Последний звонок. Том 1

Глава 33 Дима

Внедорожник, разбрасывая камешки из-под колес, вылетел на трассу. Поглядывая в зеркало на притихшую на заднем сиденье Машу, я ловил себя на том, что дышу свободнее.

«Радуешься тому, что хотя бы Маша начала играть по твоему сценарию? — спросил мысленно Брик. — Решилась отыскать дочь и жить с ней долго и счастливо?»

«Надо полагать, тебе не терпится отобрать у меня эту радость?»

«Ты же знаешь, я всегда смотрю в суть вещей. Она здесь не из-за дочери, хотя сама думает иначе».

Маша приходила в себя. Вот она глубоко вдохнула, достала из сумочки бутылку с водой. Попив, поймала мой взгляд в зеркале. Я поспешил отвернуться.

— А вы с Элеонорой близко общаетесь?

Я кивнул, глядя на дорожное полотно, летящее под колеса со скоростью сто километров в час. Трасса пока свободна. Злополучный грузовик куда-то подевался.

— Не понимаю, что с ней такое, — продолжала Маша. — Год назад она буквально сама мне в друзья навязалась, постоянно звонила, приезжала. А сегодня — ее как подмени… — Она подалась вперед, широко раскрыв глаза: — А если ее захватили эти… Ну, это существо, которое в Инне Валерьевне?

Я молча стиснул зубы. Рядом вздрогнул Брик. Он медленно поднял голову от ноутбука и посмотрел на меня. Я-то знал, почему так переменилась Эля. И, видимо, слишком громко об этом подумал.

— Тысяча рублей в месяц?! — Возглас Брика для Маши прозвучал абсолютно невпопад.

— Замолчи, — попросил я, опять поглядывая на Машу. И мысленно добавил: «Ее это убьет».

«Степень твоего цинизма меня поражает, — отозвался Брик. — И ты считаешь безнравственным изменить сознание Кати! Лицемерие. Да будь у тебя такая возможность, ты бы всему миру перекроил сознание».

«Порадуемся тому, что у меня этой возможности нет».

— Что за тысяча рублей? — Маша крутила головой, глядя то на меня, то на Брика.

— Его тариф на интернет, — вскользь бросил Брик. — Обдираловка. При этом скорость оставляет желать лучшего.

— Меня устраивает, — отозвался я.

— Вранье, — усмехнулся Брик. — Сам же признал, что тебе бы только возможность. Которую, если хочешь, можно активизировать, по крайней мере, попытаться. Жизнь станет проще в разы. Скорость больше, затрат меньше. Это и называется приростом эффективности. Или ты предпочитаешь смотреть на медленно скачивающийся фильм, шипя сквозь зубы: «Ну давай, давай!»?

— Я не хочу, чтобы все контролировал разум. Ни мой, ни чей-либо еще, — сказал я. И, спохватившись, что отошел от метафоры с интернетом, добавил: — В большой скорости нет ничего хорошего. Пусть все идет своим чередом. А я приспособлюсь.

— Что-то я не заметил, чтобы ты боялся скорости.

Маша не выдержала:

— Да вы что, с ума сошли?! Всерьез обсуждаете какой-то тариф, когда Элеонора…

— А мы как раз о ней.

— Ты замолчишь, или нет?! — рявкнул я так, что Брик от неожиданности шарахнулся к двери. Впрочем, он тут же улыбнулся:

— И это в порядке вещей — заорать на меня, чтобы подчинить. Ударить меня. Снова и снова ломать и переубеждать. Вместо того, чтобы с помощью разума раз и навсегда изменить установки, ликвидировать конфликты.

Доселе спящий учитель литературы во мне воспрянул:

— Без конфликта нет развития.

Судя по тому, что Брик молчал дольше двух секунд, я либо победил, либо рухнул в его глазах в область преисподней.

— Интересно, кто больше разовьется, ты или ноутбук, — проворчал он в конце концов и снова уткнулся в экран.

Я перевел дыхание, мысленно поздравив себя с победой.

«Сильно не обольщайся, — посоветовал Брик. — У меня полно доводов, просто они все слишком сложны для твоего уровня восприятия».

«Ага, конечно, — попытался я добавить мысленному голосу саркастических интонаций. — Это как в детстве, да? „Я могу стать невидимкой, просто сейчас не хочу!“»

Оторвавшись от ноутбука, Брик посмотрел на меня, глаза сверкнули недобрым синим огнем. Маша, начавшая было говорить что-то об Элеоноре, увидев это, вскрикнула и отшатнулась.

— Не делай так больше, — попросил я, доставая сигарету. — Надо уметь проигрывать.

Над Красноярском, в отличие от Назарово, светило солнце. Мы въехали в город часа в три, и я приоткрыл окошко не для того чтобы курить, а просто — вдохнуть местный воздух. Застоявшийся и загазованный, он, тем не менее, показался мне прекрасным. Воздух пах свободой. А кто говорит, что свобода благоухает, как розы?

— И за что ты так ненавидишь родной город? — спросил Брик.

Маша дремала на заднем сиденье. Поначалу меня это удивило — дочь в беде, «лучшая подруга» показала себя с неожиданной стороны, да и в аварию чудом не попали. Но Брик развеял сомнения одним произнесенным мысленно словом: «Детоксикация».

— Я люблю родной город, — ответил я. — Но это — рай для маленьких детей и пенсионеров. — И, подумав, добавил: — Поэтому Костик с моими стариками там просто спелись.

Здесь тоже прошел сильный дождь, и салон наполнялся запахом мокрого асфальта. Я проехал первое кольцо, бросив взгляд на обочину. Раньше, помнится, водителя автобуса можно было попросить остановиться здесь. Те, кто жил на улице Калинина, и вообще в этом районе, экономили час-полтора. Может, Харон с Юлей встретились здесь?

— Сомневаюсь, — отозвался Брик. — Если по-настоящему нужно встретиться с человеком, действовать будешь наверняка. Что если водитель не захочет останавливаться? Что если тут будет пост ДПС? Да и все эти «попроси водителя остановиться» — не в духе Харона. Он бы сказал: «приедешь на автовокзал, подойдешь к такому-то зданию».

— Говоришь так, будто всю жизнь его знаешь, — усмехнулся я.

— Кое-какой портрет по написанным им текстам составить удалось. Как минимум, человек склонен к позерству. А для позера нет ничего страшнее испорченного впечатления. Поверь, он к минимуму сведет все случайные факторы. И это меня пугает…

Маша на заднем сиденье начала возиться, сонно заморгала, зевнула. На мой вопросительный взгляд Брик ответил мысленно:

«Наркотики, вот о чем я. Любое внушение, любой гипноз я сумею переломить, когда она окажется в зоне видимости. Но если она под воздействием препаратов, то очистить ее сознание получится только при непосредственном контакте».

Я тут же вспомнил, как он поцеловал Машу у нее дома, и Брик кивнул. Каждое его действие, на первый взгляд кажущееся бредовым, на поверку оказывалось хорошо рассчитанным шагом к цели. Даже этот дурацкий спиннер, к монотонному жужжанию которого я уже привык.

— Я уснула. — В голосе Маши слышалось удивление, помноженное на чувство вины. Я улыбнулся ей в зеркало:

— Ничего не пропустила. Выглядишь гораздо лучше, кстати.

Цвет лица у нее действительно стал здоровее, чем вчера. Она как будто помолодела. Но, судя по гримасе, чувствовала себя не ахти.

— Тормознуть на заправке? — спросил я.

— Если можно.

Я посмотрел на датчик уровня топлива. В сердце шевельнулась тоска по брошенному на обочине «Форду». У него аппетиты куда скромнее.

— Заправишь? — спросил я, когда Маша удалилась в сторону синей будки туалета.

— Нет, давай ты, — сказал Брик. — Наличных у меня не так много, а карта осталась у Кати.

Я вспомнил свою карту, лежащую в кухне на столе. Воспоминание вышло достаточно ярким, чтобы Брик оторвал взгляд от ноутбука и посмотрел на меня с укоризной:

— Мы ведь не так и торопились! Можно было снять в банкомате пару тысяч и оставить их.

— А сам-то?

Дуэль взглядов окончилась вничью. Сзади пикнул нетерпеливый «Ниссан», и я подрулил к колонке. Брик протянул мне пятисотку. Откручивая крышку бензобака, я взвесил все «за» и «против», и вставил внутрь пистолет с числом «92».

— Ничего личного, — сказал я. — Просто кризис.

Отстояв очередь на кассу, я сообщил дежурно улыбающейся кассирше:

— Третья колонка, десять девяносто второго.

Девушка, посмотрев на монитор, нахмурилась:

— Но пистолет…

— Девяносто восьмой, полный бак. — На прилавок упала пятитысячная купюра.

Рядом со мной стояла Маша. Улыбнувшись мне с плохо скрываемым ехидством, она добавила:

— А еще три кофе и три печенья.

Получить заказ мы отошли к соседнему окошку. Пока ждали, я спросил:

— И какая нынче зарплата у сотрудницы почтового отделения?

— Никакая, — ответила Маша. — Это не зарплата. Это отступные. От меня, видишь ли, все откупились. Игорь переводит хорошие алименты, больше, чем полагается. Отец — тоже «помогает» каждый месяц. Если завалить меня деньгами, то можно обо мне не волноваться. А ты бы сколько дал, чтоб никогда меня не видеть?

Всеми силами я постарался подавить воспоминание о деньгах, которые платил Элеоноре. Если наша «спонтанная телепатия» хоть как-то работает, эта информация может переломить Машу окончательно.

— Я очень рад тебя видеть.

— Заметно. За целый год можно было хоть раз встретиться и поговорить.

— Не думал, что ты захочешь со мной говорить после того как мы расстались.

Маша не ответила. Указала на три стакана с крышками, которые поставила на прилавок другая улыбающаяся девушка, копия первой:

— Отнесешь? Я сдачу заберу.

Я предпочел подчиниться. Чувствовал себя при этом непривычно и неприятно: впервые со школьной поры за меня платила девушка. И даже тот довод, что я помогаю ей отыскать дочь, не срабатывал. Наверное, потому что в голове у меня все было иначе: она помогала мне отыскать дочь.

— Женись на ней, — с серьезным видом порекомендовал Брик, принимая у меня ношу. — Это ж идеал! Взрослая дочь, пассивные доходы, жилплощадь, а сейчас и пить бросит.

Я захлопнул дверь, полагая, что этого достаточно, чтобы поставить точку в разговоре. Но когда обошел «Крузер» и остановился возле колонки, в голове зазвучал настырный голос:

«Нет, если честно, объясни, что у вас тогда пошло не так? Тебе достаточно было руку протянуть — и все. Почему в итоге — Жанна?»

«Мне многие этот вопрос задавали, — отозвался я. — Но понять ответ смогли единицы. Жанна была мечтой, а Маша — реальностью. Все шло по накатанной. Где-то в глубине души я против этого восстал. Наверное, Маша первой это почувствовала и не стала бороться за меня дальше. А увидев, что не борется она, отступился и я. Все фильмы и книги сняты и написаны слабаками, которые просрали мечты и нашли счастье в том, что рядом. А истории о том, как завоевываются мечты, стали считать детскими сказками. Я устал быть слабаком, Принц. Ты научил меня быть сильным, видеть цель и идти к ней, несмотря ни на что, не размениваясь на компромиссы, принося любые жертвы. Не скажу, что я в восторге от этих качеств, но Жанну без них я бы не завоевал».

Щелкнул, дернулся пистолет. Я повесил его на держатель, закрыл лючок и сел за руль.

— И с тех пор ни разу не пожалел? — спросил Брик.

Ноутбук он закрыл и расставил на нем стаканы с лежащими на них печеньями. Я отъехал в сторону, к красному ящику с надписью «Песок». Маша, выйдя из помещения заправки, сразу направилась к нам.

— О выборе — ни разу, — ответил я. — О его последствиях — постоянно. Так дерьмово устроен мир, что все возможно в нем, но после ничего исправить нельзя.

Я готовился услышать очередную нравоучительную лекцию, но Брик неожиданно промолчал. Маша вернулась. В тишине мы выпили кофе с хрустящим овсяным печеньем. Оно напомнило, как хочется есть. Четвертый час, а я только завтракал. Как, кстати, и Брик.

«Ерунда, — мысленно возразил он мне. — Так где-то даже лучше. Голодные терзания я предоставил альтер эго, это его занимает не хуже никотиновой ломки со спиннером».

— Что мы будем делать теперь? — спросила Маша, допивая кофе.

— Автовокзал в пяти минутах, — отозвался я.

— Найдем то здание, из Юлиного фильма, — подхватил Брик. — Обследуем. Она ведь не просто так его показала. Надо будет — разберем по кирпичику и проанализируем каждый.

Я собрал пустые стаканы, чтобы выбросить, но Маша вдруг подхватилась:

— Давай, я отнесу! — И выскочила из машины.

— Не хочет оставаться со мной наедине, — прокомментировал Брик, глядя ей вслед.

Пока Маши не было, а в голове от глюкозы с кофеином немного просветлело, я поторопился задать вопрос, который то всплывал в сознании, то снова тонул:

— Вот чего не понимаю. Юля всех послала, объяснила свою позицию, попрощалась и — оставила следы, по которым ее можно найти. Зачем?

— Три возможных варианта. — Брик не раздумывал ни секунды. — Вариант первый — все это лишь попытка привлечь внимание, и на самом деле Юля не хочет умирать, а хочет, чтобы ее обнял и полил слезами «папа». Вероятность — пятьдесят процентов. Второй вариант — она действительно хочет умереть и направляет нас по ложному следу. Вероятность — тридцать процентов. И, наконец, третий вариант, двадцатипроцентная вероятность: Юля пытается до нас что-то донести. Что-то важное, но не имеющее к ней прямого отношения. Ну… Ну, например, в этом здании мы найдем вакцину от рака — это так, просто подсказываю направление мысли.

— То есть, с вероятностью пятьдесят процентов мы Юлю просто не найдем?

— Какой же ты пессимист! — изумился Брик. — Я бы сказал, что у нас очень хорошие шансы, целых пятьдесят процентов. Мы должны собрать максимум информации касаемо Юли. Где ее взять, как не у нее самой? Она решила выдать информацию так — значит, играем по ее правилам. Свои пока диктовать некому.

Маша бегом возвращалась обратно, и я свернул разговор. Однако она начала его сама, едва захлопнув дверь:

— А если мы ее не найдем? Если в здании не будет никаких подсказок?

— Используем методы поиска, о которых она не подозревает, — сказал Брик, пристегивая ремень. — Найдем, не переживай. Мне она нужна куда сильнее, чем вам обоим вместе взятым. Результат будет. Поехали.