Последний звонок. Том 1

Глава 21

— Кто такой Харон?

Мы вздрогнули одновременно. Брик не то действительно начал осваивать телепортацию, не то просто неслышно подкрался. Маша отпрянула от меня, вытирая глаза рукавом халата, я смущенно расправил складки на рубашке. Но Брика эти мелочи мало интересовали. Вряд ли он вел бы себя иначе, застань нас тут вовсе без одежды. Он держал ноутбук за верхнюю кромку экрана. Ноутбук разложился до состояния одной плоскости, как простая тетрадь.

Я вгляделся в экран. На нем — открытая страничка в соцсети. Имя: Haron, вместо фамилии — многоточие. На аватарке черный мохнатый паук стоит на серой блестящей поверхности.

— Кто тебе разрешил брать мои вещи? — Голос Маши все еще подрагивал, но истерика осталась позади.

Брик нетерпеливо дернул плечом и поставил ноутбук на стол.

— У вас, как я понимаю, один компьютер на двоих. Два профиля. Это — профиль Юли. Кто такой Харон? Ее псевдоним? Ее знакомый? Или ты просто не знаешь? Незнание само по себе не плохо, плохо — когда ты начинаешь скрывать его или, наоборот, кичиться им.

— Может, не надо лезть в чужой компьютер без спросу? — предположил я.

— Хорошо. — Брик с треском закрыл ноутбук, уставился на меня. — Тогда доставай Юлю. Где она? Куда ты ее спрятал?

Он присел, заглянул под стол. Потом оттолкнул меня, открыл шкафчик под раковиной, с серьезным видом встряхнул мусорное ведро.

— Что ты делаешь?

— Ищу Юлю, не трогая чужого компьютера. Исходя из того, что мы о ней не знаем практически ничего. Мы все, включая ее мать. Давайте обобщим наши знания: нелюдимая девочка со сверхспособностями, как-то связанная с кем-то по имени Харон, раз уж именно его страница осталась открытой в браузере. Точка. Пойду проверю в бачке унитаза.

Он сделал шаг к выходу из кухни, но голос Маши его остановил:

— Я не знаю, кто такой Харон. Если уж ты смог подобрать пароль к ее профилю, почему не сделал того же с ее страницей?

Брик развернулся на каблуках, и до меня только тут дошло, что мы почему-то завалились в квартиру, не разуваясь. Словно боялись чересчур тесного контакта с этим местом.

— Пароля на профиле не было. Она его убрала. Зачем? Зачем нужно убирать пароль?

— Как вариант, если задолбался его вводить, — предположил я.

Брик изобразил молниеносную гримасу досады:

— Хорошо, спрошу иначе. Зачем нужно убирать пароль, если твой IQ выше, чем у среднего обывателя? Возможно, это стоит расценить как приглашение. Послание для среднего обывателя. Однако профиль пуст, в нем только иконка браузера, который загружает страницу Харона. Видите, сколько времени мне потребовалось, чтобы привести вас к вопросу, с которого началось? На будущее: давайте вы будете больше доверять мне в том, что касается работы ума. Я, например, не собираюсь лезть в сферы ваших чувств и их проявлений. Я их просто принимаю. Примите и вы простой вопрос, на который нужно ответить: кто такой Харон? Какие есть идеи?

Маша молча смотрела в окно. Отрешенная, равнодушная. Чтобы хоть чем-то разбавить неподвижность и тишину, я подошел к столу и открыл ноутбук. Экран засветился, появились иконки двух профилей: «Администратор» и «Юля». Ткнул на второй, и страница Харона вновь возникла передо мной. Теперь я обратил внимание на статус: «Умри, пока тебя ласкает жизнь. П. Сир».

— Какой-нибудь свихнувшийся на почве готики подросток, — предположил я. — Странно, если Юля с ним общалась. Она всегда казалась мне рациональной до мозга костей.

Брик встал у меня за спиной, сложив руки на груди:

— Ты хоть соображаешь, сколько веков отделяет Публилия Сира от готики?

— На всякого мудреца довольно простоты, — усмехнулся я. — Хватит умничать. Я о том, что таких идиотов в сети полно. Мрачные имена, цитатки о смерти, аватарки со всякими такими вот… — Я щелкнул ногтем по пауку. Может, она просто над ним поиздевалась и закрыла окно. А пароль… Пароль удалила, потому что задолбалась его вводить. — Я через плечо посмотрел на Брика, потом, отклонившись, на Машу. — Давайте не будем играть в Шерлока Холмса раньше времени. Ей ведь можно позвонить?

Брик хорошо управлялся с мимикой, но не сумел скрыть выражения «черт, как я сам об этом не подумал!»

Маша посмотрела на меня и кивнула. Потом перевела взгляд на Брика:

— Что потом? Ты ее заберешь?

— А ты этого хочешь? — повернулся он к ней.

В тишине Брик и Маша долго смотрели друг на друга. Она — с ненавистью, он — с холодным любопытством. Маша отвела взгляд первой.

— Все равно я ей не нужна, — сказала она, выходя из кухни.

Брик пошел следом. Я же задержался, прокрутив страницу Харона ниже. Все записи однотипны: смерть, смерть, смерть… Некоторые из них комментировали. Одни — с насмешкой, другие — с пониманием. У тех, кто насмехался, с грамматикой было куда лучше, — отмечал я профессиональным взором. У самого Харона, правда, ошибок тоже не нашлось, но он свои цитатки явно попросту копировал, а не набирал по памяти.

Я сосредоточился на самой верхней, закрепленной записи. «Чем лучше человек, тем меньше он боится смерти. Л. Н. Толстой», — начиналась она. Дальше шел текст, явно написанный хозяином страницы: «Наш мир похож на переполненный гноем фурункул. Я смотрю вокруг и вижу лишь грязь, боль, отчаяние достойных и торжество ничтожеств. Но однажды я сумел поднять взгляд и увидеть Вечность. И Вечность наполнила мою душу покоем и уверенностью, Вечность сделала меня своим проводником. Смерть придет к каждому, но только ничтожества, ныне переживающие мимолетный свой взлет, до дрожи боятся ее. Мы же, те, кого коснулась Вечность, видим в Смерти лишь взлетную полосу. Это — наш путь к истинному величию и настоящему бессмертию. Тебе кажется, что ты не такой как все? Ты чувствуешь, что этот мир тебя отвергает? Возможно, Вечность выбрала тебя. Отзовись, заблудившийся странник, и я, проводник Вечности, укажу тебе путь».

Комментарии, очевидно, модерировались — ни одной насмешки под таким располагающим к издевательствам текстом я не нашел. «Личка закрыта ((», — сетовал кто-то с именем, написанным латиницей, которое я даже не пытался прочесть. Ниже — ответ Харона: «Если я сочту тебя достойным, то напишу тебе сам. Преисполнись терпения».

— Дурдом, — пробормотал я, просматривая остальные комментарии. Самым вменяемым из них был следующий: «Даруй мне путь, скажи пароль, я так о нем мечтал». Харон лопухнулся, не узнав цитату, и ответил: «Путь нельзя подарить, и нет никакого пароля. Если ты действительно можешь идти со мной до конца, то рано или поздно я тебя призову, и наше путешествие начнется. Преисполнись терпения». Он, по-видимому, обожал эту фразу, вставляя ее везде и всюду: «Преисполнись терпения».

И что, спрашивается, могло связывать Юлю с этим клоуном? Брала у него уроки терпения? Положа руку на сердце, ей бы это не помешало, но…

В следующую секунду я вскочил из-за стола с тяжело бьющимся сердцем. Из соседней комнаты зазвучал голос Юли. К тому моменту как я выскочил в прихожую, голос уже умолк. Я ворвался в комнату и увидел там бледных Брика и Машу. Маша сжимала в руке телефон.

— Я сейчас слышал… Что это было?

Маша только рот открывала, но Брик уже взял себя в руки:

— Рингтон, — сказал он.

— Чего? — повернулась к нему Маша.

— Набери еще раз. Не сбрасывай. Все нормально.

Маша, прерывисто выдохнув, нажала на экран. Несколько секунд было тихо, потом я услышал негромкий гудок, и вот совершенно отчетливо зазвучал голос:

— Здравствуй, мама. Прости, что я ушла, не попрощавшись, — ты слишком крепко спала, не хотелось тебя будить. — Это говорила Юля, хотя голос ее и искажался динамиком. Брик подошел к накрытой розовым колючим покрывалом постели, опустился на одно колено и заглянул под кровать. Юля тем временем продолжала: — Сейчас, наверное, утро среды. Я помню, что ты хотела пойти со мной на Последний звонок, и ради этого даже отпросилась с работы. Я даже сделала вид, будто не знаю, что тебя уволили еще в понедельник. Верю, что без меня тебе будет легче со всем этим справиться. Я всегда была для тебя лишь камнем на шее. Хоть ты этого ни разу и не говорила — спасибо, кстати. Не надо меня искать: там, куда я ухожу, тебе меня не найти при всем желании. Не беспокойся, я прекрасно о себе позабочусь.

Брик вытащил из-под кровати телефон. На экране вместо фотографии вызывающего абонента светилось фото Юли. Брик замер, глядя на свою дочь. Она стояла, кажется, в школьном дворе, сунув руки в карманы джинсовой куртки. На заднем плане все расплывалось, но по красно-желтой гамме я угадал осень. Интересно, кто ее снимал?

— Если хочешь еще раз меня увидеть — приходи на Последний звонок, — продолжала Юля. — Мне есть что сказать тебе, Дмитрию Владимировичу, и этому загадочному «одному человеку», с которым он хотел меня познакомить. Вам это не понравится, я знаю. Поэтому я оставляю тебе еще и вот это послание, в котором не обвиняю ни в чем. И прошу прощения за то, что испортила тебе жизнь.

Запись закончилась как раз в тот момент, когда оператор ограничил время вызова. Лицо Юли исчезло с экрана. Брик повернул голову ко мне и Маше, все еще сидя на полу. На Машу я смотреть боялся. Видел только ее руку с телефоном. Рука дрожала.

Наверное, надо было что-то сказать, но все, что вертелось у меня в голове, — это обиженная фраза: «Она солгала, что у нее пропал голос!» Послание явно записывалось сегодня.

Потом смысл услышанного стал до меня доходить, и в глазах на секунду потемнело.

— Харон… — пробормотал я, но не успел закончить фразы: раздались громкие, размеренные удары в дверь.

Я вздрогнул, Маша подпрыгнула, а Брик буквально взлетел на ноги. Телефон Юли он выключил не глядя и сунул в карман. Левой рукой стремительно завертел спиннер.

— Юля, — шепнула Маша, бросаясь к двери.

— Стой, — сказал Брик, вытянув руку; он стоял далеко от Маши, но создалось впечатление, будто схватил ее за ворот халата. — Это не она. Это — они.

Следующий удар в дверь больше напоминал попытку взлома, чем стук. Я судорожно сглотнул, пытаясь отогнать воспоминания о пустых глазах Разрушителя, допрашивающего меня, угрожающего отрезать пальцы. Тщетно. Ужас, столько лет спокойно гнездившийся на дне души, расправил крылья и воспарил.