто, похожее на смех. — Мне нужно многое. И ничего. Я просто хочу вернуть то, что принадлежит мне по праву.

— И что же это?

— Всё, — просто ответил Повелитель. — Моя сила. Моё будущее.

Я отступил на шаг, инстинктивно готовясь к бою. Предчувствие опасности вопило во мне, словно сигнал тревоги.

— Не стоит бояться, Джин Ри, — голос стал мягче, словно отец успокаивал испуганного ребёнка. — Чтобы понять мои намерения, ты должен сначала понять меня. Я покажу тебе.

Прежде чем я успел возразить, мир вокруг начал меркнуть. Стены зала растворились в темноте, звёздное небо на потолке стало настоящим, а затем и оно исчезло, как будто кто-то погасил все звёзды разом. Мой разум словно отделился от тела, устремившись сквозь пропасть времени.

Я стоял на зелёном холме, под ногами стелилась мягкая трава, а вокруг раскинулся цветущий сад. Мир казался ярче, чище, воздух благоухал ароматами неизвестных мне растений. Я понимал, что это не физическое перемещение, а скорее, погружение в чужие воспоминания — память самого Повелителя Вечной Ночи. Это поражало воображение.

К фруктовому дереву, усыпанному белоснежными цветами, приближался юноша. Его длинные чёрные волосы были собраны в простой хвост, одежда скромная, но чистая. Лицо — открытое, с ясными глазами цвета осеннего неба, в которых читалась жажда познания.

— Тогда меня звали Лин Шуан, «Лесной Иней», — прозвучал голос Повелителя в моей голове. — Я был всего лишь сыном садовника, ухаживавшего за садами благородного рода Ю. Но даже тогда я чувствовал, что рождён для большего.

Юный Лин Шуан поднял руку к цветущей ветви, и я с удивлением увидел, как один из цветков оторвался от дерева и поплыл к его ладони, словно притянутый невидимой силой.

— Мой дар проявился рано. Я мог чувствовать энергию мира, управлять ею без обучения. Благородный род Ю взял меня под покровительство, когда я спас их младшего сына от падения в горную расщелину, удержав его силой Ци. Не зная даже простейших техник.

Картина сменилась. Теперь Лин Шуан, немного повзрослевший, сидел в роскошной библиотеке, окружённый свитками и книгами. Он жадно впитывал знания, изучая техники, забытые искусства, древние языки. Рядом сидел мальчик примерно его возраста, одетый в дорогие шелка, — сын благородного рода, тот самый, которого он спас.

— Мне открыли путь к знаниям, но не к истинному могуществу. Благородный род Ю боялся моего потенциала. Младший господин Ю Фэн стал моим другом, но его отец видел во мне лишь полезный инструмент.

Новое видение — Лин Шуан, уже юноша, стоит на краю обрыва. Его лицо искажено горем и яростью, а внизу, у подножия скалы, виднеются обломки повозки и тела. Среди погибших — его родители и младший брат.

— Соперники рода Ю напали на караван, в котором моя семья направлялась на весенний фестиваль. Они знали, кто в нём едет. Это было предупреждение главе рода — не поднимайся слишком высоко, не давай крестьянам слишком много власти. Но моя семья была просто разменной монетой в их игре.

Видение сменилось сценой ночной атаки. Лин Шуан, окутанный серебристым светом, прокрадывался в особняк вражеского клана. Его движения были уверенными, глаза холодными. Один за другим падали стражники, не успевая даже вскрикнуть. В главном зале Лин обнаружил заговорщиков — пожилого мужчину с холёной бородой и двух его сыновей.

— Это возмездие за кровь невинных, — произнёс он, и его голос звенел от сдерживаемой ярости.

Глава вражеского клана попытался воззвать к милосердию, но Лин Шуан уже изменился. В его взгляде не было ни капли сострадания. Одним движением руки он высвободил свою Ци, и все трое заговорщиков рухнули замертво, их тела иссохли, словно жизненные силы покинули их в одно мгновение.

— Это была моя первая месть, — тем временем пояснил голос Повелителя. — Первый шаг на пути, который привёл меня к могуществу и одиночеству.

Новые и новые видения сменяли друг друга, показывая путь Лин Шуана. После расправы над убийцами своей семьи он не смог вернуться в род Ю. Его друг, младший господин Ю Фэн, тайно снабдил его деньгами и свитками с техниками, но отказался следовать за ним.

— Я не могу бросить свою семью, — говорил Ю Фэн, опустив глаза. — Но всем сердцем желаю тебе найти свой путь.

Лин Шуан странствовал по миру, изучая разные школы Возвышения, собирая знания, как дикие пчёлы собирают мёд из множества цветов. Его мастерство росло, и вместе с ним росла его слава. Где бы он ни появлялся, он помогал слабым и наказывал сильных, если те злоупотребляли своей властью.

— Я верил, что моя сила позволит мне создать мир справедливости, — комментировал Повелитель, и в его голосе я слышал горькую иронию. — Какая наивность.

Следующее видение показало Лин Шуана уже зрелым мужчиной. Он стоял перед советом старейшин какого-то могущественного клана, высоко подняв голову.

— Мы не примем чужака в нашу секту, — говорил один из старейшин, седобородый старик с жёсткими чертами лица. — Тем более простолюдина, пусть даже с большим талантом.

— Тогда я докажу свою ценность, — ответил Лин Шуан. — Позвольте мне сразиться с вашими лучшими учениками. Если я проиграю, то уйду и никогда не вернусь. Если выиграю — вы примете меня!

Старейшины согласились, уверенные в своем превосходстве. Но один за другим их лучшие ученики падали перед Лин Шуаном. Он не использовал жестоких техник, никого не ранил серьёзно, просто демонстрировал абсолютное мастерство.

— Ценность человека определяется не его происхождением, а его делами, — сказал Лин Шуан, стоя над последним поверженным противником. — Этой истине я посвятил свою жизнь.

Старейшины скрепя сердце приняли его, но втайне завидовали его таланту и боялись его силы. Они ограничивали его доступ к высшим техникам, давали унизительные задания, пытались сломить его дух.

— Но на каждую их хитрость у меня был ответ, — продолжал голос Повелителя. — Я находил способы обойти запреты, читал запрещённые свитки, узнавал секреты, которые старейшины пытались скрыть даже от собственных учеников.

Я видел, как Лин Шуан проникал в скрытые хранилища секты, как он ночами изучал древние трактаты при свете крошечного фонаря, как тренировался в уединённых горных пещерах, совершенствуя техники, о которых другие только мечтали.

— Моё могущество росло, и вместе с ним росла зависть окружающих. Клан за кланом, секта за сектой — все они видели во мне угрозу. Все они пытались сдержать меня, ограничить, поставить на колени. И все они потерпели поражение.

В следующем видении Лин Шуан, уже в расцвете сил, противостоял объединённому совету девяти великих сект. Его обвиняли в краже секретных техник, в нарушении баланса сил, в неуважении к традициям. Он выслушивал обвинения спокойно, с полуулыбкой, которая выводила старейшин из себя.

— Вы не понимаете, — говорил он. — Мир меняется. Старые границы рушатся. Сила должна принадлежать тем, кто умеет ею пользоваться, а не тем, кто родился с правильной фамилией. Ортодоксальные секты в прошлом, миру нужен новый порядок!

Это было объявление войны — не прямыми словами, но всем своим существом он бросал вызов устоявшемуся порядку.

— Они объединились против меня, — голос Повелителя стал жёстче. — Все девять великих сект. Все могущественные кланы. Они отправили своих лучших убийц, свои элитные отряды. Они атаковали меня днём и ночью, не давая отдыха. Они не осмеливались сразиться со мной в честном поединке, поэтому выбрали путь тысячи порезов. Но это сделало меня лишь сильнее!

Я видел, как Лин Шуан сражался против бесчисленных врагов, как он раз за разом побеждал, но с каждой победой получал новые раны, как друзья, которым он доверял, предавали его, соблазнённые обещаниями власти или запуганные угрозами.

— И тогда я понял истину, — сказал Повелитель, и его голос звучал теперь как шелест опавших листьев. — В этом мире нет справедливости. Есть только сила. И те, кто её имеет, устанавливают правила. Если я хотел изменить мир, я должен был стать сильнее всех. Сильнее, чем кто-либо мог представить.

В видении Лин Шуан стоял на вершине голой горы под проливным дождём. Молнии били в землю вокруг него, но он оставался недвижим, погружённый в глубокую медитацию. Его Ци, прежде серебристая и чистая, начала меняться, темнеть, становиться плотнее. В ней появились прожилки абсолютной черноты — не просто темноты, а пустоты, отсутствия всего.

— В своих странствиях я нашёл древние письмена, рассказывающие о силе, существовавшей до формирования мира. О Изначальной Бездне — энергии абсолютной пустоты, противоположной жизненной силе. Овладеть ею — означало прикоснуться к самым основам мироздания.

Следующие видения показывали, как Лин Шуан менялся, погружаясь в изучение этой новой силы. Его мастерство росло, но вместе с ним росла и его отчуждённость от мира. Былая справедливость уступила место холодному расчёту. Он больше не защищал слабых — он просто уничтожал тех, кто стоял на его пути.

— Изначальная Бездна требовала платы, — пояснил Повелитель. — Человеческие эмоции, привязанности, сострадание — всё это становилось помехой для её истинного понимания. Я отбросил эти слабости одну за другой, как змея сбрасывает старую кожу.

Я видел, как Лин Шуан вернулся к тем, кто предал его, и его месть была ужасна. Целые кланы были стёрты из истории, великие секты обращены в руины. Земля дрожала от его гнева, небо темнело от его Ци, которая уже не была ни серебристой, ни чёрной — она стала пустотой, отсутствием всего, разрывом в ткани реальности. И все это сделал один-единственный практик, поглощенный собственным путем.

— Они называли меня монстром, демоном, сошедшим с небес, чтобы наказать мир, — голос Повелителя звучал теперь с ноткой удовлетворения. — Но я был всего лишь зеркалом, отражающим их собственную жестокость. Я стал тем, кем они меня сделали.

В новом видении Лин Шуан, теперь уже мало похожий на того наивного юношу из сада, сидел в огромном зале, высеченном в сердце горы. Стены были испещрены формулами и руническими надписями, светящимися в темноте таинственным светом. Перед ним лежали сотни свитков, заполненных его собственным почерком.

— Я разработал множество техник, стирающих границу между возможным и невозможным. Создал сотни формаций, способных изменять саму реальность. Но моим величайшим достижением стала техника бессмертия — или, точнее, воскрешения.

Он работал годами, десятилетиями, создавая технику, которая позволила бы его сознанию пережить физическую смерть. Техника, которая подготовила бы подходящий сосуд для его возрождения, тело, способное вместить всю мощь его Изначальной Бездны.

— Я назвал её «Рассвет Души Повелителя», — произнёс голос с явным удовольствием. — Поэтичное название для техники, призванной преодолеть смерть, не так ли?

В этот момент словно молния пронзила мой разум. Передо мной вспыхнули образы всего моего пути: каждое испытание, каждое задание, каждый прорыв. Я увидел знакомые символы техники «Безоблачного Неба», но теперь они казались насмешкой, жестокой шуткой судьбы.

— Безоблачное Небо… — прошептал я, ощущая, как кровь стынет в жилах. — Это и есть твоя техника воскрешения. А я лишь сосуд, который она готовит для твоей души.

— Наконец-то понял, — в голосе Повелителя звучало снисходительное одобрение. — Да, «Безоблачное Небо» — лишь первая фаза техники. Она не для тебя, Джин Ри. Никогда не была для тебя. Она готовила твоё тело, совершенствовала твои меридианы, расширяла каналы Ци — всё для того, чтобы создать идеальный сосуд. Сосуд для меня.

Кулаки непроизвольно сжались с такой силой, что ногти впились в ладони. Горячая ярость поднялась во мне, как лава в жерле вулкана.

— Ты использовал меня, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Всё это время… каждый шаг, каждое испытание… всё было обманом.

Мой разум перебирал воспоминания — каждый раз, когда техника «Безоблачного Неба» подсказывала мне путь, направляла мои действия… Это не было случайностью. Это был расчёт. Тонкий, хладнокровный расчёт древнего существа, использующего меня как пешку в своей игре.

— Ты не получишь моё тело, — мой голос был тих, но тверд как сталь. — Никогда. Я не стану твоей марионеткой. Лучше умру, чем отдам свою жизнь в руки другого.

— Какая страсть, — издевательски прокомментировал Повелитель. — Как будто у тебя есть выбор. Трансформация уже началась, Джин Ри. Сейчас ты на пике Тиранической сферы — и как, по-твоему, это произошло? Благодаря твоим усилиям? Нет. Благодаря мне. Моя сила уже течёт в твоих венах, меняет тебя изнутри.

— Я буду сопротивляться до последнего вздоха. Я ни разу не склонил свою голову, как бы ни был силен противник. И перед тобой не склоню.

Повелитель рассмеялся, и его смех был подобен скрежету костей в пустой гробнице.

— Твоя непокорность предсказуема. Все Ри одинаковы — гордые до безрассудства. Но прежде чем ты начнёшь бесполезную борьбу, узнай, с чем на самом деле сражаешься. Узнай, что связывает нас на протяжении веков.

Не дожидаясь моего ответа, мир вокруг снова затуманился, и новое видение охватило меня.

Я видел, как армии Лин Шуана, теперь уже известного как Повелитель Вечной Ночи, заполнили континент. Как день за днём небо темнело, пока не стало постоянным сумраком. Как целые народы склонялись перед его мощью, как он устанавливал новый порядок — порядок абсолютного подчинения.

— Я мог бы принести мир целому континенту. Установить единую систему, где талант ценился бы выше происхождения. Где не было бы места интригам и предательству. Железный, но справедливый порядок.

Справедливость, рождённая из страха и подчинения, — это не справедливость вовсе. Это тирания, какими бы благими намерениями она ни прикрывалась.

Словно уловив мои мысли, Повелитель усмехнулся:

— О, я вижу, ты не согласен. Ты думаешь, что твой путь чем-то отличается от моего? Ты тоже стремишься к силе. Ты тоже не склоняешься перед авторитетами. Ты тоже уничтожаешь тех, кто встаёт на твоём пути. Мы не так уж различны, Джин Ри.

— В отличие от тебя, я не стал чудовищем, — сквозь зубы произнес я.

— Ещё нет, — прозвучал его ответ.

Последнее видение показало Повелителя Вечной Ночи в зените его могущества. Он восседал на троне из обсидиана и звёздного металла, окружённый придворными, которые, скорее, походили на безмолвные тени, чем на живых людей. Его одеяние, чёрное, как сама пустота, казалось, поглощало свет. Лицо скрывалось под капюшоном, но даже так я мог ощутить исходящую от него ауру абсолютной власти.

Двери тронного зала распахнулись так стремительно, что ударились о стены, вызвав глухой резонирующий звон. Стражники у входа напряглись, выхватывая оружие, но застыли, увидев вошедшего.

Человек в белоснежной мантии шел неторопливо, с достоинством, не обращая внимания на направленные на него клинки. Его мантия, расшитая серебром в виде созвездий, шелестела при каждом шаге, как будто у него за спиной скрывался ночной ветер. Седые пряди в темных волосах, собранных в высокий хвост, придавали ему вид опытного, но не состарившегося воина.

Когда он поднял голову, мое сердце пропустило удар. Это лицо — гордое, с высокими скулами и твердым подбородком— было словно отражением моего собственного. Те же черты, тот же разрез глаз, та же линия губ, привыкшая, скорее, к решительным приказам, чем к льстивым речам.

Сердце заколотилось в груди как бешеное. Я нутром чувствовал — этот человек не просто похож на меня. Мы связаны. Кровь, текущая в его венах, текла и в моих. Это не было совпадением или иллюзией. Это была истина.

В его движениях я узнавал свою походку. В наклоне головы — свою манеру слушать. В сжатых кулаках — свою готовность сражаться до конца. Словно смотрел на себя через зеркало времени — только этот человек был старше, опытнее, с взглядом, видевшим больше битв и страданий, чем я мог представить. Впрочем, и шрамы на его теле доказывали что практик прошел через многое на своем пути.

Придворные Повелителя расступались перед ним, как волны перед идущим по воде. Некоторые отворачивались, боясь встретиться с ним взглядом. Другие смотрели с едва скрываемой надеждой, как смотрят на восходящее солнце после бесконечной ночи.

Меня охватило странное чувство гордости, словно подвиги этого человека были и моими подвигами тоже. Его слава была моей славой. Его храбрость текла в моей крови через поколения, как драгоценное наследие, дороже любых сокровищ и техник.

— Зачем ты пришёл? — спросил Повелитель с трона, его голос звучал как скрежет камня по металлу. — Неужели решил, что твоих сил хватит, чтобы сразиться со мной?

Человек в белой мантии остановился перед троном, гордо подняв голову.

— Я Бай Ри, основатель клана Ри! — воскликнул он, и его голос разнёсся по залу подобно весеннему грому. — И я пришёл положить конец Вечной Ночи.