Дорога Костей

Г

ЛАВА 27

ДОРОГА КОСТЕЙ

Силла испытывала смешанные чувства, покидая город Сварти. С одной стороны, оставить позади Клитенаров и постоянную необходимость оглядываться через плечо было настоящим облегчением. С другой — теперь они находились всего в полутора днях пути от хребта Скалла, откуда предстояло сделать трехдневный крюк в альпийскую деревню Кив, чтобы встретиться с Краки. Шансы убедить Взор Секиры отвезти ее в Копу были практически равны нулю. И к тому же, ей предстояло выведать информацию у таинственного Краки. Задача, о которой она еще почти не задумывалась.

Его слабости — хорошенькие девки и бреннса, сказал Рей. Пока что Силла придумала только одно — попытаться очаровать Краки за чашей бреннсы. Ей просто нужно было следить за своим языком и не терять голову от выпитого.

Идея просто ужасная, думала она. Но сколько бы она ни перебирала варианты, ничего лучше в голову не приходило. Придется поговорить с «Кровавой Секирой» и узнать о Краки больше.

После ужина Силла приготовила компресс из трав, купленных на рынке, чтобы облегчить раздражение кожи Геклы — рецепт, которому когда-то научила ее мать, и который она много раз готовила для отца.

— Держи около часа, потом смой в ручье. Это должно помочь от зуда, — сказала она, размазывая смесь по остатку руки Геклы и закрепляя повязкой из льна.

Гекла посмотрела на нее сияющими глазами, а затем сжала в крепком одноруком объятии, так что у Силлы перехватило дыхание.

— Ты не представляешь насколько это сводило меня с ума, Силла, — сказала Гекла, отпуская ее. — Уже чувствую, что мне легче. Спасибо!

Сидя у костра, Силла улыбнулась. Было приятно помочь кому-то. Но вскоре Гекла скрылась в лесу, а через несколько минут за ней отправился Гуннар. Оставшись у костра одна, Силла перебирала в мыслях встречу с Краки и думала об отце.

Она больше никогда не увидит его льдисто-голубых глаз. Никогда не почувствует его крепкие объятия. Никогда не услышит его раскатистый смех и успокаивающий голос. Они так долго были вместе, только вдвоем. Кто она теперь без него?

Она осталась одна. Совсем одна в этом мире.

Силла попыталась загнать свое горе обратно в клетку, но оно просачивалось сквозь прутья, наполняя ее болью.

Листья исправят это. Еще один — и боль уйдет. Отец забудется.

— Ты могла бы пошевелить ногами, — сказала маленькая светловолосая девочка с другого конца костра. — Отвлечь разум от темных мыслей.

Вытерев слезу, Силла запустила руку в карман своего передника. Два яблока и пара лепешек были завернуты в чистое льняное полотно — дары, которые она оставит на краю лагеря.

— Одно для богов, одно для духов, — прошептала она, поднимаясь на ноги.

— Я думала, ты больше не веришь в богов, — сказала девочка.

Я не знаю, во что верю, подумала Силла. Да, она не понимала, как боги могли допустить все страдания, которые ей пришлось пережить, но вера в то, что у них есть план, приносила утешение. И если существовал хоть крошечный шанс, что подношение принесет ей удачу, она была готова попробовать. Накинув запасной плащ, принадлежавший «Кровавой Секире» (она «забыла» свой алый плащ в Сварти) Силла бесшумно скользнула в лес.

Возможно, это было слегка безрассудно. Возможно, бесполезно. Но уже одно только осознание, что она делает хоть что-то, придавало ей оптимизма. Она шла несколько минут, разглядывая деревья, покрытые пятнистым лишайником, в поисках подходящего места для алтаря. В траве мелькали скарплинги, а из стволов старых деревьев вырастали грибы, похожие на ракушки.

Силла замерла, когда впереди увидела огромную липу. Ее ветви, покрытые мхом, заслоняли небо, а у основания ствола чернел полый изгиб, из которого пробивались крошечные белые цветы.

Силла подошла ближе и ее сердце сжалось от увиденного. Изящные изогнутые стебли, бутоны в виде колоколов, которые в ясные ночи разворачивались к лунам…

— Лунные цветы, — прошептала маленькая светловолосая девочка.

И в этот момент вера Силлы, слабая и колеблющаяся, обрела твердость. Конечно же, это был знак богов и идеальное место для подношения. Опустившись на колени у основания дерева, она достала яблоки и лепешки, разложив их вокруг цветов. А затем сложила руки в молитве.

Пожалуйста. Помогите мне убедить их отвезти меня в Копу. Помогите мне найти безопасность.

Но едва она закончила свою просьбу, позади послышался шорох. Силла вскочила, выхватывая кинжал. Лезвие уперлось в горло человеку, но она остановилась, не вонзив его в кожу.

— Неплохо, — сказал Джонас, хлопая в ладоши в насмешливых аплодисментах. — ты стала лучше. Возможно, ты уже на уровне девятилетнего ребенка.

Он снял кожаную броню, и под простой синей туникой стало еще отчетливее видно его крепкое телосложение. На поясе висели хеврит, секира и меч. Силла посмотрела на его губы, кривящиеся в насмешке, затем на синие глаза. Ее сердце громко застучало, и она с трудом подавила желание притянуть его и припасть к губам, перебирая пальцами бороду.

Вместо этого она чуть глубже вжала клинок в его шею, создавая маленькую ямку на коже, но не разрезая ее.

— Чего тебе, Джонас?

Его ухмылка стала шире.

— Ты так и будешь держать кинжал у моего горла?

— Возможно, — ответила она, стараясь сохранить серьезное выражение лица. — Откуда мне знать, что ты не опасен?

Его взгляд потемнел.

— Я уже говорил тебе, Кудрявая. Я опасен для тебя.

— Что?

Джонас быстро двинулся. Его сильная рука сжала ее запястье, выбивая кинжал. Прежде чем она поняла, что произошло, он заломил ее руку за спину, прижимая к своему горячему, твердому телу.

— Это так мило, что ты думала, будто контролируешь ситуацию, — прошептал Джонас, его дыхание коснулось ее уха.

— Почему ты пошел за мной? — потребовала она.

— А я бы мог спросить, почему ты оставляешь припасы «Кровавой Секиры» в дуплах деревьев.

Пульс Силлы колотился в яростном ритме, пока она подбирала слова.

— Ты поклоняешься старым богам, — предположил Джонас, заглядывая в ствол. — Ах. Всего по два. Значит, и духам тоже?

Силла крепко сжала губы, отказываясь отвечать.

— Мне все равно на твои подношения, Силла, — тихо произнес он. — Но ты знаешь, что не стоит бродить по этим лесам в одиночку. — Его свободная рука легла ей на бедро, медленно скользя по животу. — И раз уж ты здесь… я все думал, как отплатить тебе за выходку в медовом зале.

Она закрыла глаза, гадая, что именно он придумал, и будет ли это связано с его губами на ее коже. Одна только мысль об этом заставила порхать бабочек в ее животе.

— Я думала, ты будешь благодарен, Джонас. В конце концов, я отправила ее прямо к тебе.

— Хм. И ты не пыталась меня подразнить? — он наклонился ближе, его голос стал едва слышным. — Именно поэтому она прошептала мне на ухо: «Позволь мне показать, насколько я бескорыстна»?

Уголки губ Силлы дернулись, но тут он сильнее сжал ее руку, и у нее вырвался тихий вздох.

— Ты собираешься меня ударить?

— Ударить? Это не то, о чем я думал. — Ее дыхание стало неглубоким, и она знала, что он видел ее реакцию. Джонас тихо рассмеялся, глубокий, вибрирующий звук отозвался эхом в его груди. — Бескорыстная Силла. Кажется, ты зашла слишком далеко.

Он откинул пряди волос с ее шеи и склонился ближе, его нос легко коснулся кожи под правым ухом. Его теплое дыхание обжигало чувствительную кожу, и внутри нее поднялся тихий, сдавленный звук — что-то среднее между всхлипом и стоном.

— Ты все еще хочешь играть в эти игры? — он провел носом по ее виску, вдыхая медленно, глубоко.

Все, что она слышала — это гул собственного сердца, свои неровные выдохи. Она хотела бы ненавидеть его прикосновения, запах его кожи. Но не могла.

Ты не должна сближаться с ним, напомнила она себе.

Из последних сил, Силла резко врезала ему локтем в ребра — именно так, как она и Гекла отрабатывали вечером. Джонас хмыкнул, его хватка ослабла, и она вырвалась.

Бросив на него раздраженный взгляд, Силла наблюдала, как он потирает живот.

— Нет. Если хочешь, можешь идти рядом и составить мне компанию. Или уходи. — Она вовсе не собиралась задерживаться в лесу. Но мысль о возвращении к костру, к своим бесконечным мыслям, заставила ее снова поднять кинжал. Не глядя на Джонаса, она шагнула глубже в чащу.

С недовольным рычанием Джонас последовал за ней.

— Ты не можешь быть здесь одна, Силла. Это не шутка.

Она знала это. И была рада, что он пошел за ней. Но она скорее умрет, чем признается в этом.

— Я выжила в Искривленном сосновом лесу.

— Настолько успешно, что оказалась в нашей повозке.

Она фыркнула, но продолжила идти вперед, разглядывая странные грибы, гадая, можно ли их есть. Но не могла выдавить из себя ни слова. Она чувствовала его раздражение в каждом нарочито громком вздохе, в ненужном хрусте веток под его тяжелыми ногами.

Боги, если бы можно было вернуться назад и залезть в другую повозку. Если бы она знала, к чему и к кому это приведет… К этому угрюмому, огромному воину, следовавшему за ней повсюду, проверявшему ее выдержку, терзавшему ее своими играми… Она бы точно не стала лезть в эту повозку.

— Я хочу собственную ферму.

Силла остановилась и развернулась к нему.

— Прости, что?

— Однажды я покину «Кровавую Секиру». У меня будет собственный очаг. Земля. И покой.

Ее брови взлетели вверх.

— Правда?

Его взгляд скользнул к ближайшему дереву, пальцы обхватили талисман, висевший на шее. Значит, он обновил шнурок.

— У моей семьи когда-то все это было. Наша собственная ферма. Как и у тебя, её отняли у нас. — Его челюсть напряглась.

— Отняли?

Какое-то время он молчал.

— Был спор о наследстве. Земля, которая должна была перейти мне и Илиасу, была у нас изъята. И не родственниками — это было решение Законоговорителя, и оно было не в нашу пользу. Нашу землю и имущество несправедливо забрали.

Силла осторожно накрыла его руку своей. Джонас был выше нее почти на голову, и ей пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться с ним взглядом.

— Мне жаль это слышать, Джонас.

Его ноздри слегка раздулись, когда он посмотрел на ее ладонь.

— Мне не нравится вспоминать об этом. Но я подумал… что ты, как никто, понимаешь это чувство. Когда тебя лишают того, что принадлежит тебе.

Силлу пронзило чувство вины. Она ненавидела ложь — желала бы, чтобы был другой способ. Хотя ее история о земле была выдуманной, в ней поселилось сочувствие. Она видела, что для него это все еще свежая рана. И, возможно, теперь понимала его немного лучше.

Отдернув руку, она сжала пальцы в кулак, пытаясь избавиться от ощущения его кожи.

— Я думала, ты эгоист, который одержим деньгами. Но теперь понимаю, почему ты так дорожишь этой работой.

Джонас кивнул.

— Нам почти удалось накопить достаточно денег, чтобы выкупить землю обратно. Тогда мы покинем «Кровавую Секиру». Восстановим права на нашу землю. И смоем темное пятно с имени нашей семьи.

Ее глаза опустились на талисман, наблюдая, как его большой палец скользит по нему. Семья, честь, долг. Талисман на его шее был напоминанием, о том, что он потерял. О том, что он хочет вернуть. Силла моргнула, разглядывая Джонаса. В нем было куда больше, чем она думала изначально.

Она решила сменить тему.

— У вас на ферме были куры?

Джонас фыркнул.

— Почему ты так одержима курами?

— Мои самые счастливые воспоминания связаны с курами. Когда все было еще хорошо, мы с родителями жили в доме в Хильдаре, с большим садом и качелями на дереве. И курами. Это было счастливейшее время. Они напоминают мне, что значит быть дома.

Живот Силлы сжался. Ты сказала слишком много, пронеслось в голове. Джонас не должен знать, что ты когда-то чувствовала себя «не дома». Он верит, что ты выросла на ферме, дура. Чтобы скрыть нарастающую панику, она развернулась и продолжила идти.

— Твоя мать научила тебя готовить? — спросил Джонас негромко за ее спиной.

— Да. — Она прикусила губу, пытаясь отвлечься от подступающей к сердцу тоски. Ее мать не была для нее воспоминанием в привычном смысле — скорее запахом, звуком. Ароматом сладких булочек, заполняющим дом, шипением лука, упавшего на растопленное масло, мягким напевом, сопровождающим помешивание горячего скауза².

Наконец, она нашла в себе силы заговорить.

— Когда я готовлю, мне кажется, что она рядом. Направляет мои руки, шепчет мне на ухо: «Добавь соли. Еще тимьяна». Называет меня бьяни и шлепает по руке деревянной ложкой, когда я добавляю слишком много соли.

Она поспешила сменить тему.

— Но ты так и не ответил на мой вопрос. Были у вас куры или нет?

Джонас хмыкнул.

— Были. И овцы, и козы, и лошади. Поля пшеницы и ржи. Длинный дом, который уже тогда нуждался в ремонте. Кузня, правда, пустовала еще задолго до того, как мы уехали…

В его голосе слышалось что-то, что заставило Силлу замереть. Открытость, как будто он снова стал юным. Свободным. Но в этой истории было что-то еще, в этом она не сомневалась. И хотя ей было любопытно, она не стала расспрашивать — так же, как надеялась, что он не станет спрашивать о ее матери. Вместо этого она снова сменила тему.

— Как ты попал в «Кровавую Секиру»?

Джонас фыркнул.

— Из-за Рея. Мы встретили его в Суннавике. Илиас и я… мы ушли из дома и не могли найти ни один отряд воинов, который согласился бы взять к себе двух фермерских мальчишек без опыта. Мы провели там недели, ходили из одного медового зала в другой, искали работу. Каждый раз нас высмеивали и выгоняли. Илиасу тогда было шестнадцать зим, и он еще даже не достиг пика своего роста. Соласы таяли на глазах, а нам нужно было… нам некуда было возвращаться.

У Силлы сжалось сердце.

— Однажды мы пошли в новый медовый зал, и один здоровенный воин сразу начал издеваться над Илиасом. Я устал от насмешек и… просто сорвался. Говорят, я чуть не забил того человека до смерти. Сам я ничего не помню. Мне сказали, что Рей оттащил меня, выволок наружу. Говорил со мной, пока ярость не схлынула. Рассказал, что вырос на севере, что его бабка была тронутой лунами, как он сам пришел в Суннавик в поисках работы, и один человек рискнул взять его к себе.

Джонас покачал головой.

— Он сказал, что увидел во мне себя. Что ему понравилась моя преданность брату. Что его отряду нужны воины с честью. Он велел мне остаться с Илиасом, а сам пошел говорить с главой «Кровавой Секиры». И убедил Краки взять нас. Остальное — история.

— Краки был лидером до Рея?

Джонас коротко рассмеялся.

— Да. Его сложно любить.

— А для меня у тебя есть совет? Как мне попытаться выведать информацию у Краки?

Джонас замолчал, разглядывая ее. В его глазах мелькнуло что-то — раздражение? Злость? Она не была уверена.

— Самое слабое место Краки — его эго. Если льстить ему, возможно, удастся получить то, что тебе нужно. Но…

Лес наполнился тишиной, и Силла нетерпеливо подалась вперед.

— Но?

Руки Джонаса сжались в кулаки.

— Не поворачивайся к нему спиной. И не оставайся с ним наедине.

Силла сглотнула, переваривая его слова.

— Думаешь… — она вздохнула, ощущая бессилие. — Думаешь, Рей когда-нибудь согласится отвезти меня в Копу?

— Нет.

Никакого колебания, ни секунды раздумий. И почему-то от этой окончательности ей стало легче. Теперь она точно знала, что отряд «Кровавая Секира» не отвезет ее до Копы. В этом было что-то освобождающее. Наконец, они двинулись обратно к лагерю. К удивлению Силлы, она обнаружила, что общество Джонаса ей не так уж неприятно. Когда он не вел себя как задница, с ним было даже приятно находиться рядом.

Она не была уверена, почему сказала следующее, но слова сами сорвались с губ.

— После всего, что со мной случилось, я поняла: жизнь коротка, и ты никогда не знаешь, сколько у тебя осталось времени. Не стоит тратить его на то, что тебе не по душе. Если ты хочешь собственную ферму, ты добьешься этого и без «Кровавой Секиры», Джонас. Я знаю, что добьешься.

Джонас шел молча, но в его взгляде не было злости, так что она продолжила.

— Моя мать всегда говорила, что не нужно ждать, пока удача сама постучится в дверь. Если чего-то хочешь, ты должен сделать это сам.

Джонас остановился, и она тоже замерла, подняв взгляд. В его глазах что-то изменилось, и это ее приободрило. Казалось он ее слушал. Возможно, именно этого он и ждал — слов поддержки.

Она продолжила.

— Нужно планировать, трудиться, работать ради этого. Она говорила это про свой сад, но я… подожди, что?

Джонас двинулся к ней, и она инстинктивно сделала шаг назад. Потом еще один, пока не почувствовала за спиной жесткую кору дерева.

— Что ты делаешь? Джонас, я… — слова застряли в горле, когда он прижал ладони по обе стороны от ее головы, загоняя в ловушку.

Его дыхание было тяжелым, прерывистым. Он наклонился ближе.

— Я собираюсь взять то, что хочу.