Последний звонок. Том 1

Глава 16

Дверь кабинета оказалась закрытой. Я поднял руку, чтобы постучать, но Брик взглядом остановил меня. Его пальцы коснулись «собачки», и я услышал несколько характерных щелчков. Дверь, скрипнув, приоткрылась.

— Ну что такое? — Врач Тихонов повернулся на звук. Он стоял у раскрытого настежь окна с сигаретой в зубах. — У меня перерыв, и я, кажется, запирал…

Брик не слушал. Войдя, он скептическим взглядом окинул кабинет. Для посетителя предполагался деревянный старенький стул. Для врача — металлический, с мягким сиденьем, видимо, списанный из какого-то офиса. Брик выбрал его.

— Позвольте, это, вообще-то, мое место, — возразил врач. Он уже выбросил сигарету в окно и теперь переводил пытливый взгляд с меня на Брика и обратно. Я, чувствуя себя прислужником рэкетира, закрыл дверь.

— Вы — профессионал? — Тон Брика холоден, даже у меня мурашки по коже от него.

— Насколько мне известно — да. — Тихонов держался молодцом. Не разорался, не запаниковал… Хотя окно оставил открытым. Первый этаж. Если что — можно убежать или позвать на помощь.

— Риторика. — Брик презрительно усмехнулся. — Да или нет, говорите проще.

— Это, полагаю, допрос? — Тихонов скользящим движением переместился на стул для посетителей.

— Это, полагаю, прямой вопрос, на который вежливо будет дать прямой ответ.

— Вежливость, — кивнув, подхватил Тихонов. — Вот как называется ваше вторжение в мой кабинет.

— Неверно. Наше вторжение в ваш кабинет называется демонстрацией силы. Но, похоже, она не вполне удалась. Вы уже убедили себя, будто не запирали дверь.

Брик смотрел не на врача, он смотрел на спиннер, который продолжал, мягко жужжа, крутиться между большим и средним пальцами. Он уже очень давно не подкручивал его.

Из коридора послышались торопливые шаги, стук каблуков. Веки левого глаза Брика чуть дернулись, и замок отчетливо щелкнул за секунду до того как с той стороны взялись за ручку.

— Анатолий Феликсович? — Стук в дверь. — Анатолий Феликсович, все в порядке?

Тихонов продолжал смотреть на Брика.

— Что я должен ответить? — тихо спросил он.

— Прямой вопрос. Прямой ответ. Вежливость.

Несколько секунд размышлений. Тихонов, повернувшись к двери, сказал громко и четко:

— Все хорошо, Наталья Петровна. У меня посетитель, вы пока не нужны. Кто подойдет — пусть ждут.

Я переместился за спину Тихонова, сел на подоконник, закурил. Врач скрипнул стулом, разворачиваясь.

— Не волнуйтесь, — сказал я, заметив его обеспокоенный взгляд. — Я не собираюсь отсекать вам пути отхода. Хотите выпрыгнуть в окно — пожалуйста, я подвинусь, честно. Мы — просто поговорить. А зачем он сел на ваше место — понятия не имею. Наверное, хочет что-то вам таким образом доказать.

Тихонов снова взял себя в руки. Перевел взгляд на Брика, увлеченного спиннером:

— Вижу, вы оправились от укола. Полагаю, организм выработал иммунитет, и сейчас вы испытываете тревогу. Думаю, мы сможем увеличить дозировку…

— Иммунитет? — Брик рассмеялся. — К нейролептику?! Да, вы, кажется, и вправду профессионал. А к героину тоже бывает иммунитет? Если обколоться им как следует, то он перестанет действовать, и можно без проблем бросить? Давайте вместе напишем диссертацию, это будет… Бомба.

Если Тихонов и смутился, то никак этого не показал. Дождавшись окончания отповеди, он миролюбиво поднял руки и улыбнулся:

— Прошу прощения. Обычно я общаюсь с людьми, которые не вдаются в такие тонкости.

— Ага, — кивнул Брик. — С психами. Знаю.

— С больными людьми и их родственниками, — поправил Тихонов. — Пожалуй, я лучше употреблю слово «привыкание». В любом случае…

Он замолк, когда Брик разжал пальцы, и спиннер, продолжая вертеться, поднялся в воздух. Повис, поблескивая, похожий на маленький серебряный диск, в своем непрекращающемся вращении. Медленно повернулся, позволяя себя разглядеть.

— Препарат, который кололи в последний раз, я вывел еще вчера, — проговорил Брик, любуясь спиннером. — Он мешал мне обосноваться, а уж о том, как он подавляет сознание, не мне вам говорить. Вы ведь профессионал. Должно быть, в числе прочего, вас сейчас тревожит вопрос о синдроме отмены. Что ж, порадую: половину ночи я блевал, что мешало мне зарабатывать деньги. Зато спать не хотелось — за это спасибо, сон для меня пока опасен. Кроме того, сейчас я испытываю очень неприятные эмоции, которые мне не свойственны. Как то, например, тревогу и беспокойство. Ничем не обоснованные. Пока мое сознание работает, я могу это подавлять. Но стоит мне моргнуть, и перед вами появится насмерть перепуганный Борис, который на коленях станет вымаливать препарат. Так несправедливо устроена жизнь. Все горькое — мне, а Боре — дурацкая игрушка, которая так его чарует, что он и не дергается.

Брик переманил спиннер обратно к себе в руку, крутанул пальцем, и его лицо немного расслабилось. Он посмотрел в глаза врачу:

— Итак, вы, кажется, хотели поговорить со мной. Вы, и все эти милые детишки, что измывались над Борисом в психлечебнице. Вот он я. Убийца. Задайте мне какие-нибудь вопросы, прежде чем мы перейдем к делу. У меня, видите ли, к вам дело.

Секунд десять потребовалось Тихонову, чтобы собраться с мыслями. За это время я успел докурить сигарету и выбросить окурок. Не так представлял я себе эту беседу.

Не логичнее ли было Брику изобразить просто абсолютно нормального Бориса? Попросить об отмене препарата? Но, глядя на маску, которой Тихонов заменяет свое лицо, я понял: нет. Критерии нормальности будут теми, какие назначит этот человек, и оглашать их он не собирается. И рисковать ему не нужно, снимая с препарата потенциально опасного преступника. Борис сидел бы на уколах до конца дней своих. И, возможно, Брик это как раз-таки понял. Как понял и то, что добиться своего можно лишь ломовым подходом.

— Где вы были все эти годы? — спросил Тихонов. — Почему никак себя не проявляли?

Брик фыркнул:

— Я никак себя не проявлял? Уважаемый, за эти годы только у вас, на Земле, умудрились найти бозон Хиггса, получили плюрипотентные стволовые клетки путем эпигенетического перепрограммирования, расшифровали геном человека, научились сканировать мысли компьютером, разработали стандарт связи 4g, не говоря уже вот об этом чуде! — Тут он снова поднял спиннер над столом. — Вы же читали повесть, что любезно показывал вам Борис. Ну, ту, которую написал мой друг. — Кивок в мою сторону. — Не спорю, там акценты смещены в лирическую сторону, но кое-какие упоминания обо мне все же присутствуют.

— Кое-какие? — не выдержал я. — Да вся эта книга о тебе!

— Это ты так думаешь. — Брик даже не обернулся. — Однако главный герой повествования — ты, и основная цель героя — разобраться в себе. Я там — не более чем катализатор перемен. Захоти ты действительно меня понять, оставил бы поток своих переживаний для дневника и сделал бы повествователем меня. Но давайте закончим литературную дискуссию, или, на худой конец, перенесем ее на потом. Я лишь говорю, что все эти годы занимался своим делом, а именно — вел борьбу с силой Разрушения. До тех пор, пока… Пока не решил вернуться.

— Почему же вы решили вернуться? — уцепился за новую информацию Тихонов. — Разве там вам не было бы лучше? Как я понимаю, в том, эфемерном состоянии, вы куда более могущественны, чем здесь, в этом теле.

Брик пожал плечами. Казалось, вопрос не то чтобы смутил его, а вообще был каким-то нелепым.

— Могущество?.. Что это такое, в вашем представлении? Что там я могу жонглировать планетами, а здесь только спиннер заставить летать? Нет никакого там, там — это везде. Вселенная включает в себя всё, вплоть до этого убогого стула, на котором вы сидите. И нет большой разницы, где я нахожусь. В этом теле, или вне его. Вернулся же я потому, что опрометчиво оставил на Земле дочь.

Тихонов бросил на меня быстрый взгляд, я кивнул. Брик продолжал:

— Она заканчивает школу. Она — трудный подросток, со сверхъестественными, с человеческой точки зрения, способностями. Я не хочу, чтобы она закончила, как Борис. Ей нужен наставник. Ей нужен отец. Настоящий. Обладающий всеми правами. Со справкой от психиатра, что он — полностью нормален. Вот зачем я здесь, уважаемый. Я хочу, чтобы вы отменили препарат, чтобы вы созвали комиссию, и чтобы эта комиссия подтвердила мое полнейшее выздоровление. Если нужны взятки — скажите, куда и сколько. Вы поможете мне, иначе…

И я, и Тихонов, наверное, ждали одного и того же. Угрозы расправы. Мы готовились, каждый по-своему, противостоять этому. Но услышанное развеяло наши аргументы, будто пепел:

— Иначе я уничтожу сознание Бориса Брика навсегда. Прямо сейчас. Считайте, что я взял заложника, освободить которого не сможет ни один спецназ в мире.