Тревожный набат умолк, в зале сгустилась тишина. Я закрыл глаза, пытаясь разобраться в своих чувствах. Но чувств было слишком много, и требовалось время, чтобы решить хоть что-то. Сейчас же кто-то должен что-то сказать. Плевать, что. Главное — выразить отношение к увиденному и услышанному, поднять волну возмущения. Кто-то…
— Есть у кого-нибудь флешка? — прозвучал громкий голос Брика. — Я хочу пересмотреть этот шедевр дома, в спокойной обстановке.
Ответом ему была тишина.
— Ну же! — судя по голосу, Брик начал терять терпение. — Просто флешка, на полчаса. Клянусь, я не использую ее для очередного убийства.
В зале поднялось небольшое волнение, но никто не кинулся передавать ему флешку.
— Что, нет? Ладно.
Я открыл глаза вовремя, чтобы увидеть, как Брик отвинчивает крепления на системном блоке и снимает крышку. Скрежет, треск, и вот жесткий диск у него в руках.
— Прошу прощения, — сказал он, бросив на стол, не глядя, несколько купюр. — Я бы мог попросить отвертку, но, учитывая опыт с флешкой, предпочел сэкономить время. Дима, если у тебя больше здесь нет дел — пойдем. Жанна?
Я встал. Все еще избегая смотреть на Софью Николаевну, да и на других учителей, нашел взглядом Жанну. Она поднялась одновременно со мной. Кивнула. Бледная, тяжело дышащая. Брик оказался рядом с ней. Жанна позволила взять себя за руку и потащить к выходу. Я поторопился за ними.
Из зала мы вышли, преследуемые зарождающимся возмущенным гулом. Маши уже не было. Когда она ушла, я не заметил.
Дома Брик оккупировал кухню. Разобрал ноутбук и пытался подключить к нему изъятый жесткий диск. Мы с Жанной сидели тут же, молча ожидая результата.
— Может, чайку́? — спросил Брик, не отрываясь от мешанины проводов. Он разогрел паяльник, который откуда-то взялся в моем ящике с инструментами.
Жанна встала и принялась заваривать чай.
— Почитаешь мне вслух что-нибудь из классики?
Я вздрогнул и уставился на Брика так выразительно, что он на мгновение поднял взгляд.
— Что? Я просто пытаюсь дать вам какие-нибудь привычные занятия, чтобы вы поскорее пережили стресс. Как бы неприятно ни было, рано или поздно это пройдет. Лучше рано, чем поздно.
— Знаешь, что? — Я поднялся из-за стола, внезапно обретя полную ясность. — Забирай этот диск и уходи.
— Чего? — изумился Брик, глядя на меня с дымящимся паяльником в руке.
— Я готов быть твоим другом. Ну, насколько это возможно — встретиться, попить пива, все дела. Но вот что касается Юли — тут, извини, я не участвую.
Жанна замерла с чайником, наполненным водой. Брик аккуратно пристроил паяльник на край жестянки с припоем и, сложив руки, посмотрел на меня:
— Можно узнать, что послужило причиной для таких скоропалительных решений?
Я рассмеялся, надеясь, что звучит это натурально.
— Хорошо, я объясню. Я целый год старался найти способ поговорить с Юлей, расставить все точки над «i», но она мне даже полшанса не дала. Готов поспорить, то же самое было и с каждым из ее одноклассников. Редко кого просто гнобят с самого начала, каждому дается какой-то шанс, а зачастую и не один. Ей предлагали дружбу, а может, и что-то большее, но она отбросила всё. Она только и старалась отогнать от себя всех и остаться в гордом одиночестве, а теперь в этом же всех и обвинила. Мне уж кто только ни говорил, я все не верил, но вот теперь убедился сам: в этом существе нет ни капли человеческого. Если ты не можешь и не хочешь уживаться с людьми, так зачем обвинять в этом их? Зачем портить им праздник? Зачем портить им жизнь?! Да над каждым в школе издеваются! Даже этот волшебный альфа-самец, отличник и староста Альберт однажды оказался с мусорным ведром на голове, я сам это видел. И что? Ничего! Посмеялись и забыли. Это не те вещи, которые надо вот так декларировать, это не те проблемы, которые…
— Заткнись, пожалуйста, если тебя не затруднит. — Брик снова взял паяльник и склонился над разобранным ноутбуком. — Сейчас я кое-что процитирую по памяти, а ты молча выслушаешь. И если, когда я закончу, ты повторишь свои слова — я уйду и больше тебя не потревожу. Справедливо? Справедливо. Всего-то минута времени. Так вот, слушай:
«Настя покраснела и отступила на шаг.
— Я же тебе помочь хотела, — пробормотала она.
— Не хотела ты мне помочь, хоть себе-то не ври! — отрезал я. — То, что я молчу на протяжении десяти лет, не значит, что я ничего не вижу и не слышу. Тебе нравится выглядеть такой заботливой, сострадающей, всеобщей мамочкой. И тебя за это любят. А вот любовь-то тебе и нужна! Ты торчишь от того, что каждый думает: „Ах, какая милая и заботливая Настенька!“ Да только ни хрена ты не милая и не заботливая. Плевать тебе на проблемы других. Лишь бы самой покрасоваться, почувствовать себя выше и лучше. Скажешь, нет? Ну так давай, помоги мне! Меня беспокоит то, что двинутые на всю бошку менты хотят убить Машу. Беспокоит то, что человек, которого я считал своим другом, равнодушно смотрит, как из-за него страдают невинные люди. Помоги мне решить эти проблемы. Скажи что-нибудь такое, что мне поможет. Давай, я жду!
Настя молчала. Ее глаза блестели. Вместо нее мне ответил Петя Антонов:
— Э, Семенов, ты чего там расчирикался?
Я обернулся. На нас смотрел весь класс. Меня осуждали, а Настю… Настю жалели.
— Про тебя, что ли, почирикать? — Я шагнул в сторону Пети, до странного спокойный. — Староста, которому плевать на свой класс. Хороший мальчик, который раньше всех приходит в школу, учится на одни „пятерки“ и расчесывается при каждом удобном случае. Идеал просто! Только вот идеалом ты стал не потому что лучший, а потому что задавил всех тех, кто пытался идти рядом с тобой. Когда Антон стал учиться лучше тебя, ты целую травлю устроил на его фамилию. До тех пор упирался, пока не сломал его. А давай-ка вспомним все те бесчисленные разы, когда ты на коленях вымаливал у учителей отличные оценки, думая, что никто не видит. Что скажешь, вспомним? Знаешь, а из вас с Настей отличная пара получится. Двое самовлюбленных выродков, блистающие на публике и гнилые изнутри.
Петя не знал, куда деваться. На него смотрел весь класс. Но это ненадолго. Петя виновен абстрактно, а я устроил скандал здесь и сейчас. Предупреждая готовую разразиться бурю, я подошел к своему месту, скинул учебник и тетрадки в пакет и двинулся к выходу.
— Не волнуйтесь, все пройдет, — бросил я на прощанье. — Я во всем виноват. На самом деле у нас прекрасный класс с милыми людьми, волшебными эльфами и добродушными гномами. Только со мной школьный бог облажался.
Я ушел, хлопнув дверью. Ни малейшего сожаления. Все это копилось во мне десять долгих лет, и теперь вырвалось наружу. Я знал, что неправ, и это ощущение заставляло улыбаться».
В тишине кухни тихо зашипел чайник. Жанна стояла у плиты, опустив голову. Я стоял, опершись ладонью о стол. Брик самозабвенно паял. Выдержав паузу, он спросил:
— Ну так что? Мне забрать жесткий диск и уйти? Я его, кстати, уже припаял. Если вдруг ты колеблешься, то пусть это будет еще одним маленьким грузиком на правильную чашу весов.
Я медленно опустился обратно на стул. Тихо спросил:
— Может, она и вправду моя дочь?
— Нет, — успокоил меня Брик. — Но она в это верит. И отпечаток накладывается соответствующий. А вообще, не принимай близко к сердцу. Все подростки — идиоты. Везет тем, кто перестает быть идиотом, перестав быть подростком. И потом — что изменилось от этой ее отповеди пополам с исповедью? Ты и так знал, что она тебя ненавидит, знал, за что ненавидит. Теперь ты бесишься только из-за того, что все это выплеснулось на всеобщее обозрение. Теперь обо всем этом знают люди, которые и без того обо всем этом знали. Но исходные данные остались неизменными. Юля по-прежнему одинокий подросток, и ей по-прежнему нужна помощь. Причем, такая помощь, о которой она даже не догадывается. Моя.
Кое-как собрав ноут, он нажал кнопку включения, и экран засветился.
— Хорошо, что мы переезжаем, — заметила Жанна. — Вряд ли после такого ты бы смог тут преподавать.
Я достаточно знал жену и чувствовал, что она хочет сказать в адрес Юли много крепких слов, но сдерживается. Возможно, из последних сил.
— У меня еще консультация перед экзаменами, — вздохнул я. — Хотя, может, удастся договориться с Софьей…
Брик прервал меня ударом ладони по столу.
— Хватит уже трястись за свою драгоценную репутацию! — воскликнул он. — Вы что, не понимаете? Даже если отбросить все то, о чем говорил я, Юля в смертельной опасности. Она в отчаянии и хочет покончить с собой. А что самое плохое, у нее в этом деле есть помощник. Или вам плевать?
Жанна принялась наливать чай. Пока еще она предоставляла мне возможность решить.
— Хорошо, — сказал я. — Давай сообщим в полицию. Отдадим жесткий диск, телефон.
— Они успеют ее найти?
Вопрос казался бы наивным, если бы не был задан таким ледяным тоном.
— Ну…
— Без «ну». Во сколько ты оценишь интеллект ваших Назаровских стражей порядка? Понимаю, вряд ли сможешь навскидку оперировать шкалой IQ, но давай в сравнении со мной.
— Интеллект тут ни при чем! — Жанна брякнула на стол чашку с чаем, потом — еще одну. С третьей в руках уселась между мной и Бриком. — У них есть опыт, какие-то стандартные процедуры…
— И с помощью опыта и стандартных процедур они успеют найти Юлю за два дня? — переспросил Брик, на этот раз глядя в глаза Жанне. Она отвела взгляд. Вопрос задал я:
— Почему два дня?
Брик развернул экран. Я увидел раскрытую папку с названием: «Моим спасителям». В ней один видеофайл — наверное тот, который мы смотрели недавно — несколько фотографий и текстовый файл. Щурясь, я прочитал название: «50ДДМС».
— «Пятьдесят дней до моего самоубийства», — перевел Брик. — Книжка про девочку, которая хотела простых человеческих радостей: дискотек, алкоголя, наркотиков, секса и популярности. А ее никто не понимал, и она дала себе зарок: если за пятьдесят дней не найдет ни одной причины жить, то покончит с собой. Я тут ночью время зря не терял, изучил все, касаемо этих «групп смерти». За исключением того, что все это бред, есть и кое-какие интересные места. В частности — срок, в течение которого куратор обрабатывает очередного «клиента». Те же пятьдесят дней. А теперь обратимся к любезно оставленным нам картинкам.
Он открыл первую — это оказался скриншот переписки ВКонтакте от пятого апреля. «Здравствуй, дитя, — писал Харон. — Я выбрал тебя из сотен взыскующих. Готова ли ты пройти со мной этот путь?»
Разумеется, сообщение написано ровно в 4:20. И ответ пришел спустя минуту: «Иногда мне кажется, что я готова с рождения».
— И что? — спросил я.
Брик демонстративно вздохнул и потер лоб рукой.
— Четвертое апреля, Дима. Это был первый день. Сегодня — двадцать второе мая. Сорок девятый. Завтра все закончится. Так скажите мне: успеют ваши хваленые полицейские отыскать ее до этого срока? Хватит у них опыта и стандартных процедур? Я готов хоть сейчас пойти спать, если вы дадите мне гарантию.
Ноутбук, казалось, отзывался даже не на прикосновения пальцев Брика, а на его мысли. Скорее всего, так и было. Открылось окно видеоредактора, на таймлайне расположился Юлин фильм. Брик промотал его к тому моменту, когда появилось здание и развернул картинку на весь экран.
— Есть идеи? — спросил он. — Где это здание?
— Что-то знакомое, — пробормотала Жанна.
— Значит, либо Назарово, либо Красноярск, — сузил круг поисков Брик. — Дима?
— Красноярск, — сказал я. Здание было мне хорошо знакомо. — Это рядом с автовокзалом.
— Отлично. Мы можем выехать сейчас?