С чистого листа главы 100-165

Глава 137. Государственная измена

Вторник, одиннадцатое сентября 2001-го года.

Было удивительно просто совершить государственную измену.

К концу июля становилось очевидно, что если я и надеялся хоть как-то повлиять на будущее страны – я заблуждался. Все громко стучали в барабаны о том, что надо идти с войной на Ирак. Любого из умеренных, кто пытался указать на терроризм, увольняли, понижали в ранге или просто игнорировали. Я задавал множество вопросов о тайных ячейках и любой информации, которая передавалась между ФБР и ЦРУ, а мне отвечали сесть на место и заткнуться. Я слышал от кого-то из среднего звена в ЦРУ, что Вулфовиц и Скутер Либби приказывали оценку результатов разведки сильно смещать в том направлении, которое было нужно Чейни и Бушу. Тот человек не был в этом уверен, но он думал, что какая-то часть данных была сфальсифицирована.

Такое происходило во множестве случаев. Разведка – это хитрое дело, и никогда нельзя сказать точно, что задумали плохие парни. Аналитики обычно дают целый спектр из вариантов, такой как, например, хороший вариант, реалистичный и вариант «если все летит в тартарары». Ребята в Лэнгли были очень заняты раздуванием дыма из ничего, и если ты не с ними – то заткнись и пакуй вещи. Саддам Хуссейн собирался развязать ядерную войну с Америкой, и нам срочно было нужно его остановить!

Я пытался все это остановить. Я оставался на связи с Ричардом Кларком и пытался найти способы, как показать возможные грядущие проблемы. Мы даже рассмотрели все возможные сценарии, о которых я знал, что они произойдут, пусть даже они и существовали в книгах Тома Клэнси. Ничего из того, что мы делали, даже не принималось на обсуждение на собраниях Совета по национальной безопасности. Я мог бы промаршировать сквозь них с горном и духовым оркестром, и меня все равно бы не заметили.

В вопросах отечества было тоже не сильно лучше. Мы уже точно знали, что налоги снизят. Хоть я и смог добиться урезания снижения налогов с изначальных десяти до пяти процентов, но это все бы наверсталось в следующем году. В дополнение к этому десятки отечественных программ собирались урезать во имя эффективности и дерегуляции. Ешьте свой бургер осторожнее, потому что хоть управление по контролю за лекарствами, министр здравоохранения и центры по контролю заболеваний все еще и были на месте, но их бюджет был урезан вдвое, и у них больше не было инспекторов или технологов, которые могли что-либо проверить, или врачей, которые бы лечили вас в случае болезни.

А еще моя нелояльность провоцировала Буша на действие, которое практически неслыханно в современной политике. Он собирался меня выкинуть. Вице-президент – это официальная выборная должность, а не назначение, так что его нельзя уволить, а можно только подвести под импичмент. Роув начал сливать Вашингтону информацию, что президент был недоволен моей работой, что я не был командным игроком и что на второй срок меня уже не возьмут. Даже проскакивали легкие намеки на то, что проблемы с психикой моей семьи начинают проявляться и у меня. Но это были всего лишь сплетни, на камеру никто ничего подобного не говорил, и никто не признавался, где это услышал, но это начинало всплывать. В последние выходные июля я пообщался с Флетчером Дональдсоном у себя дома в Хирфорде и он сказал, что он что-то такое слышал, но без каких-либо подтверждений он не даст это в печать. Я же только ответил, что до выборов еще целых три года, и ему не стоит верить всему, что он слышит.

Итак, я боролся в ответ. Нет ничего лучше против сплетен, чем свои собственные. Я сделал несколько звонков некоторым финансовым представителям в Нью-Йорке и сообщил им, что я хотел бы изучить некоторые возможности на будущее, и, может, им было бы интересно провести небольшую встречу за завтраком, а затем парочку личных встреч с несколькими людьми из Нью-Йорка. Мы могли бы обсудить возможности на будущее и некоторые финансовые проблемы, а может, даже и провести парочку предварительных сборов средств для Республиканского Национального комитета на будущее. Нет, конечно же я не собирался баллотироваться! Нет, мы просто собирались поговорить и собрать немного средств на потом. Я бы выступил с речью-двумя где-нибудь и на следующий день вернулся домой.

Встреча за завтраком была назначена на половину девятого утра во вторник одиннадцатого сентября 2001-го года. Мы бы завтракали в «Окнах в мир», в ресторане почти на самом верху Северной Башни Всемирного торгового центра. После завтрака я бы присоединился к нескольким сотрудникам фирмы «Кантор Фитцджеральд» в их конференц-зале вместе с другими финансистами.

Из всего того, что я когда-либо делал после своего перерождения, по масштабам это было самым худшим делом. После того, как я повесил трубку, я пошел в свою личную уборную и меня вырвало моим обедом. Я знал, что я приговаривал тысячи людей к смерти, но они все равно бы погибли. Я ничего не мог поделать, чтобы остановить события одиннадцатого сентября. Меня не слушали ни в Белом Доме, ни в ЦРУ, ни даже в государственном департаменте. Я мог бы забраться на стол в Кабинете во время собрания, начать кричать об этом через мегафон, и меня все равно бы не услышали.

Был ли я просто оппортунистом? Или психопатом? И всегда ли я им был?

Мне вспомнилась книга Айзека Азимова «Академия», где в одной из ранних глав один из героев, Хари Селдон, оказывается арестован. Он объясняет одному из своих протеже, что он не переживал из-за смертной казни. Судья по этому делу был слишком умен. Он знал, что хоть он и не мог предотвратить упадок цивилизации, но он также знал, что ведя себя глупо, он мог его ускорить. Примерно так я и видел Джорджа Буша, который думал, что идиотское поведение – высшее призвание. Доминирование Соединенных Штатов на планете не было гарантировано, но уже появлялись некоторые признаки того, что оно уже заканчивалось. Я бы мог завершить все мягко, или же позволить Джорджу Бушу разбиться на полной скорости о дно. Изменения, которые он проделал за свои семь лет привели нас из состояния мирового гиганта до международного посмешища за двадцать лет.

И все же я знал, что мой план сработает. Он был слишком прост. У нас до самого события оставалось около шести недель, и я знал, что кто-нибудь проболтается. Так и вышло – в следующий понедельник мне позвонил Джордж Буш и попросил зайти в Овальный Кабинет, где он сидел и мило общался с Карлом Роувом.

«Было ли у меня назначено мероприятие по сбору средств через пару недель?» Нет, Джордж, конечно же нет! Я бы никогда не стал так тебя оставлять за бортом! Это просто нечто на будущее. «То есть ты не возражаешь, если я присоединюсь?» Нет, конечно же нет! С удовольствием возьму тебя с собой!

Пока мы сидели там и улыбались друг другу, я достал свой сотовый и набрал вице-президенту «Кантор Фицджеральд», с которым я общался, чтобы передать ему отличные новости. Не только я буду присутствовать там, но приедет и сам президент Соединенных Штатов!

Оттуда стало еще проще. В середине августа я уехал на назначенный мне в то утро визит в школьную библиотеку в Сарасоте, штат Флорида, и затем на визит в старшую школу в Тампу в полдень. Это все было частью инициативы Буша по возрождению образования. И все, что мне нужно было делать – это ждать неизбежного.

Я похудел почти на десять килограмм от ужаса и отвращения, наполовину к тому, что я делал и что все равно бы случилось, и наполовину от того, что я не был уверен, что это сработает! А что, если история изменилась из-за моего перерождения? А что, если атака произойдет в понедельник, или в среду или во вторник позже? А что, если атака все же состоится, но врежутся куда-то в другое место?

Каким же монстром я стал? Как я только мог такое допустить, и отправить тех, кого я знал, на верную смерть? Джордж Буш не был преступником; он был всего лишь преступно глуп! Заслуживал ли он этим смерти? Единственное, что я мог понимать, что независимо от того, что бы я ни сделал, те мудилы из пещер и тренировочных лагерей Афганистана не собирались останавливаться только из-за того, что происходило здесь. Все люди, которые погибли в тот день, все равно бы в конце концов умерли бы. Я ничего не мог сделать, чтобы остановить это.

Итак, десятого сентября я полетел в Тампу и переночевал там, а затем во вторник утром мы поехали в Сарасоту. В 8:45 я сидел на очень низком стульчике в кругу первоклассников, обсуждая достоинства «Кота в Шляпе» против «Зеленых Яиц и Свининки» (увольте, «Яйца со Свининкой» победили с огромным отрывом!). В 8:46 стоящие в углу и у дверей агенты Секретной Службы внезапно посерьезнели и достали свои УЗИ из-под пиджаков, и в класс ворвались еще несколько. Даже не извинившись, меня подхватили под руки, приподняли и быстро понесли по коридору и через дверь. Когда я сказал, что меня приподняли – я именно это и имел в виду. Мои ноги не касались земли до тех пор, пока я не оказался у открытой двери черного фургона. Позади я мог слышать крики маленьких детей, когда мы, сбивая их с ног, прорывались сквозь них. Меня забросили в фургон, и я ударился головой о дверную раму, и прежде, чем я смог хотя бы сесть, меня вдавило в сидение, когда мы резко выехали с парковки. Сирена зазвенела еще до того, как мы выехали на дорогу. За нами мчался кортеж, также гудя сиренами и сверкая мигалками.

– КАКОГО ЧЕРТА ЗДЕСЬ ТВОРИТСЯ?! – потребовал ответа я.

Агент, сидевший впереди в пассажирском кресле, говорил в микрофон на своем рукаве, в остальном же меня игнорируя. Я повторил свой вопрос другому агенту, который сидел рядом со мной.

Его голова повернулась ко мне на мгновение, и затем он заорал мне в ответ, пытаясь перекричать сирену:

– НА НАС НАПАЛИ! НА ПРЕЗИДЕНТА В НЬЮ-ЙОРКЕ СОВЕРШЕНО НАПАДЕНИЕ! – и затем он отвернул голову обратно к окну.

Я пытался спросить, что он имел в виду, но меня проигнорировали. Где-то через полминуты мы подскочили на кочке и проехали по газону в небольшой парк. Перед нами садился вертолет с маркировкой полиции штата Флорида. Мы подъехали ближе, затем меня вынесли из фургона прямиком в вертолет, запихнули на заднее сидение и потом внутрь залезли еще три агента. Вертушка не заглушалась, и уже через несколько секунд мы уже были в воздухе.

Я схватил руку одного из агентов и снова задал свой вопрос:

– Что происходит?!

Он набрал воздуха и сказал:

– На нас напали! Мы летим в Тампу и садимся на борт Аir Fоrсе Тwо! Это все, что я знаю.

– Кто на нас напал? – спросил я. Я снова схватил его за руку и повторил уже громче: – КТО НА НАС НАПАЛ?!

Он стряхнул меня и ответил:

– Мы еще не знаем. Выясним больше уже в самолете! – и это все, чего я смог от него добиться.

К тому времени, как мы прилетели в аэропорт в Тампе, он был полностью перекрыт. Мы приземлились на взлетной полосе прямо рядом с 757-м и все выскочили наружу. Вооружившись, агенты окружили меня и побежали со мной до самолета и затем вверх по трапу. Двигатели были уже заведены, и как только трап поднялся и закрылся люк, самолет тронулся. Через несколько секунд мы были уже в воздухе.

Впервые за все это время агенты Секретной Службы вокруг меня начали расслабляться. Они отложили свое оружие, вздохнули и уселись в кресла.

– МОЖЕТ, КТО-НИБУДЬ РАССКАЖЕТ МНЕ, ЧТО ПРОИСХОДИТ? – потребовал ответа я.

Из переднего отсека вышел еще один агент и подошел ко мне.

– Сэр, совсем недавно, в 8:44 утра в Северную Башню Всемирного торгового центра, где находится президент Буш, врезался самолет. Немного спустя второй самолет врезался в Южную Башню.

На меня нахлынули воспоминания из прошлой жизни. Думаю, каждый живший тогда американец помнит, где он был и что делал, когда узнал об ужасе того, что произошло. Когда в 8:50 об этом начали говорить в новостях, я подъезжал на парковку к Домам Лефлеров, и думал, что это был маленький самолет, вроде Сессны или Пайпера. Я сидел с минуту, слушая об этом, и вспомнил, как узнал о том, что во время Второй Мировой Войны в здание Эмпайр Стэйт врезался В-25. Больше такого произойти не могло. У современных самолетов есть радары и различные устройства для навигации. А потом через пару минут сообщили о втором столкновении, это были авиалайнеры, а не маленькие самолеты, а это означало, что это был теракт, а не случайное происшествие.

Затем я вспомнил, как сидел в своем кабинете, весь день слушая радио, пребывая в шоке и неверии. Я тогда ничего не сделал за день. Меня настолько это шокировало, что на следующий день я извинялся перед своим шурином Габриэлем, который был моим начальником по продажам в то время, за то, что на предыдущий день не сделал ничего, хоть он и сказал мне, что он тоже. Никто из нас тогда ничего не сделал. Около обеденного времени ко мне заехал один из моих коллег-преподавателей из колледжа и сказал мне, что занятия в тот день отменили, и что мне тем вечером не нужно читать лекций. Мы оба были оглушены, и оба отметили, что наверняка это было так же, как и с нашими родителями, когда они услышали по радио, что Перл-Харбор взорвали. Это было самое похожее, с чем могли это сравнить.

Я уставился на того агента на мгновение, одновременно и удивившись, и в то же время пытаясь скрыть, что я не так сильно шокирован.

– Что?!

– Сэр, два авиалайнера, по размеру примерно такие же, как и тот, на котором мы летим, врезались в Башни-Близнецы в Нью-Йорке. Президент оказался там в ловушке, – затем он приложил руку к наушнику, – Что… повторите… о, боже милостивый! – и он в ужасе поднял на нас взгляд: – Еще один только что упал на Пентагон!

Остальные только уставились друг на друга, побледнев.

– Куда мы направляемся? – спросил я.

Парень, который слушал свой наушник, казалось, был здесь главным.

– Сэр, это засекреченная информация.

– Простите? – недоверчиво переспросил я.

– Сэр, ваше местоположение в такое время – засекреченная информация.

– Кому, черт побери, я могу это рассказать?! – возмутился я. – Я тут вместе с вами в самолете! Итак, куда мы летим? – и я посмотрел в окно, но увидел только белые облака под нами и периодические проблески синевы.

– Сэр, это секретная информация. Мы пока что останемся здесь и затем приземлимся в тайной локации.

Просто невероятно! Что за люди!

– Ну, мистер, вы можете мне ее раскрыть, черт побери! Я вице-президент. Я должен знать!

– Нет, сэр, этого нет в плане операции.

– Господи Иисусе! – пробормотал я под нос. Это было просто нелепо! Я поднялся, прошел мимо него и направился в сторону кабины пилота.

– Сэр, сэр! Вы не можете… ОСТАНОВИТЕСЬ! – потребовал агент.

Меня сзади схватил другой агент Секретной Службы, который поволочил меня обратно.

– Я ТРЕБУЮ ПИЛОТА! – прорычал я.

Кто-то из экипажа Аir Fоrсе заметил, что меня тащат обратно к моему сидению, взял телефон и начал туда что-то говорить. Через мгновение меня усадили обратно на место, и передо мной появился полковник Воздушных Сил в рубашке. Он взглянул на нас и сказал:

– Мистер вице-президент, я полковник Норд. Я пилот. Вы хотели меня видеть?

Главный агент сказал:

– Полковник, это вас не касается. Вам нужно вернуться в кабину и следовать миссии, как и утверждено.

– Полковник! Я требую знать об этих приказах! – сказал ему я.

– Полковник Норд, продолжайте выполнение миссии, – сказал агент.

Полковник взглянул сначала на них, затем на меня, и сказал:

– Хрен вам. Отпустите его сейчас же, а не то упаси Господь, я… я… просто отпустите его! Пока вы внезапно не научились управлять самолетом – я здесь главный!

Меня отпустили, и я встряхнулся.

– Полковник, вы в курсе того, что происходит в Нью-Йорке и Вашингтоне?

– Да, сэр, в курсе.

– Вы знаете, что я – вице-президент Соединенных Штатов Америки?

– Конечно, мистер Бакмэн. Что я могу для вас сделать? – ответил он.

– Где мы сейчас находимся и куда держим курс? Нам срочно нужно вернуться в Вашингтон!

– Полковник, информация о миссии засекречена, и вы не имеете права выдавать нашу конечную цель! – приказал ведущий агент Секретной Службы.

– Господи Боже! – пробурчал пилот. – Я не имею права другим говорить, болван! Уж точно могу сказать об этом людям на самом самолете! – и он повернулся ко мне: – Сэр, сейчас мы летим над Атлантическим океаном, в около ста двадцати километрах от Джексонвилля, и кружим, чтобы сохранять положение. Мы будем поддерживать текущее местоположение еще два часа и затем полетим в Омаха. Садиться будем на базе Воздушных сил Оффатт.

– Полковник, к тому моменту можете уже считать себя арестованным, – прошипел агент.

Полковник Норд только закатил глаза и пробурчал что-то.

Я в отвращении покачал головой и сказал:

– Благодарю вас. А сейчас, полковник, я отменяю эти приказы. Нам срочно нужно вернуться в Вашингтон. Пожалуйста, приземлитесь в Эндрюсе как можно скорее.

Все выпучили на это глаза. Норд ответил:

– Сэр, несмотря на то, что бы ни думал вот этот болван, все же есть очень серьезная причина держать вас в стороне от Вашингтона в случае атаки.

Я согласно кивнул.

– Полковник, это было бы весьма правдиво в случае нападения с обычными или особыми видами оружия. Но никто не способен провести нападение, используя авиалайнер в качестве оружия. Это терроризм своего рода, и вы это знаете. И еще – вы в курсе, что президент сейчас в Близнецах? – Полковник Норд был в составе 89-го корпуса воздушных перевозок, который назначался для полетов крупных шишек Вашингтона, включая президента; он знал, где был президент. Он кивнул. – Тогда он или уже погиб, или на пути к этому.

Все вокруг меня ахнули.

– Сэр, вы не знаете, о чем говорите! – возразил Норд.

– Полковник, какое у вас образование? Инженерия? Сколько топлива везет авиалайнер? Сколько тонн реактивного топлива пролилось на те здания? При какой температуре они загорятся? Это простая физика. Эти здания не переживут.

Пилот с выражением ужаса от понимания ситуации медленно кивнул.

– И когда температура возрастет до достаточной точки, стальные опоры…

Я закончил за него:

– Стальные опоры размякнут, потеряют крепость и здание обрушится.

– Полковник, я приказываю вам продолжать выполнение миссии! Президент Буш будет спасен и сможет к тому времени изменить приказ, – приказал ведущий агент.

В этот момент кто-то выкрикнул:

– Ее уже нет! Одна из башен обрушилась!

Полковник Норд взглянул на нас двоих и затем подошел к устройству внутренней связи. Он взял микрофон заговорил:

– Бо, смена плана. Направляй птичку к ангару и поднажми.

– В Эндрюс? – раздался приглушенный ответ.

– Подтверждаю. Запиши как мой приказ.

– Есть! – и почти сразу же самолет начал круто разворачиваться вправо. Шум двигателей тоже усилился.

Норд уперся в стену. Вслух он только бросил:

– Вот черт!

– Ага! А теперь мне нужно в комнату для связи. С кем мы можем связаться? – и я поднялся, но в этот раз Секретная Служба не стала меня хватать.

– С кем вы хотите связаться, сэр? Мы можем связаться отсюда с кем угодно, и даже с командованием воздушных сил, если вы захотите начать войну.

Я собирался что-то ответить, когда осмотрелся.

– А где чемоданчик? – спросил я.

Все переглянулись. Так называемый «ядерный чемоданчик» с собой всегда с собой носил офицер, майор или генерал-лейтенант или даже выше, и он имел самые высокие уровни доступа к информации. Чемоданчик периодически пристегивался к его руке наручниками, а в нем хранились коды для запуска ядерных ракет. По закону они всегда должны быть от меня в паре метров. Такой чемоданчик был у президента, еще один у меня и один запасной хранился в Белом Доме.

Один из агентов Секретной Службы выдал:

– Должно быть, мы забыли его в Сарасоте!

Я бросил взгляд на пилота.

– Здорово! Разгони пташку!

– Есть! – он развернулся и припустился в главный офис. Я же прошел в комнату связи.

Я был заинтересован не столько в том, чтобы отдавать какие-то приказы, сколько в том, чтобы услышать последние новости. Все было путано и подавалось кусками, но информация поступала быстро. Была активирована система национальных коммуникаций, из Капитолия и Белого Дома эвакуировали все, боевые истребители, вооруженные и нет, уже вылетели на поиски авиалайнеров, которые не следовали указаниям, и Федеральное управление гражданской авиации перекрыло все движение в воздухе на территории страны, отдав приказ всем находящимся в воздухе самолетам сесть в ближайшем аэропорту, или же они будут сбиты.

Обрушилась Южная Башня. Вокруг Северной же кружили вертолеты, пытаясь найти способ, как вытащить оттуда Джорджа Буша, и один из вертолетов полиции Нью-Йорка уже потерпел крушение из-за дыма и турбулентности вокруг очагов пожара. Через полчаса после падения Южной Башни рухнула и Северная. Президент все еще был внутри.

Я отдал всего один приказ. Всем членам Кабинета, кто только мог, нужно было собраться в «бункере» – бомбоустойчивом экстренном операционном центре президента, который располагался под лужайкой Белого Дома. Когда мы приземлились, Маrinе Тwо должен был доставить меня сразу на территорию Белого Дома. Мэрилин и близняшек уже отвезли на вертолете в форт Мид, где их спрятали в одном из защищенных бункеров для командования и обработчиков разведданных.

Был уже почти полдень, когда я прилетел к Белому Дому. К тому времени все было уже кончено. Четвертый самолет Объединенных Авиалиний рейса номер 83 был обнаружен разбившимся в поле в Пенсильвании. Я следил за последними новостями из комнаты связи на Аir Fоrсе Тwо. Когда мы приземлились, тот настырный агент Секретной Службы снова попытался мне указывать, так что я уволил его прямо на месте. Остальные двое агентов один раз взглянули на меня, развернулись к нему спиной и мы так и оставили его стоящим на взлетной полосе в Эндрюсе. Через десять минут мы приземлились на лужайке у Белого Дома. Потом уже я узнал, что это был первый и единственный раз, когда Маrinе Тwо сел у Белого Дома. Там был еще один агент, который проводил меня в бункер.

Бункер располагался довольно глубоко, но не знаю, защищало ли это убежище от ядерной бомбы, или же просто прикрывало. В любом случае я бы лучше отсиделся в своем доме на Багамах, если кто-нибудь захочет это проверить. Я уже был до этого в этом бункере на инструктаже в январе. Зал для конференций был немного тесноват, но никто не жаловался. Оттуда доносился громкий шум, который стих, как только я прошел через дверь. Я осмотрелся и увидел, что большинство членов Кабинета уже присутствовали, и пустовали только два места, соответственно, мое и президента.

Дик Чейни сидел рядом с пустующим местом Джорджа Буша.

– Мистер вице-президент? – сказал он с ноткой враждебности.

Я осмотрел помещение еще раз и заметил, что пара человек отсутствует.

– Кого нет?

Колин Пауэлл ответил:

– Энн Венеман в Айове, а Томми Томпсон в Миннесоте.

– Мы можем с ними связаться? Они на телефоне?

Раздалась пара голосов из колонок на столе.

– Я здесь, сэр, – прозвучали два голоса, мужской и женский, которые накладывались друг на друга.

Энн была в министерстве сельского хозяйства, а Томми – здравоохранения и социальных служб.

– Вы нас хорошо слышите? – спросил я.

– Да, отлично слышно! – ответила Энн.

– То же самое, Карл… ой, мистер вице-президент! Прошу прощения за это.

– Не парься, Томми, – ответил ему я.

– Ладно, давайте начинать, – и я взглянул на всех сидящих, у большинства из которых на лице читало недоверие и шок. – Я только что прилетел из Эндрюса, так что какие-то пару минут я был вне зоны доступа, – и я снова оглядел всех и увидел Норма Минета, министра транспорта. – Норм, ты отдал приказ сажать все самолеты?

Он кивнул.

– Да, сэр, сразу после второго удара по Башням. Они все уже должны были сесть, даже если это пришлось бы сделать в неподходящих местах. Международные полеты также были отложены, какие-то были отосланы в Канаду.

– Ты сделал это по своему решению? – спросил я.

– Да, мистер вице-президент, – ответил он, не сгибая спины.

Я улыбнулся.

– Очень хорошо, министр Минета. Благодарю вас, – я окинул всех взглядом и добавил: – Это экстренная ситуация, и мы будем принимать экстренные меры. Всем нам нужно будет сделать больше того, на что мы все подписывались, – и я снова взглянул на Норма. – Благодарю вас, сэр.

Я перевел взгляд на Колина Пауэлла.

– Колин, в каком мы сейчас состоянии готовности?

– Когда все только началось, мы были на пятом уровне. После того, как пострадала вторая башня, мне позвонил секретарь Чейни и мы подняли уровень до третьего.

Я кивнул. Уровни готовности означали DЕFСОN – состояние обороны, где пятый уровень был самым низким – тишина и спокойствие – а первый был состоянием термоядерной войны. Насколько я сам знал, самым высоким уровнем готовности за всю историю был второй, и это было во время Карибского кризиса.

– Тогда, раз уж все самолеты приземлились, не стоит ли нам снизить уровень готовности? – спросил я.

– Мы не знаем, не было ли это началом чего-то еще, возможно, какой-то другой формы атаки, – ответил он, отстаивая свою позицию.

Я снова кивнул.

– Ладно, звучит разумно. Думаю, завтра к полудню мы будем знать точно. Если к тому времени ничего не случится, то давайте снижать уровень до четвертого.

– Согласен.

– Разве не президент должен принимать такие решения, мистер вице-президень? – спросил Дик Чейни.

Он сидел с воинственным выражением лица.

Вот и поднялась эта тема. Все повернули головы в нашу сторону. Я не обратил на Чейни внимания и осмотрелся, пока не заметил агента Секретной Службы. Я жестом подозвал его.

– Особый агент, представьтесь, пожалуйста?

Он выглядел ошарашенным от этого, поскольку обычно они стоят вне поля зрения.

– Особый агент Патрик Дювалль, сэр.

– Благодарю вас, особый агент Дювалль. Мы сейчас на связи с президентом Бушем или с кем-либо из агентов, которые были к нему приставлены в то утро?

– Нет, сэр. Они пропали из эфира, когда рухнула Северная Башня, около 10:28 утра, – ответил он.

– И к тому времени они еще не успели вывести президента оттуда?

Он покачал головой:

– Нет, сэр. Были попытки соорудить спасательную петлю, но у вертолетов Нью-Йорка не предусмотрена лебедка. Они попытались достать что-то у береговой охраны, когда… когда… – он побледнел и не смог закончить предложение.

– Благодарю вас, особый агент Дювалль. Уверен, что ваши коллеги попытались сделать все возможное, – и я снова окинул взглядом присутствовавших. – Думаю, нам стоит принять во внимание положения Двадцать Пятой Поправки, – объявил я.

В конференц-зале сразу же поднялась суматоха, а Чейни выглядел разъяренным.

– Ты не можешь так поступить! Он не погиб! – проревел он, перекрикивая и заставляя остальных замолкнуть.

Я сохранял спокойствие.

– Я очень надеюсь, что он не погиб, но нам нужно быть готовыми ко всему. Прокурор Эшкрофт, не поделитесь ли с нами вашими знаниями?

– Стоит принять во внимание статью 4. Она была составлена на случай, если у президента случился сердечный приступ или инсульт, или же он стал недееспособным и не может передать полномочия обычным путем, – ответил он.

У него уже была приготовлена при себе сложенная копия Конституции, и казалось, что она уже открыта на последних страницах.

– Там указано, что когда вице-президент и большинство руководящих министров исполнительных отделов считают, что президент не в состоянии исполнять свой долг, есть процедура, по которой вице-президент может называться действующим президентом.

Затем он прочел еще отрывок из связанного положения.

– Она проводилась, когда убили Кеннеди, чтобы подтвердить преемственность. До этого мы никогда не использовали четвертую статью, но ее наверняка бы учитывали, если у Вильсона случился инсульт во время срока, – отметил он.

– Благодарю вас. Джон, пожалуйста, подтвердите проведение, – попросил я.

– Да ни за что! Ты никогда не станешь президентом! – отрезал Чейни. – Джордж собирался избавиться от тебя и сделать вице-президентом меня!

Но это прошла небольшая волна возмущений, но я просто поднял руку.

– Пожалуйста, дайте прокурору продолжить.

Джон Эшкрофт благодарно кивнул мне.

– Когда это составлялось, предполагалось, что руководствующими министрами будут члены Овального Кабинета. Если мы проголосуем, вам нужно выиграть с разницей хотя бы в один голос. Тогда мы письменно проинформируем временного председателя Сената и спикера Палаты, и вы станете действующим президентом. Вам не нужно будет давать присягу.

– Спикер сейчас – Хастерт, а кто же временный председатель Сената? – спросила Энн Венеман по телефону.

– Роберт Берд, – ответил кто-то из сидящих.

Кто-то еще отметил:

– Он еще жив?

Колин Пауэлл сделал еще один шаг в ситуации.

– Тогда чего мы прохлаждаемся? Нам нужно признать вас президентом, сэр!

– Провалиться тебе! Президента Буша спасут! – воскликнул Чейни.

– Дик, признай факты! От Всемирного торгового центра ничего не осталось, кроме горы обломков. Чтобы все разобрать, потребуются недели или даже месяцы. Оттуда никто не выбрался! – ответил Пауэлл.

– И ты иди к чертям! – отреагировал Чейни.

Я не обратил тогда на Чейни внимания.

– Министр Пауэлл, я тоже так предполагал, но позвольте сказать, что это было бы преждевременно. Я понятия не имею, сколько людей мы сегодня потеряли, но если я скажу американцам, что мы считаем президента погибшим, то тем самым мы скажем им, что погибли все. Слишком рано для такого; они не смогут это принять. Я не могу так поступить. Но все же думаю, что стоит начать применять положения четвертой статьи прямо сейчас, – сказал я ему и всем остальным.

Я увидел, как несколько человек кивнули и множество одобрительных взглядов, хотя Чейни продолжал упрямиться. Я повернулся обратно к Эшкрофту.

– Мистер генеральный прокурор, я не знаю, как нам стоит это сделать. Я явно голосовать не могу. Как бы вы хотели провести эту процедуру?

Он вздохнул.

– Никто этого никогда еще не делал. У нас четырнадцать отделов Кабинета. Я пройдусь по всему списку и спрошу каждого, согласны ли они. Согласие означает, что Карл Бакмэн становится действующим президентом. Несогласие означает, что нет, – и он взял листок бумаги и начал составлять список. – Генеральный казначей О'Нил?

– Да, – и он оглядел остальных. – Если мы выясним, что президент Буш выжил, это все равно станет неактуальным.

– Весьма правдиво, – добавил Эшкрофт. – Генеральный секретарь Чейни?

– НЕТ!

– Министр обороны Пауэлл?

– Да, конечно.

– Генеральный прокурор – я голосую «за», – и Эшкрофт продолжил идти по списку, остановившись только для того, чтобы отметить, что двое отсутствующих технически не могут голосовать, поскольку их самих нет на месте, но все же он хотел бы узнать их мнение. Оба ответили утвердительно. Голосование закончилось со счетом тринадцать-один.

Затем заговорил Пол О'Нил.

– Дик, прошу тебя изменить свой голос. Это не на постоянную основу. Если президента найдут, Карл снова станет вице-президентом. Сделай это для страны. Нам сейчас нужно объединиться, а не разделяться!

Несколько человек согласились с ним, и Чейни нехотя согласился. Эшкрофт с удовольствием подправил запись. Затем он взглянул на меня и сказал:

– Мистер действующий президент, ваши приказания?

Я кивнул.

– Мистер генеральный прокурор, вы свободны. Пожалуйста, проследите за тем, чтобы это было приведено в печатный вид и подобающую форму, и принесите потом нам всем это на подпись. Пока вы этим занимаетесь, пожалуйста, уточните, как нам правильно это подать. Благодарю вас, сэр.

Он поднялся и отвесил несколько формальный поклон и удалился.

Я повернулся к Полу О'Нилу:

– Обменные операции сейчас остановлены?

– Так же, как и все остальное, для безопасности. Никто не знает, не врежутся ли в кого-нибудь еще, – ответил он.

– Полагаю, нужно пока что держать их закрытыми еще пару дней. Как это отразится на экономике?

– Ничем хорошим!

Где-то через десять минут вернулся Джон Эшкрофт. На его губах была легкая улыбка.

– Даже в ядерном бункере у нас есть секретари, – затем он помахал пачкой распечатанных листов и поднес их мне. – Все довольно просто. Все должны подписаться. Я буду представителем тех, кого сейчас здесь нет. Вы позволите? – спросил он, обращаясь в сторону колонок.

Оба отсутствующих дали согласие.

Я просмотрел документ. Документ был распечатан на бланке Белого Дома и там было просто написано:

«Согласно статье 4 Двадцать Пятой Поправки Конституции Соединенных Штатов Америки и в полном согласии штата Овального Кабинета, настоящим принимаю на себя полномочия действующего президента Соединенных Штатов Америки»

Ниже были прописаны имена всех присутствующих на собрании с местом для подписей.

Вот оно, написано черным по белому. Я глубоко вдохнул и выдохнул. Затем я посмотрел на генерального прокурора.

– Просто подпишите над вашим именем, сэр, – сказал он мне.

Я нацарапал свою закорючку, и передал бумагу сидящим слева. Документ обошел всех по кругу. Когда настала очередь Энн и Томми подписывать, Эшкрофт вслух зачитал написанное и затем формально спросил, хотят ли они, чтобы он подписал документ за них. Они согласились. Чейни поупрямился, но тоже подписался. Я снова взглянул на Эшкрофта и спросил:

– Что теперь?

– Я уже взял на себя смелость отправить Секретную Службу за Дэнни Хастертом и Робертом Бердом, чтобы их привезли сюда. Они оба были в городе, так что мы просто позовем их сюда и я покажу им документ. Они смогут подтвердить его со всеми нами, и затем каждый снова займется своим делом.

– Кстати, чем сейчас нужно будет заняться, мистер президент? – спросил Колин Пауэлл.

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Разгребанием всего этого бардака и затем уничтожением тех, кто это все затеял. Вы согласны с этим, генерал?

– Да, сэр, согласен!