Плетельщица снов

Глава 2

Я бежала, ничего не видя перед собой. Больше можно было не сдерживаться, и я дала себе волю — слезы катились по щекам, из горла вырывались рыдания. В опустившейся на деревню темноте я несколько раз спотыкалась, но удерживалась на ногах, и бежала дальше так быстро, как только могла. Лишь бы подальше от дома, где собственные родители готовы отдать меня чужим людям, словно ненужную паршивую овцу.

Оказавшись на другом конце деревни, я забарабанила кулаками в дверь домика Вуны.

— Мия, девочка моя, что случилось? — лицо ведьмы выражало смесь страха и беспокойства. — Ты вся дрожишь! Заходи же!

Вуна усадила меня в кресло-качалку перед очагом, укутала в свою шаль и сунула в руки кружку с горячим травяным отваром.

— Пей, — скомандовала она.

Я принюхалась к ароматному напитку. Судя по запаху, мелиса, мята и пустырник — отвар для успокоения нервов. Обжигаясь, я выпила все до дна, а потом залезла в кресло с ногами и уставилась в пустоту невидящим взглядом.

— Я так понимаю, сватовство прошло неудачно? — спросила ведьма, все это время внимательно за мной наблюдавшая.

Я не поверила своим ушам.

— Ты знала? — я уставилась на Вуну. — Ты знала об этом и ничего мне не сказала?

Я чувствовала, как снова начинаю дрожать, только на этот раз уже не от гнева, а от бессилия и разочарования.

— А что я должна была тебе сказать? — ведьма пододвинула к очагу маленькую низкую скамеечку и тоже села поближе к огню. — Твоя мать рассказала мне о договоре между твоими родителями и этими Гатри еще весной.

Я слушала и никак не могла уложить происходящее в своей голове. Неужели я была настолько слепа, что не замечала вещей, происходящих у себя под носом?

— Дела в кузнице у твоего отца идут совсем не так хорошо, как ты думаешь, Мия, — осторожно начала Вуна. — Союзом с зажиточным семейством он хотел спасти собственную семью от нищеты.

— Продав им меня? — воскликнула я.

Вуна вздохнула и протянула руки к огню. Живые отблески пламени отражались в ее глазах.

— Твоя мать не была уверена в правильности этого решения. Она захотела узнать мое мнение по поводу твоего раннего замужества, — снова заговорила ведьма.

Я почувствовала, как к горлу снова подкатил ком.

— И что ты ей сказала?

Вуна нагнулась, подняла с пола одно из поленьев и, осторожно держа его за самый край, положила в очаг. Ее белая коса, перекинутая через плечо, казалась покрытой серебром.

— Правду, — разглядывая огненные всполохи, набросившиеся на новое угощение, ответила ведьма. — Я сказала, что ты сочтешь это предательством и всю свою жизнь будешь ненавидеть родителей за то, как они поступили с тобой. — И совсем тихо Вуна добавила: — Как я ненавидела свою судьбу, выйдя замуж за деревенского гончара, который внешне и внутренне был похож на один из своих пустых горшков.

Я знала, что Вуна родилась в Бергтауне, и даже получила там образование. Но как она стала простой деревенской ведьмой, наставница никогда не рассказывала. И вот теперь кое-что прояснялось.

Ведьма, обладающая от природы большой силой и научившая меня всему, что я знала, сейчас казалась лишь маленькой беззащитной старушкой, согнувшейся у огня. Хотя вряд ли она была намного старше моей матери.

— Ты никогда не рассказывала, что была замужем, — осторожно проговорила я.

— Потому что я практически и не была замужем, — грустно усмехнулась Вуна. — Муженек привез меня в Большие Котлы, а через год сбежал с ярмарочной актрисой. Больше я его никогда не видела.

Ведьма смотрела на огонь, но ее мысли были где-то очень далеко.

— Я его не виню — кому понравится жить с женщиной, которую больше интересует магия, чем собственный муж?

— Но почему ты не вернулась в Бергтаун?

Вуна долго молчала.

— Я не могла туда вернуться, — наконец ответила она, и в ее голосе было столько грусти и тоски, что внутри у меня все сжалось.

— Но почему?

Ведьма медленно встала и взяла из моих рук кружку.

— Хочешь еще?

Я покачала головой.

Вуна сполоснула опустевшую посуду холодной водой и вернула на полку, где стояла всего одна точно такая же глиняная кружка. Наставница стояла в пол-оборота ко мне, и я видела, что глаза ее закрыты, а веки подрагивают.

— Вуна, — тихо позвала я.

Она вздрогнула. Потом медленно перевела на меня взгляд и улыбнулась.

— Все это уже не важно, Мия. С тех пор прошло два десятка лет.

Я вдруг подумала о том, какой стану сама через двадцать лет, если соглашусь на подобное замужество. Будущее, которое вырисовывалось, совсем меня не радовало.

— Вуна, если я вернусь домой, отец запрет меня и уже не выпустит даже к тебе. А мать будет уговаривать выйти замуж за Шона Гатри, пока я не сдамся, — быстро заговорила я, больше не питая иллюзий по поводу собственного права выбора. — Так или иначе, но они добьются своего — я хорошо знаю родителей.

Сейчас в домике одинокой ведьмы моя решимость противостоять семье таяла с каждым мгновением. Я ведь всего лишь дочь кузнеца, мечтающая плести удивительные сны.

— Отец прав: я живу за его счет, — грустно продолжила я. — Но как бы я не хотела, одинокая девушка без дома и заработка не сможет прожить в деревне сама по себе. На что я вообще рассчитывала?

Быстрым движением я смахнула скатившуюся по щеке слезу.

— Неужели мне придется выйти за этого мерзкого Гатри, Вуна?

Я взглянула на наставницу и замерла. В глазах ведьмы горело пламя, и это уже были не отсветы огня в очаге — жар полыхал у нее внутри. Ее ноздри раздувались, словно у лошади после галопа, губы превратились в одну тонкую линию. И я отчетливо услышала скрип зубов.

— Я не вправе осуждать твоих родителей. Каждый спасается, как может, — медленно произнесла Вуна. — Но и молча смотреть, как калечат еще одну жизнь, я не собираюсь.

— Что же мне делать? — тихо спросила я, не сводя глаз с наставницы.

Ведьма решительно подошла к большому старому сундуку. Откинув крышку, она принялась вытаскивать на свет платья и накидки, старые башмаки и видавшие виды кожаные штаны.

— Ты права, — говорила Вуна, запыхавшись от постоянного ныряния в сундук и выныривания обратно, — возвращаться домой тебе нельзя. И ты снова права в том, что одинокой девушке нечего делать в деревне без дома и хорошего ремесла.

Я пыталась понять к чему она клонит, но не смогла. Оставалось лишь многозначительно развести руками.

— А кто сказал, что ты должна оставаться в деревне?

Я все еще не понимала, что Вуна имеет в виду, но внутри меня словно что-то потеплело, а сердце забилось быстрее. Это была надежда. Предчувствие чего-то особенного, чего-то спасительного, чего-то совершенно нового.

Я спрыгнула с кресла и подошла к наставнице:

— Но куда же мне идти? — голос прозвучал приглушенно.

Вуна выпрямилась и сунула мне в руки большую пеструю охапку, из которой с глухим стуком упал на деревянный пол высокий коричневый ботинок на шнуровке.

— Ты, кажется, мечтала посетить Бергтаун? — уткнув руки в бока, произнесла ведьма. — Похоже, твоя мечта сбудется быстрее, чем ты смела надеяться, девочка.

Мои пальцы безвольно разжались. Вся отобранная наставницей одежда рухнула к моим ногам, накрыв собой одиноко лежащий на полу ботинок.

— Я поеду в Бергтаун? — прошептала я одними губами.

Вуна наклонилась, сгребла в охапку валяющуюся на полу одежду и снова сунула ее мне в руки.

— Еще как поедешь! Главное — успеть посадить тебя в полночный почтовый дилижанс, — произнесла Вуна и метнула взгляд на стену, где висели массивные часы с маятником в виде совиной головы. — Рано или поздно твой отец сообразит, где тебя искать, и придет за тобой. И тогда я уже ничем не смогу тебе помочь.

Я стояла посреди комнаты и все еще пыталась осмыслить происходящее. Еще сегодня днем я была обычной деревенской девчонкой, гуляющей по лугам и собирающей полевые травы. Ученицей деревенской ведьмы, которая на этом самом месте отчитывала меня за дерзкий сон про драконов, подаренный мальчишке-пастуху в день его рождения. А сейчас я должна бежать под покровом ночи в большой город, в котором я никогда не была и где у меня нет ни одного знакомого. Что я буду там делать?

— Что ты будешь там делать, зависит только от тебя, — словно прочтя мои мысли, сказала Вуна.

Я стояла и лишь хлопала ресницами.

— Несчетное количество разнообразных возможностей — о чем еще можно мечтать, если не об этом? — подбодрила наставница. — Бергтаун — это не просто город, это город у подножия Магических гор. А рядом с Магическими горами какие только странные и удивительные вещи не происходят.

Впервые с того момента, как я ворвалась в дом Вуны, ведьма улыбнулась без грусти в глазах. Ее внутренний взор снова был обращен куда-то в прошлое. Только на этот раз она видела перед собой что-то очень хорошее.

— Переодевайся, — уже второй раз за вечер услышала я. — А я пока напишу тебе сопроводительное письмо.

Моя рука, уже начавшая расстегивать пуговицы на платье, замерла. Я подняла полный удивления взгляд на Вуну:

— Ты говорила, что у тебя не осталось знакомых в Бергтауне.

Вуна, усевшаяся за массивный стол у окна, облизнула кончик пера, макнула его в баночку с чернилами и принялась скрести по желтоватому листку старой бумаги, щурясь в полутьме.

— Мия, ты все еще веришь всему, что тебе говорят? — выводя неровные буквы, проговорила ведьма.

Я пожала плечами и продолжила натягивать поверх хлопковой сорочки коричневую куртку из тонкой оленьей кожи.

— У человека, прожившего много лет на одном месте, не может не остаться там никаких связей, — тихо проговорила Вуна. — Вопрос лишь в том, хочешь ли ты эти связи поддерживать.

Я переоделась в дорожный наряд, состоящий из укороченной куртки и зауженных штанов из такой же оленьей кожи. Остальные вещи сложила в большой старый саквояж, который, к моему немалому удивлению, также был извлечен на свет из недр сундука Вуны.

К этому моменту наставница как раз закончила писать письмо. Она положила его в конверт, который предпочла запечатать.

Стрелки на часах показывали без четверти двенадцать.

— Найди в Бергтауне госпожу Бульк, — велела Вуна. — Раньше она занималась сдачей комнат в аренду. Возможно, она все еще держит гостевой дом на улице Синих Птиц. Отдашь это письмо ей.

— Это твоя подруга? — я повертела в руке конверт. — А если она уже не живет в Бергтауне?

Реальность происходящего начала запоздало доходить до моего сознания, и мне вдруг стало по-настоящему страшно.

Вуна протянула мне увесистый кошелек на завязках, в котором звякнули монеты.

— Тогда ты просто найдешь в городе кого-то другого, кто сдает комнаты, и снимешь жилье у него, — твердо произнесла она. — Но лучше разыщи госпожу Бульк.

Я задумалась, сколько Вуна работала, чтобы накопить то, что сейчас лежало в этом мешочке? Обычно за услуги ведьмы платили продуктами или физической помощью по дому. Я благодарно прижала кошелек к груди.

— А если родители доберутся до меня? — пролепетала я, пряча в карманы куртки письмо и кошелек. — Они ведь точно будут меня искать.

Мена начала бить нервная дрожь. Страх липкими щупальцами сковывал все тело.

Вуна окинула меня придирчивым взглядом и удовлетворенно кивнула.

— Если они будут тебя искать, — многозначительно произнесла она, сделав ударение на слове «если».

— А разве не будут? — дрожащими руками я пригладила растрепавшиеся волосы.

— Я скажу Марте и Крису, что отправила тебя на все лето к своей товарке в деревню Черствый Ломоть для обучения зельеварению. Это довольно далеко отсюда, и никто не сможет подтвердить или опровергнуть мои слова.

Я даже подпрыгнула от облегчения. Но Вуна оставалась серьезной.

— А чтобы они точно тебя не искали, — продолжила она, — я скажу, что ты согласна выйти замуж за Шона Гатри в конце лета.

— Вуна! — воскликнула я. — Только не это!

Сердце снова ухнуло куда-то вниз, живот свело судорогой.

Наставница ласково погладила меня по щеке.

— Тебе и не придется, девочка моя, — сказала она. — Отправляйся в город у подножия Магических гор. Позволь своему таланту раскрыться. Докажи, что ты способна сама о себе позаботиться. И тебе никогда и ничего не придется делать против собственной воли.

Не в силах сдержать слезы, я обняла наставницу и поблагодарила ее за все, что она для меня сделала.

В полночь на краю родной деревни в непроглядной темноте я села в почтовый дилижанс.

Старый скрипучий экипаж увозил меня туда, где я всегда мечтала оказаться. Я ехала в Бергтаун, город у подножия Магических гор, где любая магия усиливается во много раз, раскрывая истинное призвание человека. Вот только я испытывала очень смешанные чувства. На восторг и воодушевление тяжелым грузом накладывались страх и неуверенность в себе. А еще в голову лезли мерзкие сцены, в которых я становилась женой Шона Гатри.

— А если в Бергтауне у меня ничего не получится? — проговорила я беззвучно.

Я приникла головой к холодному стеклу небольшого окошка дилижанса. У меня будет только три месяца и единственный шанс прожить собственную жизнь по своему выбору. И я должна сделать все, чтобы этот шанс не упустить.