С чистого листа главы 100-165

Глава 158. Затишье перед бурей

Я не удивился, когда ДеСантос согласился на выдвинутые условия, и заставил Петрелли подписать бумаги уже на следующий день. Пристав вернулся в Вашингтон с подписанными бумагами и дневниками. Пока завершались последние шаги в обработке бумаг, дневники были переданы в федеральный суд. Затем, наконец, дневники были переданы мне. В те же выходные я поехал домой в Хирфорд, оставив Мэрилин в Вашингтоне. Я не стал их читать. Я только взял коробок спичек, отправился на посадочную площадку и закинул дневники в старые картонные коробки. После этого я полил их жидкостью для розжига и поджёг. Было прохладно, но мне было плевать. Я только стоял там и смотрел на это, периодически подталкивая не загоревшиеся страницы обратно в огонь до тех пор, пока ничего не осталось. Я не думаю, что я когда-нибудь бы понял, почему Джена никогда не выходила на контакт, но я и не хотел читать ее дневники, чтобы попытаться это выяснить. Это казалось мне слишком тайным и личным. Это было так давно, и так горько.

Пресса же не хотела упускать отличного скандала. Джон Эдвардс в большинстве своем заткнулся, когда стало очевидно, что он остаётся в Сенате, и ни Петрелли, ни ДеСантос, ни я ничего не говорили. Однако, природа не терпит пустоты, так что репортеры начали сообщать о том, что сообщать было нечего. Все это дошло до точки на первой неделе декабря. Брайан Уильям перенял на себя "Ночные новости NВС" от Тома Брокау, и умудрился добыть себе интервью один-на-один с президентом, как большое и яркое вступление. Да, все было большим и ярким, но, наверное, не совсем так, как он это себе представлял.

Мы сели в зале картографии, как и на некоторых предыдущих интервью, но в этот раз здесь были только я и Уильямс, без Мэрилин или ещё кого-либо из членов семьи. Предполагалось, что это будет обсуждением моих планов на второй срок администрации Бакмэна в плане сотрудников и будущих законопроектов.

Уильямс: Мистер президент, для начала – поздравляю вас с победой на выборах. Вам приятно думать, что вам больше не придется баллотироваться на пост?

Я (усмехнувшись): Брайан, думаю, это несколько преждевременно. Может быть, я и не буду баллотироваться на пост, но точно будет достаточно ещё выборов, где меня могут задействовать для влияния. Если я все сделаю правильно, то, может быть, я смогу потом помочь парочке своих коллег-Республиканцев.

Уильямс: А если что-то пойдет не так?

Я (улыбаясь): Тогда, может быть, мои коллеги-Республиканцы не захотят моей помощи. Поживём – увидим, не так ли?

Уильямс: Вы считаете скандал с Петрелли одной из тех вещей, которые могут пойти не так?

Воу! А это откуда взялось?! Уверен, что это отразилось на моем лице, потому что я перестал улыбаться или смеяться и пристально взглянул на Уильямса.

Я: Это совсем не то, что я собираюсь обсуждать, Брайан.

Уильямс: Мистер президент, вы должны признать, что на некоторых избирателей этот скандал все же повлиял.

Я: Я бы не согласился с этим, и я думаю, что окончательные результаты голосований говорят сами за себя.

Уильямс: Вы до настоящего момента отказывались обсуждать этот скандал. Почему так?

Я: У меня нет никакого желания обсуждать что-либо подобное, Брайан. Я здесь для того, чтобы обсудить изменения, грядущие в ближайшие четыре года.

Уильямс: Мистер президент, почему вы не обсудили то, что произошло, и не объяснили все это американцам? Разве не было бы нереалистичным ожидать, что это останется в тайне спустя столько лет?

Я: Тогда позвольте мне закрыть эту тему. Я думаю, что до больного очевидно, что американская общественность способна отделить мои действия в качестве президента Соединённых Штатов от того, что бы ни произошло с парой подростков тридцать лет назад. Это не было чем-то большим, чем личным делом для причастных к этому людей. Никакие законы не были нарушены. Не было никакого скандала и сокрытия. С тех пор этот вопрос был разрешен и мы оставили это позади и живём своими жизнями дальше. Больше, чем это, никакого обсуждения не будет.

Уильямс: Что же насчёт дневников? Была ли за них какая-то выплата?

Я: Давайте дальше, мистер Уильямс. Эта тема начинает надоедать.

Ари Флейшер с первого января оставлял свой пост, и его место должен был занять Уилл Брюсис. Когда нас не снимали, я сказал Ари, что в качестве рождественского подарка NВС на неопределенный срок лишались своих пресс-привилегий в Белом Доме. Он забеспокоился и начал возражать против этого, но мне было все равно. Уильямс сознательно нарушил нашу договоренность перед интервью.

– Репортёр NВС солгал президенту Соединённых Штатов! Действия имеют свои последствия, Ари, и не только для меня. Может, настало время и репортерам это понять.

Я победил на переизбрании (или избрании, в зависимости от того, как на это посмотреть), но некоторые вещи менялись. Несколько высокопоставленных человек сказали мне, что если я выиграю, то они уйдут где-нибудь в 2005-м. Я был немного обескуражен этим, но работа такого уровня невероятно изнурительна. Забудьте о семье или жизни вне Белого Дома. Вы на связи круглые сутки, каждый день, и можете сегодня быть здесь, а завтра – на другом конце света. И Ари всего лишь был первым, кто объявил о своем уходе.

Колин Пауэлл сказал мне, что он пробудет на посту до лета, но он бы ушел после праздника четвертого июля. Он подумал, что Конди Райс стала бы отличным кандидатом, и я подумал так же. Она не была слишком известна, и несмотря на то, что она была большой фанаткой Джорджа Буша, она была относительно умна и умеренна во взглядах. Она согласилась продвинуться, и сказала, что подумает о новом советнике по национальной безопасности.

Майк Герсон тоже собирался оставить место моего составителя речей. Технически, он был составителем речей Джорджа в то время, как Мэтт Скалли был моим. Мэтт оставался на месте, а Майк собирался уходить. Он предложил себе замену по имени Марк Тиссен, который был помощником и писателем для сенатора Джесси Хелмса из Северной Каролины. Это заставило меня всерьез задуматься. Майк был намного консервативнее меня, и он оставался со мной только из верности Бушу. Когда он упомянул про Хелмса, я мгновенно занервничал. Джесси Хелмсу было около миллиарда лет, и он был настолько консервативен, что считал, что Эйб Линкольн слегка поторопился освобождать рабов, что СПИД был божественным наказанием для гомиков и педиков, и что быть Демократом сродни атеизму. Я сказал Майку, что встречусь с Тиссеном, но что и собираюсь посмотреть ещё и на других кандидатов. Да и опять же, связь с консервативной частью партии могла быть и неплохой мыслью. Мне нужно было об этом поразмыслить.

Одна из самых тяжелых работ в Белом Доме – это у начальника штаба. Он повсюду ездит с президентом, работает до нелепого долго, и у него нет никакой личной жизни. Когда одиннадцатого сентября погиб Энди Кард, на эту позицию вступил Джош Болтен. Он сказал мне, что уйдет сразу после инаугурации. Он также посоветовал повысить Фрэнка Стуффера с позиции помощника. Фрэнк был со мной со времён кампании 2000-го года, и ему было всего тридцать лет, он был невероятно молод для такой высокой позиции, но он смог впечатлить Джоша. Меня такой выбор устраивал. Для парня, который начинал, как мой личный помощник, это был невероятный карьерный рост всего за пять лет. К тому моменту, как он покинул бы Белый Дом, Фрэнку бы светило место в Республиканской партии, на Кей Стрит или в частном секторе.

В этот раз я внёс крупное изменение в программу инаугурации. Я сказал всем, что мне плевать, сколько бы там ни было инаугурационных балов, мы с Мэрилин посетили бы только один! Я сказал Джону, что если он с Синди хотел обойти их, то они свободно могли это сделать, но восемь балов за один вечер, как в прошлый раз, было бы просто нелепо. Я был бы счастлив выступить на каждом балу по кабельному телевидению, но кататься с одного до другого было бы просто безумием. Джон же, напротив, сказал мне, что он бы воспользовался этим, как ещё одним шансом попожимать руки и набрать поддержку на 2008-й год. Вполне резонно. Если бы мы смогли реализовать идею с выступлением на кабельном, то я бы однозначно упомянул бы о том, как он мне помогал, и как он объезжал все.

Как и обычно, мы пригласили мою семью (ту, которая у меня была) и семью Мэрилин (стольких, сколько захотело приехать) вкупе с моими друзьями из дома. Приехали Таскер и Тесса, вместе с ними был и Баки, который сопровождал обеих девочек. Чарли привел с собой некую блондинку-модель, с которой он познакомился на гонке. Джейк Эйзенштейн-младший приехал со своей женой. Мы с Мэрилин посетили совместный национальный бал в Мэриленде, и там была Шерил Дедрик со своим мужем, гордо представляющую Девятый округ. Она уже дважды выиграла свое переизбрание, и оставалась верным сторонником. Может, Мэриленд и проголосовал за Керри, но Девятый округ с огромным отрывом голосовал за Бакмэна!

Оказалось, что Мэрилин была королевой бала в больше, чем одном смысле. Она выбрала себе отличное красное платье от Версаче с боковым вырезом до середины бедра, и поверх этого на ней был пиджак-болеро. Особенно интересной частью было, когда мы приехали на бал и она сняла свой пиджак – под ним было красное бюстье с открытой спиной и без бретелек! Должно быть, она загорала без лифчика, и она выглядела прекрасно! Я присвистнул ей, также заметила ещё пара человек, и Мэрилин покраснела и поправила прическу, покружившись, чтобы показать все мне и остальным. Позже я узнал, что она надела чулки, а не колготки. Во время нашего первого танца она шепнула мне, что она хотела, чтобы моя инаугурация была запоминающейся. И она стала такой! Она также попала на обложки большинства таблоидов и женских журналов моды, а ее платье стало самым популярным вечерним платьем в том сезоне. В конце концов Версаче выпустили его в полдюжине цветов, как и в черном, и версия этого платья "чёрное, чуть выше колена" стала тем самым "маленьким черным платьем" того года!

Было намного спокойнее посетить только один бал, даже при том, что мне приходилось отходить каждые пару минут в съёмочный зал, чтобы выступить по телевизору на одном из других балов. По крайней мере, в этот раз никто не снял бы то, как Мэрилин храпит с открытым ртом, пуская слюни мне на плечо. Мы и в самом деле смогли потанцевать, и я смог пропустить стакан-другой. К несчастью, парень с чемоданчиком не разрешил мне взорвать родной город Джона Эдвардса. Он все ещё бесил меня со своими репликами о Майкле Петрелли в конце предвыборной кампании. Майкл же был ещё одним мудаком, которого я был бы не прочь подорвать. (Если бы он смог связаться со мной после смерти Джены, и цивилизованным образом представиться, то, может, у нас сложились бы совсем другие отношения. А продавать эту историю в "Nаtiоnаl Еnquirеr" и затем подавать на меня иски, требуя миллиарды явно было не цивилизованным подходом!)

Вскоре после инаугурации я ухитрился подколоть Мэрилин на национальном телевидении. Одной из привилегий президента была возможность принимать музыкальные группы в Белый Доме. Иногда это означало надеть смокинг и отправиться в Кеннеди-Центр на вечер классической музыки (здорово) или оперы (ужасно). Иногда это означало, что можно одеться по-обычному, пока Брюс Спрингстин и группа "Е Strееt Ваnd" качали в Восточном зале – это было классно! Конечно же, когда такое происходит, это транслируется в государственную службу вещания, и, что тоже хорошо, по какому-нибудь телеканалу. Я помню, когда я представлял Брюса Спрингстина, что я тогда отметил в эфире: – Президенту порой бывает сложновато куда-то выбраться, но одним из преимуществ этой работы является возможность вызвать Брюса Спрингстина и попросить его приехать и сыграть сет или два.

В середине февраля у нас был вечер блюграсса и кантри, где выступали Элисон Краусс и Брэд Пэйсли. Мы с Мэрилин точно с нетерпением ожидали этого; мнения детей мы не спрашивали, и им было велено приехать и улыбаться. Моим делом в этом было выступать в роли ведущего, представить исполнителей, обменяться с ними шуткой-другой и затем сесть и слушать. Довольно прямолинейно и просто. Первой выступала Элисон Краусс со своей группой "Uniоn Stаtiоn", и это было довольно круто. Я не слишком увлекаюсь блюграссом, но я и не переключу, если он заиграет по радио.

Все веселье началось, когда миссис Краусс закончила свое выступление, и настал черед Брэда появиться на сцене. Он играл в более современном стиле кантри. Я поднялся на подмост и дал быстрое вступление, но затем, прежде чем сесть обратно, я решил немного повеселиться.

– Брэд, прежде чем я дам тебе выступить, мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. Ты не мог бы всего минутку мне помочь?

Пэйсли выглядел слегка удивленным и замешкавшимся, но он был актером.

– Конечно, сэр. Что я могу сделать?

Я повернулся к своей жене и сказал:

– Мэрилин, ты не могла бы подняться сюда ко мне?

Мэрилин была озадачена, но она решилась. Она присоединилась к нам на сцене и сказала в микрофон:

– Понятия не имею, что он задумал, – на что раздалась пара смешков.

Я ответил:

– Брэд, мы с Первой Леди уже годами спорим об одной вещи, и ты подходишь для того, чтобы разрешить наш спор.

Он взглянул на Мэрилин, на лице которой читалось любопытство, но он уже зашёл слишком далеко.

– Сделаю, что смогу, сэр.

– Хорошо, – продолжил я. – Поправь меня, если я ошибаюсь, но ты начал петь и играть на гитаре в старшей школе, так? Когда ты ещё был подростком, верно?

– Да, сэр.

Я взглянул на его группу подыгрывающих:

– А что насчёт вас, парни? В смысле, именно парни, не девушки, разве вы тогда не были тоже в группах? – я услышал согласные голоса и несколько парней из группы показали большие пальцы, хоть я и сомневаюсь, что это достигло микрофона. – Ладно, вот и сам вопрос. Вы поймёте, почему я не мог спросить этого у Элисон. Мы с Мэрилин уже годами об этом спорим. Она говорит, что исполнители вроде вас собираются в группы и музыкальные коллективы, потому что любят музыку и выступать, а я говорю, что парни-подростки присоединяются к группам, чтобы знакомиться с девчонками.

Пэйсли громко на это расхохотался, и его группа тоже. Даже группа подпевки, все женщины, хохотала так, что чуть живот не сорвали. Публика тоже смеялась, как и Мэрилин.

– Ну ты и гад! – сказала она мне.

Пэйсли ухмылялся, когда сказал в микрофон:

– Отличная идея была меня подставить, мистер президент! Кого же я разозлю – главную даму страны, или же парня, который может приказать налоговой службе мной заинтересоваться?

Я на это только улыбнулся.

– Мне все же придется сказать – музыка и выступления. Простите, сэр, но моя мать никогда бы меня не простила, если бы я разозлил даму!

– Ха! – добавила Мэрилин и бросила на меня надменный взгляд.

Я же ещё не закончил. Я оглянулся на группу:

– Парни? Музыка или девчонки?!

– Девчонки! – проревела группа.

Брэд снова смеялся, а Мэрилин слегка толкнула меня локтем в бок.

– Брэд, думаю, что тебя обошли по голосам! Думаю, теперь отпущу тебя играть.

– Отличная мысль, сэр, а я отпущу вас разводиться!

Мэрилин засмеялась и обняла меня, затем она подошла к нему и поцеловала его в щеку, после чего мы сели обратно. Казалось, что даже детям после этого вечер понравился, и на следующий день по большинству комедийных и новостных передач показывали отрывки того бала.

Я надеялся, что я в этом году смогу что-нибудь сделать в Вашингтоне. Последний год, год выборов, был совершенно безнадежным. Каждый четвертый год в Вашингтоне не делается ничего. Теперь же я хотел предотвратить раздутие пузыря, даже если бы это привело к спаду. В спаде нет ничего необычного, и он часто был следствием лопнувшего пузыря. Фокус был в том, чтобы не дать пузырю слишком вырасти. Великий экономический спад произошел из-за того, что пузырь искусственно раздули до невероятных размеров, после чего внезапно лопнули. Я хотел как-то усилить регулирование банков и дать нагоняя федеральной национальной ипотечной ассоциации и федеральной ипотечной корпорации, чтобы люди реалистичнее смотрели на них. Если бы у нас произошел небольшой спад в 2006-м, что было через пять лет после предыдущего, то ко времени выборов в 2008-м мы бы снова двигались вверх, что всегда хорошо для действующей партии. Это был холодный, но реалистичный расчет. И все же с этим было менее болезненно работать, чем заставлять всех пахать до тех пор, пока все не полетит к чертям, и у нас не произойдет худший спад со времён Великой Депрессии!

О, и также мне нужно было выравнивать бюджет перед лицом довольно серьезного противостояния между Демократами и Республиканцами! Республиканцы всерьез настаивали на снижении налогов. Я три года откладывал этот процесс, держа излишки бюджета и выплачивая госдолг. Демократы же хотели оставить налоги так, как они были, и увеличить пособия. Все хотели, чтобы паровоз с наживой продолжал ехать на своих бисквитный колесах, особенно с таким безрассудным рынком недвижимости. Я знал, что произойдет, и отчаянно хотел удержать все под контролем.

Хуже всего для меня было то, что у нас снова был разделенный Конгресс. Палата представителей все ещё была у Республиканцев, но Демократы ухитрились отбить себе Сенат, где было пятьдесят Демократов и Берни Сандерс в качестве Независимого против сорока девяти Республиканцев. Худшая часть? Гарри Рейд был новым лидером большинства Сената, и Гарри я не нравился. Мы не особенно любезничали. Он был куда либеральнее меня, и мы не сходились во мнениях по многим вопросам. Даже там, где я занимал либеральную позицию, такую как, например, "за выбор", он оказался про-лайфером! Я уже мог ощущать тот участок между своими лопатками, куда я знал, что будут вонзать нож!

Одно агентство, которое я очень хотел увидеть улучшенным – это федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям. Последние пару лет я пытался его укрепить. Может, на верхушке это и было свалкой политических деятелей, нуждающихся в работе, но множество людей на уровнях ниже были действительно преданны делу. Я с 2001-го года настаивал на проведении крупномасштабных учений и подготовке к возможным катастрофам. Я помнил ещё с первой жизни, как агентство было волей-неволей втянуто в Национальную Безопасность, и там оно справлялось не очень. Единственное, что делала Национальная Безопасность – это пропитывала все, чего она касалась, антитерроризмом. Они уже не проводили учений для частых явлений вроде торнадо, потопов или землетрясений. Все стало катастрофами, связанными с терроризмом, вроде учений на случай ядерного удара, химических атак, биологических атак и подобным, не обращая внимания на то, что ничего из этого не происходило, а стихийные бедствия у нас происходили на постоянной основе. Агентство по чрезвычайным ситуациям об этом не волновалось.

Ну, в этот раз у нас не было отдела по Национальной Безопасности. Основным направлением агенства по чрезвычайным ситуациям все ещё были стихийные бедствия, и я растоптал и Джо Оллбо, и Майкла Брауна, руководителей агентства. Оллбо ушел после инаугурации, его место занял Браун, и я сделал упор на необходимости проактивно разбираться с бедствиями. Для этого было действительно веская причина. Через семь месяцев крупнейшее в истории Соединённых Штатов стихийное бедствие пронеслось бы прямиком в Новый Орлеан. Приближался ураган Катрина, и это было бы не здорово.

Хотя в апреле моя жизнь перевернулась. Это был вечер пятницы, с нами были близняшки, которые приехали из Колледж-Парка. Чарли отдыхал между гонками, так что он был дома в Хирфорде.

Девочки уже были на третьем курсе, и выбрали свои профильные направления. Молли сказала нам, что хотела в инженерию, и остановилась на машиностроении, что было сферой моего отца. Холли какое-то время болталась по наукам, сперва занимаясь физикой, потом перейдя к химии (как и я в другой жизни), и затем вернувшись обратно к физике. Молли собиралась остаться в Колледж-Парке на пятый год и получить степень магистра, а Холли поступила бы куда-то в другое место, чтобы получить докторскую. Мы с Мэрилин оба очень гордились ими. Они уже не были круглыми отличницами, но имели достаточный средний балл, чтобы оказаться в списке декана, и который наверняка позволил бы им закончить со своего рода отличием.

И все же, в резиденции зазвонил телефон, и агент Секретной Службы объявил, что к нам прибыл гость, Бакмэн Таск.

– Пропустите его наверх! – сказал ему я. Баки и Таски были в списке разрешенных "в любое время" гостей. Мэрилин, сидящей рядом со мной в своем шезлонге, я сказал: – Приехал Баки. Интересно, что он задумал.

Она же только с любопытством посмотрела на меня.

Спустя мгновение раздался стук в дверь, и я поднялся и открыл дверь. Я увидел одного агента, стоявшего на посту, в дверях стоял Баки, и я впустил его.

– Ну, посмотрите, кто к нам пожаловал! Как твои дела, Баки?

Баки был одет в кожаную куртку и держал в руках шлем, так что, должно быть, он приехал сюда на мотоцикле.

– Хорошо, дядя Карл, вправду хорошо. Как вы и тетя Мэрилин?

– Я неплохо. Заходи. Можешь спросить у Мэрилин сам, – и я указал ему в сторону гостиной.

– Привет, Баки, заходи, – позвала его моя жена.

Она помахала ему из своего шезлонга.

Шторм забралась на двухместный шезлонг, на котором она лежала рядом с Мэрилин, и потянулась. Затем она поднялась на задние лапы, и Баки терпел, когда она закинула передние лапы ему на плечи и начала лизать его лицо. Чертова огромная собака! Через мгновение он опустил ее.

– Слезай, животина! Ты и вправду монстр! – рассмеялся он.

Шторми довольно гавкнула, упёрлась ему в ноги и затем пошла обратно и запрыгнула в мое кресло.

– Что стряслось, Баки? Чарли сейчас дома в Хирфорде. Если ты приехал сюда к нему, то вы разминулись, – сказал я ему.

– Нет, я здесь, чтобы увидеться с Молли, – со странным выражением ответил он.

Холли, только что забредшая в гостиную, сказала:

– Привет, Баки! Я пойду передам, что ты здесь.

Я пожал плечами:

– Я думал, что она собиралась вечером на свидание.

Баки странно посмотрел на меня.

– Я знаю. Поэтому я и здесь.

Я на мгновение застыл.

– Ты?

– Мы встречаемся, дядя Карл. Разве вы не знали?

– А-а-а?! – я только стоял и по-дурацки уставился на него.

Мэрилин добавила:

– Карлинг, закрой рот, пока мух не налетело.

– Ты знала об этом? – спросил я ее.

– Карл, все об этом знают, – закатив глаза, ответила она.

Затем из своей комнаты вышла Молли, и она была в кожаной куртке и несла свой шлем. Она сказала:

– Привет, Баки! – и затем поднялась на цыпочки и поцеловала Баки! В губы! Я стоял там и только беззвучно открывал и закрывал рот. После поцелуя моя младшая дочь сказала: – Не ждите нас, мы наверняка будем поздно.

Холли с ухмылкой смотрела на меня со стороны.

– Не забывайте про защиту! – крикнула она им вслед, когда они уходили.

От этого я очнулся!

– Холли!

– Ну, пап, мы же не хотим повторения прошлой семейной истории, – поддразнила она.

– ХОЛЛИ!

Она села в мой шезлонг, где уже была Шторми.

– Папа разозлился. Ты же защитишь меня, да, Шторми?

В ответ она услышала громкое "ГАВ" от собаки, и она почесала ей брюхо.

Я повернулся к жене:

– Как давно все это уже идёт?

– Что именно, дорогой?

– Это! Молли! И Баки?! – потребовал я.

– Не знаю. С прошлого года? – спросила она у Холли.

Наша старшая дочь ответила:

– С того момента, как она с Чарли и Баки поехала на тот гоночный тур в августе.

– Я думал, что это было бесплатное волонтерство.

Холли ухмыльнулась:

– Может, с Молли рассчитались иначе.

– ХОЛЛИ! – проревел я.

Холли только рассмеялась, а Мэрилин добавила:

– Холли, от этого не легче.

– Пап, разве ты не помнишь, как она сидела у него на коленях на нашей рождественской вечеринке? А на инаугурации?

– Они сказали, что мест не хватило, – промямлил я.

Неужели они и вправду уже почти год встречались без моего ведома?

– Пап, для человека, который почти так же умён, как я и Молли, ты невероятно глуп, – ответила она.

– Итак, а ты встречаешься с кем-то, о ком мне стоит знать? – спросил ее я.

– Нет, я просто сплю со всеми

– ХОЛЛИ!

– Пап, может, я смогу помочь с вопросом геев и лесбиянок, если начну встречаться ещё и с девушками.

– ВОН!

Мэрилин расхохоталась и указала на дверь из гостиной:

– От этого совсем не легче!

Холли тоже рассмеялась и соскочила со своего места, вокруг нее возилась Шторми. Затем они ушли в комнату Холли. Я повернулся к жене:

– Ты знала?

– Все знают! Где ты был?

– Не знаю. Вел вперёд свободный мир? – ответил я.

Мэрилин фыркнула:

– Думаю, что Холли права! Ты порой такой глупый.

– Мэрилин! Это неправильно! Он нам как второй сын. Это же как… как… как инцест!

– О, хватит!

– Ну, он явно слишком уже староват! Он на шесть лет старше неё! – возразил я.

Из комнаты Холли раздалось:

– Я уже говорила ей, что он уже вышел из своего сексуального расцвета!

Мэрилин засмеялась, а я крикнул:

– ХОЛЛИ!

Затем я снова осел в своем шезлонге.

– Черт! Когда это началось?

– В прошлом году, когда они сформировали свою гоночную команду. Баки не виделся с девочками уже пару лет. И угадай, что – они выросли! Они уже не были теми маленькими девочками, которые доставали его и Чарли, – объяснила она.

– И она с Баки… ну, ты знаешь!

– Мистер президент, слышали когда-нибудь фразу "Меньше знаешь – крепче спишь"?

Я только забурчал и всплеснул руками.

– Ааааааааггххх! Дочери! – и затем я посмотрел на Мэрилин и ткнул пальцем в ее сторону. – Это все ты виновата!

– Я виновата?!

– Я хотел сыновей, но ты сказала: "Нет, давай заведем близняшек!" Все ты виновата!

– Ну конеееееееечно! Насколько я помню, это мужчина предоставляет Х или Y-хромосомы, так что меня не вини! – был ответ Мэрилин.

– Да? Мне вспоминается Генрих Восьмой, и то, что он сделал с парой своих жен, когда они не выдали ему пару сыновей! По тонкому льду ходите, ваше высочество!

Мэрилин только фыркнула и проигнорировала меня.

К счастью, СМИ никогда не лезли в дела любовные моих дочерей, или же им просто было плевать. Когда пришло лето и девочки были ни каникулах, Молли пошла на практику в "Харлей-Дэвидсон", которую ей обеспечил Таскер, а Холли провела лето, валяя дурака и встречаясь с друзьями. Если же недалеко от нас оказывался Чарли, мы старались освободиться днём и посмотреть на гонки, но поездки были весьма проблемными, так что по большей части наблюдали мы за этим по ЕSРN.

За этим всё ещё было ужасно наблюдать, но я знал достаточно о том, чем он занимался, чтобы видеть, что он действительно хорош. Мальчики построили свой бизнес-план, основываясь на цели оказаться в первой десятке за два года, и казалось, что Чарли был там и даже раньше. Чарли начал гонять в конце 2003-го года, и очень быстро показал, что он все ещё мог обогнать почти всех на небольших региональных гонках. В 2004-м он продолжил, и к середине лета его подобрала пара крупных спонсоров. Первым был "Rеd Вull", богомерзкий энергетический напиток, который по вкусу напоминал керосин, и даже хуже. Высокая энергия, Чарли, все дела!

Что удивительно, вторым крупным спонсором была морская пехота, и это не имело ко мне никакого отношения! У военных часто были свои команды NАSСАR, и присутствие заслуженного героя морской пехоты на первых местах мотокроссов было явно нацелено на их общественную аудиторию. Они и в самом деле развернули кампании по набору новобранцев вокруг Чарли, с плакатами и рекламой, где он был изображен стоящим в своей военной форме, и рядом был он же в своем гоночном обмундировании. "Редкий, Гордый, и Безнадежно Сумасшедший!"

В любом случае все начинало выглядеть так, будто бы Чарли смог выехать на этом. Он собирался участвовать в заездах чемпионата АМА Рrо, и уже получал реальные чеки от своих спонсоров. И если бы он продолжил в таком духе, то к следующему году у него появился бы шанс попасть в национальные лидеры. Он как-то рассказал мне, сколько получали некоторые из лучших гонщиков, и суммы были в миллионах. Кто же знал?! Хотя это в какой-то степени уничтожило команду Чарли и Баки, но оба мальчика объяснили, что это все равно было краткосрочным планом. Баки бы вернулся к работе в Мотоциклах Таска, а "Rеd Вull" бы предоставил профессиональных кураторов, которые бы разбирались с гонками и транспортировкой. И тогда Баки договорился с агентом из агентства талантов и спорта, чтобы разбираться с одобрениями и появлениями.

Что же до меня, то я старался оставаться на тигре, а не в его желудке. В мае мы провели небольшую войну, о которой никто за пределами администрации даже не знал!

ЦРУ уже несколько лет втихомолку поддерживало Северный Альянс в Афганистане против Талибана. Обстановка там слегка накалилась, так что мы отправили туда парочку особых отрядов с командой А в помощь и запустили патрулирование на самолётах В-2. В ответ Талибан пожаловался своим начальникам в Пакистане, и те решили, что им требуется более активная роль. В начале мая ЦРУ доложило, что в Пакистане пехотную бригаду медленно готовили к действиям, как это было и до одиннадцатого сентября.

Мы очень не хотели победы Талибана, так что я пригласил к себе нового посла Пакистана Джехангир Карамат. Карамат какое-то время был генералом армии Пакистана, так что я надеялся, что он бы смог уговорить своих руководителей о том, что тыкать палкой в тигра через прутья клетки было глупо. Я встретился с Караматом вместе с государственным секретарем и министром обороны, и сказал ему, что я был в курсе о запланированном "вторжении". Конечно же, он все отрицал, чего мы и ожидали, и затем он позвонил домой. Через два дня мотострелковый батальон пересёк границу. Мы дождались, когда они разместятся на ночь, и затем их лагерь бомбардировали пара В-2.

Мы не стали сообщать об этом всему миру, надеясь, что Пакистан поймет наш намек и вернётся домой. На самом деле Пакистан был армией, у которой была страна, а не наоборот. Остатки их батальона начали возвращаться обратно, но тогда их воздушные силы и флот решили наломать дров. Из Масрура, что рядом с Карачи, вылетело несколько "Миражей" французской сборки и F-16 американской, и они устроили вылазку на группу авианосца "Труман" в Бенгальском заливе. Они попытались пролететь незамеченными и полностью облажались. Их почти сразу же засек наш бортовой радар и им дали предупреждение. Около половины тогда развернулось назад, а остальные развернулись только тогда, когда по ним начали вести обстрел преследовавшие их F-18. Разумный ход.

Не таким разумным был капитан пакистанской подводной лодки "Халид", подводной лодки французской сборки, которая следовала за группой "Трумана". Она пыталась выйти на позицию для атаки, хоть это и не сработало, поскольку "Скрантон", улучшенная подводная лодка класса "Лос-Анджелес", в это время следовала за "Халидом"! "Труман" выпустил противолодочный вертолет "Sеа Кing", который расположился прямо над "Халидом", и затем прошлись по ней сонаром, чтобы дать знать, что мы знаем, где они. К несчастью, это только раздразнило командира "Халида", который тут же запустил пару ракет "Экзосе" в сторону ближайшего американского миноносца "Кидда". "Экзосе" так и не приблизились к миноносца, а "Sеа Кing" сбросил пару наводящихся торпед и потопил "Халид".

Мы молчали обо всем, чтобы позволить пакистанцам сохранить лицо. Они отступили, хотя дипломатические отношения очень охладели. Мы никого не потеряли, и только потратили немного денег на боеприпасы и топливо. Позже я узнал, что президент Пакистана Первез Мушшараф был на тонком льду со своей правящей хунтой генералов, и очень много пил. Посла Карамата тоже сняли и заменили.

Это была относительно простая проблема. В остальном всё становилось сложнее. Конди Райс была хороша, но у нее не было авторитета и уважения, которые были у Колина Пауэлла. И все же я не собирался от нее избавляться. Они с Колином стали весьма недурной командой, и это она указала мне на нарастающие проблемы в Ираке. С тех пор, как Буш-старший надрал зад Саддаму Хуссейну, прошло четырнадцать лет, и Хуссейн снова начинал вздорить. Провокации становились все более частыми, а высказывания все более резкими. Конди подумала, что нам нужно было проявить там активность.

Со времен Билла Клинтона мы ввели над южной, шиитской частью страны и северной курдской частью страны закрытую для полетов зону. Саддам Хуссейн периодически становился агрессивным, подсвечивал один из наших самолётов своей системой наведения и периодически запускал в него ракеты. Наш ответ был предсказуемым в том, что мы уничтожали их ракетные установки и радары. Я же немного поднял планку, добавив к этому одну-две атаки с "Томагавка" по одному из бесчисленных дворцов Хуссейна, обращая их в кучу развалин. Это не было международной попыткой убить его, но если бы он погиб, хуже спать я бы не стал.

В это время курды на севере были заняты выработкой своего национального самосознания. Курдистан был областью на карте, которая занимала север Ирака, восток Турции, северо-запад Ирана и северо-восток Сирии. Его центр был в Ираке. И они в основе все ещё были угнетаемым меньшинством. Теперь же, будучи под защитой Америки с воздуха, они начали основывать автономную нацию, и центральное правительство в Багдаде громко возмущалось. Мы сказали Хуссейну (конечно же, дипломатично): "Да пошёл ты!", и отправили пару команд инструкторов спецназа, и Бисмарка Майрика в качестве специального посланника.

После того, как обстановка в Монровии устаканилась осенью 2003-го года, мы вызвали Бисмарка Майрика обратно из Либерии, чтобы оказать ему прием, как герою. Колин Пауэлл вручил ему высшую награду ГосДепа – награду Государственного департамента за выдающиеся заслуги, и устроил для него отличный торжественный ужин. Мы с Мэрилин также посетили этот ужин, и я позаботился о том, чтобы сказать пару приятных слов.

– Посол Майрик, как вы, несомненно, узнали и в армии, и на дипломатической службе, наградой за отлично проделанную работу обычно является работа крупнее и сложнее. Мы ещё не до конца выяснили, что это за работа, но ваша страна с вами ещё не закончила. Надеюсь, что вы наслаждаетесь вашим временем здесь дома, но я могу пообещать вам, что, когда настанет время, мы с секретарем Пауэллом снова позовём вас.

В начале 2004-го года я отправил его на Ближний Восток в качестве специального посланника к туркам и курдам с единственным приказом – "Добейтесь мира!"

В это время мы расширили закрытую для полетов зону, также запретив полеты на вертолетах. Одной из ошибок Буша-старшего после войны в Персидском заливе было запретом летать только для самолётов. Он позволил летать вертолетам для предоставления гуманитарной помощи. У Саддама Хуссейна во всем теле не было ни одной гуманной кости, так что он просто посылал боевые вертолеты и десантную технику, чтобы убивать всех, кто ему не нравится. Мы запретили полеты над севером (он мог перебить всех шиитов, если хотел, и подавиться иранцами!), и поддержали это, подбив три боевых вертолета, которые обстреливали отряды "Пешмерга" на севере Киркука. Это снова их угомонило. В то же время Майрик начал челночную дипломатию между курдами и Турцией. Турки и курды ненавидели друг друга, Турция была союзником НАТО, и у них были проблемы с курдскими экстремистами. Обязанностью Майрика было успокоить обе стороны и достаточно скооперировать из между собой, чтобы начать строительство нефтепровода, который бы пустил курдскую нефть через Турцию. Турки отчаянно нуждались в нефти и рабочих местах, и, казалось, были готовы ослабить свои запреты по отношению к курдскому меньшинству, чтобы получить нефть. Нам оставалось только ждать.