С чистого листа главы 100-165

Глава 126. Подбор

Марти Адрианополис уходил от меня.

На самом деле это было не так трагично, как звучало. Он был отличным кадровым руководителем, и я безоговорочно ему верил, но у него был один серьезный изъян. Марти был твердо убежден в святости брака, и он уже подтверждал это дважды. Теперь же он встречался с симпатичной блондинкой примерно на десять лет младше него, которая работала в офисе – Стени Хойер (это была наша маленькая версия Джейма Карвилла и Мэри Маталин, только наоборот). И Марти было нужно зарабатывать больше денег, чем он получал на государственной должности.

– Итак, что думаешь? – спросил его я.

– Ну, я поговорил с ребятами из Института Возрождения, и подумал, что могу втиснуться туда и стать исполнительным директором или кем-нибудь такого уровня. Так я смогу все еще работать с тобой над твоими проектами, но так я смогу действительно заработать денег без всех этих трюков и прыжков, – улыбаясь, ответил он.

Это точно было чем-то в моем духе, так что я просто кивнул. Поскольку я был главным источником средств для Института Возрождения Америки, я много чего мог об этом сказать.

– У меня претензий нет. Единственным вопросом будет время. Я хочу, чтобы во время выборов ты был со мной. После этого, во время ухода проигравших, мы найдем тебе замену, и затем можешь двигаться на Кей Стрит. Ты уже обсудил свою новую зарплату? – с улыбкой спросил я.

Он ухмыльнулся в ответ:

– Это будет недешево! У Дженни большие запросы!

– Может, нам стоит сначала двинуть в Вегас и прикинуть, сколько ты в этот раз протянешь.

Марти поднял палец на это:

– В третий раз точно повезет! Слушай, а что нам делать, если тебя действительно выберут как номинанта в вице-президенты? Что будет тогда?

– Ты хочешь сказать – после того, как разверзнутся небеса и Христос спустится для Второго Пришествия?

– Именно!

– Думаю, что тогда все станет сложнее. Я все еще могу баллотироваться в Конгресс в то же время. Если Буш победит, то проведут особые выборы, вероятно, в январе. Мы выдвинем кандидата от Девятого Округа Мэриленда. Если мы победим, то тебе нужно будет побыть с нами, чтобы помочь устроиться. Примерно еще пару месяцев, чтобы найти нового кадрового руководителя. Все не должно затянуться больше, чем на пару месяцев, – сказал я ему.

– Есть идеи, кого выдвигать? У тебя в этом деле будет довольно много влияния, – отметил он.

– Как думаешь, Шерил согласится? Она знает округ и участников, – Шерил Дедрик возглавляла мою команду в Вестминстере.

– Она стала бы отличным вариантом, да и голоса женщин не повредят. Дождись, пока не изберешься, а потом уже обсуждай с ней это.

Я согласно кивнул. Многие конгрессмены начинали с того, что работали в чьей-то команде.

Я поручил Марти начать решать вопрос о своей замене к концу года. Через две недели после моего столкновения с двумя болванчиками, которые проверяли меня, я получил звонок от Джо Оллбо. Хотел бы я через пару дней встретиться с губернатором Бушем? Я уставился на трубку на мгновение, прежде чем согласиться. Даже если бы меня и не выбрали, не стоит злить парня, который вполне может стать следующим президентом. Стоит согласиться на встречу! Я должен был встретиться с губернатором в его номере в отеле Хэй-Адамс.

Что неудивительно – когда я попал на встречу, там также был и Дик Чейни, который не выглядел счастливым от того, что присутствовал здесь. Насколько это касалось его, он не хотел, чтобы кто-либо вставал на его пути в выборах в Кабинет, и уж точно, чтобы это были Джордж Буш или потенциальные участники Кабинета. Он всего лишь был там, потому что кампания реагировала на давление со стороны прессы. Эл Гор, напротив, во всю трубил о прозрачности его отбора. Это тоже было той еще чушью. Эл выбирал кандидатов в вице-президенты с теми же корыстными целями, как и все остальные, и его кандидатами были по большей части переизбранные клинтонисты.

И все же наша встреча была теплой. Хоть Чейни и был недоволен, не похоже было, что это направлено только в мой адрес. Он скорее был раздражен тем, что его дотошный план был кем-то раскрыт, но он не знал, кем именно. Он даже как-то спросил меня об этом:

– Карл, ты знаешь, что ты не единственный человек, который рассматривается на номинацию в вице-президенты. Есть мысли, откуда могли взяться эти дикие обвинения со стороны Джорджа Уилла?

Я сохранял нейтральное выражение лица, и просто развел руками, показывая, что не знаю.

– Дик, нас в окончательном списке около дюжины человек, а благодаря всей документации, которую ты затребовал – каждому из нас потребовалось еще около половины дюжины юристов и работников, чтобы собрать все вместе. И это только с нашей стороны! Что насчет другой, твоей стороны, кто бы там ни собирал и ни рассматривал информацию вместе с интервью? Я бы даже сказал, что добрая половина сотни человек знала о процессе, и могла это выдать.

– Может, и так, но это точно не тот процесс, который мы проводим! Мы с губернатором рассматриваем все вместе, и я уж точно не выбираю никого сам! – объявил он.

Джордж Буш же в это время ничего не сказал.

– Уверен, что так оно и есть, но это не так здорово смотрелось бы в новостях, не так ли? – ну давай, толкни Джорджа Уилла за это под колеса. – Все, чего это потребует – маленького отдельного кусочка дезинформации, и можно наделать проблем. Может, кто-то из кандидатов пытается потопить кого-то другого? – в замешательстве пожал плечами я.

После этого мы перешли к более существенным вопросам. Чейни поднял несколько вопросов о моем прошлом, и Буш попросил меня объяснить, что происходило. Мое богатство стало забавной темой, и было также подмечено, что я был богаче, чем все остальные конгрессмены и сенаторы вместе взятые. Я улыбнулся и согласился с этим. Также поднялось обсуждение моей военной службы, которая была ощутимо примернее, чем чья-либо из них. Чейни был крупным уклонистом, получившим с полдюжины отсрочек; Буш же служил в Национальной Воздушной Обороне Техаса, и его служба там была, по меньшей мере, подозрительной. Оба хотели разузнать о Бронзовой Звезде, и это меня удивило. Я полагал, что они могли поручить кому-нибудь в Пентагоне раскопать эту информацию (Чейни был министром обороны, а отец Буша в свое время управлял ЦРУ), но наверняка она была зарыта очень глубоко. Я сослался на национальную безопасность, но затем улыбнулся и сказал:

– Конечно, как президент Буш, вы сможете найти это. И тогда я буду рад объяснить вам все, сэр.

Это вызвало приступ смеха у Джорджа Буша; Дику Чейни было не так смешно.

Большая часть встречи прошла в разговорах о моей семье. Моя нынешняя семья была всем, о чем только мог мечтать любой хороший Республиканец. Всего-то нужно было молчать о том, что они католики. Мои же родители с братцем были явным примером безобразия. Мы могли это предполагать, и оба удивились, что только это уже не подорвало меня как конгрессмена.

– Губернатор, поверьте мне, люди пытались. Во время моей первой избирательной кампании это стало главной темой для обсуждения. Это было просто колоссально! После этого, конечно, я смог себя зарекомендовать, и смог давить уже на это. И все-таки я не могу это скрывать. Мои родители и брат будут обширной почвой для журналистов.

– И они станут разговаривать с прессой? – уточнил Чейни.

Я приподнял бровь:

– Думаю, для того, чтобы мой брат дал какой-то комментарий, понадобится маленькое чудо. В смысле, учитывая, что я застрелил его на кухне, – и я пожал плечами. – Мой отец тоже много не расскажет. У него болезнь Альцгеймера. Моя сестра со своей семьей живет в Миннесоте, и с ними все будет в порядке. Мы с ними на связи, и я близко общаюсь со своей сестрой. Моя мать была бы рада пойти на национальный телеканал и проклясть меня как антихриста, но она уже двадцать лет встает и снимается с учета у психиатра.

– Я всерьез думаю, что это убивает любую необходимость продолжать. Вы со мной согласны, губернатор? – вставил Чейни.

– Господин конгрессмен, я еще не принял никакого решения, но подозреваю, что вы были бы более полезны администрации Буша в качестве организатора большинства, и возможно однажды, в качестве лидера большинства или спикера Палаты, – сказал Буш.

– Конечно, сэр. Поверьте мне, я понимаю. Пожалуйста, сообщите мне, если я могу еще что-то сделать для вас или для кампании.

Мы все пожали друг другу руки и я ретировался.

Вот и все надежды на пост повыше. Я про себя улыбнулся, когда вышел и удивленно покачал головой. Я все еще не был уверен, как оказался в окончательном списке, кроме как находясь на посту Конгрессионального лидера, который мог бы быть заинтересован. У Хастерта было бы почти столько же власти, как и у спикера, а ДеЛэй надеялся превзойти Хастерта. Для меня это бы заняло еще десять лет, чтобы добраться до той точки, или же в какой-то момент попытаться избраться на пост губернатора или сенатора, и оба эти варианта казались неправдоподобными, чтобы получить такую власть.

Может, мне стоит податься послом на Багамы? Дождаться, пока дети не уйдут в колледж через пару лет, и тогда мы с Мэрилин можем загорать круглый год. Надо будет у нее об этом спросить! Мы могли бы работать над грядущей проблемой потребления рома в Америке вместе с вопросом дефицита пляжного песка. Мне однозначно нужно было стратегически обдумать эту идею!

На протяжении следующих примерно десяти дней через Хэй-Адамс проходил плотный поток великой и могучей текучки, что освещалось Fox News как рассмотрение на различные должности, и все это указывало на то, как губернатор лично подходил к вопросу этих важных подборов. И как мог хоть кто-либо спорить с этим?! В каком-то смысле это не очень помогало губернатору Бушу. После того, как кто-либо докладывал о встрече с Чейни и Бушем, следующая передача Раша Лимбо уже обсуждала, почему они не подходили. Меня назвали «крайне либеральным, запасным Демократом, который купил выборы и разделяет левую Демократическую программу со своей женой-Демократом из Нью-Йорка»!

Мэрилин нашла это крайне забавным, хотя ей уже стало не так смешно, когда он отметил, что она так очевидно потратила мои миллиарды на различные пластические операции и увеличение груди! Уже был мой черед взглянуть на нее с любопытством и попросить ее показать «улики». Близняшки тоже захотели узнать, есть ли у их матери импланты, и хотели узнать, можно ли им их тоже поставить. Я фыркнул, прикусил язык, и позволил их матери дать им небольшой нагоняй. Наши дочери не страдали от проклятия плоскогрудия. У них был четвертый размер груди и без всех приятных обязательств, вроде трех беременностей.

Я не был единственным кандидатом, которого признали неподходящим. Колин Пауэлл, один из самых уважаемых людей страны, тоже был окрещен Демократом, Фред Томпсон из Теннесси был «Джонни-тормозом» для политической партии, Джордж Патаки был из демократического штата (Нью-Йорк), и так далее. Не было никого, кто был бы достаточно консервативен для Раша Лимбо! Он был более сумасброден по этой теме, чем обычно.

Четвертого июля я посетил обязательные парады в Хирфорде и Вестминстере, и остаток дня провел, выпивая у бассейна со своей «улучшенной» женой. Наши дочери были где-то в другом месте (они хотели быть где угодно, только не там, где находились их древние и ничего не понимающие предки), а Чарли был на море, так что я смог уговорить Мэрилин надеть очень открытый купальник и затем гонялся за ней вокруг бассейна. Наконец я поймал ее и лично проверил ее «улучшения». Комментарием моей жены стало, что возможно, мне стоило потратить свои миллиарды на то, чтобы улучшить что-нибудь у себя самого, за что получила хороший шлепок по заднице, когда мы вылезли из бассейна. Затем я загнал ее в дом и мы еще какое-то время проверяли наши врожденные приспособления.

Пятого июля мир начал вести себя чрезвычайно странно. Мне напрямую позвонил Джордж Буш и попросил встретиться с ним в его номере в Хэй-Адамсе на следующий день, и мне нельзя было говорить об этом кому-либо, ни жене, ни работникам – никому. Это было странно. До этого все вести мне передавали только сотрудники Чейни. Было похоже на то, что он не будет участвовать в этом обсуждении. Могло ли это быть последней личной проверкой? Что-то не сходилось. Уже выходили неофициальные отчеты, в которых говорилось, что меня уже не рассматривают, хотя от официальной кампании ничего настолько грубого не исходило.

Следующим утром в четверг в десять часов я приехал к Хэй-Адамсу и зашел в номер к губернатору. После проверки небольшим металлоискателем и осмотра агентом Секретной Службы, который стоял на посту у его двери, мне разрешили войти и я оказался с Джорджем Бушем. Были только мы двое. Он провел меня в гостиную, где мы устроились в креслах.

– Конгрессмен Бакмэн, благодарю вас, что вы пришли.

– Мое почтение, губернатор. Может быть, однажды я смогу сказать «Мое почтение, мистер президент».

Он улыбнулся на это и снисходительно кивнул. Может, он и был придурком, но придурком, который знал, как быть приятным и давать гостю ощущение теплого приема.

– Это очень любезно с вашей стороны. Я хотел еще немного с вами поговорить, и понять, что вы думаете о том, как идет кампания.

– В самом деле? Я был под впечатлением, что я более не приму никакого участия в кампании. Если верить Fox News и другим каналам, которые поддерживают вас, не возникает никаких сомнений в том, что я бы стал помехой, а не помощью. Я даже не уверен, могу ли я быть выбран для отлова собак, после всего того, что они сказали.

Он слегка улыбнулся.

– Возможно, вы слышали старую молитву, «Боже, защити меня от моих друзей. А с врагами я могу разобраться и сам!»? Хоть я и могу сказать, что значительная часть моей поддержки исходит от более консервативного элемента партии, но мне нужно обратиться и к другим группам тоже. Не все с этим согласны, но это правда.

Я кивнул с одобрительным жестом.

«К чему он этим клонил?»

– Ну конечно же, губернатор, как лидеру партии вам нужно совмещать различные взгляды, – улыбнулся я. – Сочтите это хорошей практикой на момент после выборов, когда вам нужно будет склонять Демократов на свою сторону!

– Будем надеяться. О, кстати, ваша жена действительно Демократ?

Я рассмеялся:

– Во многом – да. Ее родители разрываются между своей любовью к ее дочери и своей верой, так сказать. Да и опять же, некоторые из ее братьев тоже Республиканцы, так что все вроде бы наравне.

Он рассмеялся от этого. Он действительно был виртуозным подлизой.

– У вас уже есть история работы сквозь линии партий по необходимости. Вы стали лидером в сфере двухпартийного законодательства, и я так понимаю, что вы являетесь главным проводником между партиями, если в какую-то из сторон нужно шепнуть что-то очень тихое.

«Этого он хотел? Он хотел, чтобы я что-то нашептал Демократам?»

– Я по опыту знаю, что и в политике, и в бизнесе лучшие результаты достигаются тогда, когда обе стороны в конце могут улыбнуться и ощутить, что ушли победителями, – объяснил я.

Что он хотел, чтобы я передал, и кому?

– Ньют Гингрич сказал мне, что вы отговаривали его от закрытия правительства. Вы сказали ему, что это станет ошибкой, как и импичмент.

«Какого черта? Зачем он спрашивал обо мне у Ньюта?!»

– Я считаю Ньюта другом и наставником. Я много лет тесно работал с ним. Мы просто разошлись в вопросе тактики, но не стратегии. Мы оба хотели одного и того же.

– Например? – спросил он.

– В первую и главную очередь это было наше стремление взять бюджет под контроль. Я знаю, что вы согласны со мной в том, что сорок лет Демократы считали казну копилкой, в которую в любой момент можно запустить руку. Мы закупали вещи по национальному кредиту без единой мысли о том, как мы будем за это расплачиваться. Благодаря лидерству спикера, мы вернули себе контроль над Палатой и Сенатом, и смогли наложить несколько серьезных финансовых ограничений. Бюджет уже два года как сбалансирован, и стоит держать его таким и в будущем.

– Весьма правдиво. Но все же я думаю, что мы уже оставили это позади. Требуется снижение налогов, вы так не думаете? – спросил он.

– Возможно, но только если мы сможем меньше тратиться. Нам нужно держать хотя бы небольшие излишки, чтобы выплачивать госдолг.

«И куда он собрался это передавать? В казну? Главе бюджета? Для такого нужно иметь ученую степень по экономике и опыт в финансах».

– Вы также были главным творцом «Контракта с Америкой».

– Губернатор, я был всего лишь одним из множества вовлеченных, – возразил я.

– Давайте без ложной скромности. Вы придумали эту идею, и затем дали Ньюту ее возглавить. Почему?

– Практичность. Никто не обратит внимание на младшего конгрессмена. Все обращали внимание на Ньюта Гингрича! – мы оба посмеялись над этим, но я все еще не понимал, что происходит.

Была старая шутка, что, когда играешь в покер и не можешь определить, кто в игре лопух – то это ты сам. Я же вполне тогда ощущал себя этим лопухом.

– Господин конгрессмен, есть некоторые веские причины, почему вы рассматриваетесь на номинацию для поста вице-президента. При правильном применении ваши позиции могут сыграть на руку основе нашей партии, и в то же время ваша двухпартийная натура может сыграть и для других голосующих объединений.

Я чуть не выплюнул свой завтрак, когда он сказал «вице-президента». И все же я смог удержать свое выражение, и просто с любопытством на него взглянул.

– Я буду рад помочь любым способом, губернатор.

Он улыбнулся и сказал:

– Вы знаете разницу между «быть причастным» к чему-либо и «быть вовлеченным» к этому же?

Конечно же, я знал ответ, но я просто позволил ему продолжить.

– Ну, этим утром я завтракал беконом с яйцами. Курица же была причастна к моему завтраку, но свинья была в него вовлечена!

Я покорно рассмеялся.

– Ну, губернатор, вы можете рассчитывать на мою вовлеченность, это точно.

«Вовлеченность во что?»

– Я надеялся, что вы так скажете. Вы знаете, господин конгрессмен, было весьма затратно добираться до той точки кампании, где я нахожусь сейчас. В смысле, вы точно можете понять это из своего опыта.

«Какого черта?! Он хотел вложения в кампанию?»

Я просто понимающе и согласно кивнул.

– Ну, думаю, что знаком такой вовлеченности могло бы быть подходящее вливание, нет, вложение, в будущем.

Этот мелкий ублюдок пытался попросить у меня денег! Я сдержал эмоции.

– Я думал, что вы уже собрали значительную сумму для кампании, и она будет только расти.

– Я больше думал в направлении разницы между участием и вовлеченностью. В направлении личной приверженности, от человека к человеку, так сказать.

И внезапно до меня дошло! Убрав всю тонкость намеков, Джордж Буш предлагал продать мне пост вице-президента Соединенных Штатов Америки! Я проглотил свое возмущение, и откинулся в своем кресле. Он продолжал молчать и просто смотрел на меня. Там не было ни свидетелей, ни записывающих устройств. Кто бы мог подкрепить такое возмутительное обвинение?

На самом деле, смысл в этом был. Семья Бушей была богатой, но все это были деньги семьи, что означало, что все это было деньгами его отца. У Джорджа была парочка своих миллионов, но это даже рядом не стояло с уровнем его дорогого старого папочки. Он наверняка сколотил от пятнадцати до двадцати миллионов долларов, когда продал свою часть от Техасских Рейнджеров, но его нефтяные вложения были провалом.

Что я, черт побери, сказал на это? Мои мысли метались туда-сюда со скоростью света, или даже быстрее! Он был настолько уверен в своей победе на выборах, что мог пропустить все это притворство с выбором вице-президента, который мог ему помочь? В качестве вице-президента я был бы тесно связан с одним из глупейших людей, который попал в Овальный Кабинет. По крайней мере, таким я его помню на первой своей жизни. А может, я ошибался. Может, он был хитрым, как лиса! В каком-то плане это имело смысл. Чейни был вне правительства восемь лет. Как, черт возьми, он оказался вице-президентом? Знал ли он разницу между участием и вовлеченностью? После нескольких лет управления Халлибертоном у него наверняка были необходимые средства. Я никого не смог припомнить, у кого для этого было бы достаточно денег. К кому еще он обращался? К МакКейну? Денег у него не было, но они были у его жены. Он бы никогда на такое не пошел! Было ли это причиной, почему он так глубоко презирал Джорджа Буша? Или же Джордж подумал, что МакКейн проболтается и сорвет сделку?

– Губернатор, есть ли еще какие-то показатели вовлеченности? Какой уровень готовности предлагается? – спросил я.

Да начнутся торги.

– Были предложения. А нужны знаки доверия и приверженности, – признался он.

– Губернатор, я не могу начать определять необходимый уровень вовлеченности, не зная, что еще было предложено.

– Господин конгрессмен, думаю, что мы оба были в бизнесе достаточно, чтобы знать, что я не могу просто указать вам уровень и принять, что вы дадите то же самое, и еще доллар сверху.

«Не смей даже сравнивать себя со мной, как бизнесмена, идиот. Я таких, как ты, жрал на обед еще задолго до того, как попал в политику!»

– Нет, но я могу же сделать пару предположений, так? Я бы предположил, что наиболее вероятно, что люди, имеющие средства, чтобы выказать такую приверженность, могли бы вложить, может, четыре или пять миллионов долларов. Я хотя бы попал в похожую область? Губернатор, мне нужно знать хотя бы что-то, – ответил я.

Он улыбнулся на это:

– И если бы вы были правы, каким стал бы ваш ответ?

Это все было в единичных разрядах. Скорее всего, это все, что я смог бы разузнать.

– Я не буду ввязываться в торговые войны. Я дам вам цифру. Либо принимаете, либо отказываетесь.

– Конечно.

Я пару секунд потер пальцем свой подбородок. Этот человек был всем, что я вообще мог презирать в политике, он был одновременно и глуп, и продажен. Мог ли я заплатить ему достаточно, чтобы защитить Америку от него?

– Двадцать.

Этот болванчик выпучил глаза:

– Двадцать миллионов долларов? – наверняка я удвоил всю его прибыль.

– Конечно же, с таким уровнем вложения, такой вовлеченности со своей стороны, я ожидаю равноценного уровня от вас. Я бы хотел принимать участие в принятии ключевых решений, своего рода шанс высказать вам свое мнение обо всем, – предупредил я.

– Конечно же, это даже не обсуждается!

– И еще это будет не целиковая сумма.

– О?! – настороженно переспросил он.

– Угум. Пять сейчас, пять после номинирования на собрании, пять после выборов, и пять после инаугурации, – я не верил ему, с какой бы стороны я ни смотрел на это.

– Звучит обоснованно. Когда это может случиться?

– У вас есть номер счета?

– Что?

Я вынул свой сотовый.

– Дайте мне номер счета и я могу перевести на него первые пять миллионов. К завтрашнему дню вы получите подтверждение.

– О! – он на мгновение задумался, – Мне нужно будет достать его вам.

Ну что за идиот! Он явно не был гением в финансах.

– Тогда завтра утром. Я все подготовлю. Вы получите подтверждение в течение двадцати четырех часов.

– Превосходно. Я наберу вам позже.

Он улыбнулся и встал.

– А теперь, думаю, мне нужно подготовить пару вещей.

– Конечно, – и я тоже поднялся и подошел, чтобы пожать ему руку. Но когда он ответил на рукопожатие, я не отпустил. – Еще один момент, губернатор, мои слова и мои сделки очень много для меня значат. За годы я заключил множество сделок. Уверен, что вы слышали, что я сказал команде Клинтона пару лет назад, когда они попытались разорвать сделку. И думаю, что мы все можем предполагать, что я был бы так же не рад любой другой сорванной сделке. В смысле, это же покажет недостаток приверженности, не так ли?

– Вполне понимаю, конгрессмен Бакмэн, вполне понимаю, – все еще улыбаясь, сказал он.

«Хватит лыбиться, мудила. Тебя только что поимели».