С чистого листа главы 100-165

Глава 107. Мистер Бакмэн отправляется в Вашингтон

Космопорт Мос-Эйсли: Трудно отыскать ещё одно такое место, где столько же мерзавцев. Надо быть осторожными.

Смените название с космопорта Мос-Эйсли на Вашингтон, и вы поймете мысль! Даже Оби-Ван Кеноби бы отчаялся от этого места! Это не значит, что я жалел о том, что баллотировался. Это просто заставило меня захотеть стать осторожнее.

В пятницу мне повезло, и мне попалось неплохое направление в офис. Вкратце – из шляпы достают бумажку с именем, и дается пятнадцать минут на то, чтобы выбрать офис. Для Палаты Представителей доступно три офиса – Рэйберн, Лонгуорт и Кэннон, все они расположены на проспекте Независимости на юге от Капитолия. Есть четкая иерархия, откуда вам удастся позвонить домой. Все было как и раньше в общагах с игрой в рулетку, конечно, не так четко, но зато явно более трезво. Старшие по званию превалировали над младшими, и все такое. Большинство жаждало иметь офис в Капитолии, но их было маловато. Там могли располагаться только действительно старшие по званию, такие как, например, спикеры или главы. Большая часть также хотела офис в Рэйберне, самом новом здании, и под которым даже была подземка до Капитолия! Следующий в списке – Лонгуорт, и затем уже Кэннон. Кэннон был самым древним зданием, и вам бы точно не захотелось сидеть там. Кабинеты там значительно меньше, и были построены задолго до того, как разрослось количество слуг народа. Новеньких конгрессменов расположили на верхних этажах и в Лонгуорте, и в Кэнноне, и половина состава помощников бы расположилась в неких «клетках». Буквально, они сидели бы в открытых кабинетиках через коридор от офиса, и были бы окружены клетками, которые закрывались, если никого нет внутри. Как в Сибири, только не так плодотворно. На самом деле было еще два офисных здания для Конгресса, Форд и О’Нил, но ими пользовались только сотрудники в составе комитетов, а в случае с О’Нилом – прислуга конгрессменов.

Брюстер МакРайли рассказывал мне обо всем этом, и сказал мне взять офис где угодно, только не в Кэнноне. Когда почти в самом начале назвали мое имя, я взял себе офис на четвертом этаже Лонгуорта. Не самый большой офис, но я мог бы держать всю команду в одном месте, чтобы никто не ощущал себя второсортным. Набор кадров был бы достаточной головной болью, если не принять во внимание двухступенчатую систему.

Я бы не смог въехать в помещение до какого-то времени в декабре, пока идет сессия «хромых уток»[2]. Проигравшим нужно покинуть помещеня до конца ноября. Я не знал точно, как можно получить офис получше, если продвигать вверх по рангу, но там должно было быть нечто вроде свода правил для этого. Мой новый офис был еще занят кем-то, кто проиграл выборы, так что я решил быть учтивым и не влезать, пока он не съедет.

В субботу я весь день пробыл там и встретился с Жаклин Стэйманн-Хьюстис в то утро. Казалось, она могла удовлетворить мои потребности, хоть она и была спесива, что она тщательно пыталась скрыть, но ей это не очень удалось. Вместо это она попыталась быть угодливой и учтивой, что наверняка было вызвано тем, что она была в курсе моего финансового состояния. Странное дело.

Мы с Мэрилин уже обсудили, что нам может быть нужно, по крайней мере, между собой. Первое и самое важное – мы хотели оставить наше главное пристанище в Хирфорде. Было достаточно близко, чтобы я решил, что могу ездить на работу из дома, если не каждый день, то хотя бы через день. Попробуем так, прежде чем переезжать в Вашингтон. И все же нам нужен был дом в Вашингтоне, и мы хотели дом с двориком для детей и собаки. Самое удобное место «для тех, кто может себе позволить» было в районе Джорджтауна или рядом с парком Рок-Крик. Она пообещала расписать несколько перспективных вариантов. Сперва я мог окинуть все варианты взглядом, а затем для окончательного решения уже привезти Мэрилин. Я сообщил Жаклин, что одним очень важным аспектом является финансовый; мне нужно было арендовать дом с возможностью последующего выкупа. Я бы не скупился на условиях аренды, но мне нужно было как-то соскочить, если все дело прогорит.

Назначенные мне комитеты были не такими уж и здоровскими. Большими и влиятельными комитетами были такие: «Цели и Средства» (отвечают за налоги), «Бюджет» (как вы уже догадались, отвечает за бюджет), или «Вооруженные Силы» (и снова все очевидно). Было бы необычно, если бы там оказался новичок. Мне же назначили комитет по науке, космосу и технологиям и субкомитет по науке. Вторым комитетом мне был назначен комитет по вопросам ветеранов и субкомитет по пособиям по инвалидности. Первый мне был дан из-за моей докторской по прикладной математике; второй же, потому что я сам был ветераном.

Я был не слишком впечатлен, но оставил это мнение при себе. Комитет по науке, космосу и технологиям за годы сменил около десятка имен (добавляя и убирая слова про космос и технологии). Большую часть времени комитет занимался тем, что наверстывал все, что происходило во всем мире. Если же они и умудрялись придумать что-либо полезное, всегда можно было ожидать, что их заглушит какой-нибудь более влиятельный комитет. С комитетом по вопросам ветеранов все было примерно так же, и затем его сместили для надзора за отделом по вопросам ветеранов, который создали всего год назад. В общем, никто не обращал на них ровным счетом никакого внимания, если только не разгорался какой-нибудь скандал.

Насколько требовали мои амбиции, мне нужно было избавиться от этих двух комитетов, и перейти к чему-то более интересному. С моим уже имеющимся опытом в политической экономике подошли бы «Цели и Средства» или «Бюджет»; со своим опытом службы в войсках я хотел либо «Вооруженные Силы», либо «Разведку»; с моим знанием финансов подошел бы комитет «Финансовые услуги» (прошлый притончик Энди Стюарта). Да даже «Транспортирование» («Ешь свой горох! И инфраструктура») могло бы быть интересным, хоть и наверняка безобидным.

В субботу я вернулся домой, и провел следующие пару дней, снова узнавая ближе своих детей. Чарли был уже достаточно большим, чтобы знать, чем я занимаюсь, но близняшек это все пока что запутывало. График у меня был плотным, однако.

На той неделе, в понедельник после моих выходных в Хирфорде, у меня была встреча с кандидатом на позицию начальника по кадрам. Для команды мне нужно было начать с этой позиции. Он, или она, заправлял всем, и это критично. Я же был более чем бесполезен в таких вопросах. В прошлом, когда мы основывали Бакмэн Групп, Джейк привел своего секретаря с собой, и так мы начали подбор кадров. В этот же раз я никого не знал. Я поговорил с Ньютом Гингричем, организатором меньшинства, во время недели инструктажа, и он дал мне имя и номер телефона некого по имени Чак Хансон. Чак был заместителем начальника по кадрам для конгрессмена, который только что потерял место, и казалось, что он мог стать начальником сам. Я бы начал с этого.

Я встретился с ним и, казалось, он подходил для дела, так что я взял его в команду. Мы уточнили самые важные позиции – это юридический директор, испольнительный помощник и начальник учредительной службы. Юридический директор и начальник учредительной службы должны были предложить еще некоторых из своих людей, с кем мне нужно будет встретиться и нанять для работы с юридическими вопросами и людьми из Девятого Округа. Шерил бы стала моим представителем в самом округе, и стала бы госслужащей. Своего пресс-секретаря мне нужно было нанять через свой офис кампании, и он не должен быть федеральным работником, что сохранило бы еще место для кого-нибудь еще. Большая часть персонала была задействована именно в регулировании учредительных служб. Что не могло бы быть сделано на уровне местного офиса – перенаправлялось профессионалам в Вашингтон, которые уже привыкли разбираться в невозможно огромной вашингтонской бюрократии. На тот момент Чак вручил мне список необходимого персонала и отпустил меня восвояси. Сам бы он тоже искал людей.

Первой моей остановкой было повидаться с моими Республиканскими товарищами из великого штата Мэриленд, Хелен Бентли (Второй Округ) и Конни Мореллой (Восьмой Округ), желательно до того, как до них бы добрался Уэйн Гилчрест (Первый Округ). Уэйн был новичком, как и я сам. Я пришел только к частичному успеху. Я встретился с Хелен, пока Уэйн встречался с Конни, и мы наткнулись друг на друга, в то время как один спешил к другому. Мы посмеялись над этим и решили встретиться за обедом позже в тот же день. Из того, что мне объяснил Чак, почти у каждого конгрессмена есть младшие сотрудники, которых можно убедить перейти в другое подчинение, особенно, если речь идет о повышении. Теряющий работника конгрессмен также получает несколько льгот для своего согласия. Во-первых, работает принцип «баш на баш» – ты получаешь моего работника, а я же получаю твой голос по нескольким статьям. Во-вторых, освобождается место в команде, куда можно пристроить отпрыска кого-нибудь влиятельного, богатого или кого-нибудь с обширными связями. И последнее – это можно рассматривать как возможность дать какому-нибудь местному простофиле блестящую рекомендацию и скинуть его со своих плеч на ничего не подозревающего новичка, и теперь это уже будет его головная боль. Я просто говорю, что такое бывает!

В общих чертах такая практика напомнила мне торговлю рабами во времена до Гражданской Войны, только это не казалось таким достойным тогда.

За обедом мы с Уэйном отлично поели, узнали друг друга и обсудили новых членов наших команд. Это также было его первое избрание, хотя он баллотировался уже второй раз. Неплохой парень, раньше преподавал в старшей школе. Он вызвался заплатить за обед, и я согласился, заставив его позволить мне за все заплатить, когда мы с женами снова соберемся когда-нибудь на ужин. Нам обоим нужно было набрать команду к концу недели.

Я также провел день с Жаклин Стэйманн-Хьюстис и посмотрел на предложенные дома. Как здорово, что я богат! Мы нашли милое местечко на Массачусетс-авеню на Тридцатой улице, которое обошлось бы мне «всего» в два миллиона долларов. Ну и сделка! И все же там был приличный задний двор, где могли резвиться дети с собакой, шесть спален и ванных, и весь дом был достаточно большим, чтобы там была еще огромная прихожая, гостиная, столовая размером с банкетный зал, кабинет, библиотека, офис, и дизайнерская кухня с уголком для завтраков. Он был ощутимо больше нашего дома в Хирфорде. По моим прикидкам это идеально бы подошло и для отдыха с развлечениями, и для работы. Я дал Жаклин предварительное одобрение по дому, но сказал, что мне нужно будет привезти жену на неделе, чтобы она тоже это увидела. Жаклин сообщила, что дома такого качества долго не ожидают своих покупателей. Я же ответил, что рискну; мало кто из переезжавших в Вашингтон мог позволить себе дом с таким ценником. Затем я улыбнулся и пожелал ей удачи в нашем переезде.

На время между выборами и созывом 102-го Конгресса я снял номер в гостинице L’Enfant Plaza. Далее я уже рассчитывал, что найду дом и начну его обустраивать, и подобное. Мэрилин привезла детей на те выходные, они одобрили вариант на Тридцатой улице и я выписал Жаклин внушительный чек. Затем она спросила:

– Вы уже выбрали своего дизайнера?

– Дизайнера? – спросил я.

Я посмотрел на Мэрилин, и она казалась такой же растерянной, как и я.

– Да, для обустройства вашего жилья, конечно.

– А, вроде декоратора интерьера? – переспросила Мэрилин.

Жаклин ответила:

– Что-то вроде того.

– Ну, моя тетя Пег предложила мне взять мебель из ее подвала, пока я не получу свою первую зарплату и не отправлюсь в IKEA. И все же думаю, мы бы могли привлечь дизайнера. Что ты думаешь, дорогая? – спросил я у Мэрилин.

– Да будешь ты себя вести по-человечески?! Ты ничуть не лучше детей! – и она повернулась к Жаклин и добавила: – Не обращайте на него внимания. У вас есть знакомый декоратор?

Она достала визитку из своего дипломата и передала нам. Я же вручил ей визитку Джона, и еще визитку Андреа. Андреа согласилась разобрать все вместе с Джоном, чтобы удостовериться, что все в порядке. Я хотел побыстрее с этим разобраться, что порадовало бы всех. Мы забрали детей вместе с Пышкой с заднего двора, и усадили их обратно. Мы еще покатались по окрестностям, и затем отвезли детей домой. Мне действительно нужно было решить вопрос с поездками. Весь путь занимал по два часа в каждую сторону, и был не очень реалистичным.

Решение появилось в середине декабря. Я назначил встречу Ллойду Джарретту из Исполнительной хартии, и выехал, чтобы встретиться с ним в аэропорту Вестминстера.

– Карл, что стряслось? Кстати, поздравляю с победой на выборах. Я бы проголосовал за тебя, но, увы, я живу под Рейстерстауном.

– Спасибо, я ценю твоё стремление. Впрочем, примерно поэтому я и здесь, мотаюсь туда и обратно, – ответил я.

– А?

– Да. Мы все еще живем здесь, в Хирфорде, и просто невозможно кататься туда-сюда. Я задумался, ну, а что, если я куплю вертолет и буду перемещаться так? Я так могу?

Он удивленно заморгал, но пожал плечами.

– Да, конечно, такое возможно. Когда ты успел получить лицензию пилота?

Настал мой черед удивляться.

– Не, не, не я! Я хотел сказать, я бы купил вертолет и располагал бы его здесь или там, и летал бы туда-сюда в качестве пассажира, что-то, как и на лимузине, вроде того.

Ллойд с любопытством на меня покосился.

– Карл, ты хоть знаешь, что для этого потребуется? Это будет недешево!

– Расскажи.

– Ну, сам вертолет, для начала. Новый Jet Ranger, который прекрасно подойдет, обойдется тебе почти в миллион, и это только он сам. Затем тебе нужен будет пилот, еще и механик, потому что вертолеты чертовски быстро ломаются! Тебе также нужно будет где-то парковаться, что значит, что тебе нужно будет платить и за площадку и за ангар, скорее всего, и там, и здесь. Топливо и запчасти… Карл, это уже выходит в стоимость около миллиона или двух, чтобы все организовать, и еще минимум по миллиону в год, чтобы все поддерживать.

Я кивнул про себя. Я мог это позволить.

– А что насчет самолетов? Во сколько бы мне обошелся G-III?

Он уставился на меня в недоумении.

– Гольфстрим III для того, чтобы мотаться отсюда в Вашингтон и обратно?! Это безумие!

Я с улыбкой кивнул.

– Да, безумие! Согласен с этим! Но нет, я просто интересуюсь, сколько бы это стоило?

– Боже правый! Ладно, самолет встанет в пару миллионов. Ты можешь купить один самолет с пробегом в пару лет, это было бы разумно. Много их вышло на рынок, поскольку владельцы покупают новую модель G-IV. Тебе понадобятся два пилота, так же, как и место в ангаре, и взносы, и запчасти, и топливо. Если хочешь все и сразу, то придется выкладывать от двух до трех миллионов в год как минимум.

– Но это можно провернуть?

– Да, конечно. Можно провернуть что угодно, если есть деньги. Черт, мы ведь даже до луны добрались, не так ли? А в Вашингтон – вообще плевое дело, – затем он почесал затылок и спросил: – Ты ведь серьезно об этом сейчас?

– Думаю, что да. Это возможно?

– Да, но есть еще один вариант. Что ты вообще знаешь о самолетах да вертолетах? Почему бы просто не платить мне, чтобы я этим занимался. Мы можем записать птичек на имена и сертификаты Исполнительной хартии, использовать наши объекты, наших пилотов, механиков и офисы с ангарами. Мы делаем всю работу, а ты получаешь либо эксклюзивное, либо выборочное право на использование. Если ты ими не пользуешься, мы можем сдавать их в аренду или на частные перелеты, чтобы покрыть издержки.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но прервался. Это вполне могло быть разумным. Я не хотел реально владеть самолетом; я просто хотел пользоваться ими тогда, когда мне это нужно. Зачем вообще мне нужно было бы владеть авиалинией? Даже сами авиакомпании несли от этого убытки, а считалось, что они-то свое дело знают лучше всех! Я закрыл рот и обдумал все это, и затем криво усмехнулся Ллойду.

– Слушай, будь добр, разберись с этим. Предоставь мне предложение. Я же просто хочу иметь возможность летать туда и обратно, когда захочу, и также использовать самолет для дальних перелетов, отпусков и прочего.

– Ты хочешь летать в Национальный, или в Колледж-Парк?

– Колледж-Парк? – это где располагался университет Мэриленда, прямо за пределами Вашингтона.

– Там есть небольшой аэропорт, отлично подходит для маленького транспорта, и в нём легче взлетать и садиться, чем в Национальном. Гольфстрим был бы великоват для него, но вертолет вполне спокойно помещается. Даже место останется.

– Обмозгуй оба варианта. Мне может понадобиться выехать из дома в оба, чтобы сверить время.

Ллойд кивнул.

– А где дом?

– На северо-западе. Рядом с Военно-Морской Обсерваторией и Парком Рок-Крик.

Он снова кивнул.

– Дай мне пару дней. Я сделаю пару звонков и что-нибудь придумаю.

Сойдясь на этом, мы пожали друг другу руки. Может быть, у нас получится это реализовать.

На следующий день, после того, как освободился мой офис в Лонгуорте, я въехал туда. Голые стены, но пригодно. Шерри Лонгботтом, мой новый юридический директор, отметила:

– Не на что взглянуть, не так ли?

– Лучше бы местечко в «клетках»? – спросил ее я.

– Плавали, знаем! Тут очень даже мило, не правда ли?

– Вот и победный настрой! – с улыбкой ответил я. – Ладно, серьезно, надо сделать это место обитаемым. Уточни, что нам может понадобиться, и давай это все заказывать. Мне не нужно красное дерево и золотая мебель, но нам нужно что-то приличное, компьютеры для всех, принтеры, копиры, и прочая лабуда. Если у нас этого нет, достань это. Проси, занимай, кради – мне все равно. Если нужно, чтобы я кого-то отвлекал, ладно, но вы, ребята, наверняка лучше меня знаете, как все сделать.

Минди МакАйлрой, мой исполнительный помощник, с улыбкой прокомментировала:

– Полагаю, вашим девизом будет «правдоподобное отрицание»?

– Ты попала прямо в слоган моей следующей избирательной кампании! Запиши это! – и я жестом указал ей и Чаку пройти в мой личный кабинет, который тоже пустовал. Я осмотрелся и сказал: – Здесь то же самое. Я не слишком придирчив в оформлении, но нам нужно что-то сделать. В то же время нужно пройтись по моему графику, – и мы втроем все прошлись по всем пунктам.

Сессия «хромых уток» уже прошла, и созыва для Конгресса не произойдет до третьего января. Затем мы свободны почти две недели в феврале, почти три недели в периоде с марта на апрель, еще неделю в мае, две недели с июня на июль, шесть недель с августа на сентябрь, а затем еще шесть или семь недель с ноября по январь в 92-м. Я начал складывать, и высчитал двадцать шесть недель, когда Конгресс не проводит заседаний, полгода! Дальше хуже – большая часть рабочих недель – четырехдневки!

Все не так бесполезно, как могло показаться. Пчелки-трудяги в команде трудились с понедельника по пятницу, и во время каникул. Это были именно избранные официальные лица, кто болтался большую часть времени, занимаясь чем угодно, кроме решения государственных вопросов. Я уже был наслышан про неформальный «клуб Вторник-Четверг». Это конгрессмены, которые в четверг вечером улетали к себе домой и возвращались в Вашингтон во вторник утром, проводя четыре дня на благотворительных мероприятиях или банкетах, и затем снова погружая себя в вашингтонскую атмосферу на три дня – обычно на тех же благотворительных собраниях.

Просто ужас, а не система!

Затем я вышел, чтобы уточнить у Шерри что-нибудь о предстоящих голосованиях или активности комитетов. На горизонте не маячило ничего значительного, касающегося как комитетов науки, так и ветеранов, но это не значило, что работы совсем нет. После созыва Конгресса я бы официально начал посещать собрания комитетов, но перед этим мне следовало изучить свои задания и встретиться с главами комитетов.

Затем я уехал домой на пару дней. Я бы вернулся в понедельник утром, и я уже ожидал там увидеть какую-нибудь хорошую офисную мебель и функциональную атрибутику, добытую всеми правдами и неправдами! В то же время мне нужно было поехать домой и побыть мужем и папочкой пару дней. В частности, на субботу намечался поход отряда Львят в лес на ночь, и мне нужно было участвовать. Чарли с нетерпением ожидал этого похода. Он уже был Уэбело, и они могли ходить в походы. Ходили они, правда, всего на одну ночь, а не на две или больше, как это делают именно бойскауты. Из-за кампании я пропустил предыдущий поход. Я не мог еще раз отложить свое участие.

Ночью в тот четверг всем, о чем Чарли только мог говорить, это о предстоящем походе. Нет нужды говорить, что обе близняшки тоже захотели пойти, на что их брат ответил им:

– Ни за что! Вы же девочки!

Я выдавил смешок и покачал головой.

– Думаю, вам двоим стоит остаться дома и помочь маме.

Холли разрыдалась:

– Мам!

Молли разрыдалась:

– Пап!

Я только взглянул жене в глаза и покачал головой:

– НЕТ! – вот уж чего мне не хватало – зимнего похода в лесу с тремя женщинами, которые ни разу не были в лесу! Я бы уж лучше тогда вернулся в Никарагуа.

Слава Богу, что Мэрилин хватило ума сказать дочерям, что они пойдут по магазинам, а затем в кино, отчего Чарли чуть не передумал. Я же напомнил ему, что мы сможем выбраться на природу и заняться «мужскими делами», и он снова переключился на поход. Я же только закатил глаза, глядя на Мэрилин.

– Ты знаешь, как использовать микроволновку в лесу? – спросил я ее.

– Как же?

– Ищи дерево, в которое ударила молния.

– Очень смешно, – но Чарли хихикнул на это.

Поход состоялся с утра субботы на утро воскресенья. Я выступил добровольцем в качестве «перевозчика», и я думал, что смогу поменяться машинами с женой и взять ее минивэн. У парочки отцов также были грузовики-пикапы и они везли все снаряжение. Одним из правил Львят было обязательное сопровождение каждого мальчика взрослым, желательно мужского пола. (Очень, очень, очень желательно – так все становится намно-о-ого проще.) На моей первой жизни, когда Паркер проходил через скаутов, я проходил все это с ним, так что все это было мне не в новинку. Я провел день, разбираясь в старом снаряжении и сгоняв в Тоусон с Мэрилин, чтобы прикупить парочку вещиц.

Это привело к серьезному спору с Генри Дональдсоном насчет моей безопасности. Он хотел отправить в поход с нами пару ребят, в чем я ему отказал. Мы бы от этого сильно выделялись на общем фоне. Во-первых, больше половины родителей бы забрали детей из отряда. Ибо если я и мои дети находились в такой большой опасности, что нам нужна была постоянная охрана, то тогда мы были бы слишком опасны, чтобы подпускать нам близко к своему бесценному потомству! Чарли не виноват, что его старик был важной шишкой.

Наконец мы смогли договориться.

– Ладно. Я назначу вам водителя, который довезет вас в одном из наших минивэнов. Можем сказать, что ваш сломался, или что-нибудь еще, – сказал он.

– Вполне справедливо, – согласился я.

– Я не закончил. После того, как он вас высадит, он еще побудет у дороги какое-то время. В то же время мы дадим вам радиопередатчик с тревожной кнопкой. Если возникнут проблемы, нажмите на кнопку и мы примчимся, – и он достал из кармана нечто, похожее на брелок для ключей. – Вот, возьмите. Ваша жена тоже такой получит.

Я рассмотрел вещицу. Она была из черной пластмассы, на ней была всего одна красная кнопка, и поверх нее была натянута прозрачная крышка. Нужно было откинуть крышку, чтобы нажать на кнопку, так что она была защищена от случайных нажатий.

– Вы же сейчас шутите, верно? Как это работает?

– Вы знаете о GPS? Военные это используют. Это кучка спутников, которые могут сообщить, где на планете находится кто-либо, если у него есть нужный приемник, – он указал на штуковину у меня в руках. – Здесь есть встроенный GPS-приемник, и радиопередатчик. Как только вы нажмете на кнопку – мы сможем вас отследить.

Я знал, что такое GPS, и мог бы ему сам целую лекцию о ней зачитать, но это было более продвинуто, чем я ожидал.

– Что, как в фильме про Джеймса Бонда?

– Вроде того. И не потеряйте его. Вы не хотите знать, сколько стоит такая штуковина! – закончил он.

В походах со скаутами нет ничего сверхсложного. Когда я был мастером у Львят и у скаутов, я сократил все до трех простых правил – походных правил Бакмэна:

1) Держите их в тепле!

2) Держите их в сухости!

3) Хорошо кормите!

Соблюдайте эти три правила, и детям будет абсолютно все равно, что вы заставите их делать! Восемь километров пешком в снегу? Не проблема – только соблюдайте те три правила. Спуститься вниз с обрыва? Не вопрос – только соблюдайте те три правила. Нарушьте хотя бы одно правило, и вы обратите счастливых походников в кучку жалких ноющих засранцев за считанные минуты!

Это во многом напоминает мне службу в армии!

Из всех трех правил третье – самое легковыполнимое. Мальчишки, бегающие по лесу, сжигают уйму калорий. Даже самые придирчивые едоки съедят не один сэндвич, а два. Ему не нужно будет быть симпатичным, а только горячим и сытным. На завтрак кормите их оладьями и омлетом с сосисками и беконом. На обед это не «суп или сэндвичи», а «суп и сэндвичи». Позаботьтесь о том, чтобы было достаточно добавки. И держите при себе мешок с яблоками, чтобы кто-нибудь мог погрызть.

Правила номер один и два несколько хитрее, и требуют дисциплины. Всегда будут дети, которые не одеваются так, как это необходимо, потому что это не «круто». Так что они не носят куртки, или сапоги, или длинное нижнее белье. Можно твердить им до посинения, что им некуда будет зайти и отсидеться, если они замерзнут. Черт, да даже половина родителей не может до этого додуматься! Единственный способ заставить их все понять – провести проверку перед загрузкой снаряжения и отправить домой тех, кто ее не прошел. Для этого нужен жесткий и честный лидер.

Обычно можно сразу отличить, кто уже не впервые идет в поход – они выглядят, как кучка оборванцев. Они явно не выглядят круто, но зато они выглядят утепленными, сухими, и в комфорте. Мы с Мэрилин выбрались вечером в магазин и прикупили новое нижнее белье и несколько пар плотных носков для Чарли и меня. Иначе бы мы тяжело переносили ночь. У него было хорошая плотная куртка, перчатки и пара походных сапог, из которых он еще не вырос. Во всем остальном мы его просто разодели в несколько слоев, как капусту. В качестве снаряжения у него был рюкзак, которого должно было хватить, вместе с небольшой спортивной сумкой и легким спальным мешком, под который мы бы подложили несколько пледов, чтобы уплотнить все это.

Мое снаряжение же было довольно обыкновенным. Мне было абсолютно плевать на крутой прикид. У меня был довольно крепкий спальный мешок, который я хранил в своем багажнике на всякий случай, так что я закинул еще и плед (один из пледов девочек с рисунком медвежонка), и запихнул все это в спортивную сумку. Именно заходов на дистанцию у нас не намечалось, так что этого было вполне достаточно. У меня был теплый походный костюм и подходящая куртка, которую я надевал, когда работал на улице, и старая пара сапог. Я также взял с собой резиновых калош на случай, если будет мокро. Паршивенько для длительных заходов, но прекрасно для снежной погоды или в грязь.

Мэрилин не занималась скаутингом в прошлом, но зато им занимался я. Когда мы упомянули об этом при Чарли, он заинтересовался, и мы записали его в 116-й отряд в Монктона, прямо на другой стороне Хирфорда. Предполагалось, что есть еще отряд в Хэмпстеде, который ближе, но они работали с начальной школой Хэмпстеда. Все друзья Чарли из школы Пятого Округа были в 116-м отряде. 116-й же отряд работал с Епископальной церковью Святого Джеймса. Иногда я поддразнивал Мэрилин, что это обходной маневр для Протестантов, чтобы прибрать к рукам нашего сына. Большую часть времени она фыркала и со смехом говорила, что он им только рад, хотя он абсолютно безнадежен!

Мы рано встали. Я помог сыну закончить со сбором вещей, затем собрался сам, и мы погрузили наше снаряжение в минивэн нашего водителя. Нам нужно было быть у школы не позже, чем девять часов утра. Наш поход был частью слета бойскаутов, который проводился у лагеря Броуд Крик в округе Харфорд. Бойскауты были там две ночи, начиная с ночи пятницы. Малым надо было неплохо постараться. К тому времени, как к школе подтянулись все опоздавшие и мы наконец выехали, было уже близко к половине десятого. К полудню мы прибыли на слет.

Первым делом нужно было записаться и найти наш лагерь, затем мы подъехали и разгрузили вещи. На дворе стоял декабрь, а в Мэриленде это означало, что погода была свежей, но не снежной. Это было по мне. Я участвовал в походах на севере Нью-Йорка в феврале, и обычно это означало несколько сантиметров снега. Если снега было достаточно много, некоторые отряды строили иглу! Я был не настолько ярым. Мы носили по несколько тюков сена с собой, чтобы разложить на местах, где собирались ставить палатки. Это немного смягчало поверхность и работало как утеплитель. Мы быстро все поставили и затем отправили мальчиков с парой лидеров на начало их мероприятий.

Бойскаутов проверяли по различным навыкам выживания, вроде первой помощи и разведения огня, за это начислялись очки в соревнованиях. Львята были больше сконцентрированы на том, чтобы запомнить это впервые, и затем бы их направляли по разным площадкам для инструкций, которые им давал либо взрослый, либо кто-то из старших бойскаутов. Те из нас, кто остался в лагере, закончили все устанавливать и начали готовить обед.

После обеда около половины отцов вместе со мной сидели у костра на стульях и попивали кофе. Ну, я пил чай, но это просто оттого, что я был более цивилизован. В ящике внутри телеги была пачка чайных пакетиков Lipton, и мне этого вполне хватало. Тогда я и заметил нескольких бойскаутов, которые приближались к нашему лагерю, сопровождаемые парой взрослых. Это было несколько необычно, поскольку обычно мы не смешиваем между собой Львят и бойскаутов. Уэбело обычно были в возрасте девяти и десяти лет, скауты же были обычно старше и намного крупнее. Лучше было их держать по отдельности, кроме групповых мероприятий, вроде сборов у костра или тренировочных мероприятий.

Что-то привлекло мое внимание, и я повернулся обратно к костру с остальными, а затем крик снова заставил меня повернуть голову. Один из взрослых, который присоединился к нам со скаутами, говорил с Элом Паркером, отцом Джонни, и Эл повернулся и крикнул:

– Эй, Карл! У меня тут один из твоих избирателей!

Я с любопытством взглянул на него:

– Моих избирателей?

– Вы конгрессмен Бакмэн? – спросил меня один из скаутов.

На вид ему было около тринадцати или четырнадцати лет, на нем была куртка, поэтому я не видел его униформу и ранговый бейдж.

116-й отряд знал о моем маленьком грязном секрете, но я не проводил никаких агитаций среди скаутов. Это было бы слишком напористо, и я не стал этим заниматься. У бойскаутов такая активность была запрещена.

– Ну, вроде того. Я не присягну до января. Могу я вам чем-то помочь? Вы выглядите слишком молодо, чтобы быть лоббистами.

Мальчики от этого казались смущенными, но некоторые взрослые рассмеялись. Билл Бейкер, сидевший рядом со мной, спросил:

– И часто к вам так подходят?

– Чаще, чем вы могли бы подумать! – и я повернулся обратно к скаутам. – Что стряслось, парни?

Они неуверенно переглянулись, оказавшись в присутствии «великого человека», но один из лидеров жестом указал им продолжить.

– Давайте.

Мальчик, спросивший, был ли я конгрессменом, немного выступил вперед и немного замялся:

– Эм-м… я стараюсь… мы стараемся для нашего бейджа по национальному гражданскому рангу.

Мальчик, стоящий рядом с ним, вытянулся и сказал:

– Как того требует наш Орел!

На меня начало снисходить озарение, что происходит. Я улыбнулся и кивнул.

– И дайте угадаю. Одно из требований – встретиться с конгрессменом? – это звучало не очень правдиво, но, когда Паркер был в скаутах и я наставлял молодежь по уровням заслуг, я не наставлял сам по каким-либо гражданским рангам (общественный, национальный или мировой). Может, и было такое требование.

Они снова переглянулись и подошли ближе, немного расслабляясь. Третий мальчик сказал:

– Ээ, не совсем, но мы думали… – он достал небольшую брошюру из кармана куртки и раскрыл её на первой странице.

– Так, ребята, подождите. Начнем по порядку. Самое первое для гражданина – вежливость по отношению к своим согражданам. Скажите мне, кто вы! Меня зовут Карл Бакмэн, избранный конгрессмен. А кто вы, ребята? – с улыбкой сказал я.

Первый мальчик моргнул и сказал:

– Джерри Ривс, сэр. 420-й отряд, из Вестминстера.

Я протянул ему руку, и он пожал ее.

– Приятно познакомиться, Джерри, – и я обошел весь круг, пожимая руки и спрашивая имена. – Итак, в чем заключается требование?

– Э… – мальчик взял брошюру из рук своего друга и прочел несколько строк. – Назовите ваших двоих сенаторов и конгрессмена из вашего округа. Напишите письмо о вопросе государственного значения, поделитесь своим мнением, и направьте письмо одному из этих избранных лиц. Покажите ваше письмо и полученный ответ, если таковой будет, – и он передал брошюру мне, и указал на строку.

– Хорошо, тогда назовите сенаторов, – предложил я.

– Пол Сарбанес и Барбара Микульски! – ответил один малой в конце строя.

– Верно. И кто был вашим конгрессменом?

Джерри ответил:

– Это был Энди Стюарт.

– Пока вы не обошли его! – вставил другой мальчик.

Послышалась пара смешков от взрослых.

– Правильно. Итак, что вам нужно сделать, написать мне письмо и получить ответ? Вам нужен мой адрес?

Мальчики смущенно переглянулись. Не думаю, чтобы они ожидали чего-то такого.

– Вроде бы да, – сказал один из них.

– Есть карандаш и блокнот? – и они начали шариться по карманам, на что я пошутил: – Ну и где же вы, всегда готовые?

Я слез со своего стула и подошел к закусочному столику.

– Давайте сделаем проще, ребята. Присаживайтесь, – и я указал им вокруг стола, и поставил свой ступ во главе стола. – Давайте выберем тему и поговорим об этом, я засчитаю это как письмо и все довольны. Хорошо?

– А мы так можем?

– Конечно, можем! Я же конгрессмен, правда ведь? – и я подмигнул одному из их лидеров, который не был впечатлен так же, как и мальчики.

Скорее всего, он был Демократ! Он ухмыльнулся и показал большой палец.

Я начал дискуссию с мальчиками о чем-то, что близко им сейчас, а именно – о школе. В прошлом я был учителем, и я всегда предпочитал метод Сократа, нежели просто читать лекции. Задавая детям вопросы и используя их ответы для новых вопросов, подводишь их к сути, которую хочешь им донести. Так они доходят до ответов сами, нежели просто получают готовый ответ. Мы обсуждали, как сделать школу лучше, и какие трудности могут возникнуть с их идеями. Например, увеличивать ли длину учебного года, и значит ли это, что нужно поднимать зарплату учителям и налоги? Все быстро может усложниться, и обычно всегда требуются какие-то компромиссы.

Около часа спустя один из лидеров скаутов подошел и постучал пальцем по своим часам.

– Пора возвращаться и готовить ужин, парни.

Я огляделся и кивнул.

– Наши ребята тоже возвращаются. Слушайте, я дал вам свой адрес, так что не стесняйтесь мне писать. Если я могу чем-то помочь, дайте мне знать. Самое важное – это не то, что правильно или неправильно в этом деле. Важно то, что вы достаточно заинтересованы, чтобы задавать вопросы и думать над ответами. Через пару лет вы тоже будете голосовать, так что продолжайте об этом думать.

Мальчики подскочили, и я пожал им руки и они умчались из лагеря. Их лидеры тоже пожали мне руку и поблагодарили.

– Пожалуйста. Мне где-то нужно подписаться? – спросил я.

– Не-а! Я все подпишу. Я советник по рангам того отряда, и мне этого достаточно. – сказал один из мужчин.

– Ну, можете рассказать ребятам, что я для дела подхожу. Вообще, передайте всем, что если кому из скаутов из Совета нужно поговорить с конгрессменом или если нужно, чтобы я что-либо сделал для скаутов, по любому вопросу они могут связаться со мной. По большей части, учить этих детей для меня важнее всего остального, чем я занимаюсь.

– И вы ходите в походы с ними?

Я рассмеялся.

– У меня сын Уэбело. Зачем б еще мне спать в палатке? Вообще знаете, для постройки домов все-таки была причина!

Они рассмеялись на это, затем снова поблагодарили меня и ушли. Я повторил все лидеру Львят, и сказал ему передать все Совету. У меня наверняка бы не хватило времени обучать их еще и по рангам, но я все еще мог помочь. Тогда же вернулись и Уэбело, громко обсуждая то, как все они развели огонь. 116-й отряд – потихоньку выращивают пироманьяков!

Для хорошего похода также нужно постоянно чем-то занимать детей. Свободные руки – от лукавого, и все такое. Держите их постоянно занятыми на обучении, затем проведите пару состязаний и игр, потом ужин. После ужина заставьте их убираться, и приведите к большому костру для песен и сценок.

Самая веселая часть была уже поздней ночью, после общего костра, когда мы вернулись уже в свой лагерь. Один из мальчиков выглянул во тьму и спросил:

– А здесь медведи водятся?

Большинство взрослых издало смешок, но я наклонился вперед и сказал:

– Еще как! Знаешь, когда я был скаутом, я был вот прямо здесь же, и меня нашел медведь, вот прямо здесь!

Я мог видеть, как несколько взрослых пытаются сдержать ухмылки, но мальчики сидели, вытаращив глаза и уставившись на меня. Первый мальчик, затаив дыхание, спросил:

– И что же вы делали?

– Ну, я залез на дерево, где-то вон там, – ответил я, указывая в лес.

– И медведь отстал?

– Ну, почти. Он попытался свалить дерево, но оно не упало, так что он ушел и вернулся с другим медведем, еще больше! Это было вправду страшно, позволь сказать!

– И что же вы потом делали? – спросил меня кто-то.

– Ну, я оставался на дереве, и оба медведя пытались его повалить. Не смогли, так что они опять ушли и вернулись с третьим медведем, еще больше! Я тогда уже подумал, что у меня точно неприятности!

– Но они не смогли же свалить дерево, да, пап? – спросил Чарли.

Он так же завороженно сидел и слушал, как и все остальные.

– Нет, они толкали, толкали и толкали, но дерево даже не покачнулось, так что все трое ушли. Я же только еще оставался на дереве, пока они не уйдут.

– Они привели еще одного медведя?

– Хуже! – я наклонился еще ближе к огню и осмотрел всех мальчишек, которые смотрели на меня, не отрываясь. – Они все вернулись с бобрами!

На этом месте взрослые чуть не лопнули от смеха.

– О, Господи, я этой истории уже несколько лет не слышал! – отметил Билл Бейкер.

– С бобрами! – смеялся Эл Паркер. – Ох, это отлично зашло!

– ПАПА! – возмутился Чарли.

Несколько других мальчиков тоже повозмущались, поняв, что их провели. Мы отправили их по койкам и допили кофе и чай, обмениваясь историями, которые мы где-то слышали, по большей части из своего детства.

В воскресенье утром мы выехали сразу же, как только смогли разбудить и покормить детей. Поскольку скауты – честные верующие, когда мы вернулись к церкви Святого Джеймса, мы загнали их внутрь и заставили отсидеть последнюю половину службы, прежде чем отправить по домам. (Мэрилин была не слишком этим довольна, поскольку это была не католическая служба, но я сказал ей потерпеть) Мы привели себя в порядок и проспались, по крайней мере, я точно. У Чарли было энергии побольше, чем у его отца!

Походы со скаутами в 90-х разительно отличались от походов в 60-х. Когда я был в том возрасте, всем было плевать на политкорректность или чью-то ранимость. Лидеры сидели вокруг костра, курили и передавали по кругу бутылку, отправив детей в чащу искать хворост или просто искать животных. Теперь же нам нужно было быть обходительными и заботливыми. Дедовщина не допускалась, алкоголь был запрещен (хотя стоит признать, это было довольно хорошее правило), и если хочется покурить – надо было уйти с территории лагеря. Это приводило к нелепостям. Я вспомнил один поход, когда я еще курил. Одной холодной снежной ночью глава скаутов и все три его помощника разом вышли покурить и потрепаться; за нами увязалась половина детей, чтобы они тоже могли пообщаться. В результате все торчали в снегу и в темноте.

В этом походе нам повезло, и в 116-м отряде не произошло ничего чрезвычайного. Никто не потерялся, никто не начал скучать по дому, никто не плакал, никто не пострадал серьезнее, чем пара заноз, да ссадин с царапинами. Никого не съели медведи. Все только испачкались. Получился отличный поход для кучки мальчиков девяти-десяти лет! В этом возрасте жизнь – довольно простая штука.