Дорога Костей

Г

ЛАВА 57

Как будто сама погода скорбела вместе с ними, утро было пасмурным, туман поднимался от земли и клубился среди сосен. Силла украдкой взглянула на Джонаса, всё ещё стоявшего на коленях с опущенной головой у погребального кургана брата. Он не двигался уже несколько часов, и чем дольше оставался в этом положении, тем сильнее нарастала боль в ее груди. Джонас был сломлен смертью Илиаса, и она могла лишь уважать его просьбу остаться рядом. Её взгляд вновь упал на аккуратно сложенные камни и боль стала острее.

Как всё докатилось до этого? Она ведь просто хотела, чтобы её подвезли. Просто хотела добраться до Копы. Но теперь все превратилось в хаос, ужасно трагический беспорядок, и бремя вины и горя тяжело давили на нее. Илиас погиб из-за неё, и одно это вызывало у Силлы тошноту. Ей следовало рассказать Джонасу то, что узнала от Скраеды, что она Эйса Вольс…

Тошнота вспыхнула с новой силой, как будто нутро выло от ужаса. Силла зажмурилась.

Не она. Не она.

Она не могла взглянуть в лицо этому имени и последствиям, которые оно несло. Не сейчас, не после всего, что произошло. Каждый раз, когда в голове всплывало это имя, тело начинало бунтовать всё сильнее.

Ты не она. Ты — Силла. И тебе просто нужно добраться до Копы. Добраться до безопасного убежища. Отрицание было не лучшим способом справляться с болью, но сейчас оно было единственным, что ещё держало её на ногах. Повторяя это про себя, она почувствовала, как тошнота отступает.

Вздохнув, Силла вновь взглянула на курган. Этим утром всё в лагере напоминало о Илиасе — его лошадь, спальное место, дополнительная миска, которую она по привычке достала во время утренней трапезы. Сразу после еды отряд «Кровавая Секира» приступил к рытью могилы. Илиаса похоронили с мечом в руке, с флягой, шерстяным плащом и лучшими мехами — припасами, которые сделают загробную жизнь более комфортной. Сверху положили цветы и сложили камни. Произнесли слова в честь его храбрости и славы.

Силла явно ощущала холодность со стороны отряда — с ней не разговаривали, даже не смотрели в её сторону. Ни Гекла, и уж тем более не Взор Секиры.

Ты принесла насилие и раздор в мой отряд. И я с нетерпением жду того дня, когда ты уйдёшь.

Воспоминание о словах Рея разбередило рану в её сердце. На мгновение у неё появилась семья, люди, которые заботились о ней. Люди, которые сражались за неё. Но, как и всё в её жизни, это не могло длиться вечно.

Рано или поздно, всё, что тебе дорого, отнимают, — подумала Силла, но тут же оборвала себя. Виновата только ты. Не надо было подпускать их к себе.

Её взгляд снова упал на Джонаса. Хоть она и собиралась порвать с ним ещё накануне, сейчас она не могла бросить его в горе. Она поможет ему, как он помогал ей.

И хоть она не хотела торопить его траур, они просидели здесь уже несколько часов, и в горле её пересохло. Его седельная сумка лежала рядом, и Силла бесшумно подобралась к ней, нащупывая бурдюк с водой. Она вытащила пробку и поднесла его к губам. Воды почти не осталось, она была тёплой и имела странный землистый привкус. Схватив вторую, пустую, флягу, Силла встала и направилась к ручью.

До ручья было меньше минуты ходьбы, его ярко-голубая вода резко контрастировала с серыми камнями. Присев на корточки у зарослей вереска с лиловыми цветами, Силла вдруг ощутила странный прилив радости. Она нахмурилась. С чего бы?

«Кровавая Секира» её ненавидела.

Илиас мёртв.

Джонас сломлен.

Полный крах. И всё же… она была счастлива.

Нет, не просто счастлива, она была в восторге.

Прохладный ветерок ласково коснулся щеки. Когда Силла опустила флягу в поток, по позвоночнику пробежала почти блаженная дрожь.

Закупорив бурдюк, она глубоко вдохнула. День вдруг показался менее мрачным, погода — менее траурной. Не в силах сдержать улыбку, Силла встала и споткнулась о куст вереска. Откуда он здесь взялся? Со вздохом она стала подниматься обратно к лагерю и запнулась о камень.

Она посмотрела вниз. Земля под ногами покачивалась словно море.

Рядом возник Джонас. Его рука легла ей на талию.

— Вот ты где, — улыбнулась она ему. За его спиной серые тучи вспыхивали разноцветными огнями.

Ей казалось будто она наблюдает за собой со стороны, а её рот говорит без её ведома:

— Моё сердце разрывается, Джонас. Лучше бы я умерла вместо Илиаса. Ты простишь меня? Сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

Волк улыбался ей, его глаза почти почернели.

— Пожалуйста, Джонас… Ты смгф…прох…мфя? — последние слова превратились в невнятное бормотание. Она попыталась снова: — Пфф…мэ?

Силла мотнула головой. Желание прилечь было непреодолимым и Джонас помог, уложив её на мягкий, мшистый склон. Его красивое лицо было над ней, перевёрнутое. Искажённое. Оно то расплывалось, то собиралось обратно.

Но, как бы то ни было, его слова звучали предельно ясно.

— Нет. Я не могу простить тебя.

Она моргнула, осознание и странная эйфория накатили на неё, разливаясь по венам. Листья. Он подмешал ей в воду проклятые листья.

— Ты бесчестная женщина. Мой брат мёртв из-за тебя. Но не всё потеряно. — Его голос был холодным и острым как жало. Глаза, темнее полночной тьмы, расплывались перед ней. — Я сдам тебя, Эйса Вольсик.

Её губы приоткрылись. Где-то в глубине сознания Силла понимала — Джонас не должен был знать. Она должна бояться. Но кроме счастья и ликования в ней не было ничего, только свет, изгибающийся и растекающийся перед глазами.

Голос Джонаса звучал то быстро, то медленно, словно спотыкаясь, ускользая и возвращаясь:

— Я предупреждал тебя, Кудрявая. Я не хороший человек. Надо было слушать.

Он отошёл, и Силла осталась просто лежать, наблюдая как облака гонятся друг за другом. Сколько листьев он ей подсыпал? Она никогда раньше не теряла контроль так, никогда не чувствовала себя настолько беспомощной.

Но вскоре её отвлекло новое занятие, она надавливала пальцами на мох под собой. Он прогибался, затем распрямлялся. Такой мягкий. Такой податливый.

Чья-то рука скользнула под её спину, и над ней возник Джонас. Ей хотелось сказать, что его глаза прекраснее горного озера в солнечных лучах, но рот не слушался. Земля под ней задвигалась, нет, это её подняли, и вот она уже сидит на лошади, прижавшись к твёрдому, тёплому телу Джонаса.

— Будет нелегко, но нам нужно спешить, — его голос прозвучал за её спиной.

Лошадь рванула с такой силой, что Силла чуть не свалилась вперёд. Но тут он обхватил её руками, и она улыбнулась.

Мимо в головокружительном калейдоскопе зелёных, коричневых и бледных стволов мелькали деревья.

Что ты собираешься делать? — раздался знакомый голос. Кровь Силлы звенела от возбуждения — девочка вернулась! Она не видела её, только слышала тот детский голосок. «Ты подпустила его слишком близко», — печально сказала девочка.

Сага… — выдохнула Силла. Моя сестра. Неописуемая радость переполнила её, ведь теперь она могла назвать её по имени. После всех этих долгих лет девочка наконец обрела смысл. Она улыбалась несмотря на то, что её голова болталась в такт скачущей лошади.

Время потеряло значение. Вокруг были только кружащиеся деревья и синее небо, бесконечные подъёмы и спуски, мерцающий и искривляющийся свет. По её венам разливалось блаженство, вспыхивая наслаждением в пальцах, в волосах и кончиках пальцев ног.

В какой-то момент ритмичное движение прекратилось, и Силла оказалась лежащей на земле в темноте. Над ней склонилась тёмная фигура, Джонас, поняла она, изучая её. Она скользнула взглядом по его светлой бороде, остановившись на тех красивых, мягких губах, которые ей так хотелось поцеловать.

— Силла, Силла, Силла… — прошептал он, наклоняясь ниже.

Но затем… вспышка в памяти. Что-то было не так. Вопрос, зародившийся в горле, переместился на кончик языка, когда он отстранился. Его глаза были холодными. Злобными.

— Как ты мог? — прошептала она, едва слышно. Над головой кружились звёзды, хоть и не так яростно, как облака до этого.

— Силла. Эйса, — Джонас выплюнул это имя. — Я слышал разговор тех людей в лесу. Я все слышал. Услышал твое настоящее имя. — Он нахмурился. — Почему ты не сказала мне?

— Я не могла, — прошептала Силла. Не она. Не она.

Джонас нахмурился.

— Почему ты не доверилась мне, Силла? Почему врала мне снова и снова? Даже свое имя не смогла мне сказать? — Его пальцы впились ей в плечи, глаза потемнели. — Я ведь открылся тебе. Обнажил пред тобой свою душу. Ты была моей и должна была рассказать всё. А ты… только лгала.

— Я не лгала. Я не могу быть ею. Я не принимаю это.

— Ты и есть она, дура, — прошипел Джонас, лицо его перекосилось, и в нём не осталось ничего красивого. — Проклятая богами королева охотится за тобой. — Он вдохнул, и голос стал обманчиво спокойным. — Я всё понял, Силла. Понял, зачем Илиасу было суждено умереть.

Силла нахмурилась.

— Илиас умер, чтобы я смог вернуть свои земли, — продолжил Джонас. — Его смерть не будет напрасной, понимаешь, Силла? Ты принесешь мне щедрую награду, и смерть Илиаса будет что-то значить.

В его голосе звенело безумие, от которого по коже Силлы побежали мурашки.

— Я любила тебя, — прошептала она. Пальцы пошевелились. Запястье дёрнулось. Чувствительность возвращалась.

В его глазах промелькнули эмоции.

— Я тоже любил тебя… — сказал он, покачав головой. — Я любил тебя больше, чем любую женщину, которую когда-либо знал, Эйса. Я думал, у нас может что-то выйти. Думал, ты сделаешь из меня лучшего человека. — Мягкость в его глазах сменилась холодной яростью. — А ты просто вырвала мне сердце. Врала мне. Из-за тебя погиб мой брат. Как ты могла думать, что у нас будет будущее?

Она отпрянула, с трудом вдохнув.

Он пристально смотрел на неё. Это был Джонас, но не тот Джонас, которого она знала. Эта версия была такой холодной, ожесточённой.

— Не грусти, Кудрявая. Этому всегда суждено было закончиться именно так. Ты вошла в мою жизнь, чтобы я стал богат. Благодаря тебе я верну свои земли. — Его губы изогнулись в улыбке. — А ты… ты в конце концов доберёшься до Копы, когда я передам тебя Клитенарам.

Воздействие листьев ослабевало. Её тело падало обратно в реальность как горящая звезда, обреченная разбиться и сгореть. Ей хотелось свернуться калачиком и рыдать.

Джонас завел руку ей за спину и помог сесть. К её губам поднесли бурдюк, губ коснулась прохладная вода. Возможно, она была отравлена. Но ей так хотелось пить, что Силла сглотнула. Он клал кусочки хлеба ей в рот, а она рассасывала их, затем глотала. Джонас повторил это несколько раз, потом вложил ей в рот что-то другое. Что-то горькое, рассыпчатое, с землистым привкусом… ещё один лист, а может, два. Она попыталась его выплюнуть, но он сжал её челюсть, а мышцы не слушались.

На глаза навернулись слёзы. Он снова влил ей в рот воду и запрокинул её голову назад. Силла попыталась закашляться, но тщетно. Инстинкты взяли верх, и тело предало её, проглотив жидкость.

— Ты хорошо справляешься, — прошептал Джонас на ухо, проводя пальцем по её шее. Его прикосновение заставило вены гореть от ярости.

Но гнев растворился в новом приливе блаженства и эйфории. Она уставилась на звёзды и луны, пляшущие и мерцающие у неё перед глазами. Это было самое прекрасное зрелище, которое она когда-либо видела.

По щеке скатилась одинокая горячая слеза.

Они отдыхали несколько минут или, возможно, часов. Силла провалилась в беспокойный сон, сновидения ускользали, стоило ей попытаться ухватиться за них. Лица, образы, всё было искажено, перемешано в хаосе. Она часто просыпалась и вскоре снова оказывалась в седле, ощущая привычные покачивания и ветер в ушах, пока они мчались во тьме.

Сознание то возвращалось, то уплывало. Каждый раз, когда она, казалось, приходила в себя, и в ней начинала тлеть ярость, а конечности покалывало, возвращаясь к жизни, он снова заставлял её проглатывать листья. Через некоторое время эйфорию сменили бесконечный, беспокойный сон под стук копыт, запах кожи и проблески чёрного и зелёного.

Силла застряла в живом кошмаре, от которого не могла проснуться.

Настроение Джонаса колебалось между унынием и яростью.

Когда он думал о том, как Отряд «Кровавая Секира» узнает о его поступке, когда представлял оставленный позади могильный холм, его дух падал в бездну скорби.

И тогда он заставлял себя взглянуть на неё. На Эйсу. Один её вид разжигал пламя ярости, придавая ему цель. Семья. Честь. Долг. Эти три слова удерживали его на пути, и он гнал лошадь с новой решимостью. Они продвигались быстро, уже миновали северный перекрёсток и выехали на Чёрную дорогу. Копа была уже совсем близко.

В ту ночь, когда погиб Илиас, Джонас не сомкнул глаз. Перед ними снова и снова прокручивалась смерть брата. Именно она привела к ним воинов. Она лгала о тех, кто её преследует. Из-за неё он не оказался рядом с братом, когда тот больше всего нуждался в нём. Из-за неё он потерпел неудачу в самом важном деле своей жизни.

И это было только начало. Потому что была ещё и ложь… столько лжи, что он уже не мог уследить за ней. Силла выставила его дураком. Он доверял ей. Думал, что она его любит. Джонас считал её лучшим, что случалось с ним в жизни — и никогда ещё не ошибался так сильно.

Она была кошмаром, сокрытым под маской.

Всю ночь мысли крутились в голове, заглушая вину и раздувая пламя гнева.

Ты стал посмешищем.

Она никогда не собиралась называть тебе своё имя.

Ей никогда не было до тебя дела.

И эта мысль, наконец вывела Джонаса из отчаяния.

Придай смерти брата смысл.

Все это было логично. В смерти Илиаса можно было найти смысл, но его ему не вручили. Джонасу придется придать смысл самому.

Пока «Кровавая Секира» копала могилу для Илиаса, Джонас ускользнув порылся в седельной сумке Рея. На самом дне он нашёл пузырёк с листьями. Горечь тут же подступила к горлу, когда он вспомнил еще одно предательство со стороны Силлы. Избавиться от остальных было несложно, хотя, когда они уехали по Дороге Костей, Джонаса пронзила короткая волна стыда. Это был конец эпохи. Конец времени, проведенного с «Кровавой Секирой», а он даже не попрощался.

Это единственный путь, подумал он. Они не должны ничего заподозрить.

Одурманить Силлу оказалось легче, чем он ожидал. Когда она осталась лежать на траве, извиваясь в глупом безумии, Джонас снова опустился на колени перед могилой брата.

— Прости меня, брат, за то, что не был рядом, когда ты нуждался во мне больше всего. Прости за то, что спутался с подлой женщиной и запечатал твою судьбу кровью. Клянусь тебе, Илиас, я отомщу за твою смерть. Она заплатит. Она будет страдать за всё, что сделала.

Джонас поцеловал костяшки пальцев и склонил голову. А затем он сел вместе с ней на лошадь и поехал по Дороге Костей, избегая проселочной дороги, по которой поехали остальные.

Губы Джонаса тронула улыбка. Он обещал, что доставит Силлу в Копу, и, похоже, сдержит свое слово. Верхом они двигались куда быстрее, чем с повозкой. По оценкам Джонаса, они скоро окажутся в гарнизоне Клитенаров в Копе.

Семья. Честь. Долг.

Через несколько часов он отомстит за смерть брата. Сделает шаг к восстановлению чести своей семьи. А та, что разрушила его жизнь до основания, дорого заплатит за проявленное к нему неуважение.