Плетельщица снов

Глава 44

Ни за что бы не подумала, что представитель торгового сословия и член Городского совета Соломон Торн живет в таком неприглядном домике в восточной части города. Так рассуждала я, пока не позвонила в звонок, и передо мной не открыл дверь человек в элегантном черном костюме. Я вдруг оказалась в настоящем дворце, скрытым от посторонних глаз. Ай да Соломон Торн, ай да хитрец!

Витые колонны, мраморные статуи, магические светильники всех форм и размеров, подстраивающиеся под желание хозяина. И это только гостиная! О том, какое убранство комнат в дальней части дома, можно было только догадываться. Домик явно больше, чем кажется на первый взгляд. Получается, господин Торн воспользовался услугой наложения на дом долгосрочной иллюзии.

— Мия Винд, рад видеть вас в своем скромном жилище, — засмотревшись на дорогое убранство, я даже не заметила, откуда появился Соломон с Ми-Ми на руках.

— Не таком уж скромном, — поприветствовала его в ответ. — Я принесла ваш заказ.

Соломон имел напряженный и озабоченный вид. Под глазами расплылись темные круги, между бровями залегла глубокая складка.

— Неужели, вы совсем не спали эти дни, ожидая, когда я сплету вам целительный сон? — предположила я.

Торн выпустил из рук собачку, которая тотчас же с лаем убежала куда-то вглубь дома, и непривычно напряженным голосом предложил:

— Давайте продолжим наш разговор в моем кабинете. Так будет удобнее.

Я кивнула и последовала за хозяином дома.

Просторный кабинет скрывали две массивные раздвижные двери из темного дерева, за которыми моему взору предстали большой письменный стол у окна, пара кожаных кресел для посетителей, камин, в котором даже сейчас горел небольшой синеватый огонь и множество высоких шкафов вдоль стен, полностью заставленных книгами. Мне бы доступ ко всем этим сокровищам — наверняка я почерпнула бы в этих книгах множество идей и образов для снов.

— Прошу, присаживайтесь, Мия, — предложил мне Торн, указывая на кресла перед столом, сам же опустился на стул с высокой спинкой, будто сел на трон.

Перестав глазеть на книжную коллекцию Соломона, я села в ближайшее ко мне кресло и достала из сумки законченный накануне сон — треугольник с сине-голубыми лентами и маленькими речными камушками.

— Я уверена, что этот сон сможет решить вашу проблему, господин Торн, — я положила сон на середину стола. — Он вытеснит пугающий образ и заменит его безмятежным спокойствием океана.

— Очень надеюсь, что так и будет, — Соломон благодарно принял сон и убрал его в ящик, — но у нас появилась другая проблема, Мия, и она намного серьезнее моей личной.

Не имея ни малейшего представления, о чем говорит Соломон Торн, я молчала. Какая общая проблема может быть у меня и главного мафиози города?

— Я не совсем вас понимаю, — осторожно произнесла я.

Соломон не стал тянуть время и прямо сказал то, от чего волосы на моей голове зашевелились:

— Горожанам начали сниться кошмары, — мрачно произнес мужчина. — Это началось три дня назад. Одновременно и практически всем бергтаунцам. История повторяется, Мия, к моему великому сожалению.

Эта новость заставила меня оцепенеть, а потом съежиться и покрыться холодным потом, ощущая себя игрушкой в руках безжалостной судьбы.

— Это не я, — совсем по-детски пропищала я. — Я ничего такого не делала.

Соломон надолго впился в меня взглядом. Казалось, что он старался заглянуть в самые дальние уголки моего сердца, чтобы увидеть там истину. Не удивлюсь, если и он обладает каким-то своим магическим даром, ведь он уже много лет живет у подножия Магических гор.

Наконец, его нахмуренное лицо немного разгладилось. Он посмотрел мне в глаза и кивнул:

— Я верю вам, Мия.

Я облегченно вздохнула, но Соломон продолжил:

— Однако одной моей веры будет недостаточно.

— Недостаточно для чего? — не поняла я.

Соломон вздохнул, а потом медленно произнес:

— Если не решить проблему с кошмарами, вас ждет участь плетельщиц снов, которая постигла их двадцать лет назад — изгнание.

Я вздрогнула.

— Нет, не может быть! — мой голос задрожал.

— К сожалению, страх перед кошмарами очень велик. Люди стараются избавиться от того, что не могут контролировать, а управлять снами под силу лишь мастерам.

Я вцепилась в кожаные подлокотники, чтобы совсем не потерять почву под ногами.

— Но ведь я действительно ни при чем, и прогнав меня из города, они не избавятся от своих кошмаров!

Соломон вздохнул:

— Как знать? — грустно протянул он. — В первый раз получилось, а это очень сильный аргумент за то, чтобы просто повторить прежние действия.

Не зная, что на это сказать, я закусила губу, чтобы не заплакать.

Не может быть! Только не сейчас, когда все так хорошо устроилось! Я не могу и не хочу покидать город, ставший мне родным!

— Я на вашей стороне, Мия, — Соломон подошел ко мне и по-отечески похлопал по руке, — но я не представляю, как справиться с этой ужасной напастью. Не знал тогда, не знаю и сейчас. Возможно, вы сможете разобраться в происходящем и избавить город от кошмаров

Я поднялась и на негнущихся ногах направилась к выходу.

— Если понадобится моя помощь, любая, только скажите, — добавил Торн, провожая меня. — И еще раз спасибо за сон.

Человек в черном костюме открыл передо мной входную дверь и, кажется, пожелал хорошего дня. Его голос звучал словно откуда-то издалека. В ушах шумело, во рту пересохло.

Я шла на автомате по городским улочкам, с ужасом представляя, что возможно это одна из моих последних прогулок по Бергтауну. Глаза застилали слезы, мысли путались. Я не осознавала ни как долго, ни куда именно иду, пока не оказалась в конце Высокогорного проспекта.

Бросив взгляд на обуглившиеся балки в скале — все, что осталось от «Пещеры», чудесного ресторана и бывшего дома Курта и Софи — я свернула налево и направилась к лавке снов.

Откуда-то доносились треск и грохот, но я не придала этому значения, решив, что шумят вероятно в соседней лавочке, в которой давно собирались устроить ремонт. Открыв дверь и шагнув в лавку, я замерла на пороге. Мои руки опустились, а рот открылся в беззвучном крике.

Все в лавке было разбито, разгромлено и перевернуто. Желтый диван, кресла, столик, комод, полки, картины и вазочки — абсолютно все разломано. Обрывки разноцветных нитей оплели обломки мебели. Перья и друге аксессуары для снов частично парили в воздухе, а частично были втоптаны в грязь на полу. Образцы сновидений, которые висели на окне, безжалостно разорваны. Сны, сплетенные под заказ и дожидавшиеся своих владельцев в ящиках комода, растерзаны на множество мелких кусочков.

В центре погрома с безумной улыбкой и красными от бешенства глазами стоял Томас Фо и голыми руками разрывал толстый моток серебристых ниток — кажется, последнее, что еще уцелело в этом хаосе. Резкий рывок сильных рук, и подобно серебряным звездам обрывки нитей полетели вверх, чтобы через миг упасть на грязный пол.

— Вот и все! — прорычал Томас, шагнув ко мне, а я невольно отшатнулась. — Нет больше никакой лавки снов!

Я обвела взглядом то, что еще вчера было моим любимым детищем и чего больше не существовало. Он был прав — лавки снов больше нет, от нее не осталось абсолютно ничего.

— Томас, — прошептала я, безрезультатно силясь понять хоть что-то, — но почему?

Форма дозорного выглядела помятой и неопрятной, волосы растрепаны, на костяшках пальцев красные ссадины. На миг он замер, а затем расхохотался. Фо смеялся каркающим смехом одержимого человека, от этих звуков внутри у меня все сжалось.

— Ты еще спрашиваешь? — выплюнул он. — Я положил конец безумным кошмарам, которые ты здесь плетешь!

Мне и раньше было неуютно под этим взглядом, но тогда Фо смотрел на меня с желанием, граничащим с вожделением, а сейчас он взирал с брезгливым отвращением. От такой разительной перемены я против собственной воли почувствовала себя виновной.

Сбросив наваждение, я подняла подбородок повыше и как можно увереннее заявила:

— Томас, я не имею никакого отношения к кошмарам, которые начали сниться бергтаунцам. Я никогда не плела ничего подобного, а лишь помогала людям.

Ответом мне был снова этот ужасный каркающий смех:

— Да неужели⁈ Представляешь, другие ведьмы двадцать лет назад говорили то же самое, пока их не выдворили из города, точно заразных собак.

Я осторожно сделала маленький шаг к нему навстречу:

— Томас, не надо так.

Он отшатнулся от меня, точно и вправду мог от меня заразиться опасным недугом.

— Не приближайся ко мне, мерзкая ведьма! — вдруг взвизгнул он. — Отец был прав: ты всего лишь ведьма, из-за которой на город свалятся новые кошмары. Жаль, что я не послушал его и позволил обвести себя вокруг пальца.

Я силилась понять, есть ли какой-то смысл в его словах, но не могла.

— О чем ты говоришь?

Томас схватился за голову:

— Я должен был быть рядом, наблюдать за твоими действиями и сделать все, чтобы эта гнусная лавка никогда не открылась, но меня начало тянуть к тебе. На какое-то время тебе даже удалось одурачить меня рассказами о пользе рукотворных снов, и я забыл о приказе отца.

— Погоди-ка, — я постаралась вычленить главное из потока слов, — твой отец велел тебе помешать открытию моей лавки?

Дозорный криво усмехнулся:

— Раз уж Соломон Торн обошел запрет отца и выдал разрешение на ее открытие, нам пришлось действовать иными методами, — Томас больше не собирался скрывать правду, он раздавал ее щедро, точно пощечины. — Думаешь, кто навел воров обчистить твою лавку?

Я не верила своим ушам:

— Это был ты?

Томас гордо кивнул, с удовольствием наблюдая за моей реакцией.

— А чтобы ты не смогла помешать, я повел тебя по магазинам покупать платье к торжественному открытию, помнишь?

Я почувствовала омерзение.

— Ты сказал, что получал приказы от своего отца, — хрипло произнесла я. — Кто твой отец, Томас?

Я уже знала ответ, не трудно сложить два плюс два, но мне нужно было услышать это от него самого.

— Фо — это сокращение от моей полной фамилии, которое я использую, чтобы люди не считали меня папенькиным сынком, — произнес он ледяным тоном. — Мое полное имя — Томас фон Грин, мой отец — член Городского совета Роберт фон Грин. И это моя мама сошла с ума, не выдержав волны кошмаров, которые на нее наслали плетельщицы-ведьмы двадцать лет назад.

Я вскрикнула и зажала рот рукой.

— Убирайся из этого города, — прорычал Томас. — Тебе здесь не место!

Он прошел мимо меня к двери, больно задев меня плечом.

— Убирайся или мы выкинем тебя отсюда!

Дверь за Томасом фон Грином закрылась практически беззвучно, оставив меня наедине с собственным кошмаром наяву.

Мои ноги подкосились, я упала на пол и громко зарыдала, больше не таясь и не сдерживаясь.

Не знаю, как долго я просидела среди обломков моей мечты. В какой-то момент слезы иссякли, но я этого не заметила — так и сидела, покачиваясь из стороны в сторону и смотря перед собой ничего не видящим взглядом.

Из ступора меня вывел скрип открывающейся двери. Я вздрогнула и обернулась, испугавшись, что Томас вернулся, чтобы закончить начатое и собственноручно выставить меня из Бергтауна. Но это бы не разъяренный дозорный, на пороге лавки стоял Максимилиан и ошарашенно взирал на погром.

Его взгляд опустился ниже, и он увидел меня.

— Боги, Мия! — сорвавшись с места, Максимилиан подлетел ко мне, подхватил на руки и крепко прижал к себе.

Я ощутила знакомый запах и уткнулась носом в его шею. Рядом с Максом мне всегда было спокойно, с ним я не чувствовала себя брошенной и одинокой.

— Что здесь произошло? На тебя напали? — он попытался оторвать меня от себя, чтобы осмотреть.

— Нет, — цепляясь за него еще сильнее, пробормотала я. — Только на лавку.

Максимилиан коснулся губами моего лба и выдохнул:

— Слава богам!

Я подняла на него глаза, которые вновь наполнились слезами:

— Слава богам? — с досадой повторила я. — Макс, мое дело уничтожено!

Он непонимающе уставился на меня:

— Мия, разрушена только лавка. Твое дело — это не четыре стены и крыша, а твой собственный талант и призвание.

Я шмыгнула носом, но что-то в его словах заставило мое сердце вновь начать биться.

— Ты правда так думаешь?

Максимилиан усмехнулся:

— Родная, я понимаю, ужасно, когда разрушают то, во что были вложены силы и время, и виновный еще обязательно ответит за это, — добавил он жестче, — но это просто домик. Ты можешь создавать прекрасные сны в любом месте, потому что невозможно разрушить или отнять то, что является частью тебя самой.

Его ласковый взгляд отогревал сердце, а слова проникали в самую душу.

— Лавка снов там, где ты, а не наоборот, понимаешь, глупенькая?

И я поняла, почувствовала то, что пытался донести до меня Максимилиан, всем сердцем. Мое детище — не потолок и стены, а то, что я сама могу сотворить вне зависимости от того, где нахожусь.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох, и ощутила, как ужас, сковавший меня, растворяясь, отступает.

— Что бы я без тебя делала? — только сейчас я смогла ослабить мертвую хватку, которой все это время держалась за Максимилиана.

Он заправил выбившуюся прядь волос мне за ухо и поцеловал:

— Не представляю, — ответил Макс, когда оторвался от моих губ.

— Вот и я тоже, — я вновь прижилась к его широкой груди и ощутила, как его руки обхватили меня крепче.

Некоторое время Максимилиан просто гладил меня по голове и шептал ласковые слова, пока я окончательно не успокоилась. Наконец он осторожно отстранил меня от себя и заглянул в лицо:

— Мия, может быть, ты видела, как кто-то подозрительный выбегал из лавки или крутился рядом? — его тон был серьезным, лицо сосредоточенным. — Но даже если и не видела, я найду того, кто это сделал, можешь не сомневаться.

Сначала я удивилась, а потом поняла, что так и не сказала Максу, кто именно разрушил лавку.

— Не надо никого искать, — вздохнула я. — Я знаю, кто это сделал.

И я рассказала все, что увидела и услышала, едва переступив порог лавки снов.

Максимилиан слушал, не перебивая, и только по мрачнеющему выражению его лица и все крепче сжимающимся кулакам я могла судить о том, что происходило у него в душе.

— Не зря мне никогда не нравился этот шут в сверкающих доспехах, — проскрежетал Макс. — Получается, он сынок того самого члена Городского совета, который не хотел давать тебе разрешения на открытие лавки снов?

— Да, — кивнула я. — Он тоже фон Грин, и отец велел ему следить за тем, что я делаю и любым способом добиться, чтобы открытие лавки не состоялось.

— Это мерзко и низко! — бросил Макс. — Он мне еще за это ответит.

Я потянула Максимилиана за рукав рубашки, вынуждая вновь посмотреть на меня:

— Не надо, Макс, я прошу тебя, — взмолилась я. — Я не хочу, чтобы ты как-то навредил Томасу.

На лице Максимилиана отразилось недоумение:

— Но он разрушил твою лавку! Разгромил здесь абсолютно все!

Макс обвел рукой обломки на полу, будто я могла забыть об этом.

— В нем говорила боль, — тихо произнесла я. — Его мама погибла из-за кошмаров, когда он был совсем маленьким, и теперь, как сказал Соломон Торн, история повторяется. Томас не виноват, он просто старается защитить тех, кого любит, понимаешь?

Макс ответил не сразу, но ярость в его взгляде, погасла:

— Я понимаю, — так же тихо ответил он.

Взяв слово с Макса, что он не станет преследовать Томаса фон Грина и призывать его к ответу, я набралась смелости, чтобы взглянуть на свой самый большой страх, внезапно поселившийся в моем разуме. От одной мысли об этом меня начинало потряхивать, а по позвоночнику прокатывался ледяной озноб.

— Максимилиан, — почти прошептала я, — а если Томас прав? Если кошмары у бергтаунцев начались из-за меня?

Эта мысль ужасала меня и заставляла бояться саму себя.

— Вдруг каким-то образом именно я оживила кошмары жителей? А если они тоже начнут сходить с ума⁈ Я же просто не переживу этого.

Макс снял с себя пиджак, оставшись в одной рубашке, и набросил его мне на плечи:

— Пойдем-ка домой, — спокойно произнес он, будто просто зашел за мной после обычного рабочего дня в лавке. — Мне нужно кое-что рассказать тебе, Мия.

— Тебе тоже начали сниться кошмары?

Я вцепилась в руку Макса, боясь услышать утвердительный ответ, но, к счастью, он решительно замотал головой.

— Меня кошмарами не возьмешь, — усмехнулся боевой маг. — Я наконец нашел то, что искал столько времени, рыская по городу и его окрестностям.

— Нашел? — теперь я послушно продела руки в рукава пиджака и вновь ощутила, как меня окутывает родной запах. — И что же это?

Максимилиан прикоснулся своими губами к моим:

— Причина ночных кошмаров бергтаунцев, — уверенно произнес он и добавил: — И ты здесь совершенно ни при чем.