Последний звонок. Том 1

Глава 45 Дима

Я закатал Маше брючину и помог поставить ногу в таз с холодной водой. Маша с облегчением выдохнула:

— Спасибо. Пока не подвернешь ногу, не узнаешь, что такое счастье.

— Тебе бы в травмпункт, — сказал я.

— Пройдет. Все не так страшно, даже немного наступать получается. Утром сможешь сделать повязку?

Я кивнул. Так и сидел на корточках у ее ног. Сидел и вспоминал, как мы тут жили в далеком прошлом.

— Куда он ушел? — кивнула Маша в сторону двери.

— Понятия не имею. Не «куда», а «откуда».

Я сместился чуть назад и прилег на матрас.

— М-м-м, ясно. Отдает старый долг? — Она усмехнулась. А мне сделалось не по себе от этого разговора. Я промолчал, сделал вид, будто не расслышал или не понял последней фразы.

А чего я жду от этой ночи?

Ничего, сказал я себе и понял, что вру. «Ничего» можно было ждать от ночи с Элеонорой. С ней бы мы могли и трепаться до утра, и просто лечь спать, если бы слишком устали. Но Маша никогда не была другом. И сейчас у меня нет повода на нее злиться. Конечно, я могу вновь поставить между нами стену, но во имя чего? Собственной безукоризненной порядочности?

— Скажи, а в ту ночь, с Бриком, он не менял твоего сознания? — спросил я.

Раньше мы никогда этого не обсуждали. Брик оставался запретной темой.

— Не знаю, — после недолгой паузы ответила Маша. — А что будет, если я скажу, что менял? Перестану быть шлюхой?

— Не надо так говорить. — Я отвернулся, посмотрел в стену.

— Да ладно. Я ведь не устраиваю истерику, не обвиняю. Тебе тогда было тяжело. И когда я вышла замуж, тоже. Иногда задумываюсь и сама себя не понимаю. Почему я так поступила? Зачем два раза свернула не туда? Вроде бы все просто, все понятно, но стоит вдуматься — и я не узнаю себя. Проще признаться, что мне изменили сознание. Принц — подонок, мы — жертвы. Давай представим, что все так и есть. А может, все так и есть! Я ведь не знаю. И зачем это нам, Дима? Что мы с этим сделаем?

Я встал. Не спрашивая разрешения, открыл окно, впустив в комнату прохладный ветерок, забрался на подоконник и закурил. Маша молча ждала ответа.

— Я просто спросил. Не для того чтобы что-то с этим делать.

— Дим. — Она, чтобы посмотреть на меня, запрокинула голову и улыбнулась. — Не надо врать, хотя бы себе. Ты ведь из-за меня вернулся. Искал повода меня простить. Ну представь, что у тебя появился этот повод. Не пожалеть меня, а простить.

— Я вернулся в Назарово не из-за тебя. Из-за себя.

Пепел летит, подхваченный ветром, с седьмого этажа. Крохотные искорки, гаснущие в темноте.

— Из-за меня, — повторила Маша. — Из-за Брика. Из-за Юли. Ты хотел, чтобы у всех все было хорошо. Так ведь? Только мы этого не хотели, вредные.

Хочется возразить, но слов не найти. Так бывает, когда нет и мыслей, чтобы облечь их в слова. Как я могу спорить, если знаю, что она права. Да, я создал у себя в голове идеальные модели людей и хотел заставить их быть счастливыми. А когда настоящие люди выбивались из выдуманного графика, я страдал. Ради кого все это? Ради меня или ради них?

— Сейчас тебе кажется, что все просто, — продолжала Маша. — Юля в беде, ее нужно спасти. Но когда Брик заберет ее, что будет дальше? Я останусь одна. А ты? Ты уедешь, как и собирался?

Я представил, как мы с Жанной и Костиком переезжаем в Красноярск. Как я лежу ночью без сна и думаю о Маше. Каждую ночь. Она останется одна…

— Не знаю.

Послышался тихий вздох.

— Знаешь, чего тебе хочется на самом деле? Чтобы я тебя отпустила. Чтобы посмотрела в глаза, улыбнулась и сказала: «Все хорошо. Ты можешь идти один». И чтобы это было правдой.

Стул заскрипел. Я выбросил окурок, соскочил с подоконника.

— Не надо! — Маша отмахнулась, но от этого движения чуть не упала. Я придержал ее за руку.

— Не надо, отпусти, — попросила она.

— Но…

— Все нормально. Я хочу дойти сама. Если что — буду жалобно кричать. Договорились?

Я кивнул, улыбнувшись в ответ на ее улыбку, и отпустил. Маша захромала к ванной.

— У тебя есть какая-нибудь одежда? — спросила она, добравшись до стены и опершись о нее.

Я достал из сумки длинную белую футболку и бросил Маше. Она приложила ее к себе и, видимо, осталась довольна. Но не спешила в ванную.

— Дай сумку, пожалуйста.

Ее сумочка стояла на маленьком табурете у входа. Я подал ее Маше.

— Хочу тебе кое-что вернуть, — сказала она. — Может, конечно, лучше потом… Но вдруг потом у меня не хватит духу.

Я не поверил глазам. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы убедиться — это не иллюзия, не причудливый выверт памяти.

— Когда тебя забрали, отец приехал сюда, — говорила Маша, но ее голос доносился до меня будто из другого мира. — Сказал взять самое важное. Можешь представить, в каком состоянии я собиралась? Хотела забрать твои вещи, он сказал — не надо. Я все равно потянула с полки какую-то, кажется, куртку. Тогда он разозлился, подошел, схватил меня за руку. И тут, знаешь, как в кино бывает. Цепочка просто выскользнула откуда-то с полки, и упала мне в руку. Я сказала: «Это мое!» — и утащила с собой.

Передо мной покачивался на цепочке серебряный кулон, изображавший вальсирующую пару. Награда, которую дали нам с Жанной за лучший танец на Осеннем балу. Тем вечером, когда все наши судьбы переломились.

— Я забыл о нем…

Я действительно забыл, как ни странно. Кулон имел отношение к той, загадочной и неприкосновенной Жанне, в которую я был без памяти влюблен в школе. А женился я — на другой, настоящей. И прошлого у нас не оставалось, только будущее. Мы создали себе новые воспоминания. А этот кулон — теперь он будто из параллельной вселенной.

— Ну вот, я тебе зачем-то напомнила, — сказала Маша, разбив в осколки мою задумчивость. Взяла меня за руку и сунула цепочку в ладонь. — Хотела вернуть на встрече выпускников, но как-то не до того было. Спасибо за футболку!

Она закрылась в ванной, а я остался один, глядя на серебряную парочку. Женщина в серебряном платье, мужчина в серебряном фраке. Серебряное кольцо окружает их.

Я спрятал украшение в карман. Достал телефон. Ни звонков, ни сообщений. Хотел позвонить сам, но… Что я скажу? «Здравствуй, Жанна, я тут с Машей, она вернула мне кулон, который нам подарили за танец. А ты свой сохранила, кстати?»

Бред. Вся эта ситуация — бред, и мне больше всего хочется просто лечь и уснуть. Я застелил матрас обнаруженным в шкафчике постельным бельем. Бросил две подушки и то остановился. Мы что, будем спать в одной постели?