Через четыре дня после рассказа бабушки и встречи с Эриком, вечер.
Граница между Весталией и Пожарищем.
До ближайшей к Яренке границы между Пожарищем и Весталией я добрался за четыре дня. Можно было и быстрее, но мне настолько опротивело сидеть сутками напролёт на этом вонючем грифоне, что пришлось изменить изначальный план и сделать остановку на сутки в Мирте, иначе за жизнь грифона я поручиться не мог. Я уже хотел его испепелить к чертям собачьим и пойти дальше пешком, но снова тащиться через пустыню мне хотелось ещё меньше, чем лететь на грифоне, и пришлось идти на уступки.
В Мирте я спокойно себе переночевал подальше от грифона, успел достаточно успокоиться, чтобы мы с ним друг друга не сожрали, и утром мы вылетели дальше.
В сумерках мы приземлились у границы на стороне пустыни. Я отправил наездника с грифоном обратно — дальше им нельзя. Я снова добровольно шагнул на территорию Дремира.
Я пересёк невидимую черту и оказался среди выжженного леса. Меня обдало холодом, будто я в пещеру спустился. Хорошо, что я полетел в куртке, а то бы пришлось бежать всю дорогу до Яренки, чтобы не окоченеть. В Весталии уже было по-летнему тепло, а здесь будто только пару недель назад снег сошел. Не удивлюсь, что так и было.
«У них здесь точно погодная аномалия», — решил я, вспомнив, что видел похожее, когда покидал Яренку прошлый раз.
Я побрёл по уже знакомой дороге. Она слегка светилась в вечерних сумерках и будто манила за собой. Шёл я весь вечер и всю ночь, и никому до меня почему-то не было дела. Подобрали меня только под утро и дали коня. Мы поехали верхом, и к вечеру я был в Яренке. Своих провожатых я попросил передать Яромиру, что зайду к нему завтра через час после рассвета по срочному и важному делу, а сам пошёл домой к Ратибору. Он был рад меня видеть, и я снова остался жить у него.
Утром я не проспал и пришёл к Яромиру вовремя. Он меня ждал на лавке у крыльца своего дома. Один.
— Здравствуйте, — учтиво поздоровался я. — Я к вам пришёл как к Старейшине Яренки по делу от Элен О’Нии Эренской.
— Здравствуй, — учтиво ответил Яромир и провёл меня в дом.
Мы сели друг напротив друга за столом, и я положил между нами конверт с документами бабушки.
— Элен О’Ния оказалась жива, — начал я свой короткий и по существу рассказ. — Несколько дней назад мы с ней встретились. Она отправила меня со срочным поручением к любому представителю Дремира, имеющему в руках власть. Я выбрал вас. Дело касается безопасности всего Каррандра. Подробности в этих документах, — я указал на конверт. — Элен просила передать, что свяжется с вами приблизительно через месяц через Град на Эвенне. Это всё.
— Благодарю, что связался с нами, — учтиво ответил Яромир. — Мы безотлагательно рассмотрим предоставленные документы.
— Рад помочь, — безэмоционально ответил я.
— Если у тебя есть время, — продолжил Яромир. — Я бы хотел поговорить с тобой и о других делах.
— Слушаю, — учтиво ответил я.
— Тебе удалось что-либо узнать о Птицах в Ордене Ниев?
— Нет, — честно ответил я, ведь мне тогда было совсем не до спасения мира. — Но о Птицах я узнал от бабушки. На одной она прилетела сама около трёх недель назад, а вторая, что прилетает следующей весной, действительно представляет угрозу уничтожения всех жителей Каррандра. Подробности в документах, что я принёс.
— Неожиданный поворот, — задумчиво сказал Яромир и следующий вопрос задал уже неофициальным тоном: — Мне интересно узнать, что ты планируешь делать дальше, Марк?
— Я планирую остаться в Яренке и продолжить трудиться над восстановлением Священного Леса. Элен О’Ния сказала, что сама со мной свяжется, если я ей понадоблюсь. Других указаний у меня от неё нет.
— Рад слышать, что ты собираешься помогать нам и далее, — искренне улыбнулся Яромир. — Нужна ли тебе от меня какая-либо помощь?
— Нет.
— Тогда не смею тебя больше задерживать, — ответил Яромир, вставая из-за стола.
Я встал, слегка склонил голову в учтивом поклоне и ушёл. Не знаю почему, но я сначала решил разыскать Мирияра, а не Любомира, что было бы логичнее: Факел-то у него. Я тут же пошёл к нему домой, и мне даже повезло — он оказался дома.
— Здоров, — как-то невесело поздоровался Мирияр, открыв дверь, но я не обратил на это внимание. Мало ли чего у человека стряслось?
— Здоров, — ответил я. — У меня к тебе есть несколько вопросов по поводу Священного Леса, если у тебя есть время.
Мирияр на миг задумался, а потом снова смерил меня своим оценивающим взглядом, ещё более странным и тяжёлым, чем обычно.
— Заходи, — всё же сказал он и посторонился, пропуская меня в дом. — Можешь не разуваться.
Он быстрым шагом прошёл в гостиную, и я последовал за ним, но на пороге гостиной я замер как вкопанный — увидел Настю, сидящую за столом напротив Марены. Она подняла глаза и на меня посмотрела — у меня в душе всё оборвалось.
«Я её сломал».
У меня перехватило дыхание, а могильный холод начал растекаться от сердца по всему телу… Передо мной сидела не Настя — не молодая, красивая, весёлая девушка. Передо мной сидел чужой, сломленный жизнью человек. Этот человек отстранённо улыбался и смотрел на меня пустым взглядом. Без отвращения, обиды, злости, непонимания, негодования… — пустым.
Я стоял как вкопанный и так и неотрывно смотрел на неё. Вспоминал, что собирался всё исправить… Я не знал, как «это» исправить…
«Здесь не́чего уже исправлять… — заползали в голову предательские мысли и наполнали меня отчаяньем. — Нельзя исправить то, чего нет! Нельзя исправить пустоту… Наполнить можно… Исправить — нельзя! — и закончились безмолвным воплем: — Нельзя!!!»
Я сделал шаг вперёд и протянул к ней руку. Она вздрогнула от неожиданности и отшатнулась назад. Заозиралась по сторонам, будто маленький ребёнок в поисках мамы — чтобы та защитила её от незнакомого страшного дяди.
Мои глаза расширились от ужаса, я открыл рот что-то сказать, но я так ничего и не сказал. Я не мог ничего сказать. Я не знал, что сказать… Опустил руку, развернулся и ушёл.
«Брат, я забыл тебя спросить, что делать. Как я мог забыть спросить? Это же было самое важное для меня! Первое в списке! Что же мне теперь делать⁈»
Я шёл по улице, и у меня начиналась паника. Меня догонял панический ужас. Я шёл спокойно и без эмоций на лице, не бежал — держал себя в руках, которые еле заметно подрагивали.
Не помню, как я пришёл домой к Ратибору. Когда я открыл глаза, то понял, что смотрю в столешницу обеденного стола, а сидел я, облокотившись на стол и опершись лбом на поднятые руки. Мои руки всё ещё подрагивали, но паника понемногу отступала, стекала в пустоту моей души.
«Пустота рождает лишь пустоту, — отрешённо думал я. — Я знал, что не стоит к себе никого близко подпускать… Знал… Оступился… Сломал…»
На этом мои мысли обрывались. Нет, они не упирались в стену — они падали с обрыва в пропасть, а я стоял на краю и ничего перед собой не видел. Ладно бы я сам там стоял — не в первый раз. Но теперь мне казалось, что где-то рядом с такой же пропастью стоит и Настя. Где-то далеко, и я не знаю, как её остановить, развернуть, отправить обратно — отправить в жизнь…
Не знаю, как долго я так просидел. Не знаю, был ли дома Ратибор — меня никто не трогал. Когда я понял, что мои руки больше не дрожат, а паника бесследно растворилась в холоде моей души, я ушёл бродить по Пожарищу.
Ничего лучшего я не придумал, как заняться делом, которым обещал заняться. Однако толку было мало: я бесцельно проходил между обугленными деревьями до вечера, а перед глазами стояла Настя. Сначала она горела. Молча горела. Потом с ужасом в глазах от меня отбивалась. Молчаливым ужасом. Потом смотрела на меня с молчаливой пустотой во взгляде…
С наступлением темноты я вернулся домой, чтобы спрятаться от темноты внутри себя. Мне нужен был маяк… Хоть бы лучик тёплого света… Свет в окне дома Ратибора как раз для этого подходил.
Ратибор меня ждал. На столе был ужин. Мы молча вместе поели и разошлись: он ушёл к себе в комнату, а я прилёг на лавку в гостиной. Свет потух, а сон всё не шёл. Теперь мне было одинаково темно и внутри, и снаружи. И несмотря на то, что в мою жизнь вернулась бабушка, теперь в моей жизни было пусто.
Чужая
Песня Отчаяния Марка: Tremonti — Desolation
https://youtu.be/vPaxJ3XUmh0?si=yHlxTrUyW8qaUdYj