Дорога Костей

Г

ЛАВА 46

ДОРОГА КОСТЕЙ

Джонас выругался сквозь зубы, услышав глухой стон Силлы с задней части повозки. Ещё один серый день, без ее света, освещавшего его, казался еще более мрачным. Уже целые сутки она была в бреду, и с каждым часом, проведённым в горячке, тревога в груди Джонаса росла.

— Её укусил олень-вампир, Рей? — спросила Гекла сегодня утром, прикладывая холодную ткань к горячему лбу Силлы.

— Нет, — ответил он, скользя лезвием хеврита по точильному камню. Большинство посчитало бы Рея безразличным, но Джонас знал своего командира, сражался рядом с ним не первый год и узнал ту самую тонкую складку между его бровями, которая говорила о беспокойстве.

Рей держал в секрете подробности схватки с оленем, лишь обронил, что Силла «справилась сама». Но она вернулась странно молчаливой. Что-то там произошло, Джонас был в этом уверен. Какова вероятность того, что на нее напал олень-вампир, а затем вскоре после этого она заболела? Это было подозрительно, и чем больше он об этом думал, тем больше Джонас убеждался, что Рей знает, что произошло.

Он скрывает от тебя правду.

Желудок скрутило, настроение с каждой минутой становилось всё мрачнее.

Он заберёт её у тебя.

Джонас придал лицу выражение безразличия, уговаривая себя, что она ему никто. То, что было между ними это просто веселье. Отвлечение. Ему было все равно.

Лжец.

— Расскажи мне снова, — сказал Илиас, вырывая Джонаса из тягостных мыслей. Тепло разлилось в груди, немного унимая напряжение. Илиас всегда знал, как его утешить.

— Поля пшеницы и ячменя, сияющие золотом в лучах заходящего солнца. Длинный дом из крепкого дуба. Красивый очаг, в котором достаточно места для сбора родственников. Мы расширим дом, чтобы у каждого из нас было свое личное помещение, — голос его стал легче. — Твои покои будут на противоположном конце дома от моих, братец, чтобы я не слышал твоих жалоб на моих шумных гостей. — Но улыбка, начавшая было расползаться по его губам, угасла, стоило в голову пробраться новой мысли.

И впервые в жизни Джонас позволил себе представить жизнь со спутницей. Женщину с кудрями, сидящую рядом с ним за длинным столом. Силлу, напевающую что-то, пока мешает суп в котле, аромат её стряпни наполняет дом. Силлу, разбрасывающую ячмень для кур.

Он мог бы подарить ей кур.

Его взгляд упал на спутанные кудри, выглядывающие из-под кучи мехов, и его захлестнула волна паники. Что, если она не проснется? Желудок Джонаса сжался в тугой узел, когда он крепче схватил поводья.

— Ты когда-нибудь… — начал Илиас, но осёкся.

— Когда-нибудь что? — Джонас нахмурился, не отводя взгляда от повозки.

— Ты когда-нибудь думал, что, возможно, прошлое не определяет наше будущее?

Брови Джонаса сдвинулись. Он долго переваривал слова брата.

— Нет, — ответил он, не колеблясь. Его пальцы нашли талисман на шее. — Семья, честь, долг. Нет ничего важнее восстановления чести нашего рода, Илиас. Ничего.

Илиас молча кивнул, покусывая губу и тупо глядя перед собой.

— К чему ты клонишь? — спросил Джонас сурово.

— Мне нравится странствовать с «Кровавой Секирой». После всего, что мы пережили, трудно представить, что жизнь на ферме будет такой же насыщенной.

В животе у Джонаса всё перевернулось.

— До этого ещё годы, брат. — сказал Джонас. Его голос звучал напряженно даже для него самого. — Скоро ты устанешь от дороги, поверь. А когда увидишь ферму, всё вспомнишь. Ты полюбишь её. Тишину. Покой.

— Возможно, ты прав, — вздохнул Илиас. — Первым делом я выстрою себе лучшую кровать. Сверху положу матрас, набитый шерстью и перьями. Напьюсь до беспамятства и буду спать неделю.

Джонас усмехнулся.

— Как думаешь, что не так с Молотом? — спросил Илиас. — Это не могла быть еда, мы все её ели. Может, это укус детёныша волчьего паука? — он помолчал. — Ей бы лучше проснуться поскорее. Еда Сигрун на вкус как ржавые гвозди.

Джонас бросил на брата испепеляющий взгляд.

— Не будь задницей, Ил. Девушка в лихорадке, а ты о чёртовом ужине думаешь?

Илиас бросил на него многозначительный взгляд.

— Это была шутка, Джонас. Научись понимать их.

— Я понимаю шутки. Научись нормально шутить.

— Сиськи Маллы, Джонас. Что сегодня залезло тебе в задницу?

Джонас только нахмурился.

Илиас резко вздохнул.

— Конечно, я желаю Руке-Молоту скорейшего выздоровления. Она мне нравится. Она забавная. Даже Взор Секиры стал к ней теплее относиться. — от фыркнул — Ты видел его за ужином? Клянусь богами, он почти улыбнулся. Гордился ею за то, что убила тварь.

Спина Джонаса напряглась.

Звук копыт, к счастью, заглушил резкие слова, собиравшиеся на его языке. Джонас оглянулся через плечо и увидел двух всадников, которые с трудом гнали лошадей по дороге.

Любопытство покалывало кожу, когда всадники приблизились к отряду. Что заставило их так спешить? — задавался он вопросом.

Всадники сбавили ход и подъехали к «Кровавой Секире». Один — мужчина лет сорока, второй — помоложе, с жидкой бородкой.

— Эй, — сказал старший, лицо его было перекошено тревогой и усталостью. — Вам лучше поторопиться.

Рей остановил Лошадь, повозка глухо дернулась.

— Что случилось?

— Слоутрари забрал ещё двоих на дороге.

— Когда? — резко спросил Рей.

Мужчина вздрогнул.

— Обнаружили сегодня утром, южнее отсюда. Обгорели так сильно, что родственники не смогли их узнать.

— Чёрт, — пробормотал Илиас. — Я бы не выбрал такой способ встретить свой конец.

— Ага, — мужчина пришпорил коня. — Мы поехали дальше, если не возражаете. Берегите себя.

— И вам того же, — крикнул Илиас.

Мужчины быстро скрылись из виду. Джонас перевёл взгляд на Сигрун, ехавшую впереди. Её рука скользила по ожогам, прорезавшимся вдоль шеи и черепа. Никогда она не рассказывала, откуда у неё эти шрамы, и впервые за многие годы Джонас задумался о той агонии, которую она, должно быть, чувствовала не только вовремя, но и много позже. Может быть, в каком-то извращённом смысле, Слоутрари даже проявлял милосердие к своим жертвам, забирая их быстро.

Но стоило его взгляду упасть на кудрявую женщину, лежащую больной в повозке, как страх вновь закрутился в животе, вытеснив все мысли об убийце.