С чистого листа главы 100-165

Глава 108. Заселение

Я дал присягу в качестве конгрессмена третьего января 1991-го года, когда был созван 102-й Конгресс.

Я торжественно клянусь (или подтверждаю), что буду поддерживать и защищать Конституцию Соединенных Штатов от всех врагов, иностранных и внутренних; что буду хранить истинную веру и верность ей же; что беру это обязательство свободно, без какого-либо умалчивания или уклонения; и что буду честно и добросовестно выполнять обязанности, которые собираюсь принять; и да поможет мне Господь.

Всем в Конгрессе, всем представителям и новой трети сенаторов нужно обязательно дать такую клятву. Это делается еще с 1884-го года.

И Брюстер, и Чак, мой начальник по персоналу, настояли на том, чтобы я взял на свою присягу и Мэрилин с детьми. Это значило, что нам нужно было оторвать их от школы на день. Я возражал против этого, но мне сказали, что это не обсуждается. Они должны были быть на церемонии!

Очень во многом, на самом деле все это по желанию. Это ничто иное, как просто огромный фотоотчет. Во-первых, все четыреста тридцать пять человек давали присягу за один присест в Палате. Посколько фотографировать там запрещено, никто нас не видел. Так что вместо этого там есть несколько пустых помещений с флагами, декорациями и фотографами. Тебя вызывают в одну из комнат вместе с семьей и кем угодно еще для фотографии, и все это подделывается! Можно было привести туда весь состав с Улицы Сезам, и сфотографироваться, подняв правую руку, а левую держать на голове Гровера, и все будет законно. Вообще, если добавить достаточно денег, то можно даже сфотографироваться на заднем плане, улыбаясь, пока конгрессмен Растяпа дает присягу. Даже не обязательно присягать, держа руку на Библии. Не существует обязывающих к этому законов. Присягать можно и на Коране, и на книге мормонов, или даже на ключах от машины. Я же выбрал вариант с Библией короля Якова, которую я получил в подарок от крестной после своего принятия в церковь. Это было еще в те времена, когда я жил дома, и Хэмилтон еще не полностью съехал с катушек.

Мы дурачиться не стали. А еще спросили у Сьюзи, не хотела ли бы она присоединиться вместе с семьей на все эти конкурсы и веселье. Она от души посмеялась, но перезвонила на следующий день. Джон не мог взять выходного, но он согласился (глупо было так думать с моей стороны) присмотреть за мальчиками пару дней, и она прилетела. Она не могла поверить, что мы прислали за ней самолет, и затем я сказал ей, что однажды ей нужно будет прилететь только с мужем, и пошевелил бровями. Они вместе с Мэрилин залились краской и подавились, что стоило своих денег.

Мы также позвали Большого Боба и Хэрриет, но они собирались в круиз на Карибы, и не смогли приехать. Хотя они приняли мое предложение отправить их в Сан-Хуан в Пуэрто-Рико, так что им не пришлось бы лететь чартером. Они пообещали навестить нас после поездки.

Я не стал приглашать своих родителей. После того, как мы воссоединились с Сьюзи, я убедил ее связаться с дорогими мамой и папой. Она занервничала на этот счет, но позвонила. После этого она в слезах перезвонила мне. Наша мама без конца проклинала меня, на чем свет стоит, и жаловалась на то, что Сьюзи ее не поддерживала, и вообще была не лучше меня, черта с рогами. Папа же, напротив, был бы рад снова ее увидеть. Ей бы стоило повидаться с ним и его новой подружкой. Он был не слишком рад тому, что она поддерживала контакт со мной, поскольку я доставил столько хлопот, и не важно, что часть из них была вынужденной мерой из-за Хэмилтона. Ну что за пара гребаных психов! Нет уж, никого из них я и рядом не хотел видеть с собой, со своей семьей или с Конгрессом Соединенных Штатов.

Мы все еще обдумывали вариант с поездками на работу и домой, и жилищные вопросы, и я все еще обитал в гостинице L’Enfant Plaza. Мы взяли дом на Тридцатой, но наш дизайнер с ним еще не закончил. Я не удивился, когда оказалось, что дизайнер, любезно предоставленный нам госпожой Стэйманн-Хьюстис, является Республиканцем и вдобавок женой одного из работников комитета в Сенате. У меня было жуткое ощущение, что к концу работ общая стоимость интерьера обойдется нам дороже, чем весь дом в Хирфорде, включая территорию, бассейн и все в нему прилагающееся! За неделю сумма уже начала превышать тысячу баксов, и я уже точно знал, что прежде, чем я войду в дом, мне нужно будет выпить что-нибудь, и покрепче.

Вопрос с перелетами решался довольно здорово. Я связал Ллойда Джарретта и его партнеров с Джейком-младшим, и они придумали интересный план. Младший сказал, что раз уж мы в долевом бизнесе, то стоит оформить это как долевую сделку. Бакмэн Групп бы предоставила финансы, частично через продажу моих долей, и приобретет некоторую часть исполнительной хартии. Эти финансы бы использовались для покупки Гольфстрима IV с небольшим пробегом и новенького Bell LongRanger. В первую очередь ими бы пользовался я, далее ими бы могла распроряжаться Бакмэн Групп, как подмена или что-то похожее, и они также бы использовались для благотворительных перелетов. Такой подход всегда благоприятен для общественных отношений и так же имел пару налоговых привилегий – да и просто это хорошая гражданская позиция.

Мэрилин с детьми прибыли вечером в пятницу, и мы впервые осмотрели дом, уже готовый к нашему въезду. Представьте обложку журнала «House Beautiful», только еще уютнее. Дизайнер провела нас по дому, и заверила нас, что потраченная сумма была вполне разумной, хоть и цена была где-то между «Господи Иисусе!» и «О Боже мой!» Кухня была увешана собственным набором кастрюль и сковородок за десять тысяч долларов, они висели на стенке из красного дерева над гранитным столом. Я использовал сковороду за, наверное, пятьсот баксов, чтобы пожарить котлеты для бургеров. Я переживал, как бы боги декора не швырнули в нас молнией сквозь крышу дома.

В субботу был бы большой день для меня и Мэрилин. Нам нужно было посетить один очень важный ужин, и нам нужно было достать сиделку для детей. Я не знал никого по соседству, так что я просто порасспрашивал в офисе.

– Есть у кого-нибудь ребенок, который может присмотреть за детьми в субботу вечером, может, позже? Деньгами не обижу.

Оказалось, что у Шерри Лонгботтом, моего юридического директора, была племянница, которая ходит в школу в Джорджтауне, и вместе с нами подрабатывает интерном и денежки бы ей не помешали. Она пришла в субботу днем с кипой тетрадей. За счет этого у нее было время познакомиться с Чарли, Холли и Молли, и с Пышкой, и мы успели их покормить, прежде чем уехать. Наше охранное подразделение бы не показывалось на глаза из офиса в подвале. Племянница Шерри занялась обедом для детей, и мы с Мэрилин поднялись наверх, чтобы привести себя в порядок и одеться. Это был важный ужин, все формально, так что я был в своем смокинге, а Мэрилин в новом черном вечернем платье.

Мы ужинали в Белом Доме.

Президент Буш устраивал ужин в честь всех новых конгрессменов и сенаторов вместе с различными конгрессиональными и сенатскими лидерами. Я купил себе смокинг, еще когда начал жертвовать деньги симфоническому оркестру Балтимора и симфоническому залу Мейерхоффа. С тем количеством денег, что я жертвовал, меня довольно часто приглашали на званые ужины и мероприятия. Приятно было то, что, когда покупаешь себе смокинг – можешь взять себе абсолютно любой на свой вкус. На самом деле это просто ничто иное, как просто красивый черный костюм. Я взял себе костюм с жилеткой, а не с поясом, купил несколько видов черных прямых галстуков, и несколько строгих рубашек разных цветов, и все с французскими манжетами на рукавах. К тому времени, как я был готов, я мог работать помощником официанта почти в любом из дорогих ресторанов Вашингтона!

Для ужина в Белом Доме я выбрал белоснежную рубашку и пару золотых запонок Ренсселера, которые мне подарила Мэрилин на тридцатилетие. Мэрилин надела новое черное вечернее платье с разрезом у правой ноги на пару сантиметров выше колена, и тонкими бретельками. Там было декольте, любопытное, но со вкусом. Реакция наших детей, когда мы спустились вниз, была предсказуемой.

Холли охнула и сказала:

– Мама, ты красивая!

Молли согласилась с сестрой.

– Пап, а зачем такой костюм? – спросил Чарли. – Ты выглядишь, как официант из вчерашней телепередачи.

Моя жена закатила глаза и прикусила язык, чтобы не расхохотаться. Я же невозмутимо ответил:

– Я собеседуюсь на новую работу.

– Я думал, ты только устроился на новую работу, – ответил он.

– Там может не срастись, – сказал я ему. Мэрилин начала хихикать, так что я начал выпроваживать ее на выход, пока дети не успели сказать что-нибудь еще. Ей же я сказал: – Надеюсь, там будут подавать напитки!

– А может, тебе стоит по дороге остановиться и купить себе фляжку на пояс, – со смехом сказала она.

– Звучит как неплохой подарок на День Отца.

Наш водитель отвез нас в Белый Дом на лимузине. Плюсом, если это можно так назвать, при таком охранном режиме, было то, что никто не заснимет меня в моей "иностранной спортивной машине". Наверное, мне стоило ее продать, но я просто не мог заставить себя это сделать.

Подъехав к Белому Дому, мы оказались за черным лимузином, из которого вышли Джон Бейнер и его жена. Когда он увидел, кто мы, он остановился и помахал нам. Я помахал ему в ответ, и когда Мэрилин вылезла из машины, я повел ее к ним.

– Джон, рад снова тебя видеть. Мэрилин, знакомься, это Джон Бейнер, еще один конгрессмен от Республиканцев, как и я. Мы виделись с ним и его женой Дебби на инструктаже, помнишь?

– Приятно познакомиться, – послышалось от них.

Мы пожали всем руки.

Бейнеры ушли вперед, а мы последовали за ними. Войдя внутрь, мы сняли нашу верхнюю одежду и вручили её швейцару в ливрее. Также, как и я, Джон был в пальто, хотя я к нему еще и надел шляпу. Дебби была одета в шубу из верблюда с капюшоном. Мэрилин же надела тогда очень милую шубу из соболя и такую же шапку. Я купил ей это все на Рождество в качестве благодарности за терпение во время мороки с выборами. Мэрилин нечасто носила шубы, но у нее была шуба из кролика в старшей школе, а это было намного, намного лучше! Несмотря на все заявления о моих тратах на это, я периодически видел, как она, улыбаясь, проводит рукой по шерсти. Когда я смеялся над ней на этот счет, она, краснея, говорила, что я все выдумываю.

После того, как мы избавились от верхней одежды, нас провели через несколько металлоискателей вдоль коридора. Тайная служба была придирчива, и они взяли мою трость на проверку (темное красное дерево с промасленным бронзовым набалдашником). Я знал, что дальше охрана будет еще строже.

Потом мы оказались в очереди перед приемным залом. Нас поприветствовала молодая девушка и сообщила, как все будет происходить. Нас поприветствуют президент и первая леди страны, мы пожмем руки и попозируем для фотографии, и затем проследуем на прием за парой напитков. После этого начнется ужин, где президент скажет несколько слов. После информирования девушка проследовала дальше по очереди к новоприбывшим.

После того, как нас оставили в очереди, Джон повернулся ко мне и сказал:

– Я видел тебя с тростью несколько раз. Она тебе нужна постоянно?

– По большей части по вечерам. К вечеру у меня деревенеет колено, и это беспокоит, – ответил я.

– А что не так с вашим коленом, если позволишь спросить?

Я улыбнулся. Это был частый вопрос, так что я ответил, как и всегда:

– Я был десантником, и очень часто прыгал. Неудачно приземлился и раздробил колено.

– Ну, тогда неудивительно! – воскликнула Дебби Бейнер. – Это же так опасно! А вы не переживали, что парашют может не раскрыться?!

Я не смог сдержаться. Я с ухмылкой ответил ей:

– Никогда об этом не переживал. У наших парашютов была стопроцентная гарантия.

– Гарантия? Какая может быть гарантия на парашют? – недоуменно спросила она.

– Ну, если ваш парашют не раскроется, все, что вам нужно сделать, так это сдать его назад, и вам выдадут новенький абсолютно бесплатно! – ответил я.

Глаза Дебби на это широко раскрылись, но ее муж издал смешок. Мэрилин сказала:

– Пожалуйста, не заводите его! Вы не поверите, сколько у них шуток на этот счет.

– Например? – со смехом спросил Джон.

– Например, "Мы наверху никого не забыли", или "Опасен не полет, а внезапная остановка в конце!" Я частенько слышал это от ребят в те времена.

Мэрилин повернулась ко мне и погрозила мне пальцем:

– Это устарело еще в те годы!

– Я бы щедро заплатил за то, чтобы увидеть, как ты выпрыгиваешь из самолета, очень щедро! – ответил я.

– Вы там были сумасшедшими ребятами, – вставил Джон. – Я записался во флот, но сорвал себе спину, и меня уволили еще во время начальной подготовки.

– Мой отец был во флоте, но у меня морская болезнь, поэтому я пошел в армию, – признался я.

К тому времени мы уже далеко продвинулись в очереди, и скоро мы бы уже входили в зал, так что мы притихли. Еще одна девушка спросила наши имена и передала их. Затем Джона и Дебби пригласили вперед, где они пожали руки, попозировали, а после этого настал наш с Мэрилин черед. Забудьте об импровизированных разговорах о внешней политике; это было просто "спасибо, что пришли", затем последовали улыбки и вспышка камеры. Затем мы отправились дальше в приемный зал.

Мы наворачивали круги по залу, будучи учтивыми, и пытаясь завязать небольшие разговоры, но на самом деле это было немного нереально для нас обоих. Я имею ввиду, это был Белый Дом, дом президента Соединенных Штатов! Конгрессмен я или нет, какого хрена я мог быть настолько самонадеян, чтобы думать, что окажусь здесь!? В какой-то момент я шепнул Мэрилин:

– Это все очень, блять, странно!

– Что, быть в Белом Доме?

– Ага!

– Точно!

Мы стояли с Бейнерами, когда мистер и миссис Буш вышли к нам, поворачиваясь ко всем, чтобы поприветствовать. За ними в паре метров стояла пара здоровых верзил в смокингах, и их глаза беспрестанно осматривали весь зал. Должно быть, это Тайная служба.

– Я бы хотел поблагодарить всех вас, что пришли, – сказал президент.

– Спасибо вам за приглашение, – ответил Джон.

Все остальные повторили за ним.

– Вы уже смогли найти квартиры или дома и въехать туда?

Мы с Мэрилин кивнули.

– Мы смогли переехать сюда на этих выходных. Мэрилин с детьми уедет обратно в воскресенье. Я же буду оставаться здесь, если не смогу на ночь уезжать домой, – ответил я.

Дебби Бейнер тоже подтвердила, что будет большую часть времени с детьми у себя дома. Джон спросил:

– А где ваш постоянный дом?

– Около получаса езды на север Балтимора, – сказала Мэрилин. – Мы все еще обдумываем способ поездок, – она повернулась ко мне и спросила: – Ты уже разобрался со сделкой насчет самолета и вертолета?

Все остальные обернулись и уставились на нас. Я только покачал головой и ответил:

– Нет, думаю, решим на следующей неделе.

– Вы покупаете самолет и вертолет? – переспросила Барбара Буш.

– Да, мэм. Я буду летать на работу на вертолете. Мы также приобретаем Гольфстрим IV на более дальние дистанции. Это было бы крупновато для поездок на работу.

Остальные просто не знали, что на это сказать. Я растопил лед, признавшись:

– А на самом деле я здесь уже был однажды.

Мэрилин бросила на меня удивленный взгляд:

– Когда же?

– Когда я был маленьким. Моя крестная, тетя Пег привезла меня сюда на экскурсию. Имею ввиду, на полтора часа, наверное, может, и на два. Это, должно быть, было еще во время срока Кеннеди.

– Ты это помнишь? Ты видел президента? – допрашивала Мэрилин.

Президент Буш хихикнул на это.

– На экскурсиях, как правило, ни с кем не встречаешься. Сколько вам тогда было?

Я пожал плечами.

– Я не мог быть тогда старше пяти или шести лет. Единственное, что я помню, так это бесконечное ожидание начала экскурсии. Я помню только огроменную очередь! – и я повернулся к Мэрилин и добавил: – А знаешь, ведь президент Буш тоже десантник!

Мэрилин повернулась к Бушам, которые смеялись над этим.

– Вы не выглядите сумасшедшим! – прокомментировала она.

От этого миссис Буш снова расхохоталась. Мистер Буш издал смешок и сказал:

– Это было незапланированно. Мне пришлось катапультироваться с моего бомбардировщика над Титидзимой. Это был ускоренный курс, так сказать. Вы служили так? Вы были в десанте?

– Да, сэр, воздушная артиллерия.

– Ваши бывшие войска сейчас там, не так ли? – спросил он.

Здесь разговор стал серьезнее. Большая часть армии была высажена в Саудовской Аравии, защищая саудитов от иракцев. Это все еще был «Щит Пустыни», и не будет перестроен в «Бурю в Пустыне» еще месяц или около того.

– Да, сэр, 82-я Воздушная.

– Скучаете по ней? – спросил он.

Я никогда особенно об этом не задумывался, но, когда он спросил, я знал, что да, скучал. Я кивнул и сказал:

– Да, сэр, думаю, что да. У меня бы, наверное, сейчас уже был бы батальон, или даже бригада. Да простит меня Бог, но я бы хотел быть там, – и я с виноватой улыбкой посмотрел на Мэрилин.

Мэрилин улыбнулась в ответ и сжала свою руку в моей.

– Карл собирался делать карьеру там, когда раздробил свое колено, – сказала она всем. Мне же она сказала: – У тебя у же есть медаль, тебе не нужно еще больше. Не злись, если я скажу, что мне не жаль, что ты ушел.

– Никогда, – сказал я, улыбаясь ей в ответ.

Мы пообщались еще с минуту или около того, и затем они извинились и ушли. Бейнеры повернулись к нам, и Джон спросил:

– Ты покупаешь и самолет, и вертолет? Помнится, я слышал одно время о миллиардере, который пытался купить округ. Ну, ты понимаешь, о чем я. Ты и вправду мог, ведь так?! – он не был груб, задавая этот вопрос.

Я кивнул.

– На самом деле я не покупал округ. А жаль! Это было бы намного легче, чем терпеть Энди Стюарта! Я занимался инвестициями, частными долями и капиталом. Я владею тремя четвертями акций в Бакмэн Групп, хоть сейчас я и в слепом трасте. Это означает, что я могу позволить себе пару игрушек, – с ухмылкой сказал я.

– Если когда-нибудь будете в Балтиморе, позвоните нам и приезжайте, – пригласила Мэрилин.

Они согласились, и мы разделились и еще какое-то время побродили по залу.

Затем мы наткнулись на Уэйна Гилчреста, и я представил его и его жену Барбару Мэрилин. У меня уже был шанс пообщаться пару раз с ним во время различных сессий инструктажа и собраний, и затем мы пообедали вместе после этого, когда искали персонал. Он был единственным новым членом собрания Мэриленда с обеих сторон пролива. Запланировано или нет, но мы оказались за одним столом с Гилчрестами, Бейнерами и Дэвидом и Кэролайн Хобсон. Дэвид был из Огайо, как и Джон Бейнер, единственный новый Республиканец из Огайо. Любопытно, что все четверо из нас служили в войсках в какой-то период жизни, Джон во флоте (даже если и недолго), Уэйн был в морской пехоте, а Дэвид служил в Воздушной национальной гвардии в Огайо. По крайней мере, это дало нам тему для разговора. Детали, конечно же, были о войне в Заливе.

Это было немного странно, если об этом подумать. В то время, как я начал жизнь заново, ветераны в Конгрессе были в меньшинстве. Тогда было время, когда избирательная служба практически требовала, чтобы вы прошли службу, но это быстро устарело. Это ощущалось странным.

Другое, о чем мы могли пообщаться, это о том, кто чем занимался до победы на выборах. Хобсон и Бейнер шли традиционным путем, пробиваясь с местных позиций в большую лигу. Гилчрест, напротив, был учителем в старшей школе и впервые баллотировался в 1988-м году. Он проиграл всего лишь на четыреста шестьдесят голосов, так что он снова баллотировался в этот раз и победил. Только Дэйв Хобсон получил юридическое образование; у Уэйна превалировала история, а Джон был коммерсантом. Мы шутили, что это позволить нам присматривать за юристами.

– Ну, вам, ребята, придется мне рассказать, что мне делать, потому что я абсолютно без понятия. До этого я был в армии и в бизнесе. Да я бы даже в охотники не подался бы, пока меня не уговорили, – признался я. – Уэйн, даже ты уже до этого баллотировался, так что ты все еще знаешь куда больше моего.

– Никогда?! – недоверчиво переспросил Дэйв.

Я пожал плечами и покачал головой:

– Никогда даже не думал об этом. Вот сидел я, занимался своими делами, когда люди, которых я считал своими друзьями, не сказали: «Карл, у нас есть идея!» Когда-нибудь они у меня получат.

– О, да ладно! Ты за Джона Штайнера под поезд бы прыгнул, и ты это знаешь, – поиздевалась моя жена.

Я издал смешок:

– Я же еще могу помечтать, разве нет?

– Так чем ты тогда занимался, прежде чем баллотироваться? – спросила Кэролайн Хобсон.

– Я управлял инвестиционной компанией. Мы занимались сделками в частном капитале и венчурном капитале, – ответил я. – Последнюю пару лет я еще довольно много говорил и писал.

Как и Джон Бейнер, все остальные знали о миллиардере, который только что купил место в Конгрессе, но Хобсоны не догадались, что этим миллиардером был я.

– Ну, ты явно неплохо надрал зад Энди Стюарту! – сказал Уэйн.

– Это была грязная гонка! – добавила его жена.

После этого все мы начали обсуждать грязные уловки наших соперников во время кампаний, включая то, в каких пороках нас обвиняли. Джон улыбнулся и сказал:

– Итак, в каких же грехах ты виновен, но тебя в этом не обвинили? – и это вызвало небольшую волну смеха.

Дебби возмутилась:

– Джон, нельзя такое спрашивать!

Он улыбнулся и набожно пропел:

– Ну, мне просто нужно знать о характере людей, с кем я буду работать.

Это заставило меня рассмеяться.

– У меня нет пороков. Я абсолютно чист, как свежевыпавший снег, и стою за правду, справедливость, и Американский Путь!

Послышались ожидаемые стоны, и ровно также предсказуемо Мэрилин погрозила мне пальцем:

– Это не так, и ты знаешь это. Ты играешь…

– Но я всегда выигрываю! – вставил я.

– …и ввязываешься в драки…

– Но я всегда побеждаю!

– …и в общем ты тот еще умник!

– Лучше, чем быть дурачком! – я наклонился и быстро поцеловал Мэрилин.

Кэролайн Хобсон сказала:

– Они все кучка умников, по-моему. Думаю, это требование по работе такое.

– А что насчет драк? – спросила Дебби.

– Я слышал об этом. – отметил Уэйн.

Его жена Барбара кивнула.

– Все верно, вы ввязались в драку, где-то за месяц до выборов. Это попало в новости. И это добавило вам голосов женщин, вот это уж точно!

– Что? – послышалось от нескольких человек вокруг стола.

– Ну, это не было такой уж дракой. Я просто сидел ночью в закусочной, ел пирог с журналистом после предвыборной речи. Было поздно, я устал, и место было пустым и тихим. Были только мы и женщина за столиком у самого выхода. Ну и так, этот пьяница врывается, нападает на хозяина заведения и официантку, затем хватает эту женщину и пытается выволочить ее наружу. Я встал, уложил его, затем приехали копы и увезли его. Оказалось, что это ее муж, она уже шесть месяцев как беременна, и он регулярно пользовался ей в качестве домашней боксерской груши, и наконец ей это надоело, и она попыталась уйти, – затем я повернулся к Уэйну и добавил: – Его на три года отправили в Хагерстаун.

Он кивнул и добавил для всех остальных:

– Помню это. Полиция опубликовала запись того происшествия с видеокамеры. Это было как будто в полицейской телепередаче. Он действительно недурно его отделал! – затем он повернулся ко мне и спросил: – А разве ты не проделал нечто такое же как-то на Багамах? Мне казалось, я читал что-то об этом в Sun.

Я признался, что так и было, и кратко пересказал всем ту историю. Потом я снова повернулся к Уэйну и сказал:

– Там не такое уж и большое дело было. Да и ты бы на моем месте поступил бы так же. Я тоже читал твою биографию в Sun. Ты был во Вьетнаме. И получил Бронзовую Звезду, так?

– Как и ты, Карл, – вмешалась Мэрилин.

Кто-то за столом на это вытаращился на нас, но я просто отмахнулся. Я не хотел обсуждать это в тот вечер.

К счастью, мне и не пришлось. Мы обсудили почти все за ужином, и я был спасен звонком, а если точнее, микрофоном. Настало время президента Буша сказать несколько слов, он вышел на помосты, свет приглушили, и затем он толкнул вполне таки средненькую речь с множеством «бла-бла», и без какого-либо содержания. Он поблагодарил нас за нашу службу, пообещал работать с нами, пообещал всегда держать дверь открытой для нас, готовность всегда выслушать, и так далее, и тому подобное. Что из этого было правдой – хороший вопрос. Все-таки он был политиком, как ни крути.

Впрочем, как и я сам, если задуматься!

Вечер мы закончили на приятной ноте. Я сказал всем, что они в любой момент могут навестить меня в моем кабинете, и мы пообещали пригласить их к себе домой. Ни у кого больше дом не смог бы вместить такую толпу людей. Хоть мы с Мэрилин и не были любителями «больших вечеринок», мы всегда устраивали большие летние и осенние празднества, и были уверены, что и здесь тоже можем что-то устроить.

Во-первых, мы уже приняли серьезное решение о том, как мы собирались жить дальше. Там в Хирфорде у нас не было прислуги, но мы позаботились о том, чтобы дети делали всю работу по дому, и занимались этим сами. Единственное исключение – мы заключили договор субподряда по обслуживанию лужайки, и по парочке раз в год Джон Кэплс косил наш газон. Мы посчитали, что важно, чтобы дети росли максимально обычно. Отправьте детей в частные школы и окружите их шоферами и прислугой, и результат будет не из приятных. В конце концов вы окажетесь с опьяненными властью и избалованными детьми. Ни в коем случае, только не у нас!

К дому на Багамах было иное отношение. Это был наш дом для отдыха. Там уже местная обслуживающая компания убиралась в доме и заботилась обо всем перед каждым нашим визитом и после них; они бы по необходимости пополняли буфет и запасы алкоголя. Мы планировали поступить так же и в Вашингтоне. Никоим образом Мэрилин не могла одновременно заниматься и детьми, и домом в Хирфорде, и следить за домом еще больше в Вашингтоне, так же, как и я. Мы бы наняли обслуживающую компанию с персоналом. К счастью, здесь есть достаточно компаний, которые смогут это все обеспечить, и мы уже заключили договор с одной. Там также была весьма живая отрасль в поставке питания для вечеринок, и даже был бизнес по «консультантам по вечеринкам».

Помните первый фильм «Король Вечеринок», который удался? В нем вечный студент Вэн Уайлдер, его играет Райан Рейнольдс, теряет поддержку своего отца и должен выживать как-то сам. Он зарабатывает деньги, став «связным по вечеринкам», устраивая вечеринки и приглашая интересных гостей. Ну, Вэн Уайлдер бы отлично справлялся в Вашингтоне! Такие люди действительно существуют, и наш дизайнер интерьера даже уже дал нам парочку таких имен.

Мы с Мэрилин вернулись домой и отпустили сиделку. Дети уже спали, да и дом стоял на месте. В воскресенье мы бы вернулись в Хирфорд. Это был ненормальный уклад.