Плетельщица снов

Глава 38

Я вышла из лавки, заперла дверь и повернулась, чтобы идти к дому, когда из-за угла вынырнул Томас. Он был одет в форму, а значит пришел сюда сразу после дневного дежурства.

— Мия, что ты тут делаешь? — без всякого приветствия спросил капитан.

Вид у него при этом был удивленный и взволнованный одновременно.

Я убрала ключ от лавки в просторный карман накидки и пожала плечами:

— Что я здесь делаю? Это, вообще-то моя лавка снов, или ты забыл?

Мне хотелось улыбнуться, но напряженность, исходившая от Томаса, настораживала. Он переводил взгляд с меня на дверь лавки и обратно с таким видом, будто впервые узнал, чем я тут занимаюсь.

— Тебя давно не было видно, — произнесла я. — Много работы?

— Я уезжал из города на пару недель — обычное поручение командира, — растянуто произнес Фо, явно размышляя о чем-то другом.

И вдруг он с каким-то странным чувством выпалил:

— Я думал, что твоя лавка давно закрылась.

Настала моя очередь посмотреть на Томаса с удивлением.

— С чего ты взял? — опешила я.

Томас продолжал взирать на меня с сомнением и недоверием.

— Ну как же, — он усмехнулся, но веселья в этой улыбки не было и капли, — лавку ограбили, все заготовленные на продажу сны украли. Тебе нечего было продавать, а какой смысл в лавке без товара?

Это был очень странный разговор.

— Томас, я ведь говорила тебе, что Курт посоветовал мне делать сны на заказ, так сказать, в реальном времени, — осторожно произнесла я. — Так я и поступила. Разве ты не помнишь? Ведь ты же был на вечеринке в честь открытия лавки.

Ноздри капитана раздулись, кулаки сжались.

Я отступила на шаг назад, не понимая, что вообще происходит.

— Разве это возможно? — выдохнул он. — Плести сны под чужие запросы день за днем? Я думал, это просто глупая надежда, соломинка, за которую пытается схватиться утопающий. Я был уверен, что твоя лавка закроется, не проработав и недели.

Я не понимала, что происходит с Томасом, и почему он так говорит, но я совершенно точно осознавала, что мне это не нравится. Более того, что меня это пугает.

— Томас, я не понимаю тебя, — настороженно произнесла я. — Ты злишься, потому что моя лавочка не закрылась?

Несколько мгновений Фо молчал. По его лицу я видела, что он пытается справиться с охватившими его эмоциями. Наконец Томас взял себя в руки и произнес почти спокойным голосом:

— Конечно же нет. Мне лишь жаль, что меня не было рядом в первые дни. Наверняка ты нуждалась в помощи и поддержке, когда лавка только открылась.

Я вспомнила первое время после открытия, когда за целый день ко мне заглядывали один-два человека, и улыбнулась:

— Ты прав, поначалу у меня были определенные трудности, но благодаря добрым людям, все наладилось.

— Каким еще добрым людям? — вновь насторожился Фо.

Слово за слово я рассказала Томасу обо всех перипетиях. Он выслушал очень внимательно, не перебивая, но иногда вновь стискивал кулаки, а пару раз я даже отчетливо слышала скрип его зубов.

Мы вышли на широкую аллею Высокогорного проспекта и остановились под кроной высокого раскидистого дерева, которое росло у обочины.

— Так что теперь мне не на что жаловаться, — сказала я в заключении. — В лавку регулярно заглядывает едва ли не половина города, слухи о моих снах распространяются со скоростью стихии, да и знакомых Берты Файнс оказалось невероятно много.

О непосредственном участии Соломона Торна в наращивании клиентуры я умолчала, как делала это теперь каждый раз, когда заходила речь о моих делах. К тому же это было чистой правдой: едва ли не каждый второй посетитель лавки снов приходил туда после встречи с Бертой и ее воодушевленного рассказа об очередном рукотворном сне, который она у меня купила.

— А вчера ко мне пришла сама госпожа Клара Леони, — вспомнила я вчерашний день и собственное удивление. — Как мне сказали, она была близкой подругой покойной жены самого председателя Городского совета Роберта фон Грина, представляешь!

По лицу Томаса пробежала тень. Я вспомнила, что он не в курсе того, как глава Городского совета не хотел выдавать мне разрешение на открытие лавки снов, и уже хотела объяснить, почему так рада приходу госпожи из близкого круга фон Грина, как вдруг Томас почти прорычал:

— Клара Леони приходила купить сон?

— Да, она заказала чудесное сновидение, — заверила я. — Знаешь, у нее такая богатая фантазия. Мне оставалось лишь добавить несколько…

Я не успела договорить, потому что пришлось отшатнуться в сторону, когда кулак Томаса с силой впечатался в толстый ствол дерева.

— Быстро же она забыла обо всем, — прошипел Томас.

Он опустил руку. С костяшек пальцев сочилась кровь. Томас вновь поднял руку и вновь направил кулак в ствол. И опять. И снова.

Дозорный продолжал стоять лицом к дереву, смотреть в одну точку и стучать по коре, сбивая кожу с руки. Мне же стало очень страшно.

Совсем сбитая с толку, я оглядывалась по сторонам в поисках хоть кого-то, кого можно позвать на помощь, но обычно оживленный Высокогорный проспект был пуст.

— Томас, — осторожно позвала я, — Томас, что с тобой? О чем забыла госпожа Клара?

Фо, словно очнувшись, замер с занесенный в очередной раз кулаком, и начал медленно ко мне поворачиваться. В его глазах полыхал гнев, а еще в них была обида и отчаяние. Я никогда не видела капитана дозорных таким. И сейчас взгляд этих глаз был направлен точно на меня, отчего внутри все сжалось, а во рту пересохло.

— Томас, — прошептала я, не зная, что следует делать или говорить.

В этот момент из-за соседнего здания вынырнула чья-то тень и направилась в нашу сторону. Еще через мгновение я услышала знакомый голос:

— Мия, вот это встреча! — это был Курт.

Слава богам! Я всегда была рада видеть доброго друга, но никогда еще эта радость не была настолько сильной, как сейчас.

Томас перевел взгляд на взлохмаченного Курта и скривился.

— Фо, — сдержанно кивнул Курт.

— Корн, — прохрипел дозорный.

Курт взглянул на меня, потом на руку Томаса и быстро сделал выводы.

— Мия, все в порядке? — обратился ко мне Курт, насторожившись.

Капитан расплылся в гримасе:

— Это я тут дозорный, и я слежу за порядком, — процедил он, — так что да, у нас все нормально. Ты можешь идти дальше, Корн, по своим продовольственным делам.

Но Курт не собирался никуда уходить. Он не сводил с меня глаз, ожидая именно моего ответа.

То, что происходило с Томасом, было очень странно. Он не на шутку напугал меня, и мне очень хотелось просто уйти, но меня заинтересовали его необычные слова. И поскольку они напрямую касались моего дела, я решила докопаться до ответов.

— Я рассказывала Томасу о том, как идут дела в моей лавке, — проговорила я, внимательно следя за реакцией Фо, — и похоже его это совсем не обрадовало.

Дозорный лишь сильнее сжал челюсти.

Я же спросила прямо:

— Только не надо говорить, будто тебе обидно, что тебя не было рядом, чтобы помочь. Чушь! Ты разозлился, услышав, что ко мне приходила госпожа Клара Леони. Но почему? — С каждым словом во мне росло искреннее непонимание, которое перерастало в негодование и горечь. — Почему, Томас? Неужели тебя так сильно расстраивает, что мои дела наладились?

Последний вопрос я почти выкрикнула, а потом замолчала, тяжело переводя дыхание.

Какое-то время Фо стоял молча, вновь уставившись в одну точку. Курт хмуро глядел на него исподлобья. И когда я уже решила, что отвечать Томас не намерен, он вдруг процедил сквозь зубы:

— Дело не в тебе, Мия.

— Что? — опешила я. — Дело не во мне? Тогда в чем?

Томас перевел на меня взгляд и медленно отчеканил:

— Люди слишком быстро забывают то, что должны помнить до конца своей жизни.

Ничего не понимая, я перевела взгляд на Курта, но он вдруг отвел глаза.

— И что это значит? — я сложила руки на груди. — Как прикажешь это понимать?

Томас долго молчал, на его лице застыла усмешка, в темноте больше напоминающая оскал.

— Никак, — наконец проговорил он. — Не обращай внимания, я просто слишком устал.

Я ощутила вновь навалившуюся тяжесть от уже знакомых чувств: меня снова обманывают, недоговаривают, не считаются со мной. Как же я от этого устала!

И вдруг Курт тихо произнес:

— Пора рассказать Мии, — он бросил быстрый взгляд на Томаса, который при этих словах весь подобрался, и примирительно добавил: — Она имеет права знать.

— Не вздумай! — грозно предупредил его Фо. — Это не твое дело!

— А, по-моему, это дело любого жителя Бергтауна, — спокойно произнес Курт.

Я знала, что город хранит какую-то тайну, чувствовала недомолвки и полунамеки, и теперь убедилась, что была права. Неужели я наконец узнаю какой-то страшный секрет?

По спине пробежали мурашки, кончики пальцев закололо от нетерпения. Лишь бы Курт не передумал!

— Что я имею права знать? — осторожно спросила я.

Курт на мгновение задумался:

— Ты ведь слышала, что двадцать лет назад в Бергтауне закрылись все лавки снов до единой, — начал он, но Томас грубо перебил его.

— Заткнись, Корн! Ты не смеешь!

— Знаю, — кивнула я, не обращая внимания на Фо, скулы которого побелели от гнева, и всем видом показывая, что готова слушать дальше.

— Лавки не просто закрылись, — продолжил Курт, — их закрыли, а всех плетельщиц снов изгнали из города.

— Что? — я не поверила своим ушам. — Но почему? И кто их изгнал?

— Сами бергтаунцы, — Курт вздохнул и пожал плечами. — Людям, пользующимся услугами плетельщиц снов, а тогда это был практически весь город, вдруг начали сниться кошмары. Из-за этих видений они начали путать, где реальность, а где просто страшная иллюзия. Сны были настолько страшными и настолько личными, что многие не справлялись с этим.

Томас Фо громко втянул ноздрями воздух, но уже не пытался заставить Курта замолчать.

— Что значит не справлялись? — прошептала я, все еще переваривая услышанное.

— Вновь и вновь переживая сокрушающие бедствия и потери, люди просто сходили с ума и умирали.

Я вздрогнула, точно в меня ударила молния.

— Хватит Корн! — воскликнул Томас.

— Этого не может быть! — ошеломленно прошептала я.

— К сожалению, это так, — вздохнул Курт.

Я стояла, пытаясь осознать услышанное, когда Фо прошипел сквозь зубы:

— И тем не менее, прошла всего пара десятков лет, и они вновь бегут покупать эту дрянь.

От последнего слова Томаса, сказанного с искренним отвращением, я вздрогнула точно от пощечины.

— Полегче, Фо, — предупредил его Курт, — Сны Мии другие, они дарят людям радость, а не кошмары.

Томас вновь оскалился:

— Изгнанники тоже клялись всеми богами, что не плели кошмаров, и что с того⁈ — парировал он.

Я смотрела на Томаса и пыталась понять, что с ним происходит. В свете уличных фонарей было видно, что на его лице проступила испарина, а руки едва заметно дрожат. Мне вспомнилось, как он разозлился в самом начале нашего знакомства, когда только узнал, что в помещении, которое он помог снять в аренду, я собираюсь открыть лавку снов.

— Ты ненавидишь рукотворные сны, — тихо сказала я. — Делал вид, что все в порядке, что ты мой друг, а на самом деле просто притворялся.

Томас вдруг шагнул на меня, в его глазах плескалась злоба.

— Еще скажи, что, если бы узнала о давней трагедии Бергтауна, ты бы не стала открывать лавку снов, — вскинулся Томас. — Ты ведь никого не слушаешь, ты сама по себе, такая самостоятельная и независимая!

Я сжалась, не зная, чего ждать, но вдруг между нами возник Курт. Он появился так быстро, что я едва уловила движение, хотя точно помнила, что он стоял на полшага позади меня.

— Остынь, Фо! — Курт выставил вперед руку, и его ладонь тут же уперлась в грудь Томаса. — В конце концов, это не твое дело.

— Да неужели? — осклабился Томас. — И чье же это дело? Может быть, твое?

Томас сделал резкий выпад, но Курт успел вскинуть руки и оттолкнуть его.

— Ты в форме капитана дозорных, Фо, а значит при исполнении, — отчетливо произнес Курт. — Беспричинное нападение городского дозорного на жителей Бергтауна — серьезное преступление.

На мгновение Томас замер, осмысливая услышанное, а затем отступил.

— Ты об этом пожалеешь, Корн! — выдохнул он. — Сильно пожалеешь. Обещаю!

Томас резко развернулся и зашагал прочь.

Курт приблизил свое лицо к моему, вглядываясь в мои глаза:

— Ты в порядке, Мия?

Я усмехнулась, стараясь подавить слезы, потому что абсолютно точно я была не в порядке.

— Он что хотел ударить меня? — прошептала я.

Прежде чем ответить, Курт втянул воздух, а потом резко выпустил его обратно.

— Я не знаю, — честно ответил он. — Но совершенно точно могу сказать, чего бы этот Фо не хотел, я бы не позволил ему это сделать.

— За что он ненавидит меня? — я вспомнила налитые кровью глаза Томаса. — За открытие лавки снов?

Я не чувствовала земли под ногами. Перед глазами все плыло.

Так вот почему бергтаунцы поначалу обходили мою лавку стороной — их гнал прочь страх. И вот почему Роберт фон Грин не хотел даже слушать о продаже рукотворных снов — его пронзала собственная боль. И если бы не случайность на балу, вызвавшая интерес женской половины города к эфемерным кавалерам, скорее всего ни один бергтаунец так никогда и не переступил бы порог моей лавки. И ни связи Берты Файнс, ни влияние Соломона Торна не смогли бы этого изменить. Получается, мне просто повезло! Очень, очень, очень повезло.

Я стояла под кроной дерева и пыталась переварить услышанное, когда вдруг осознала кое-что еще, гораздо более ошеломляющее. Раз моя затея с открытием лавки снов в Бергтауне имела все шансы провалиться, значит, потратив уйму сил, времени и денег, в это самое время я должна была ехать обратно в Большие Котлы, чтобы там выйти замуж за Шона Гатри и стать служанкой для него, его матери и их огромного стада.

— Отары, — невольно поправила я себя вслух.

— Что? — озадаченно переспросил Курт.

— Ничего, — процедила я. — Но почему мне никто не рассказал этого раньше? Почему ты ничего мне не рассказал?

Я вдруг, сама того не ожидая, набросилась на Курта.

— Ты водил меня к говорящим птицам Кру за их цветными перьями для снов, но не рассказал о самом главном! О том, что в Бергтауне люди боятся рукотворных сновидений и прогоняют прочь плетельщиц снов!

Курт ненадолго отвел глаза, но потом взглянул на меня прямо:

— Честно говоря, тогда я еще не знал, что тебе это неизвестно, — выпалил он.

Я старалась не давать волю обуревавшим меня чувствам, но гнев, бушевавший внутри меня, с каждым словом набирал силу.

— Ладно, тогда ты не знал, — как можно спокойнее произнесла я, — но потом ты же наверняка это понял!

Прежде чем ответить, Курт тяжело вздохнул.

— Ты так горела этим, Мия, что я просто не посмел, — тихо произнес он. — В конце концов, рядом с тобой были более близкие тебе люди, и я решил, что если кто и должен сообщить тебе о том, что тут творилось двадцать лет назад, то это они.

— Какие еще близкие люди? — я так удивилась, что даже на мгновение перестала злиться.

— Матушка Бульк, например, — пожал плечами Курт.

И тут мой гнев воспылал с новой силой, но теперь по отношению к другому человеку — Лусии Карине Виолетте Бульк.

Матушка Бульк изо дня в день наблюдала за тем, как я, по сути, гублю свою жизнь, и молчала. Как она могла? Как смела, ничего мне не рассказать?

— Если госпожа Лусия ничего тебе не рассказывала, то на это, вероятно, есть причина, — поспешил вставить Курт, а потом добавил: — Наверно, об этом тебе лучше спросить у нее.

Я посмотрела в направлении гостевого дома, и мои глаза сузились.

— Будь уверен, я у нее спрошу, — процедила я, — причем прямо сейчас.

Не обращая внимания на окрики Курта и его настойчивые предложения проводить меня, я устремилась вперед. И в этот момент я совсем не думала про опасности, которые скрывает в себе ночной город. Все, чего я хотела, — побыстрее попасть в дом номер семь по улице Синих Птиц.