С чистого листа главы 100-165

Глава 143. Война

Понедельник, первое октября 2001-го года.

После того, как Пауэлл перешел в госдеп, одним из самых важных постов осталась Оборона. Я немного поразмышлял над этим на выходных, но серьезного ничего не предпринял. Большую часть времени я просто играл с собакой, и позволял близняшек таскать нас с Мэрилин по всему дому, чтобы показать, что они нашли. Множество всего на самом было в подвале. Также там было несколько лифтов, скрытых лестниц и коридоров. Как бы забавно это ни звучало, но было бы совсем не уместно Первой Леди бродить по главной приемной в поисках бассейна, пока там проходит группа туристов. Мэрилин была очень симпатичной, но некоторые из Первых Леди в купальниках выглядели просто страшно!

В полдень субботы мы с Мэрилин провели немного времени вместе, чтобы снова узнать друг друга. После завтрака я немного поработал с бумагами в Овальном Кабинете и затем вернулся в жилую часть. В спальне я застал Мэрилин валяющейся на кровати в короткой шелковой ночнушке.

– Это какой-то тайный ритуал Белого Дома, который я пропустил на инструктаже? – спросил я.

Моя жена улыбнулась:

– Если тебе не нравится эта идея…

Я замахал руками:

– Ну же, не спеши с выводами. Я ничего такого не сказал. Я просто немного удивлен, только и всего, – и я начал расстегивать свою рубашку.

Мэрилин улыбнулась.

– Должна тебе сказать, сегодня ко мне очень осторожно подошел агент Секретной Службы, женщина, и у нас состоялся небольшой разговор. Ты знал, что сюда транслируются телеканалы со всего мира? Или что-то подобное. Каналы вроде Плейбоя, и еще парочки других? – и она покраснела. – Она показала мне, как их включить.

У меня до этого был такой же разговор с кем-то настолько же осторожным, но мужского пола. У нас не только были всевозможные каналы, но и если я хотел всякого рода «брачную помощь» или нижнее белье, я мог совершать заказы, пользуясь фальшивыми адресами и именами плательщиков. К тому времени, как он закончил, я чуть по полу не катался от смеха. У нас обоих были такие же разговоры, когда мы въезжали в Военно-морскую обсерваторию, но почему-то подобное в Белом Доме казалось еще нелепее.

Я стряхнул с себя свои туфли и сел на кровать, стягивая носки.

– Я бы неплохо заплатил, чтобы это услышать. У вас были «вопросы-ответы», или же тест? – и я растянулся на кровати рядом с Мэрилин. Она могла немного поработать и сама. – И о какого рода каналах она тебе рассказала? – я решил нацепить очки.

Мэрилин вытянула руку, нашла на прикроватной стойке пульт и положила мне на грудь. Затем она прильнула ко мне и сказала нажать кнопку включения. Должно быть, она до этого уже его включала, потому что сразу же показался фильм, на котором телевизор был выключен, и началось все с очень детальной сцены минета на большом экране. Я знал, что это был не канал Плейбой, потому что, как я сам помнил, это был канал с рейтингом пожестче. Я обхватил рукой ее плечо, и она прижалась ко мне, и начала пальцами перебирать волосы на моей груди.

– Думаешь, это и в самом деле по-президентски? – спросил я.

Мэрилин захихикала.

– Из того, что я видела от президента, это может быть даже лучше!

– О, серьезно? Может быть, тебе нужно присмотреться поближе, чтобы перепроверить? – и я слегка надавил на ее плечи, Мэрилин снова хихикнула и начала целовать мою грудь, медленно спускаясь ниже, в то же время одной рукой расстегивая мне брюки. Минутой спустя она уже имитировала происходящее на экране, отсасывая мой член и массируя его ствол. К несчастью, сцена сменилась, и блондинка на экране двинулась, чтобы сесть некому лысому парню на лицо. Мэрилин решила, что в жизни нужно подражать искусству, так что она сняла свою ночнушку и села мне на лицо.

В этой позиции я ни черта не слышал, что происходит в фильме, и мой угол зрения был сильно ограничен. С другой стороны, Мэрилин не жаловалась, и через пару минут даже стала довольно громко озвучивать свое одобрение. Она решила спуститься и сесть на меня еще до того, как в фильме перешли к вагинальному сексу, и начала скакать на моем члене. – Не могла дождаться, как в фильме? – поддразнил я.

– Просто заткнись и трахни меня! – прошипела она и наклонилась грудью к моим губам.

Я лизнул ее соски, поддразнивая, и добавил: – Да что с тобой сегодня такое? Я не жалуюсь, просто любопытно.

– Я теперь тебя буду видеть всего пару раз в неделю. Мне тебя очень не хватает. А теперь заткнись и трахай меня!

Я бросил взгляд на экран, и заметил, что они сменили позу на собачью, так что я снял Мэрилин с себя и переместился за нее, и так мы и кончили. После этого фильм кончился, я лег на спину, а Мэрилин прижалась ко мне. – Давай сделаем это еще раз, – выдохнула она.

Я выдавил смешок. – Дай мне пару минут, ладно? Кстати, ты в курсе, что президент всегда под наблюдением?

– А?

– Ну, ты же видела камеры в западном крыле и на нижнем этаже, так?

– Да, – ответила она.

– Ну, запись ведется в реальном времени. Не думаешь же ты, что следят только за частью Белого Дома, так? – с невинным видом спросил я.

Глаза Мэрилин широко раскрылись, и она схватилась за постельное белье, на котором мы, к несчастью, лежали. – Не может быть! Ты же не… нет!

– Мэрилин, спроси любого копа, да хоть мужа Сьюзи Джона спроси, и они все тебе скажут, что в большей части убийств повинны супруги, – скорее всего это было чушью собачьей, но звучало как что-нибудь из "Закона и Порядка". – Им нужно меня оберегать. Глянь, вон там вот камера, – и я указал на лепнину на потолке на уровне подножия кровати, – И еще одна вон там, – я указал через всю комнату. Я просто указывал на лепнину; в резиденции президента камер не было.

– Ублюдок! Пиздишь тут, – выдала она, тыкая меня в бок, – Здесь нет камер. Да и к тому же тогда мы просто сделаем это ночью.

– У них и инфракрасные камеры тоже есть. Чтобы в темноте видеть. И они наверняка отслеживают, какие каналы мы смотрим, – добавил я.

– Пиздобол!

Я пожал плечами и снова надавил на ее плечи.

– Мы можем им и шоу устроить, – она была права.

Уже прошла неделя или около того. Даже больше, учитывая, что на прошлой неделе в Хирфорде у нее были те самые дни. Нам обоим нужно было сбросить немного напряжения.

В воскресенье вечером Мэрилин с девочками и Шторми улетели обратно в Хирфорд. Я пообещал приехать домой в пятницу после полудня.

В воскресенье в полдень мне также позвонил МакКейн, сказав, что он согласен вступить на борт. Он сказал мне, что он обсудил это с Синди и получил ее согласие. Я поблагодарил его и попросил пока не говорить ничего коллегам, но мы что-нибудь уже придумаем на неделе.

Утром в понедельник я обсудил с Джошем Болтеном некоторые варианты на посты министров. Том Ридж был губернатором Пенсильвании, и так же, как и я и еще несколько человек, был в предварительном списке кандидатов на пост вице-президента. У него до этого уже был опыт работы в Конгрессе, и я знал, что в другой жизни его бы взяли в Национальную безопасность после событий одиннадцатого сентября. Я на мгновение подумал про Фрэнка Китинга, но отодвинул его кандидатуру. Мне Фрэнк нравился, и я несколько раз встречался с ним на мероприятиях после торнадо в Спрингборо, но его сферой было обеспечение правопорядка. Мне понравилась мысль держать его под рукой в качестве возможной замены для Эшкрофта. Нынешний генеральный прокурор был куда более консервативным, чем я, и его открытая религиозность действовала мне на нервы, но его эффективность после событий одиннадцатого сентября была просто великолепной. Он продемонстрировал недюжинную силу и принципиальность, и у меня не было весомых причин избавляться от него.

Я обсудил все это с Джошем и попросил его пригласить Риджа сюда поговорить. К обеду он доложил, что губернатор будет у меня в кабинете во вторник утром.

У меня еще не было замены Фри для ФБР, или Гарви для управления гражданской авиации, и я склонялся к мысли назначить на авиационный пост заместителя. Он казался способным и подтягивал там все. Что же до ФБР – то я вообще был растерян. Нам нужен был кто-то с опытом в охране правопорядка, а я всего этого просто не знал. Фри меня не впечатлил, и хоть и его заместитель и Барнвэлл казались подходящими, я не мог представить их на посту главы. Мне нужно было это обсудить с парой человек.

Моя встреча с Томом Риджем прошла хорошо, и он принял мое предложение стать министром обороны. В этот момент я вызвал к себе Джоша. – Нам нужно будет сделать пару объявлений об этом, – сказал я ему.

– Тогда нам нужно прямо сейспс посвятить в это Ари.

– Ты прав! – и я схватил телефон и попросил Ари зайти, и через пару минут он присоединился к нам.

– Что происходит? – спросил он.

– Ари, это губернатор Том Ридж из Пенсильвании. Я попросил его стать министром обороны, и он согласился, так что нам нужно дать объявление. Точнее, несколько. Думаю, ты уже знаешь, что происходит, но давай я поясню. Колин Пауэлл переводится с министерства обороны в госдеп, Ричард Кларк будет номинирован в ЦРУ, а также Джон МакКейн станет вице-президентом. Как лучше это подать? – спросил я.

Он кивнул себе, пока я рассказывал ему, что происходит. Ари был неглуп, так что он наверняка расценивал некоторые из последних приходов и посещений как потенциальные назначения. – Вы уже обсудили это с Конгрессом? Не со всем, в смысле, а с главами?

– Нет, но мне стоит это сделать. Сенату нужно будет подписаться за Колина, Тома и Ричарда Кларка, и обеим палатам нужно проголосовать насчет Джона, насколько я помню.

– Давайте убьем двух зайцев сразу, – прокомментировал Джош, – Соберите Восьмерку здесь на обед и расскажите им. Мне все равно, какой вы будете делать упор на то, что это должно замалчиваться. Кто-нибудь из них все равно проболтается. К концу недели вы дадите формальное объявление. Вы же не хотите нервотрепки по этому делу, не так ли?

Я покачал головой. – Колин уже прошел подтверждающее слушание в Сенате, и не думаю, что они откажут Джону МакКейну. Том сам был в Сенате, так что опять же, проблемы здесь не вижу. Единственный, на чей счет я задумываюсь – это Кларк, и думаю, что мы сможем протолкнуть факт, что нам нужно встряхнуть все агентство, – и я взглянул на Джоша, – Можешь сделать пару звонков и организовать здесь хороший обед на завтра или в четверг, чтобы мы могли ввести их в курс?

– Даже больше, приведите сюда и самих номинантов. Дайте им шанс встретиться и поздороваться, – добавил Ари, – Вы собираетесь это пускать в эфир?

– Думаете, мне стоит? На следующей неделе у меня будет еще эфир, и я не хотел бы надоедать телеканалам.

– Об Ираке? – спросил он.

– Мы поговорим позже, Ари. Все вопросы в порядке очереди, – ответил я.

– Ладно, тогда в пятницу утром ты зачитаешь подготовленное заявление в комнате прессы, назвав своих кандидатов, а они будут стоять позади. И затем они скажут что-нибудь короткое и мило. Никаких вопросов, – на это я удивленно приподнял бровь, и он объяснил, – Первым вопросом будет, когда мы войдем в Ирак, а вторым – почему ты уволил Дика Чейни. Нам не нужно ни того, ни другого.

Я посмотрел на остальных двоих и кивнул.

– Смысл в его словах есть.

Том усмехнулся и сказал:

– Да, сэр.

Джош добавил:

– Страшно, да?

Я развернулся обратно к Ари и кивнул.

– Дай Майку и Мэтту знать, что происходит, и передай им, что я хочу дать короткое заявление. Если мы будем это проводить в пятницу утром, то к тому моменту кто-нибудь уже проболтается. Нам нужно будет кого-нибудь отправить на воскресные утренние ток-шоу.

Ари кивнул в ответ.

– Джош и Фрэнк. Фрэнк молод, но он удивительно хорош. Кстати, я хотел поговорить с вами насчет Картера. Не поймите меня неправильно, Картер хороший, но не очень годится для выступлений. Нам нужен будет кто-нибудь еще.

Я пожал плечами. Это тянулось уже давно.

– Ладно. Позволю тебе решить, что делать. Я не очень знаю, чем это чревато, и как ты ищешь человека. Ты уже обговаривал это с Картером?

– Да. Мы оба знали, что до этого дойдет. Его можно перевести на какую-нибудь законодательную должность. Это ему все равно интереснее, – ответил Ари.

– Я уточню это у Картера, но если тебе нужен кто-то другой, пусть будет так. Если Картеру смена поста не понравится, я знаю, что он в любом случае может найти свое место на Кей-Стрит. Я поговорю с ним после полудня, – ответил я.

– Благодарю вас, мистер президент, – и на этом собрание закончилось и все ушли.

В четверг у нас прошел званый обед в комнате на первом этаже резиденции напротив зала с картами. К тому моменту прошло уже два дня после нашего решения об этом, и что-то уже утекло из Белого Дома. Я был удивлен этому, но не слишком. Никто ничего особенно не говорил, но Ари отметил, что от прессы уже поступила пара вопросов. Казалось, что он считает это хорошим знаком. Один из конгрессменов бы проболтался, это было гарантированно, и на вечерних новостях уже начались бы обсуждения. Это бы подогрело интерес к нашему объявлению в пятницу утром.

Обед должен был быть относительно простым, суп с салатом и сэндвичами, и все это на фарфоре Белого Дома. За прошедшие годы некоторые президенты обесценивали необходимость умасливать Конгресс, и почему-то они были менее успешными. Как я уже сказал Джону МакКейну, я хотел работать с ними, как продавец с клиентом. Те ребята, которые бы пришли на обед, не слишком бы впечатлились, потому что они были старшими по посту, и уже множество раз там были. Но возьмите какого-нибудь конгрессмена-новичка или на втором сроке из Задни, штата Монтана или Свиной Костяшки, штат Арканзас, и пригласите его в Белый Дом? Воу! Это впечатляюще! Проработайте его, дайте почувствовать себя важным, спросите его о чем-нибудь из его мест – и плевать, из какой он партии, так будет легче ему что-то продать. Добавьте туда еще немного побрякушек, и голос уже наполовину в кармане.

Что можно назвать побрякушками? Всякую всячину и простенькие вещицы с печатью президента, вроде запонок, зажимов на галстуки, визитниц, зажигалок, ежедневников, ручек с карандашами или фальшивых монет. Что-то из этого для мужчин, а что-то для женщин. Вручите что-нибудь такое кому-нибудь лично вместе с рукопожатием. Если поехать к дилеру Джону Диру купить трактор, и он вручит еще и бейсболку, это и есть побрякушка. Вы только что купили комбайн за полмиллиона долларов и получили бесплатную кепку, и теперь вы думаете, что этот дилер – ваш лучший друг. Угадайте, что? У нас были и бейсболки от Белого Дома. Это было очень похоже на то, что было у меня и для избирателей во время Конгресса, только у меня было больше вещей и бюджет побольше.

На ком-то из верхушки это бы не сработало, но вежливость и щедрость все равно окупались. Большинство из них знали, что этот обед был больше, чем просто встречей, и никто не удивился, что там были Кларк, МакКейн, Ридж и Пауэлл. С нами также были Джош, Фрэнк и Ари. Прежде, чем мы приступили к обеду, я встал за небольшой подиум и дал официальнле объявление:

– Благодарю всех вас, что вы пришли. До этого я пообещал всем вам, что я собираюсь тесно сотрудничать с Конгрессом. Я прошу у всех вас прощения, что не смог с вами встретиться на прошлой неделе, но вы все знаете о том, каким тесным тогда был график. Я бы хотел, во-первых, поговорить с вами сегодня о проработке более формального графика обедов, и с главами, и с остальными членами Конгресса. В любом же случае я попросил всех присутствующих здесь познакомиться с несколькими кандидатами, которые у нас есть, чтобы занять некоторые из имеющихся вакансий в исполнительном отделе, – и далее я кратко перечислил, кто чем бы занимался, и попросил глав о сотрудничестве, чтобы убедиться, что всех их быстро одобрили.

Насчет МакКейна или Пауэлла ко мне никаких вопросов не возникло. Была пара комментариев насчет Риджа, но это только оттого, что он не был широко известен. То же относилось и к Ричарду Кларку, вкупе со сложностью, что несколько человек знали, что Белый Дом Буша его уволил, и вот я привел его обратно. Это был явный признак того, что администрация Бакмэна будет совсем другой, и не все в Конгрессе будут от этого в восторге. Я просто попросил об ускорении утвердительных слушаний, и чтобы председатели различных комитетов Конгресса и Сената связались с нами для организации встреч.

Больше вопросов ко мне было насчет нашего грядущего ответа на события одиннадцатого сентября. Практически все хотели узнать, когда и что я собирался делать, и почему мы до сих пор этого не сделали, и почему им уже неделями не сообщали об этом, например, как двенадцатого числа. Я же продолжал упирать на то, что скоро реакция будет, и до самого начала операции мне было запрещено об этом говорить по соображениям безопасности. На это послышались бурчания, но я продолжал сидеть с каменным лицом.

Также было очевидно, что люди догадывались, что что-то замышляется, но не знали, что именно. Мне сообщили, что от избирателей слышалось, что члены их семей обновляли завещания и оставались на перекрытых базах, и что самолеты улетали в неизвестном направлении. Меня расспросили практически про каждую страну, от Ливии до Пакистана. Я же только покачал головой и отказался отвечать. Я только пообещал, что все случится в ближайшем будущем.

Если бы я на самом деле рассказал, что произойдет – то афганцы уже направили бы жалобу в Соединенные Штаты еще до того, как я бы вернулся в Овальный Кабинет.

Как и предполагалось, все четыре имени утекли ко времени вечерних новостей в четверг вместе с комментарием, что Белый Дом даст объявление в пятницу утром.

В пятницу утром по указке Ари мы все промаршировали в комнату прессы, зачитали все наши заявления и вышли. Не было сессии с вопросами и ответами, но мы на этот счет не переживали. Все четверо были уже известными, и новости пестрили бы разговорами о них, и в воскресенье Фрэнк с Джошем бы ездили по различным ток-шоу, расписывая все их прелести.

На тех выходных я не мог полететь домой.

В понедельник наступил День Х, и мне нужно было быть на месте. Я должен был отправить наши отряды в бой. До понедельника бомбежка бы не началась, но самолеты начали вылетать уже за несколько часов, а в некоторых случаях и даже утром в воскресенье. Все было составлено с тем учетом, что в Афганистане было на восемь с половиной часов больше, чем у нас. Мы решили начать бомбить их в девять утра по местному времени. В Вашингтоне тогда была бы половина первого ночи. Самым сложным фактором была необходимость сообщить послу Пакистана, что мы собирались проводить военные действия в их воздушной зоне. У них были все права на несогласие с этим. Агрессивное несогласие.

Мы попросили пакистанского посла прибыть в Белый Дом к одиннадцати вечера. Мы вместе с Колином Пауэллом встретили бы его там. Предполагалось, что с нами будет и Конди Райс, но она с утра выглядела захворавшей, и к концу дня оказалась в Бетесде с обострением ангины.

К тому времени, как мы рассказали бы послу о том, что происходит и он вернулся в посольство, даже если бы он и сделал срочный звонок домой, было бы слишком поздно. Наши пташки уже были бы на границе и над своими целями прежде, чем они успели сделать хоть что-то.

– Можешь мне что-нибудь рассказать о после? – спросил я у Колина. – Как его зовут?

– Ее зовут доктор Малиха Лодхи. Она здесь уже пару лет. Судя по ее делу, у себя она – важная шишка, – ответил он.

– Так что она, скорее всего, говорит по-английски лучше, чем я сам?

– Не «скорее всего». Она до этого была послом в английском правительстве.

На это я фыркнул. Колин закончил в 10:45 краткой версией ее биографии, когда объявили о прибытии посла. Мы вместе с министром Пауэллом встали, когда ее проводили в Овальный Кабинет. Я вышел вперед и сказал:

– Благодарю вас, мадам посол, что смогли прийти так поздно. Я знаю, что это необычно, но сложившаяся ситуация требует того от всех нас.

У нее был явный британский акцент.

– Конечно, мистер президент. Позвольте мне выразить, как Пакистан сожалеет о событиях, произошедших одиннадцатого сентября, и что вся страна презирает тех, кто это сотворил.

– Очень теплые слова, мадам посол, – и не слишком-то правдивые, подумал я уже про себя. В Исламабаде и Карачи было куда больше, чем парочка пляшуших и празднующих групп.

Затем она повернулась к Колину и сказала:

– Приятно снова вас видеть, министр Пауэлл. Могу я спросить вас, присутствуете ли вы здесь в качестве министра обороны или в качестве вашей будущей роли генерального секретаря? – технически, в случае, если сам генеральный секретарь недоступен, то должен был присутствовать его заместитель. К несчастью, им был Скутер Либби, который был в оплачиваемом отпуске, пока с ним разбиралось министерство юстиции.

– Сегодня ночью, должен доложить, я выступаю в обеих ролях, – ответил Колин.

Она улыбнулась:

– Звучит зловеще.

Я жестом указал на кресло:

– Почему бы вам не присесть, доктор, чтобы мы могли это обсудить, – сказал я.

Мы дождались, когда она сядет, и затем оба сели в свои кресла.

– Я вся во внимание, мистер президент. Как я и Пакистан можем вам помочь?

– Позволить нашим самолетам пролететь над вашей страной.

– Вашим самолетам? О каких самолетах вы говорите? Откуда и куда? Когда вы хотите это сделать?

– Когда – это прямо сейчас, – ответил я. – В то время, пока мы говорим с вами, американские военные самолеты пролетают над юго-западной частью Пакистана, чтобы занять позиции для бомбардировки целей в Афганистане. К тому времени, как вы покинете Белый Дом и вернетесь в посольство, они уже будут на их территории и будут приближаться к своим целям. Наши разведывательные агентства выяснили, что те атаки, о которых вы говорили ранее, были проведены террористической группой, известной как Аль-Каида, которая пользуется активной поддержкой афганского правительства Талибан. И мы намерены уничтожить их.

– И вы делаете это прямо сейчас? Без возможности для моего правительства это обсудить? Это грубое нарушение воздушных границ пакистанцев! Это недопустимо! – ответила она.

Она уже не была дипломатом, она была оскорбленным представителем своего народа. Какая жалость.

– Мадам посол, место перелета находится вдали от центров сосредоточения населения и правительственного управления. Это над Белуджистаном, который, признайте, является частью Пакистара только номинально. И несмотря на это, для проведения операции это было необходимо, – добавил министр Пауэлл.

– Господин министр, как вам тоже известно, Балуджистан – не просто точка на карте. Ваши военные самолеты пролетают над Пакистаном, и вы это отлично знаете. Нет, мне придется настоять на том, чтобы эти бомбардировщики, или что там летит, развернулись обратно и покинули наше воздушное пространство, – ответила она.

– Мадам посол, такого не произойдет. Нашим вооруженным силам была дана миссия, которую необходимо выполнить. Я подтвердил и одобрил выполнение этой миссии. Она будет выполняться. Я просто информирую вас, чтобы вы могли связаться с президентом Мушаррафом и заверить его, что Пакистан не является целью наших атак, и у нас нет намерения начинать какие-либо акты агрессии в сторону пакистанских сил. Мы намерены просто перелететь через изолированные и оставленные части вашей страны по пути куда-либо. Затем самолеты развернутся и улетят туда же, откуда и прибыли, – сказал ей я.

– Нет, мистер президент, это непозволительно. Ни одна нация не имеет права вторгаться в воздушной пространство другой, независимо от их намерений или направлений, чтобы это не стало ужасным нарушением международных законов и актом войны. Вы очень многим рискуете, размахивая так шашкой наголо. Я вынуждена настаивать, чтобы вы отозвали свои войска и отправили их домой, – ответила она.

– Мадам посол, я очень сильно вас уважаю, и я понимаю ту позицию, в которой оказались вы и ваш народ. Это не ваша вина, что Пакистан оказался посреди всего этого. Но сейчас настало время поговорить начистоту и выдать всю правду, – ответил я. Она уже раскрыла рот, чтобы возразить, но я поднял ладонь. – Пожалуйста, выслушайте, – и она несколько угомонилась, и я продолжил: – Единственный способ попасть в Афганистан – это через воздушное пространство соседних стран. Мы уничтожим Афганистан в следующие пару дней или недель. Это факт. Это не обсуждается. Перелететь Балуджистан – это самый простой и чистый способ это сделать. Мне жаль, что Пакистану это не нравится, но мы это сделаем.

Итак, это ваша страна и ваше воздушное пространство. Со всем вниманием к международным законам, Пакистан будет вправе попытаться помешать нам нарушать свои воздушные границы. Но единственным для этого способом будет военная мощь, а я приказал своим военным оберегать наши самолеты всеми возможными способами. Позвольте мне выразиться еще более прямо. Если вы хотите попытаться нас остановить, это ваше право, но таким образом вы потеряете множество самолетов, кораблей и людей, и вы нас не остановите. Вы не солдат, но зато им был ваш президент. Я бы посоветовал вам обсудить это с ним.

В этот момент я поднялся, и вместе со мной встал и Колин Пауэлл, подчеркивая, что собрание закончено. Мы пожали друг другу руки, хоть и весьма в холодном тоне, но я еще не закончил. Я, не отпуская ее руки, добавил:

– Доктор Лодхи, ЦРУ и агентство по национальной безопасности также доложили нам о слухах, что на севере Афганистана находятся и зарубежные солдаты, не входящие в Аль-Каиду. Хоть сейчас я и не могу приказать Пентагону докладывать о подобных слухах без подтверждения, в будущем это может измениться. И если эти предполагаемые войска действительно там есть, им стоило бы для их же блага отправиться домой, – у пакистанцев была бригада пехоты в размере около десяти тысяч солдат, которые направлялись к Северному Альянсу. Доктор Лодхи ничего не ответила, и ее проводили на выход. После этого я сел с Колином. – Предполагаю, что все прошло именно так, как и ожидалось. Какими будут последствия?

– Паршивыми, но эти карты нам надо разыграть. Как минимум, они там ничего не сделают, кроме пачки жалоб в ООН. В худшем случае они попытаются остановить нашу атаку и мы потопим множество их кораблей и собьем множество их самолетов. В самом критичном случае, если они попробуют запустить ядерные боеголовки – Пакистан перестанет существовать, – ответил он.

– Не думаю, что до такого дойдет, но я могу и ошибаться. Хотя думаю, что ты прав насчет ООН. Просто поясни всем, что мы не хотим держать бомбардировщики рядом с какими-либо местами, которые важны пакистанцам, – сказал ему я. Затем мы еще немного пообщались, и я взглянул на часы. – Пойдем в командный пункт и взглянем, что происходит.

Это был первый раз, когда я воочию увидел знаменитый командный пункт, где предполагалось, что у нас есть все средства для того, чтобы развязывать войны по всему миру из защищенного места под западным крылом. До этого я здесь уже был во время инструктажа, но тогда я смог только немного осмотреться, прежде чем меня погнали куда-то еще. А теперь, когда я и в самом деле был там и предполагалось, что я что-то сделаю, и я был не слишком-то впечатлен. Помещение было не слишком-то и большим, даже с учетом количества работающих там (а люди там были в любое время суток). Стены были украшены деревянными панелями, как обычная семейная гостиная в подвале, а за панелями скрывались телевизионные и компьютерные экраны. Поскольку они все были старые (лучевые трубки), эти фальшивые стены были соответственно толще, отчего само помещение было уже. Компьютеры, которые я увидел, были старого поколения 80-х годов. Там же были и парочка факсовых аппаратов и один телеграф, стоящие в углу. Ковры были паршивого качества, а плитка потрескалась.

– Что это, пещера? – спросил я.

Старшему по смене хватило совести засмущаться.

– Мы собирались все обновить…

– Разрешаю. Начинайте уже завтра, – сказал я ему. Затем я нашел место за большим столом. – Ладно, итак, где мы сейчас?

– Сэр, приблизительно через пять минут будет девять часов местного времени, Час-Х, – и он нажал на кнопку на пульте, и загорелся один из экранов, на котором была карта Афганистана с несколькими выделенными городами, движущимися цветными стрелками и точками, – В-52 уже приближаются к целям. Они на высоте около четырнадцати километров, так что даже при дневном свете с земли их никто не увидит, и они невидимы для всех радаров, которые могут быть у афганцев в распоряжении. Через пару минут они сбросят однотонные бомбы прямого наведения на первичные цели. В их число входят все здания Талибана, военные части и штабы, которые мы нашли. В некоторых случаях на одну и ту же цель будет сброшено несколько бомб.

– Прямого наведения?

– Это новый вид бомб, сэр. Если кратко – то мы прикручиваем очень точную систему наведения на старые дешевые бомбы. Они наводятся по сигналу GРS, – объяснил он.

– А если кто-то начнет глушить GРS?

Он покачал головой:

– Они просто увешаны вспомогательными точками управления. Они невероятно точны. Это первый раз, когда мы действительно их используем. На тестах, которые мы проводили, можно было буквально выбрать окно, в которое хотите, чтобы влетела бомба.

– Угу, – все это звучало, как игровая симуляция, которую мы наблюдали во время «Бури в пустыне». Я задумался, а марал ли кто-нибудь из этих ребят руки или пачкал ботинки в настоящей армии.

– Скоро мы должны кое-что увидеть на экранах спутника, – и он указал на другой экран, где в черно-белых тонах мерцало изображение города, но без каких-либо пометок, так что я даже не знал, на что именно я смотрю. Таймер в углу картинки вел обратный отсчет, и дошел до нуля, а затем начал отсчитывать по возрастанию. Ничего не произошло. Я взглянул на него и улыбнулся, сказав: – Для падения бомбы с четырнадцати километров высоты и пятнадцати со стороны нужно еще какое-то время.

Ладно, смысл это имело. Я повернулся обратно к экрану и задумался, что и когда я должен был увидеть. Если бы я попытался, я бы мог посидеть и разобраться, но к тому времени все наверняка бы уже закончилось. А затем внезапно экран ярко вспыхнул, что было ничего не видно, и все в помещении дружно издали:

– О-о-о!

Через пятнадцать секунд видео снова начало проигрываться, и одно из зданий в центре экрана превратилось в гору развалин и пыли.

Я взглянул на Колина и сказал:

– Полагаю, эти штуковины все-таки работают.

– Мистер президент, если вы думали, что верхом технического прогресса была «Буря в пустыне», то вы ничего не видели. Через пару лет мы сможем вести прямую съемку до, во время, и после такого. А мы с вами? А мы с вами просто динозавры с такими штуками.

– Колин, не хотелось бы быть грубым, но полагаю, что ты говорил то же самое и до того, как отправился во Вьетнам, и ту войну мы проиграли. Давай только понадеемся, что для этих ребят это не станет такой же жесткой побудкой.

– Точно!

Я повернулся обратно к дежурному офицеру, он был полковником.

– Полковник, что это мы только что увидели там?

– Это был генеральный штаб их армии в Кабуле. У Талибана не слишком развиты технологии, и у них немного номинальных штабов и подобного, но это было самое к тому близкое, – и он указал на еще один экран. – В-2 также разнесли все радары, которые у них были, по большей части те, которые сканировали аэропорты и взлетные полосы. А Бэшки уже на подступах. Они битком набиты Мk 83 Snаkе Еуеs с фитильными смесями, – на другом экране было еще одно черно-белое изображение чего-то, как мне показалось, похожего на долину, отмеченную черными точками. И внезапно что-то промелькнуло на экране, пронесясь справа налево, и за этим чем-то поднялись огромные облака пыли. А затем раздалась еще одна волна криков и поздравлений от смотрящих.

Я посмотрел на это еще немного, и в это время поступило несколько отчетов из Пентагона. Где-то после часа ночи я потянулся и сказал:

– Я пойду спать, Колин, и тебе советую. Завтра вечером мне нужно будет выступить с речью, – и я в последний раз оглядел всех в помещении. – Эти ребята играют в видеоигры, и такое чувство, будто мы играем в Понг на черно-белом телевизоре в подвале у моей тети. Обновите здесь все, пока кто-нибудь не увидел и не лопнул от смеха.

Он рассмеялся на это:

– Я это передам. Доброй ночи, сэр.

– Доброй ночи, Колин. Спасибо, что был здесь сегодня ночью.

Я спал допоздна, и Джош с писаками составили для меня речь. В половину восьмого Ари собирался показать меня в эфире. Ари не был в цепочке тех-кто-в курсе, но он бы понял, и я не рассчитывал на долгую речь. Это было бы наполовину патриотичным бла-бла, и наполовину реальной информацией. На самом деле это не было бы честно ни для кого. Американцы были злы и напуганы, и до сих пор не казалось, что их правительство хоть что-нибудь делает насчет той катастрофы, в которой погибло три тысячи двести их сограждан. Они хотели, чтобы что-то было сделано, и лучше рано, чем поздно. Добротная речь и четкое действие помогли бы моим согражданам восстановиться.

Минди и штат знали, что я занял этот день для чего-то критичного, и что меня не стоит подписывать на множество всего. До сих пор мы держали операцию в строжайшем секрете. Джош знал, что происходит, но Ари было только сказано, что ему нужно достать для меня время в эфире. Я в шортах цвета хаки и в футболке был в своем кабинете в десять. Тогда же я и попросил Джоша, Ари и Мэтта Скалли прибыть в мой кабинет. Мэтт Герсон в это время был за городом на длинных выходных, которые он заслужил.

После того, как они вошли, я спросил:

– Джош, есть что-нибудь новое насчет операции?

Тогда Ари вмешался и спросил:

– Какой операции, мистер президент? – я удивленно на него взглянул, и он продолжил: – Недавно мне задали вопрос из Wаshingtоn Роst, что-то о необычных взрывах или чем-то происходящем в Афганистане. Все было не очень ясно, но там точно что-то произошло.

Я с легкой улыбкой спросил:

– И что ты им сказал?

– Что я не знал, о чем он говорит. Что происходит, мистер президент?

Я взглянул на Джоша:

– Ну, похоже, что безопасность здесь иногда работает.

Он фыркнул в ответ. Остальным же я сказал:

– Вот поэтому вы здесь, и вот почему мне нужно выступить сегодня вечером. Вчера около полуночи по нашему времени мы запустили парочку бомбардировщиков и подорвали парочку целей в Афганистане. Тамошняя террористическая группа, называемая Аль-Каидой, вместе с афганским правительством Талибан, стояла за атаками одиннадцатого сентября. Сегодня вечером мне нужно будет рассказать об этом стране.

Ари выглядел очень встревоженным.

– Мистер президент, как я могу составить подобающий ответ, если меня держат в неведении? У меня есть все доступы!

– Ари, да, у тебя есть доступы, и я тебе доверяю. Это вопрос военной безопасности. Если бы кто-нибудь кому-нибудь что-то рассказал и это утекло, могли бы быть жертвы. Я никогда не поставлю никого под угрозу, чтобы хорошо выглядеть. Уже неделями люди спрашивали тебя, когда мы что-нибудь уже сделаем. Ты же мне это и сказал. Что бы ты сделал иначе, если бы знал об этом?

– Я мог бы по крайней мере сказать, что мы работаем над ответной реакцией. Вместо этого все думают, что мы кучка идиотов, которые не знают, что делают, – ответил он.

Я кивнул.

– Ари, мы знали, кто это сделал, еще с первого вечера, когда я выступил перед страной, с того вечера, одиннадцатого сентября. Нам нужно было дождаться, когда все будет готово, и отправить людей, корабли и самолеты на их позиции. Если бы я посвятил тебя в детали, ты мог бы нечаянно что-то сказать, и они все пропали бы. Я могу себе позволить выглядеть глупо. Но я не могу позволить им уйти.

Он в шоке уставился на меня.

– Вы все это время знали?!

– Теперь ты знаешь, почему я избавился от кучи людей. Все это время они же говорили тебе, что это Ирак сеет зло? – и я покачал головой и закончил: – Ирак никакого отношения к этому не имеет, и Чейни и вся компания вокруг него это знали. С ними покончено. Нам нужно будет еще поговорить об этом, и это не такой уж и секрет, но ты пока не можешь выпускать это в свет, но столько всего еще происходит. Я обещаю тебе, поговори со мной отдельно как-нибудь позже на этой неделе. Забронируй большой кусок времени, чтобы сесть со мной, и я обещаю рассказать тебе все. Сегодня же все было ради безопасности. Я не стану держать тебя в неведении без чертовски серьезных на то причин.

– Да, сэр.

Я взглянул на Мэтта.

– Ари выбьет мне немного времени на телевидении сегодня вечером. Мне нужно рассказать всем о том, что мы выяснили, и как мы с этим поступили. Я достану тебе кого-нибудь из командного пункта, чтобы рассказали парочку деталей. Мой же акцент на том, что мы знали, что произошло, но нам нужно было отложить наш ответ, пока он не стал бы крупным, подавляющим и внезапным. Мне нужен позитивный тон обо всем, и в то же время предупреждение всем, кто много о себе возомнил. Улавливаешь мою мысль?

– Да, сэр.

Затем я взял телефон и попросил дежурного офицера из командного пункта подняться к нам. Он был у нас уже через пару минут, в этот раз это был полковник Воздушных Сил, в отличие от полковника армии, с которым я виделся ранее. Когда он вошел в Овальный Кабинет, он удивился присутствию остальных. Но несмотря на это он встал «смирно» и сказал:

– Полковник Оливер, сэр. Вы вызывали?

– Вольно, полковник. Да, благодарю вас. Это Ари Флейшер, мой пресс-секретарь, а это Мэтт Скалли, один из моих составителей речей. Сегодня вечером мне нужно обратиться к народу и рассказать им о том, что мы сделали. Прежде, чем они смогут этим заняться, им нужно знать, что вообще происходило. И вы поможете им, предоставив информацию.

– Есть, сэр. Мы можем что-нибудь решить. Э-э, сэр, вам нужно знать…

– Да, полковник?

У него было огорченное выражение лица.

– Мы потеряли один самолет, сэр.

Я выпрямился.

– Где? Как?

– Это еще не точно, но очень вероятно. Один из В-52 со второй атакующей волны. Судя по всему, миссия прошла, как и планировалось. Они доложили о полете над сушей, когда пролетели побережье Пакистана, подали сигнал, когда начали бомбардировку, и дали еще сигнал о полете над водой на обратном пути с побережья. Мы подтвердили поражение цели со спутника. На побережье они должны были перед вылетом в Диего-Гарсия сесть на танкер для дозаправки. На танкер они так и не сели.

– Есть мысли, что могло произойти? – спросил я.

– Нет, сэр. Они не подавали никаких сигналов, что они под огнем ни со стороны Афганистана, ни со стороны Пакистана. Вдобавок флот сообщил, что пакистанцы остались у себя. Они провели несколько разведывательных полетов, но в зоне поиска ничего не было найдено, и причастные самолеты не могли бы кого-либо атаковать. Он просто упал.

– Черт! – выругался я про себя.

– Сэр, я не хотел бы недооценивать ситуацию, но такое может случиться. Эти самолеты моего возраста или даже старше. Иногда они просто ломаются и падают.

– Полковник, пожалуйста, скажите мне, что мы уже ищем самолет. На самом деле мне плевать на сам самолет, я волнуюсь за выживших.

Он кивнул.

– Конечно, сэр. Флот вместе с Воздушными силами уже проводят поисковые и спасательные полеты.

– Это будет первым приоритетом, но нам также нужно удостовериться, что миссия выполнена. Каков статус Афганистана? – спросил я.

Полковник взглянул на остальных, и только потом ответил:

– По целям было проведено по несколько ударов, и ранние ОРБ указывают на высокую точность. Мы не получили еще всех сводок, но реакция из Кабула разрозненная и недоуменная. Что бы они там не имели в качестве правительства – сейчас оно серьезно подорвано.

Я взглянул на двоих гражданских.

– ОРБ означает Оценку Результатов Бомбардировки. Она сообщает нам, попали ли мы туда, куда целились. Мы проводили реально обширную атаку, и звучит так, будто бы это сработало.

– Мы убили лидера Аль-Каиды? – спросил Мэтт. – Это он же приказал провести атаку одиннадцатого сентября, так? – и я с любопытством взглянул на него, поскольку его мы не упоминали, – Эй, я просто слушал, что люди здесь говорили.

Я пожал плечами и взглянул на полковника. Он медленно ответил:

– Сэр, на настоящий момент мы еще не знаем. Мы разбомбили их тренировочные лагеря и подорвали все, на что указывало ЦРУ как на потенциальное убежище или перевалочные пункты. И все же, пытаться убить человека, который скрывается и в бегах… я просто не знаю.

На это я вздохнул и кивнул. Я вспомнил, что на первой жизни нам потребовалось десять лет, чтобы убить Усаму бен Ладена. Мы до этого пробовали это сделать несколько раз, но мы никогда точно не знали его местоположения. Мы бомбили или забрасывали Томагавками какое-нибудь место, и потом не знали, жив он или мертв, до тех пор, пока он не выпускал новое видео из какого-нибудь другого места.

– Я понимаю всю сложность, полковник. Правда понимаю. Пожалуйста, попытайтесь раздобыть для меня информацию на этот счет, – и я взглянул на Мэтта и Ари. – Я знаю, это будет сложно, но нам нельзя концентрироваться на одном человеке. Нам нужно делать упор на всю организацию и радикальную философию, которую они проповедуют. Это только начало новой и долгой войны. Это не будет, как во время Второй Мировой, где мы можем убить Гитлера или япошку, сказать о победе и отправиться домой.

Я снова взял телефон и попросил отследить кого-нибудь из Троих Товарищей, и перезвонить мне как можно скорее. Нам нужно было проработать все это и в тот вечер, и Ари с Мэттом тоже был бы нужен этот брифинг. Когда перезвонил Башам, парень из Секретной Службы, я попросил его зайти. Затем я посмотрел на Мэтта и Ари и улыбнулся им:

– Я не просто болтался за последний месяц. Будьте со мной и, может, мы сможем здесь чего-нибудь добиться!