С чистого листа главы 100-165

Глава 144. Президент Бакмэн

Добрый вечер.

Почти четыре недели назад на нашу страну напали террористы. В одном скоординированном нападении было захвачено четыре самолета, и они направились к целям в Нью-Йорке и Вашингтоне. Два из них врезались в Международный торговый центр в Нью-Йорке, один был нацелен на Пентагон, здесь, в Вашингтоне, и четвертый разбился в Пенсильвании, когда пассажиры смогли одолеть напавших, но погибли в процессе. В тот день погиб президент Буш и более трех тысяч двухсот человек, и наша страна изменилась навсегда.

Тогда я пообещал вам, что мы выясним, кто совершил эти ужасные преступления, и что мы им ответим. Сегодня вечером я впервые могу заговорить о том, что тогда произошло, и что мы сделали.

Сразу же после атак я приказал объединенному расследованию членов Федерального бюро расследований, Центрального разведывательного управления и Секретной Службы Соединенных Штатов. Я приказал им выяснить, кто напал на нас, как это было сделано и могли ли мы как-то это предотвратить. Расследование все еще продолжается, но я уже могу предоставить часть информации. Во-первых, нет никаких наводок на то, что это была спланированная попытка убийства президента Буша. Все улики указывают на то, что атаки были запланированы еще до того, как президент Буш запланировал свою поездку в Нью-Йорк.

Сейчас я могу сказать, что наши службы разведки смогли выяснить, кто стоял за атаками, в течение нескольких часов. В тот вечер, когда я впервые выступил перед вами, чтобы рассказать о том, что произошло, мы уже знали, кто напал на нас. Мы уже могли им ответить, но наш ответ был бы преждевременным и неэффективным. Нам нужны были подтверждающие данные, так что мы ожидали, пока наши вооруженные силы станут готовы нанести действенный ответный удар! И этот удар был нанесен сегодня!

За атаками одиннадцатого сентября стояла террористическая группа, называемая Аль-Каидой, которая состоит из радикальных исламских фундаменталистов. Они располагаются в Афганистане, и пользуются поддержкой афганского правительства Талибан. В 12:30 ночи по нашему времени и в девять утра по местному была проведена операция "Несокрушимая свобода". Американские военные самолеты начали массивную и скоординированную атаку на Аль-Каиду и Талибан по всему Афганистану. Мы были нацелены на подготовительные лагеря, военные базы и широкий спектр правительственных зданий вместе с возможными убежищами террористов и объектами технического обеспечения. Завтра Пентагон опубликует более точную информацию, но она будет очень ограничена. Военные операции продолжаются даже сейчас, пока я говорю все это, и я не подвергну жизни наших солдат, моряков, пехотинцев и пилотов, преждевременно публикуя все.

Я могу с определенной долей уверенности сказать, что наша атака была весьма успешной, хотя нельзя еще сказать всего точно. К несчастью, нашим силам тоже пришлось заплатить свою цену. Томас Джефферсон однажды написал, что Древо Свободы должно время от времени окропляться кровью тиранов и патриотов. Хоть я и не могу сейчас раскрыть всех деталей операции "Несокрушимая свобода", но я могу сказать, что, хоть наши потери и были очень малы, но они все же были. Патриоты пролили свою кровь, чтобы защитить нас от тиранов. И я не могу обещать, что в будущем потерь не станет больше.

Одиннадцатое сентября навсегда изменило нашу жизнь, и изменило так, что потребуются годы, чтобы понять, насколько сильно. Многие из нас думали, что то, что случилось тогда – не случится никогда, или что это случится где-нибудь в другом месте, в другой стране, и с людьми, о которых мы никогда не слышали. Мы мирно спали, и получили довольно жесткую побудку. И теперь мы должны принять совсем иное будущее, нежели то, которого мы ожидали. Как я уже сказал ранее, нам нужно изменить подход к обработке разведданных и определить новые способы справляться с новыми угрозами. Наша нация столкнулась с новыми врагами, которые хотят уничтожить то мирное и свободное общество, которое у нас есть сейчас.

Но все же Америка сильна, и не назло своей свободе, а благодаря ей. Величайшей поправкой в нашей Конституции стала наша первая поправка. В ней говорится, что мы свободны и открыты в своей религии, своем слове и своем праве объединяться. В сущности, это право на свободу мысли. И мы не откажемся от этих прав. Когда я давал клятву президента, я поклялся беречь, хранить и защищать саму Конституцию, которая гласит, что мы будем свободными и открытыми людьми. Все, кто попытается изменить нас – потерпят поражение. Мы сильны как люди благодаря нашей вере, и сотрудничая, мы останемся сильными и как личности, и как нация. Нашей нации бросили вызов, и через него мы станем еще сильнее.

Спасибо вам, доброй ночи, и, Боже, благослови Америку.

Затем я молча продолжал смотреть в камеру, пока оператор не выключил все софиты и не начал говорить. Я взглянул на Ари Флейшера, который стоял в углу, держа в руках копию речи.

– Я что-нибудь напутал? – спросил я.

– Нет, сэр, думаю, что вы все правильно сказали, – ответил он.

– Хорошо, – затем я выждал, пока не уйдет несколько ребят из съемочной группы, и сказал: – Помнишь, я сказал, что я хотел бы сесть с тобой и пройтись по некоторым проблемам разведки? – он кивнул, и я продолжил: – Сегодня днем мне звонил Эшкрофт. Он вместе с одним из своих следователей приедет в конце недели за новостями. Я бы хотел, чтобы ты был с нами. Единственной причиной, почему я не подключил тебя раньше, было то, что я не хотел допускать ни малейшего шанса для утечки чего-либо, что могло повлиять на военную операцию. Это уже не так влияет на дело, и тебе нужно знать, что происходит. Я не скрываю ничего только потому, что хочу что-то скрыть.

– Да, сэр. Спасибо. Что происходит? К этому причастен и генеральный прокурор?!

Я кивнул:

– Помнишь, как летом все, что ты мог слышать от окружающих президента людей – это Ирак, Ирак, Ирак? – он снова кивнул, а я пожал плечами и покачал головой. – И знаешь, это был не Ирак, и некоторые из них это знали. Это еще не до конца ясно, но это будет бардак, и наверняка будут выдвинуты какие-то обвинения. Я готов поспорить, что на этот счет будут проводиться слушания, как и насчет всего остального, что связано с одиннадцатым сентября. Нельзя, чтобы кто-то увидел, что мы на этом строим политику, так что все объявления должны исходить от министерства юстиции, но тебе нужно будет знать, что происходит. Что же касается времени, то я понятия не имею, когда все это будет. Может быть, мы узнаем, когда Джон приедет сюда со своими людьми.

– Благодарю вас, мистер президент.

– Ари, я просто хочу, чтобы ты знал, что если мне и приходится вести себя, как мудак, то это не из-за мудаковатости. У меня есть на то причина. Мне здесь нужны талантливые люди, и ты один из них.

– Да, сэр. Благодарю вас, – затем он замолк на мгновение и переспросил: – Обвинения?!

– Ари, я видел, как это происходит на моих глазах, и все-таки даже я был удивлен. К твоему сведению, если обвинения будут, то я не буду выписывать помилования ни о чем, что связано с одиннадцатым сентября. Люди не выполнили свою работу, и в результате у нас три тысячи двести погибших американцев, мертвый президент, а я сам оказался на виду. Нет, я не дам никаких помилований, – и я поднялся из-за угла стола, на который я опирался. – Ладно, уже поздно. Езжай домой и дай мне тоже отсюда убраться.

– Да, сэр. Благодарю вас.

Следующий шаг был запланирован на следующее утро. В 9:45 ко мне прибыл министр Пауэлл, и первым, что он сказал, было:

– Вы точно уверены, что хотите это сделать?

– Колин, людям нужно научиться осознавать последствия своих действий. Когда ты был маленьким, если ты проказничал, твои мама или папа шлепали тебя по заднице и говорили, чтобы ты так больше не делал. Почему на уровне страны должно быть иначе?

Он скрестил руки и возразил:

– Это все хорошо и здорово, но не думайте, что не будет последствий и от ваших действий тоже.

– Я каждый день думаю о последствиях, Колин, каждый божий день.

Мы все еще обсуждали тему последствий, когда интерком на моем столе объявил, что прибывал наш гость. Колин ушел в приемную. Приглашенным был посол Саудовской Аравии принц Бандар бен Султан из дома Саудов, один из бесчисленных принцев Саудовской Аравии и, предположительно, из их умного десятка, и нельзя просто оставлять послов бродить в поисках двери, в которую нужно постучать.

И опять же, хоть он и не был в моем списке предпочтительных людей, мне не нужно было быть слишком агрессивным. В моих действиях в последующие пятнадцать минут было бы достаточно агрессии.

Один из агентов у двери постучал и открыл ее, приглашая внутрь посла Султана и министра обороны Пауэлла. Он подошел, протянул мне руку и я пожал ее.

– Благодарю вас за то, что вы пришли, господин посол.

– Мое почтение, мистер президент. Надеюсь, что у вас и вашей семьи все хорошо, – и за следующие десять минут мы пообщались почти обо всем на счете, поскольку переходить сразу к делу считается невежливым. Потом он перешел к делу. – Мне жаль, что я не смог встретиться с вами несколько недель назад после ухода из жизни президента Буша. Я могу понять, насколько вы были заняты, и, как понимаю, и сейчас тоже.

Я кивнул:

– Да, вчерашний день был довольно забитым. К несчастью, хоть я и надеюсь, что наша ответная реакция на нападение на мою страну удержит остальных от будущих нападений, все же я всерьез сомневаюсь, что это кого-либо разубедит. Фанатизм такого рода не верит в силу последствий своих действий.

– Действия сродни тем, что мы наблюдали одиннадцатого сентября, противны Аллаху и оскорбительны для ислама, исповедующего мир, – прокомментировал он.

– Приятно слышать такое от вас, господин посол, но кажется, что это противоречит действиям вашей страны. Это действительно беспокоит меня и моих сограждан, – ответил я.

– Я не понимаю. Что вы имеете в виду, сэр?

– Ну, очень скоро полностью опубликуются детали событий одиннадцатого сентября. Такие детали, как тот факт, что из девятнадцати захватчиков пятнадцать были гражданами Саудовской Аравии. Такие детали, как тот факт, что лидер Аль-Каиды – гражданин Саудовской Аравии. Такие детали, как то, что фонды и финансовые организации Саудовской Аравии предоставляют средства террористическим группам вроде Аль-Каиды и остальных. Детали вроде того факта, что такие экстремистские доктрины, которые поощряют такое поведение – обычное дело в культуре Саудовской Аравии, и что предполагается, что они поддерживаются правительством. Для среднестатистического американского гражданина невелика разница между личностью, которая это сделала, и страной, которая в действительности их отправила.

– Мистер президент, вы выставляете мою страну в слишком негативном свете. Группы вроде Аль-Каиды запрещены в Саудовской Аравии, и эти террористы сбежали от нас в другие места, чтобы прятаться от цивилизованного мира среди скал и пещер. Моя страна категорически отрицает свою причастность к таким омерзительным поступкам, и я удивлен, что вы считаете нас такими.

Колин Пауэлл просто сидел и наблюдал за нами, и думал о том, достаточно ли крепкую петлю я набрасываю себе на шею. А сказав "а", говори и "б". Я продолжил:

– К несчастью, господин посол, в моей стране есть пословица. Может быть, вы о ней слышали – поступки говорят громче любых слов. Ваша страна поступила совсем не как друг или союзник. Что мне думать, и что думать обычному американцу об этих поступках?

– Мистер президент, наши страны состоят в союзе уже много лет, и мы не позволяли мелким разногласиям отвлекать нас от нашей общей цели нести мир по всей стране. Вы явно же не можете сомневаться в решимости Саудовской Аравии поддерживать это благое стремление, – парировал он.

– Господин посол, я искренне надеюсь, что вы не расцениваете смерти трех тысяч двухста американцев и гибель американского президента как мелкое разногласие! Я дам вам кредит доверия и предположу, что это были просто неудачно подобранные слова! – вставил министр Пауэлл.

Бен Султан повернулся к Пауэллу и ответил:

– Не хотелось бы преуменьшать, министр Пауэлл, но это факт, что в прошлом у нас были разногласия и наверняка они будут появляться. Ваша продолжающаяся слепая поддержка Израиля несмотря на законные и подавляющие права народа Палестины беспокоит нас не меньше, чем вас беспокоят религиозные верования моей страны. И несмотря на это, в прошлом мы стояли вместе, и будем стоять так в будущем.

– Несмотря на это, мы наконец подходим к сути диалога. Как вам известно, у Соединенных Штатов в Королевстве нет посла с тех пор, как посол Фоулер покинул пост в мае. При отсутствии изменений в политике и поведения вашего Королевства, наша замена посла Фоулера будет находиться в состоянии временного отсутствия в ближайшем будущем. Ввиду того, что это кажется предубежденным положением вещей, мы просим вас, чтобы вы вернулись в Саудовскую Аравию, чтобы обсудить с вашим правительством, какими способами возможно вернуть доверие Америки, – сказал ему я.

Посол до этого сохранял спокойное выражение лица, но последнее застало его врасплох. – Вы объявляете меня персоной нон-грата?! – воскликнул он. Объявление персоной нон-грата, так же известным как ПНГ, было дипломатической формой фразы "вон из города", обычно в течение сорока восьми часов. После этого в теории отправленный терял свой статус дипломата и мог быть арестован.

– Нет, конечно же, нет. Я не хочу портить ситуацию больше необходимого. Но все же я думаю, и мои советники со мной согласны, что было бы лучше всего, если бы вы отправились домой и обсудили возможные методы переубедить нас в будущем, чтобы ваш преемник смог вернуться сюда и мы смогли забыть этот болезненный момент. Ваш преемник, поскольку вы не будете приемлемы. Может быть, какая-нибудь очень своевременная болезнь? – предложил я.

– Я весьма разочарован, мистер президент. Я уже многие годы наблюдал за вами, и за всю вашу историю вы всегда были голосом разума, пока все остальные били в барабаны и призывали к войне. Но вот уже вы объявляете войну исламу, бомбя страны, которые никакого отношения не имеют к тому, что произошло в вашей стране, и выставляя себя безумцем. От таких действий у людей в моей стране однозначно сложится такое впечатление. Они не захотят вести бизнес с людьми, которые не могут себя вести в соответствии с международными правилами, – сказал он. Бизнес – кодовое слово для повышения цен на нефть.

Я издал смешок:

– Господин посол, очевидно, что вы очень плохо обо мне думаете. Я бы посоветовал вам, как только вы вернетесь в Королевство, открыть глаза и увидеть, что ваша страна принесла в мир, и осознать, каковы последствия ваших действий. Мы с удовольствием пересмотрим все в будущем, но только в том случае, если будет причина поверить, что Королевство изменило свой подход.

Затем я встал, Колин поднялся вместе со мной, и затем, наконец, медленно встал и посол. Он взглянул на меня и спросил:

– Я не смогу убедить вас отклониться от того курса, которому вы, кажется, твердо намерены следовать?

– Это тот курс, к которому нас привели другие, и совсем не тот, который бы я выбрал по собственной воле, – затем я протянул руку и он с неохотой ее пожал. – Прощайте, господин посол. Желаю вам счастливого пути домой.

– Прощайте, мистер президент, – и он последовал за Колином на выход.

Колин вернулся через пару минут.

– Ну, должен сказать, что когда вы решаете кого-нибудь разозлить – вы делаете это с размахом. Как я уже говорил ранее, будут последствия, и лягут они прямиком на ваши плечи.

Я пожал плечами:

– Пусть будет так. Думаю, их возможно пережить. Они в бешенстве, но у них не так много оружия, которое они могут использовать против нас. Они, несомненно, снизят объемы выкачки нефти, и от этого цены возрастут. Для экономики это плохо, но по ней в любом случае сильно ударит. Авиалиниям потребуются годы, чтобы реабилитироваться, и не все справятся. Если цены на нефть возрастут, то станет куда актуально поднять планку стандартов эффективность расхода топлива на автомобилях и грузовиках. Вдобавок это стимулирует добычу нефти и газа здесь. Ты знаешь, сколько находят природного газа прямо под нашими ногами здесь, в Америке? Как только найдут способ, как безопасно бурить и добывать его, то мы сможем перевести работу электростанций с угля на природный газ. Зачем агентству по охране окружающей среды регулировать выхлопы, когда этим могут заниматься энергетические компании? Саудиты снизят закупки нашего оружия? Ладно! Кто вообще решил, что отдавать устройства стоимостью в миллиарды долларов этим погонщикам верблюдов – хорошая мысль? Они все равно не смогут нигде достать ничего лучше, а они хотят самые продвинутые технологии, чтобы обороняться от Ирана с Израилем. И никто из них не особенно-то и впечатлен этим.

– И что? – возразил он. – Все, что вы сейчас назвали, бьет по нашей экономике, и никак на их поведение не повлияет. Они и продолжат финансировать тех зверюг, несмотря ни на что. Это дешево и для них это хорошая позиция во внутренней политике.

– Весьма правдиво. Колин, проблемы с саудитами уходят своими корнями еще на век назад. Король Файзал продал свою душу Сатане. Он заключил сделку с единственной ветвью ислама, которая стала бы его терпеть – с поехавшими вакхабитами. Они поддержали его кандидатуру в короли, и выставляли его перед остальными принцами-бедуинами. Взамен он позволил им свободно разгуливать по мечетям и школам. С тех пор они стали еще более сумасшедшими. Но дьявол всегда возвращается за своим. Большая часть этих сумасшедших точно также ненавидит Дом Саудов, как и нас. Только подожди, и они начнут взрывать не где-нибудь, а в Саудовской Аравии. Саудитам стоит навести порядок в собственном доме, – объяснил я.

– В любом случае вам нужно обсудить это с Полом О'Нилом как можно скорее. Он не слишком обрадуется тому, что вы таким образом поднимете цены на газ.

– И то правда. Спасибо, чтобы были здесь, господин министр, – и Колин ушел, а я вернулся к работе.

Большая часть того, о чем мы говорили, происходила медленно на протяжении следующих нескольких недель. Принц бен Сультан к концу недели уже уехал, сославшись на ухудшение здоровья. Наши контакты из ЦРУ, которые там были, оповестили нас, что он быстро занял высокое положение в их министерстве внешней разведки. Также вместе с заявлениями, что Америка перегибала со своими политическими нападками на ислам, производство нефти в Королевстве упало на два миллиона баррелей в день, и цены возросли на четыре доллара за баррель, итого общая стоимость была около двадцати шести долларов за баррель.

До серьезной степени что-то из этих событий было в тени других происходящих сейчас. Боевые действия в Афганистане продолжались весь конец октября и первую неделю ноября. На севере Афганистана Талибан поддерживала целая бригада пехоты Пакистана. Мы знали об этом, и на прицел их не брали, но когда мы уничтожили их аэропорты и базы снабжения – они потеряли всю свою логистическую поддержку, и начали смещаться на север и восток. Мы их отпустили. Это был один из рискованных аспектов нашего плана операции. Если бы я дал достаточно предупреждений Мушарафу, чтобы он вывел свои войска, то тем самым я бы дал их и афганцам с Аль-Каидой. В конце концов, мы решили, что все потери пакистанцев мы спишем на несчастные случаи, а если они начнут давить, то спросим, что они там вообще делали. Их исчезновение серьезно деморализовало оставшиеся силы Талибана.

Больше мы не потеряли ни одного самолета. БЖУХи (неофициальное название В-52 – "Большой и Жирный Уродливый Хер", официальным названием была "Стратокрепость"), которые вылетели туда, не оставили там ничего, кроме масляного пятна и небольшой кучки развалин на севере Аравийского моря. Хотя в целом потерь у нас было больше. Отряды спецназа, команды "А", которых мы высадили на севере Афганистана, смогли встретиться с Северным альянсом для тренировочных миссий и поддержки. Оставшиеся же бойцы Талибана и Аль-Каиды, уже собравшиеся вместе, пользовались проверенной временем техникой противостояния атакам пехоты. Они скрывались на ближайшем холме или горе, и давали своим врагам напасть. Поскольку нападающие на них были нерегулярными отрядами и партизанами, они не могли позволить себе каких-то серьезных жертв, так что атаки со временем затихали. Здесь в дело вступают высокие технологии американских зеленых беретов. Бойцы, с которыми они собирались вместе, начинали наступление, талибанцы бежали в горы, затем нерегулярные окружали их и создавали много шума у подножия, и затем зеленые береты вызывали атаку с воздуха на вершину горы. Бомбы с улучшенной системой наведения были невероятно точными, и могли быть сброшены талибанцам прямо на коленки. Две-три таких бомбы могли с легкостью зачистить всю гору целиком.

С другой стороны – дерьмо случается. Было два случая дружеского огня, когда бомбардировщикам были переданы неточные координаты, и в обоих случаях зацепило команды "А". Я вспомнил, что на первой жизни было то же самое, и реакция была похожей. Погибали бойцы Северного альянса, но из-за того, что вместе с ними погибали и американцы, местные посчитали это всего лишь ценой общего дела, и это показало им нашу солидарность и поддержку.

Большая часть бомбардировок прошла в первый день, но когда разведка начала выявлять, кто еще выжил, добавлялись новые цели. На третий день мы сбросили пару тонновиков на мечеть, которую использовали в качестве армейского штаба. К тому моменту из Кабула и Кандагара начали прибывать и публиковать свои репортажи зарубежные журналисты и к выходу готовилось целое видео. По этому поводу Ари засыпали вопросами на следующий день во время утренней пресс-конференции, и, к моему веселью, начал грызться с прессой.

– Не хотите, чтобы мы бомбили церковь? Отлично! Тогда не размещайте под ней ваших солдат! И может, даже держитесь подальше и от школ с больницами тоже!

После этого, когда его спросили о жертвах среди гражданских, он дал тот же ответ, что и я:

– Президент сказал мне, что он не спрашивал. Так же, как и Аль-Каида не спрашивала нас о наших жертвах одиннадцатого сентября.

Это вызвало огромнейший фурор! Как же мы могли быть настолько бесчеловечными, чтобы бомбить церкви, школы и больницы!? Как я мог не думать о побочном ущербе? На этот счет говорящими головами велись долгие дискуссии, а не совершали ли мы военные преступления. В целом у меня сложилось впечатление, что Нобелевскую премию мира я за это не получу.

Некоторые возмущения затихли через два дня, хоть и не все. Талибанцы, будучи в какой-то дыре под названием Бамиан, решили воспользоваться местной больницей, как своим штабом, когда тамошние врачи и медсестры решили пожаловаться на это. Они все были немецкими и швейцарскими врачами и медсестрами, которые сотрудничали с «Врачами без границ». Талибанцы решили вопрос очень просто, выведя их наружу, поставив у стены и расстреляв, и затем опубликовав это как часть своего джихада. Это не слишком очаровало немцев, которые до этого возмущались американским империализмом.

Ари и Джош все это время также следили и за моим рейтингом популярности. В пятницу, когда я дал присягу президента, я был на высшей точке в 91 %, а затем мой рейтинг начал медленно падать. Когда мы начали бомбить Афганистан, он подскочил до 90 %. Ари и Джош обрадовались этому, как и весь мой штат сотрудников, но я только улыбнулся и покачал головой. Это бы долго не протянуло. Если бы я не разобрался с экономикой и всем остальным, то это военное помешательство не удержало бы меня там, где мне нужно было быть, чтобы чего-то добиться. Мне бы очень повезло, если ко времени выбором в 2004-м я остался хотя бы выше 50 %.

Я поговорил с Джоном Эшкрофтом, и он назвал мне двоих юристов. Он назначил одного из них, Патрика Фицджеральда, помощника федерального прокурора в Манхэттэне, который все, что было связано с атакой одиннадцатого сентября, на место главного прокурора и следователя по всему, что связано с атакой. Почему-то его имя показалось мне знакомым, но точно я вспомнить не смог. Это значило, что он также работал бы и по заварухе со Скутером Либби и проектом Аblе Dаngеr. Вторым был некто, о ком я слышал, но никогда не встречал, некий Роберт Мюллер, который был помощником федерального прокурора при Рейгане и Буше-старшем, а затем сменил множество мест в министерстве юстиции и частном секторе. Я знал, что он предполагался в качестве замены Фри, но тогда летом он проходил через операцию на рак предстательной железы, что задержало замену. Теперь же он был здоров, а Фри – уволен. Барнвэлл, помощник исполнительного директора, который был в составе Троих Товарищей, был хорошим человеком, и когда расследование по одиннадцатому сентября закончилось бы, он оказался бы либо на посту федерального прокурора, или даже судьи, но он был слишком зелен, чтобы возглавить ФБР. Заметитель Фри меня не впечатлил, и главой бы он не стал. Я попросил Джона, чтобы Мюллер со мной встретился. Если бы у меня сложилось хорошее впечатление о нем, то мы бы направили его имя в Сенат на подтверждение.

Подтверждения в Сенате шли в быстром темпе, что означало – медленно. Во время одного типового утвердительного слушания кандидат зачитывает своего рода заявление, с которого начинает свое выступление, и затем члены комитета начинают задавать ему вопросы. В некоторых комитетах могли быть десятки членов, и каждому из них доводилось задавать свои вопросы по кандидату. После этого они проводят по нему голосование, и если он проходит, то уже голосует весь Сенат. В лучшем случае все может пройти довольно быстро. Тогда же мы исходили из необходимости "поддержки" президента, одобряя его выбор. Одним из примеров был Колин Пауэлл. После его вступительного заявления, каждый из спрашивающих начинал свою маленькую речь с пяти минут хвалебных слов о Колине и пары раздутых вопросов. В общей сложности его утверждение по времени заняло целый день.

В худшем случае, или со спорным назначенцем все не так здорово. Вместо похвалы льется критика, и вопросы могут задавать несколько дней, и последние голосования проходят довольно строго. Если бы мне повезло, то я мог бы удержать партии от соперничества. С другой стороны, я имел дело с Конгрессом, так что разумные действия не гарантировались. В мою пользу шло то, что общим мнением в Сенате было, что президенту можно позволить работников, которых он выбрал сам, так что со временем утвердили бы даже самых спорных кандидатов. Тогда по всей стране проходил дух единства, и мне нужно было им грамотно воспользоваться, чтобы получить тех людей, которые были нам нужны.

Оно бы тоже долго не продержалось, это ощущение единства. Скоро у нас начался бы кризис, и как только люди начнут терять работу, все это сразу станет моей виной. Авиалинии снова работали, но они быстро теряли средства, особенно, когда поднялись цены на топливо. В это же время иски начали бы копиться пачками, и я знал, что нам нужно было как-то обезопасить авиакомпании, прежде чем их разорят иски выживших. Я сел вместе с замещающим главу управления гражданской авиации, и мы проработали начальные шаги нашего плана. Как я и подозревал, был целый список простых решений, которыми авиакомпании пренебрегали в целях экономии. Самое простое, что могло быть, а именно укрепление двери в кабину пилота, чтобы сделать ее пуленепробиваемой и хорошо защищенной, обошлось бы почти в пять тысяч долларов на установку. Как бы паршиво ни звучало, но даже если бы захватчики перебили всех пассажиров и проводников, но не смогли пробраться в кабину, то они не смогли бы разбить самолет. И все равно эти жадные ублюдки не стали тратить денег, и мы увидели, чем это закончилось.

Некоторые из других вариантов были затратнее, вроде военной противоракетной технологии на случай, если кто-нибудь решит пальнуть Stingеr или чем-то похожим по самолету. Это уже было в рамках миллиона. Моим планом, по крайней мере до тех пор, пока дело не доходило до Конгресса, было предложить какую-нибудь форму укрепления и финансовую помощь с необходимыми переделками, при условии, что авиакомпании согласились бы с требованиями управления гражданской авиации. Иными словами, если они установили то, что требовали федералы, и кто-нибудь все равно ухитрился бы проникнуть в кабину или сбить самолет, то авиакомпания не при делах. Конгресс бы либо отказался бы от этой идеи, либо принял бы решение выделить средства, либо дали слишком много, но если бы я смог поставить управление гражданской авиации контролировать все это – это уже стало бы большим шагом вперед.

У меня не было желания давать им слишком много денег. Большая часть авиакомпаний управлялась жадными кретинами, и не менее загребущими объединениями. Они могли и сами поднять цены, если цены на топливо выросли, как и все в Америке. Если они бы потеряли деньги, то им не повезло. Может быть, им стоило бы тогда изменить свой подход к ведению бизнеса. Опять же, я знал, что лоббисты бы времени не теряли, но если бы я протолкнул хотя бы часть этой идеи, пока они все еще в шоке и в нужде, то мне бы, может, и повезло.

Я знал, что нам придется подключиться к страхованию семей погибших, как было на моей первой жизни. Это было дерьмовым и устрашающим, но необходимым делом. Мы бы назначили специального работника для решения этого вопроса. Также были бы и займы на реконструкции, и подобное. Просто добавьте еще пару миллиардов к дефициту.

Вот уж чего я ни в коем случае не хотел – это основывать еще больше крупных чиновничеств! Госбезопасность оказалась той еще катастрофой. Администрация по безопасности транспорта оказалась еще хуже. Для государства уже проходили звоночки, что нужно что-то сделать, в данном же случае – создать единое агентство, нацеленное на защиту отчизны. По мне это звучало до ужаса похожим российскую "Родину", или немецкое " Отечество", и оба они звучали по-фашистски. Мы были небрежны, а плохим парням повезло, но не было причин становиться идиотами. Нам просто нужно было не быть небрежными!

С другой же стороны я однозначно одобрял огромную переработку национальной разведки. Я хотел видеть национальное агентство по борьбе с терроризмом, которое могло координировать эту самую борьбу. Таким образом, если в агентстве военной разведки команда Аblе Dаngеr выявила бы кротов, то они отправляли бы информацию в это новое агентство, которое может получить все данные по ним от ЦРУ, и затем поручить ФБР выследить этих мудаков. Это могло бы сработать, при том, что Госбезопасность быстро стала раздувшимся монстром, слишком впечатленным своей собственной важностью.

К концу октября я начал составлять список желаемых дел. Я обсудил их с главами кабинета министров и выбранным вице-президентом МакКейном. Он также проходил через процесс утверждения, и я сказал, что нам нужен новый вице-президент к первому ноября. Мне нужно было отправиться в поездку за границу, и я не мог уехать, не оставив заместителя. В остальном мой список терпел до января, когда я бы просто вывалил все это перед Америкой в послании президента. К тому моменту я хотел чего-то конкретного и связного, с несколькими основными пунктами, касающихся безопасность, обороны страны, бюджета и еще парочки весьма избирательных моментов. Если бы я все это свалил в одну кучу, то мы не достигли бы ничего. Если бы я сконцентрировался на ограниченном количестве пунктов, то чего-то я все-таки мог бы добиться. Нужно было просто смотреть, что получится.

Чейни метал в меня молнии со стороны с тех самых пор, как я его уволил. Было не очень понятно, чего именно он добивался, потому что он не мог сместить меня с поста. Из того, что он говорил, следовало, что он хотел, чтобы всех выбранных мной министров вышвырнули вон, и посадили на их места закоренелых консерваторов и ястребов-уклонистов. Я всерьез думал, что он пытался подготовиться к выборам на Республиканских праймериз в 2004-м. Если и так, то это вышло ему же боком. К ноябрю было объявлено о назначении специального прокурора для выяснения случаев провала разведки, вместе с фактом, что расследование было нацелено на выявление случаев использования служебного положения причастными. Фицджеральд собирался смещать их с должностей, и кабинет советника Белого Дома выяснял официальную позицию по "исполнительным привилегиям", которые применялись по отношению к тем, кто уже не состоит на государственной службе. Одной из моих проблем было то, что советником Белого Дома был Альберто Гонзалес, бывший федеральный судья, который был очень близким другом Джорджа Буша. У меня не было никаких сомнений, что все, что было сказано мной в кабинете советника, было передано напрямую Дику Чейни. У Гонзалеса не было ни капли верности мне, и я хотел избавиться от него сразу же, как это будет возможно. Наша публичная позиция была в том, что мы стремились сотрудничать со специальным прокурором, и нам просто нужно было определить лучший способ, как это сделать. Я решил, что это отличный вариант, как убрать Чейни с глаз долой. Даже если он и не отправился бы за решетку, он наверняка бы тогда вернулся в Вайоминг, что по моему мнению было почти тем же самым.

Единственным вопросом, который стоял в Белом Доме, было, сколько времени потребуется, прежде чем политическая карьера Чейни начнет катиться вниз. Были ставки на три к одному, что он протянет до середины ноября. К тому моменту мне было бы уже наплевать. В середине ноября мы с Мэрилин были бы где-нибудь за морями на нашей первой официальной поездке куда-нибудь.