Плетельщица снов

Глава 9

Ночь я практически не спала. Все крутилась в постели и думала о том, что будет, если мне не удастся получить разрешение на открытие лавки снов. Конечно, всегда можно найти обычную работу. Руки-ноги имеются, голова на месте. Могу наняться продавцом в какой-нибудь магазин или официанткой. Может, Курту и его сестре нужна помощница? Вот только очень непросто отказываться от мечты, когда ее воплощение уже представлялось настолько реальным.

Как я не уговаривала себя, что сейчас главное просто найти хоть какой-то источник дохода, от одной мысли, что придется заниматься нелюбимым делом, я чувствовала себя, пойманной в силок птицей.

Из-за водоворота бесконечных и беспокойных мыслей я не повесила у изголовья своей кровати сновидение и сразу же пожалела о своей забывчивости.

Я проснулась мокрой от пота, с колотящимся, точно готовым выпрыгнуть из груди сердцем и дрожащими руками. Кошмар был настольно тягостным и жутким, что я даже не сразу осознала, что это был просто обычный сон.

Пытаясь прийти в себя, я села в постели и сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Вот же демоны! Как я могла забыть повесить замещающий сон⁈

Я все еще чувствовала запах дыма. Перед глазами мелькали всполохи огня. В ушах раздавались человеческие крики. Мне снился пожар? Где? При каких обстоятельствах? С каждой секундой сон буквально испарялся из моей памяти. Я пыталась зацепиться за отдельные образы, которые еще помнила, но они таяли слишком быстро.

— И город превратится в пепел, — прошептала я слова, сказанные кем-то во сне, но больше так ничего и не вспомнила.

Восстановив дыхание и окончательно придя в себя, я решила, что раз этот кошмар так быстро выветрился из моей головы, значит он не несет в себе предупреждение об опасности. Не каждый же мой естественный сон пророческий!

За завтраком — нечеловечески пересоленной яичницей, подгорелыми тостами и все тем же ливерным паштетом — я подробно расспросила Лусию о законах Бергтауна относительно магии. К счастью, нашему разговору никто не мешал. Господин Флем в погоне за своими тайными целями, покинул дом еще на рассвете, о чем матушка Бульк очень печалилась, ведь гость из столицы лишился удовольствия начать утро с ее фирменного завтрака.

Лусия подробно объяснила мне, что в Бергтауне из-за близости Магических гор и усиления любой магии очень тщательно следят за ее применением. Бытовую магию можно использовать свободно — вряд ли кому-то может нанести вред самонагревающийся чайник или левитирующая лампа. Но для торговли изделиями, оказывающими точечное воздействие на человека, требовалось разрешение Городского совета. К таким товарам относились лечебные мази и зелья, заговоренная на тепло или холод одежда, меняющие настроения булавки и заколки и другие подобные вещи. Разумеется, сны, которые непосредственно влияли на состояние человека, также входили в этот список.

Городской совет по выдаче разрешений на использование личностной магии в профессиональных целях заседал трижды в неделю. И сегодня был именно такой день. По словам Лусии, заранее записываться не требовалось, каждого принимали в день обращения.

Что ж, сегодняшний день я планировала провести иначе, но лучше не откладывать поход за столь необходимым разрешением. Тем более с каждым днем времени и денег у меня становилось все меньше.

Перед тем, как отправиться в Городской совет, я решила сплести пару снов для наглядного примера. Не факт, что они вообще понадобятся во время рассмотрения моего вопроса, но, если уж кто-то из членов Совета захочет получше ознакомиться с товаром, на который просят разрешение, я должна быть готова.

Сразу после завтрака я закрылась в своей комнате, достала из сумки нити и ленты, разложила на кровати бусины, перья и стеклярус. Передо мной встал вопрос: какие именно сны помогут мне убедить Совет выдать разрешение? Максимально фантазийные, о том, чего не бывает в нашем мире? Или, наоборот, добрые и уютные, как ушедшее детство, обволакивающие и согревающие душу? На что сделать ставку: на впечатления или на ощущения? На внешнее или на внутреннее?

Немного подумав, я принялась за плетение. Чтобы подчеркнуть необычность происходящего, использовала в основе нити разных текстур. Для яркости зрительных образов вплела красные, синие, зеленые и желтые ленты. Каждый образ в моей голове рождал следующий, и я двигалась за ними, плыла на волнах вдохновения.

Пальцы привычными движениями вплетали неосязаемые фантазии в сон. В центр одного сна я закрепила кристалл — он привлечет внимание сновидца к содержанию. По краям второго распределила стеклянные бусины — здесь, наоборот, требовалось рассеять внимание, чтобы человек мог сосредоточиться на собственных ощущениях. В завершении подвесила на шелковые нити маленькие кусочки зеркала, чтобы добавить в каждый сон интенсивность восприятия.

На плетение у меня ушло несколько часов. Пора было собираться.

Повинуясь наставлениям матери, которая всегда убеждала меня в том, что на важные встречи одеваться нужно максимально скромно, я натянула длинную юбку и вязаную кофту, больше похожую на старый плед. Волосы заплела в косу. Посмотрев на себя в зеркало, я увидела знакомый образ деревенской домашней девочки. Именно такой я нравилась отцу и матери больше всего. В свободной открытой одежде я чувствовала себя комфортнее, но, не зная нравов местных чиновников, решила не рисковать. Вдруг они такие же чопорные зануды, как мои родители.

Положив в сумку два свежих сна, я вышла из дома и направилась к Центральной площади.

Здание городской администрации находилось слева от фонтана Сияющих Звезд и представляло собой величественное двухэтажное здание с арочными окнами и позолоченной колоннадой перед входом. С обеих сторон от массивных дверей подрагивали на слабом ветерке синие флаги Фантории с изображением устрашающих драконов в центре.

Невысокий толстенький распорядитель в синем бархатном костюме-тройке, уточнив по какому я вопросу, отправил меня к залу номер девять. У массивных и наглухо закрытых дверей зала собралась небольшая очередь. Мне выдали деревянный жетон с номером двенадцать и сказали, что позовут, когда подойдет моя очередь.

Я примостилась у окна в отдалении и огляделась. В широком коридоре ожидали приема еще несколько бергтаунцев. Не одна я пришла, что называется, готовая показать товар лицом. Трое человек держали в руках собственные товары магического производства. К стене прислонился пожилой мужчина с разноцветными склянками в руках — видимо, фельдшер. Еще один господин с темными, как ночь, волосами и в закатанных до колен брюках перебирал в корзинке странного вида трубочки разных размеров. Он прикладывал ухо к каждой из них и подолгу прислушивался.

Недалеко от меня высокая худая женщина в тяжелой красной накидке с капюшоном держала, обхватив руками деревянный ящик, из которого раздавались негромкие протяжные звуки. Когда ее руки устали, и она поставила ящик на подоконник, я увидела, что внутри находились три лошади, размеры которых не превышали цыплячьих. Крохотные лошадки скакали в коробке и ржали тоненькими едва слышными голосами. Было ужасно интересно узнать создавались ли эти крохи для каких-то конкретных целей или служили просто для развлечения, но спрашивать я постеснялась — все ожидающие были слишком напряжены предстоящим выступлением перед Советом.

Время уже было послеобеденное, наверно поэтому посетителей было не слишком много. Обычно люди стремятся решить все свои важные дела с утра пораньше. По крайней мере, после меня очередь больше никто не занял. И все-таки мне пришлось прождать почти три часа, прежде чем меня пригласили в зал.

Особенность зала номер девять, как мне объяснил распорядитель, в том, что выход из него находится с другой стороны. Таким образом, ожидающие не знают сколько просителей получили желанное право на использование личностной магии, а скольким было отказано. Такая мера оказалась вынужденной после того, как бергтаунцы стали находить некоторую закономерность в том, что просьбы четных просителей удовлетворяются чаще, чем нечетных. Вследствие чего люди стали просто отказываться занимать очередь, если им выдавали жетон с нечетным номером.

Совет состоял всего из трех человек, торжественно восседающих за длинным столом в центре зала. В высоких креслах почти утопали двое мужчин средних лет и совсем древняя старушка с высокой копной сиреневых волос. К тому времени, когда меня, наконец, пригласили в зал, старушка уже мирно дремала, облокотившись на массивную ручку кресла.

Напротив стола стоял одинокий деревянный стул, на самый краешек которого я как раз собиралась присесть, когда распорядитель громоподобным голосом начал представлять членов Совета. От неожиданности я вытянулась, как струна, и замерла, не смея пошевелиться.

— Госпожа Милена Пинкет! Представитель ремесленного сословия Бергтауна, — прогремел распорядитель.

Старушка встрепенулась, открыла глаза и сделала изящный едва заметный кивок. Как мне показалось, она даже не посмотрела на меня. Движение было, что называется, отработано до автоматизма. Интересно, сколько лет она уже заседает в Совете по выдаче магических разрешений? Лет двести?

— Господин Соломон Торн! Представитель торгового сословия Бергтауна, — продолжил распорядитель, едва госпожа Пинкет прикрыла глаза, вновь погрузившись в дрему.

На вид представителю торгового сословия было лет шестьдесят. С того места, где я стояла он казался приземистым и тучным. Его голова была полностью лысой, полное лицо с ямочкой на подбородке лоснилось от чрезмерных излишеств. Но пристальный взгляд, направленный точно на меня, светился неподдельным интересом. Этот человек явно был заинтересован в том, что приносили в этот зал посетители.

— Господин Роберт фон Грин! Представитель рабочего сословия Бергтауна, а также председатель Совета, — распорядитель представил третьего члена Совета.

В отличие от своего коллеги, председатель был высокого роста и имел худощавое телосложение. Фон Грин сидел с абсолютно ровной спиной, подперев острый подбородок пальцами сомкнутых рук. Тонкие усики и бородка придавали его лицу какое-то брезгливое выражение. Казалось, он уже смотрел на меня с явной неприязнью, хотя никаких причин для этого не было. Хоть бы первое впечатление оказалось ошибочным! Ведь, если это председатель Совета, значит именно за ним будет последнее слово.

— Мия Винд, — громогласно назвал распорядитель мое имя и с достоинством удалился.

Я осталась одна перед лицом Городского совета Бергтауна в огромном зале с высоким потолком и окнами в пол, больше подходящим для проведения балов. В таком месте любой человек, хочет он того или нет, почувствует себя маленьким и незначительным, а просьбу, с которой он пришел, и вовсе не заслуживающей внимания. Интересно, это специально так было задумано или случайно получилось?

— Прошу, садитесь, мисс Винд, — произнес господин Торн, растягивая слова, и указал рукой на стул.

Я уловила какое-то движение на коленях Соломона Торна, а в следующее мгновение из-под столешницы выглянула белая пушистая голова с торчащими ушками-домиками. Голова приподнялась, звонко гавкнула и снова скрылась на коленях хозяина.

— Тише, Ми-Ми! — ласково проговорил Торн.

Оказывается, брутальный представитель торгового сословия неравнодушен к крошечным собачкам.

Опустившись на стул, я напомнила себе, насколько важно получить разрешение на открытие лавки снов, сделала медленный вдох и выдох и приготовилась отвечать на любые вопросы. Лишь бы мне хватило красноречия, чтобы убедить членов Совета в безопасности рукотворных сновидений для жителей города.

— Итак, вы пришли за разрешением на продажу товаров, в изготовлении которых применяется личностная магия, — властным, твердым голосом проговорил председатель Совета. — Какие именно товары вы хотите продавать?

— Сны, — просто ответила я.

— Сны? Она сказала сны? — старушка вдруг проснулась и принялась поворачиваться то к одному, то к другому мужчине.

— Да, глубокоуважаемая госпожа Милена, — даже не глядя в сторону своей коллеги, произнес Роберт фон Грин. — Она сказала «сны».

Чрезмерное удивление госпожи Пинкет и железные нотки в тоне фон Грина заставили меня занервничать. Представитель торгового сословия пока молчал, продолжая поглаживать свою Ми-Ми.

— Нам не нужны чужие сны, у нас свои есть! — решительно проскрипела Пинкет. — Мне сегодня приснилась очень вкусная овсяная каша. Знаете, кашу нужно варить на основе немного скисшего молока, тогда она…

— Мы вас поняли, госпожа Милена, — довольно грубо перебил ее фон Грин. — Вы начали говорить, что бергтаунцы не нуждаются в рукотворных сновидениях, не так ли?

Пинкет пошамкала губами, по-видимому, продолжая вспоминать вкус каши.

— Госпожа Пинкет! — вдруг гаркнул председатель Совета.

Старушка очнулась и с недоумением посмотрела на фон Грина:

— Да, Роберт?

Пальцы фон Грина принялись выстукивать нервную дробь по столу, но быстро затихли.

— Что конкретно вы хотели сказать по поводу снов? — напомнил председатель более сдержанно. — Только, пожалуйста, по делу.

Милена Пинкет понимающе закивала:

— Я хотела сказать, — проговорила старушка, — что мой сон про кашу был замечательным. Но кто захочет его купить?

Мне вдруг стало ужасно смешно. Я закусила губу и быстро взяла себя в руки. Не хватало еще, чтобы члены Городского совета решили, что я смеюсь над ними.

Фон Грин тяжело вздохнул и посмотрел на Соломона Торна, по-видимому, ища поддержки в более здравомыслящем коллеге. Но тот по-прежнему сидел с непроницаемым лицом, не сводя с меня глаз.

Я же лишь переводила взгляд с одного члена Совета на другого и пока тоже сохраняла молчание.

— Вы неверно поняли, моя дорогая Милена, — Торн устало потер переносицу. — Эта девушка хочет продавать не свои сны, она собирается создавать сны для других. Мия Винд — плетельщица снов!

Торн произнес это таким ледяным голосом, что у меня по спине побежали мурашки.

— Что? — госпожа Пинкет окончательно проснулась и уставилась на меня взглядом полным гнева. От резкого взмаха головы сноп ее сиреневых волос заколыхался.

Характер, который приобретал разговор, нравился мне все меньше. Я решила, что молчать больше не стоит.

— Уважаемые члена Совета, — произнесла я, вставая. — Меня зовут Мия Винд, и я действительно плетельщица снов. Я училась этому ремеслу с детства и довольно в нем преуспела. Я знаю, что когда-то в Бергтауне были свои плетельщицы снов, но сейчас здесь нет ни одной. И я хочу, чтобы жители города снова имели возможность…

Я не успела договорить.

— Боги упаси! — громко выдохнула Милена Пинкет.

На губах фон Грина появилась тень усмешки, которая мгновенно пропала. Соломон Торн теперь смотрел куда-то в окно, точно там происходило что-то чрезвычайно интересное.

Такая реакция несколько удивила меня, но на размышления времени не было.

— Рукотворные сны — замечательный инструмент для помощи людям, и я планирую…

— Вы не уроженка Бергтауна, не так ли? — снова бесцеремонно перебил меня фон Грин.

Да что здесь происходит⁈ Они со всеми посетителями так обращаются, не давая толком ничего сказать.

Я начала нервничать и от этого злиться.

— Нет, но мне по нраву этот город. Я хочу остаться в Бергтауне надолго и открыть здесь лавку снов для того, чтобы бергтаунцы…

— Да-да, это мы уже поняли, — снова перебил меня фон Грин. — Но этому городу не нужна лавка снов.

Он произнес это так, словно все уже было решено, и дальнейший разговор не имел никакого смысла. Так вот как они принимают решения! Даже не выслушав? Не дав возможности как следует объяснить?

Я постаралась справиться с раздражением и неприязнью.

— Господин фон Грин, — с нажимом произнесла я.

— Как нам уже поведала глубокоуважаемая госпожа Пинкет, — отчеканил председатель, — бергтаунцы и сами прекрасно справляются со своими снами. И чужие, тем более, за деньги — он сделал паузу на последнем слове, — им не нужны.

Мое дыхание стало частым. К горлу начали подкатывать слезы.

Только не молчи, Мия, только не молчи. Нельзя сдаваться!

— Я не понимаю, почему вы так категоричны, господин фон Грин, и почему так боитесь рукотворных снов? — дрогнувшим голосом произнесла я.

Председатель хотел что-то возразить, но я быстро продолжила, не давая ему возможности в очередной раз перебить меня.

— Нельзя же принимать решения, даже не разобравшись в вопросе!

Последнюю фразу я буквально выкрикнула. Во мне говорили обида, разочарование и отчаяние. Не лучшие помощники в деловых переговорах.

— Что вы себе позволяете⁈ — лицо фон Грина побагровело.

Соломон Торн в удивлении приподнял брови — первое проявление эмоций за все это время. Госпожа Пинкет лишь тихо охнула, и забилась глубже в кресло.

— Рукотворные сны дают людям возможность увидеть то, чего они раньше никогда не видели, — я постаралась говорить спокойно. — Сны открывают людям мир эмоций и чувств, о котором они не подозревали. В таких снах человек быстрее находит ответы на давно мучившие его вопросы, а проснувшись, чувствует себя отдохнувшим и обновленным. Плетеные сны оставляют в сновидце ощущение внутренней силы и единения с миром. Они укрепляют и воодушевляют людей.

Фон Грин больше не пытался перебить меня. Теперь его лицо было похоже на окаменевшую маску с застывшем на ней выражением полнейшего неприятия.

Я схватила сумку и достала оттуда сны, сплетенные этим утром. К сожалению, их было только два. Я решила, что правильнее будет отдать эти сны фон Грину и Пинкет. Было ли Соломону Торну хоть какое-то дело до происходящего в этом зале, я не знала.

— Прошу вас, возьмите эти сны и убедитесь сами, — я подошла к столу и протянула вперед руки с зажатыми в них снами.

Госпожа Пинкет потянулась за плетеной паутинкой, но в следующую секунду сначала один, а затем и второй сон полетели на пол, выбитые из моих ладоней.

Роберт Фон Грин с перекошенным от ярости лицом отшвырнул оба сна и, сжимая руки в кулаки, навис надо мной высокой тенью.

— Я поклялся, что в Бергтауне больше никто не будет продавать плетеные сны! — воскликнул он.

Я отшатнулась. Внутри все сжалось.

Он поклялся? Когда? Почему?

Сложив ладони перед грудью, я посмотрела на председателя Совета снизу вверх, точно в молитве:

— Господин фон Грин, прошу вас!

— В Бергтауне не будет лавки снов — теряя терпение, прорычал он мне в лицо. — Или вы плохо слышите, Мия Винд?

Я была больше не в состоянии противостоять столь неприкрытой враждебности. Попятившись, я развернулась, схватила сумку, на ходу подняла с пола сны, выброшенные фон Грином, и с силой толкнув дверь, выбежала из зала.