С чистого листа главы 100-165

Глава 141. Похороны

После этого я отошел от подиума и вышел через боковую дверь. Никакой толкотни в проходе не ожидалось. Я отправил кого-то найти начальника отряда морских пехотинцев, и попросить его уделить мне минуту-другую. Я не смог сдержать улыбки, подумав об этом. Давным-давно, если старший офицер «просил» меня сделать что-нибудь, на самом деле это был приказ. А теперь такие просьбы раздавал я сам. Боже, как же вырос младший лейтенант Бакмэн.

Мэрилин с детьми появились примерно за минуту до прихода начальника. Я понял, что это произошло, когда Чарли выпучил глаза и встал по стойке «смирно», от чего на него уставились его сестры. Я начал оборачиваться вправо, и увидел, как уже комендант встает по стойке «смирно». Я хихикнул и сказал:

– Вольно, вы оба.

– Вы хотели меня видеть, сэр?

– Да, спасибо, что пришли, генерал. Я признателен за это. Это касается моего сына Чарли.

Чарли снова вытаращился на меня и визгливо прокашлял:

– Меня?

Генерал хихикнул и сказал:

– Успокойтесь, ефрейтор, – затем он повернулся ко мне и спросил: – Что я могу для вас сделать, сэр?

– Две вещи. Во-первых, нам нужно завтра отправить ефрейтора обратно в Кэмп Леджен.

Он кивнул и затем повернулся к своему помощнику-полковнику:

– Организуйте это, пожалуйста.

В ответ послышалось мычащее «сэр».

– Во-вторых, – продолжил я. – Я просто хочу убедиться в том, что вы, а через вас и вся морская пехота, понимали, что к ефрейтору Бакмэну нужно продолжать относиться как к ефрейтору Бакмэну. Не хочу показаться неуважительным, но я знаю, насколько привлекательным для некоторых офицеров может быть смена его назначений или отношения к нему из-за того, кем является его отец.

На это генерал улыбнулся мне.

– Вас понял, сэр. Я позабочусь об этом.

Затем я повернулся к Чарли и сказал:

– Чарли, я не могу обещать того, что люди не будут знать, кто ты такой, или кто я. Это самое большее, что я могу. Что до всего остального, то ты морской пехотинец, и я ожидаю, что ты с этим смиришься.

Мой сын встал по стойке «смирно» и рявкнул:

– Слушаюсь, сэр! – от чего я закатил глаза, и генерал издал смешок.

– Генерал, благодарю вас за ваше время. Уверен, что мы с вами еще пообщаемся, – закончил я.

– Конечно, сэр. Спасибо, – он пожал руку мне, затем протянул руку и Чарли, прежде чем удалиться.

Я повернулся обратно к семье, и увидел, что Мэрилин стоит немного в стороне, прижав телефон к одному уху, а другое прикрыв рукой, чтобы слышать разговор. На ее лице читался ужас, и на глаза у нее наворачивались слезы. Казалось, она была в шоке, и потом она выключила трубку и уставилась на меня.

– Что случилось? – спросил я.

– Харлан! Он мертв!

– ЧТО?!

– Звонила Анна Ли. Она пыталась нам дозвониться, но не могла пробиться через АТС. Она наконец-то достала номер Таскера и Тессы и получила наш номер от них. Харлан! Он был во вторник в Пентагоне. Он мертв! – и она расплакалась.

Я побледнел. Боже, грехи мои росли и множились!

– Боже милостивый! – тихо издал я.

Я отвел семью к скамейке в стороне от прохода и сел с ними. Мэрилин с девочками рыдали, а Чарли бормотал проклятья себе под нос. Несколько человек уставилось на нас, кто-то попытался привлечь внимание, но я проигнорировал все это. Я достал свой телефон, включил его и позвонил на АТС. Через минуту я уже говорил с Анной Ли.

– Анна Ли, это Карл. Что произошло?

– Карл, это Харлан. Он был в Пентагоне, когда… когда… нам только сообщили. Они не могли… не могли… О, Боже, Карл! Как такое могло случиться? Он просто поехал туда, чтобы с кем-то встретиться! – причитала она.

– Где ты сейчас? Ты дома? Когда мы можем приехать? – Мэрилин взяла меня за свободную руку и кивнула мне.

– Мы в ритуальной конторе. Мы как раз собираемся ехать домой, – сказала она мне.

– Встретимся у дома.

– Спасибо!

Я выключил телефон и убрал его обратно в карман. Затем я поднялся и помог встать Мэрилин. Она уже не плакала, но глаза ее были все еще опухшими и влажными. Дети казались ошарашенными и грустными. Может, они и не были так близки, как мы с Харланом, но они частенько играли с их детьми и ездили с ними отдыхать. Я повернулся к ближайшему из агентов Секретной Службы и сказал:

– Смена планов. Мы едем в дом Бакминстеров в Александрию, а не в Военно-Морскую обсерваторию.

Он выглядел удивленным и сказал:

– Мистер президент, мы не можем… – и потом он прервался, увидев мой взгляд, – Да, сэр, вас понял.

Он начал говорить в свой микрофон:

– Прыгун выдвигается, смещаемся в…

«Прыгун» – это мое кодовое имя для Секретной Службы, взятое еще со времен моей службы в 82-й части. Когда мне его назначили, я вспомнил, что это было позывным, взятым из одной книги Клэнси. Кодовым именем Мэрилин была «Банка джема», из-за того, что мы вместе делали джем и желе, и ее это бесконечно раздражало. А я чуть было не помер от смеха, впервые его услышав. Дети были «Байкером», «Проблемой Один» и «Проблемой Два», как предложил я. Им эти кодовые имена даже понравились.

У меня были планы пройтись по Белому Дому и встретиться с некоторыми людьми, но это не было чем-то таким, чего нельзя отложить. Бакминстеры купили себе многоуровневый дом во вполне типичном фешенебельном пригороде в Александрии. Анна Ли тогда отметила, что это было первым их жилищем, где ей не приходилось задумываться об очередном переезде. У нас был конвой из идущих впереди и позади нас машин, моего лимузина и лимузина-обманки. Когда мы добрались туда, первая машина уже приехала туда и «обезопасила» территорию. С моей удачей они, скорее всего, перестреляли соседей. У Секретной Службы была своего рода организационная наглость и беспардонность, которой я до этого нигде не встречал.

После того, как мы выбрались из машины, я, не обращая внимания на свою охрану, просто прошел к передней двери и постучал. Один агент уже был внутри, и он открыл мне дверь, осмотрелся, и только потом впустил нас. Анна Ли и Мэри Бет сидели вместе на диване, а немного в стороне от них сидел Тайрон. Мэрилин сразу же подсела к Анне Ли и они обнялись. Близняшки зажали Мэри Бет между собой. Они были всего на год младше Мэри Бет, или около того, и она уже была первокурсницей Политехнического Университета Вирджинии. Тайрон все еще был в старшей школе, году на первом или втором, как я предполагал.

Тайрон единственный сидел в одиночку, так что я подошел к нему и пожал ему руку. Чарли последовал моему примеру. Тайрон был как робот, который двигался на дистанционном управлении. Я зашел в обеденную, взял оттуда стул, принес его и сел рядом с ним.

– Тайрон, – он ничего не ответил и даже не посмотрел на меня. Я положил ему руку на колено и легонько потряс. – Тайрон, Земля вызывает Тайрона.

Тайрон наконец улыбнулся и повернул голову, затем снова посерьезнел.

– Простите за это, дядя… мистер… как мне теперь вас называть, мистер президент?

Я усмехнулся на это.

– Как хочешь, Тайрон. Если хочешь называть дядей Карлом – вперед. Если думаешь, что уже взрослый для этого, то просто зови меня Карл. Я не против. Брату и сестре передай то же самое.

Он кивнул. Я посмотрел на диван, где собрались все женщины, которые обнимались и плакали.

– К такому я не готов. Где мы можем поговорить?

– Да. Пойдем в гостиную, – и затем мы с Чарли последовали за ним вниз на полпролета лестницы в их уже готовый подвал. Он плюхнулся на диван, а я сел в старое кресло напротив него. Чарли я отправил взять пару холодных банок колы.

– Я не знаю, что хуже – то, что последние пару дней мы не знали, или то, что узнали об этом сейчас, – сказал Тайрон.

– Расскажи мне, что произошло, Тайрон.

– Я хочу сказать, это был обычный день. Папа сказал, что отправляется в Пентагон, чтобы встретиться с парой человек, и после обеда он собирался вернуться в свой офис, но после падения самолета мы от него больше ничего не слышали. Мама пыталась ему дозвониться, но ей пришлось оставить голосовое сообщение, на которое он так и не ответил. Он не вернулся домой, и мы не могли ни до кого дозвониться, когда она туда звонила. А сегодня появился полицейский и рассказал нам!

– Вот черт! – тихо пробормотал я. – Что он сказал?

– Ох, блин, это было ужасно. Он сказал, что нашли в морге тело с папиным кошельком и удостоверением. Он больше не был солдатом, поэтому они отправили к нам полицию, – ответил он.

– Вот дерьмо!

– В смысле, он не грубил насчет этого, или что-то подобное… я имею в виду, как такое можно кому-то сказать? Для этого какие-то курсы проходят, или что?

Я пожал плечами:

– Да, в Армии есть такой курс. Для этого у них есть специальные отряды.

– Блин, должно быть, это ужасно.

– Не думаю, что я бы так смог, Тайрон, – сказал я. – Вы смогли связаться с Роско?

– Мама звонила, но они в режиме боеготовности. Она кому-то передала сообщение.

Я вздохнул.

– Может, я смогу что-нибудь с этим сделать. Пошли поговорим с твоей мамой.

Роско Бакминстер был кадетом первого класса в Вест-Поинт, которого все остальные называли старшим. Роско хотел пойти по стопам отца в армии, но решил подать заявку в Вест-Поинт. Поскольку их официальный адрес все еще был в Миссисипи, и Харлан попросил меня о небольшой выручке, я поговорил с их сенатором и провернул небольшой обмен за назначение Роско. На самом деле это было обыкновенном подхалимажом в Конгрессе, но Бакминстеры достаточно впечатлились. Я бы не обрадовался такой жизни в колледже, но, казалось, Роско это нравится.

Мы поднялись обратно и увидели, как девочки уходят в комнату Мэри Бет, и Чарли отправился за ними. Я же сел рядом с Анной Ли и сказал:

– Тайрон сказал мне, что вы пытались дозвониться до Роско, но они в режиме боеготовности. Ты до него хотя бы раз дозвонилась?

– Нет. Сможешь ему позвонить?

– Еще бы, – я не слишком удивился.

Когда мы подняли уровень боеготовности до третьего, военные базы были перекрыты, а Вест-Поинт попадал под определение военной базы. Они наверняка выдали кадетам базуки и велели начать патрули. Я осмотрелся по комнате, увидел свою личную помощницу Минди и жестом ее подозвал. Минди была моей помощницей еще с тех пор, как я был конгрессменом, и перешла вместе со мной в Западное крыло, когда я стал вице-президентом, и все еще оставалась со мной. Как она умудрялась все это делать, выйти замуж и заботиться о двух детях сразу – было самым удивительным проявлением тайм-менеджмента! Теперь же она снова вернулась к работе, хоть и недавно погибла ее мать, вероятно, это было такой личной терапией.

– Возьми блокнот и ручку и начни делать заметки, – и я достал свой сотовый и позвонил на АТС. – Свяжите меня с комиссаром Вест-Поинт, а если его там нет – то с ответственным. И перезвоните мне сразу же, как сможете, – и я закрыл телефон и добавил: – Как только они позвонят – мы соединим тебя с Роско. Минди, нам наверняка понадобится что-нибудь организовать, чтобы доставить его сюда.

– Спасибо, Карл, – сказала Анна Ли.

– Вы с Харланом обсуждали, где бы он хотел быть похоронен?

Мы с Мэрилин для себя выбрали небольшое общественное кладбище в Дулани Вэлли. Поскольку я не был католиком, нас обоих не могли захоронить на католическом кладбище.

– Уверен, что смогу оформить Арлингтон.

Она покачала головой:

– Нет, Харлан хотел отправиться домой. Он хотел быть захоронен на семейном участке Бакминстере.

– Понятно, – и в это время завибрировал телефон, который я все еще держал в руке. Я раскрыл его, – Алло?

– Генерал-лейтенант Уильям Леннокс, сэр. Чем могу вам помочь?

– Генерал, благодарю вас за звонок. Ваша база все еще в изоляции? – спросил я.

– Нет, сэр, но мы проводим учения и проверки. Есть какая-то проблема, сэр? – спросил он.

– Боюсь, что да. У вас там есть кадет первого класса Роско Бакминстер. Мы только что выяснили, что его отец был в Пентагоне, когда врезались самолеты. Мне нужно поговорить с ним, пожалуйста.

– Да, сэр. Дайте мне пять минут и я найду его.

– Генерал, только ничего ему не говорите. Я сам это сделаю. После этого мне нужно будет снова с вами поговорить, – и я услышал, как трубку положили на стол, так что я передал телефон Минди, – Следи за ним. Когда кто-нибудь заговорит, я возьму. Спасибо, – и она кивнула, взяла трубку и отошла, чтобы сесть у обеденного стола.

Все дело заняло чуть больше пяти минут. И я не сомневался, что развел в Военной академии суматоху глобального масштаба, которая могла бы быть забавной когда угодно, но только не сейчас. Кто такой этот Бакминстер? Где он был? Что он там делал? Тащите его задницу сюда, ЖИВО!

Я просто молча сидел, с одной стороны был Тайрон, с другой стороны друг с другом сострадали Мэрилин с Анной Ли. Как я понял, одной из проблем был полный пиздец с АТС. В списке тех, кто мог звонить мне в какое угодно время был сам Харлан, как и Таски, Марти, Брюстер, Сьюзи и большая часть семьи Мэрилин, но Анну Ли почему-то упустили. Я поручил Минди разобраться с этим. В реальность я вернулся, услышав, как Минди сказала:

– Пожалуйста, оставайтесь на линии для связи с президентом Соединенных Штатов.

Затем она вернулась к нам и передала мне трубку.

Я не знал, говорил ли я с генералом или уже с Роско.

– Алло?

– Одну секунду, мистер президент. Здесь у меня кадет Бакминстер, – ответил Леннокс.

В трубке послышался шум и шорох, и затем раздался тенор Роско:

– Кадет лейтенант Бакминстер слушает!

Я взглянул на его мать и решил, что лучше будет мне самому донести ему новости.

– Роско, это Карл Бакмэн.

– Да, сэр, дя… мистер президент.

– Роско, у меня для тебя есть плохие новости. Твой отец был в здании Пентагона, когда в него врезался самолет. Мне жаль, сынок, но твой папа не выбрался.

Я услышал, как он осекся.

– Папа… он…

– Роско, у меня здесь твоя мама. Подожди, – и я передал трубку Анне Ли и затем тяжело уселся на пуфик.

Подобное никогда не сделать хорошо. Некоторые просто так не могут. Они не могут сказать этих слов. Я вспомнил, когда на моей первой жизни Марк и Лорен попали в аварию и потеряли свою старшую дочь Никки. Тогда я руководил офисом в Куперстауне, а моим начальником был Габриэль, и ему было поручено позвонить мне, и так через меня передать Мэрилин. Он буквально не мог сказать тех слов, но постоянно балаболил нечто вроде:

Габриэль: С Никки произошел несчастный случай.

Я: Насколько?

Габриэль: Очень!

Я: Насколько?

Габриэль: Ужасно!

Я: Гейб, насколько?

Габриэль: Очень.

Мне пришлось его около шести раз переспросить, чтобы он сказал, что Никки была мертва. Он просто не мог такое сказать. Это могло бы быть смешно, если бы не было так ужасно.

Я сидел в своих мыслях, пока Анна Ли плакала и говорила с сыном, и затем она передала мне трубку обратно. Я взял телефон и приложил к уху:

– Алло?

– Это генерал Леннокс, сэр. Вы хотели поговорить со мной.

– Как сейчас Роско, генерал?

– Немного в шоке. Как только мы закончим разговор, я поговорю с его офицером-надзирателем и поручу его друзьям побыть с ним, – сказал он мне.

Я не очень понимал, чем занимается офицер-надзиратель, но это было не важно.

– Генерал, не хочу расстраивать ваши планы, но полагаю, что у вас есть процедура для предоставления увольнения на такие случаи.

– Да, сэр. Мы что-нибудь придумаем и попробуем завтра отправить его домой. Если он не сможет вылететь, мы посадим его на поезд до Нью-Йорка, и оттуда он сможет пересесть на поезд до дома.

– Аэропорты завтра уже будут снова открыты, но я не знаю, когда он сможет вылететь. Просто доставьте его завтра до ближайшего аэропорта и я отправлю туда самолет. Я дам вам обсудить это с моей помощницей. Подождите секунду, – и я вытянул руку и отдал трубку Минди. – Мы можем отправить мой G-IV, чтобы забрать его. Привезите его сюда и затем мы отвезем всю семью в Миссисипи. Разберитесь там вместе с генералом.

– Поняла! – и она взяла телефон.

Я повернулся к Анне Ли.

– Мы доставим Роско сюда. После этого мы повезем тебя с семьей и Харланом домой. Набери мне, когда Роско сюда доберется. Если не можешь дозвониться до меня, то звони Мэрилин. Мы тебе еще и визитку Минди дадим.

– Спасибо, – и затем она странно на меня посмотрела. – Ты же и вправду президент, так? Если бы Харлан был здесь, вот он бы хохотал над тобой прямо сейчас.

Я со смехом фыркнул:

– Он бы лопнул от собственного хохота, и мы все равно оказались бы здесь! Он ничего хорошего не мог сказать о политиках после того, как побыл вместе со мной в комитете по Вооруженным Силам! – и я покачал головой и улыбнулся от воспоминания о нем.

– Я знаю, что ты будешь очень занят, но если бы ты смог приехать на похороры… в смысле, я понимаю, что ты уже не можешь заниматься подобным, но, может, позвонишь нам в тот день, – попросила она.

– Позвони нам, когда узнаешь детали. Предупреди меня за день и посмотрю, что можно сделать, – ответил я ей. Секретной Службе это не понравится, но если я мог заскочить – я обязательно бы это сделал.

После этого мы вернулись в Военно-Морскую обсерваторию и отправились спать. Я не стал утруждаться прослушиванием вечерних новостей. Я уже был сыт по горло от круглосуточных телеканалов, которые пытались подобрать еще хотя бы что-то, что можно обмусолить. К тому времени сторонники конспираций уже твердили, что я смог прийти к власти потому, что на самом деле был тайным членом террористической группы, чтобы мусульмане смогли захватить мир. Если бы они только знали, насколько они правы (хоть и не в деталях)! Если бы было что-то важное – меня могли разбудить. Спать я ложился, размышляя о своих действиях за последнюю неделю. Был я прав или нет? Я попробовал все возможные способы уйти от этого, но все равно пришел туда, куда пришел.

В субботу я отправился в свой офис и обнаружил, что мои вещи перенесли в Овальный Кабинет. Буши все еще были в Кэмп Дэвид. У меня была встреча с командующим генералом военного округа Вашингтона, парнем, который командовал всеми церемониальными отрядами в городе. Государственными похоронами, которые бы проводились по Джорджу, заправляла армия. Они раскопали, как проводились похороны Кеннеди, и начали вносить правки, потому что сложно похоронить того, кого на похоронах нет! Кеннеди сутки лежал в своем гробу в Белом Доме, а затем запряженная лошадьми артиллерийская телега отвезла его в ротонду Капитолия. Спустя еще сутки покоя в Капитолии его с еще большим парадом отвезли обратно в Белый Дом, затем в собор Святого Матфея, и уже потом в Арлингтон.

К счастью, мне там никаких решений принимать не пришлось. Генерал был на связи с президентом Бушем в Кэмп Дэвид, и проработал план с ним. За основу мы бы взяли сценарий похорон Кеннеди, только с пустым гробом. Он бы сперва сутки торжественно постоял в Белом Доме, потом еще сутки в ротонде Капитолия, и, наконец, в четверг отправился в Арлингтон на погребение. Немного спустя у него был бы вечный огонь, как у Кеннеди. Я позвонил Бушам в Кэмп Дэвид, чтобы обсудить пару этих моментов с ними. Я несколько раз поговорил с первым президентом Бушем, и как-то раз во вторник днем во время бешеной суматохи ухитрился позвонить Лауре. Теперь же я мог поговорить и с Барбарой, хотя близняшки еще не до конца отошли, чтобы об этом говорить.

Получилось довольно слащаво и нелепо, как мне казалось, но я был не в том положении, чтобы судить. Хотя нам нужно было что-то изменить. Ближе к позднему утру субботы Роско воссоединился со своей семьей, и к вечеру все они, включая и Харлана в гробу, были в Бакминстере, прощание было запланировано на воскресенье, а похороны – на понедельник. Анна Ли попросила нас прийти на похороны и сказать пару слов о Харлане. В этот момент я позвонил Джошу и сообщил ему о своих планах. Теперь мне нужно было самому писать траурную речь для Харлана, и дать Секретной Службе и 89-й Летной знать, что произойдет. Они бы меня возненавидели за это!

Президент Соединенных Штатов не может взять и просто куда-то отправиться. Охрана просто сумасшедшая! Мудил, которые хотят его убить, измеряют в тысячах или даже больше. Когда он вылетает куда-нибудь, там не только он, а еще и целая свита из сотни людей. Например, мой полет в Джексон на похороны Харлана (ближайший большой город к Бакминстеру) включал в себя следующее: передовая группа или несколько агентов Секретной Службы выезжали на пару дней раньше, чтобы прочесать Джексон и Бакминстер. Звонили местным копам и сообщали о том, что происходило и что могло потребоваться. У Секретной Службы был первый приоритет на все ресурсы. Если бы местные гонялись за сумасшедшим серийным убийцей, а Секретной Службе требовались люди – то серийный убийца бы продолжал бегать на свободе.

Я не собирался оставаться там на ночь, но если бы я так решил, то они бы достали мне комнату и установили охрану. Наверняка это бы потребовало от агентов изучения каждого из работников и гостей гостиницы и сверки всех имен с различными списками местных безумцев. Комнаты бы освободили, брони других гостей были бы сняты, и вся обслуга также была бы изучена. Для этого потребовались бы десятки агентов.

До появления президентского самолета приехал бы один или два С-2 Gаlаху, привезя бронированный лимузин и несколько бронированных фургонов, известных как «Военные фургоны». Топливо для самолетов было бы закуплено и проверено на безопасность, и затем хранилось в автоцистернах с вооруженной охраной вокруг. Вертолеты для местных полетов бы держали в грузовых самолетах для сборки на месте. Присутствовали бы доктора. В некоторых местах привозили и еду с водой. Все это построено так, чтобы выглядело органично – Большой Человек просто прилетает и все уже готово. Напомню, это визиты в дружеские территории. Если бы я собирался куда-то в недружелюбные места, все было хуже! И потом это все собиралось обратно и уезжало для следующей поездки куда-нибудь еще.

Иногда бывало и хуже. Джордж Уилл однажды рассказал, что когда к нему на ужин приехал Джордж Буш, передовой отряд агентов обошел всех соседей и под страхом ареста приказал оставить свои дворы, войти в дома и сидеть там. Это было безумием. Как получается в результате, президент – это практически пленник в Белом Доме. Для кинотеатра в Белом Доме тоже есть причина – поскольку президенту невероятно сложно просто сесть в машину и поехать с женой в кино! Дешевле построить ему кинотеатр, чем выпустить его в город.

Все не так ужасно для вице-президента. Он – всего лишь еще одна запасная деталь, которую здорово иметь под рукой на случай, если система ломается. В любом случае все равно. Были ведь планы избавиться от меня и посадить кого-нибудь поспокойнее, или поумнее, или покровожаднее. Теперь же мне нужно было самому подобрать себе запасную деталь.

В воскресенье мы с Мэрилин полетели на Маrinе Тwо в Кэмп Дэвид. До этого я никогда там не бывал. Загородная резиденция президента на самом деле была простеньким жилым комплексом недалеко от Термонта в Катоктин. Ранее меня туда не приглашали по двум причинам. Во-первых, президенты весьма придирчивы к тому, кто туда может попасть; они привыкли расценивать это как свою собственную игровую площадку. Во-вторых я не был в списке фаворитов и близких людей Буша. Может, в Вашингтоне ему и нужно было меня как-то терпеть, но точно не там. Там у нас впервые была возможность повидаться с Бушами со времен катастрофы. Присутствовали все, Джордж-старший с Барбарой, Лаура с детьми и большая часть детей и внуков. Джордж сказал мне, что они останутся здесь до церемонии в четверг, и затем вернутся в Техас. Лаура с детьми не собирались возвращаться в Белый Дом. Я ответил им, что мы не станем въезжать до тех пор, пока не проведут церемонию. Грубить им не было смысла. У меня был шанс поговорить с Джебом и еще несколькими из старших внуков, которым было интересно податься в политику самим. Эта семья была Республиканской версией Кеннеди, хотя и без всей драмы.

График на ту неделю был, мягко говоря, ужасен. Я официально должен был быть в трауре всю неделю с воскресенья, выступая с речами, пожимая руки, выглядя печальным и встречаясь с различными важными шишками, что живут под солнцем, по меньшей мере двадцать пять или двадцать шесть каждый день. Текущим же планом были похороны Харлана в понедельник и возвращение тем же вечером. Официальная церемония похорон Буша должны были начаться во вторник и закончиться в четверг. Единственные похороны, на которых я сам хотел быть – это похороны Харлана, за что услышал много нелестного от людей по всей планете. Как я мог поехать на частные похороны на этой неделе? Как я мог выбрать именно эти и никакие другие? Что выделяет этого парня среди всех остальных? Я свалил это на плечи Ари Флейшера. Он мог сказать людям, что хоть я и знал, что собираются тысячи похорон и проводов, мои обязанности позволяли мне присутствовать только на двух, одних для «обычного гражданина» – Харлана, и одних для «великого человека» – президента. Ему нужно было навести лоск на эту чепуху и подключить пару человек, чтобы это раскрутить.

В понедельник мы с Мэрилин вылетели на рассвете. Девочки уже вернулись в школу в Хирфорд, а Чарли – в Кэмп Леджен, и у всех наверняка было множество историй, чтобы их рассказать. Тесса осталась дома присматривать за детьми. В Джексоне нас встретил губернатор Миссисипи, некто, кого я никогда не встречал, по имени Ронни Мусгров, и все сенаторы и конгрессмены Миссисипи. Никто из них никогда не видел и не слышал о Харлане, пока я не приехал, чтобы похоронить его, но все они могли сказать о нем множество хорошего. Я чуть не выплюнул свой обед от этого. Затем я шепнул Мэрилин:

– Ты слышишь этот жужжащий звук?

Она в замешательстве посмотрела на меня:

– Нет.

– Это Харлан уже крутится в своей могиле, а его туда еще даже не положили!

На это я получил тычок в бок.

Из Джексона мы конвоем поехали в Бакминстер. Я разрешил Мусгрову и его помощникам поехать со мной. Все остальные могли доехать и сами! Для их важных задниц у них были огромные роскошные автобусы и моторные вагоны. Я знал, что там будут камеры и пресса и заранее предупредил Анну Ли, что с моим появлением может начаться сумасшедший дом. Она все еще хотела, чтобы мы приехали и сказала, что будет выставлять людей вон, если они выйдут из-под контроля. Я поехал с Картером, это была его первая вылазка по контролю за прессой. Мы придумали парочку правил. Не больше одной камеры в церкви, и не больше полдюжины журналистов. Любой, кто начнет выделываться, будет сопровожден в местную тюрьму, где они могли уже звонить своим адвокатам. То же самое относилось и к политикам. Я мимоходом упомянул об этом губернатору в шутливой манере, но я не улыбался и посоветовал ему передать это остальным.

Я не слишком удивился, обнаружив, что снаружи церкви африканских баптистов Бакминстера был самый настоящий зоопарк. Когда, подъезжая, я выглянул в окно, и увидел, как полиция штата и местные полицейские оттесняли плотную толпу журналистов. Вокруг также витали и агенты Секретной Службы с важным видом, в темных очках и говоря в свои микрофоны на рукавах. Один из агентов в лимузине начал отвечать, и спустя какое-то время нам разрешили выйти. Нет нужды говорить, что все начали выкрикивать какие-то вопросы в мою сторону, и естественно, я просто игнорировал их. Хотя я заметил кое-кого, с кем мне нужно было поговорить, в небольшой группе у дверей в церковь.

Я повернулся к губернатору и сказал:

– Господа, уверен, что места внутри вы сможете найти себе сами. Мне же нужно сперва поговорить с парой человек, – и затем я отвернулся, предоставив их самим себе. Может, это и было несколько грубо, но мне на сегодня всей этой суматохи уже было достаточно. Я взял Мэрилин за руку и мы направились в сторону той небольшой группы у входа.

Там стояло трое, один чернокожий мужчина постарше в полицейской форме или вроде того и в кепке акции от Лесной Службы США, еще один белый армейский офицер примерно моего возраста и молодой чернокожий парень в кадетской форме Военной Академии. Я знал его. Это был Роско Бакминстер. Когда я подходил, Роско и офицер встали по стойке «смирно» и отсалютовали, а полицейский немного выпрямился. Я подошел немного ближе, затем остановился и сам встал «смирно» и отсалютовал в ответ.

Когда мы закончили с приветствиями, я протянул Роско руку.

– О, Роско, мне очень жаль. Как мама?

– Спасибо, дядя К… мистер президент. Она в порядке. Все уже внутри. А мне просто нужно было немного подышать.

– Ты все еще можешь называть меня дядей Карлом, я не против. Но если встреча официальная, то тогда называй меня «мистер президент», или тебя выставят из армии вон, – с ухмылкой сказал я.

В этот момент подошла Мэрилин и обняла его. Роско был уже немного выше нее. Она начала с ним говорить, а я в это время взглянул на остальных двоих.

– Господа, Карл Бакмэн.

Первым ответил чернокожий, сказав:

– Джон Браур, шериф округа Бакминстер. Я знаком с семьей Харлана уже многие годы, – затем он с отвращением взглянул на толпу репортеров. – Они как стая гиен.

Я пожал шерифу руку.

– Шериф, у гиен есть мораль. Если кто-нибудь из них дорвется, у вас есть мое разрешение запереть их и выбросить ключ. Черт, да даже пристрелите их, а я выпишу вам помилование! Приятно познакомиться с вами, – затем я повернулся к офицеру, полковнику артиллерии. – Полковник? – и я пожал руку и ему.

– Эйвери, сэр. Уильям Эйвери. Я уже несколько раз встречался с Харланом на службе за эти годы. Мы поддерживали контакт, когда он оставил службу. Анна Ли позвонила и пригласила нас с женой. Сейчас я просто болтал с Роско о своих деньках в Бист Барракс.

Я улыбнулся и кивнул:

– Нам с Харланом удалось отделаться от этой пытки. Мы тоже несколько раз служили вместе. Я рад, что вы вместе. Им нужны знакомые лица.

Роско обернулся и сказал нам:

– Сэр, мама сказала, что она хотела бы, чтобы вы были одним из несущих гроб, если сможете. В смысле, если вам позволительно сейчас такое. Если же нет – то не переживайте, у нас есть куча племянников.

– Было бы честью для меня. Давай только понадеемся, что мы купили твоему отцу недорогой и легкий гроб.

Он улыбнулся:

– Я как-то от него слышал то же самое.

– Это тяжелая хреновина, это точно.

– Вы оба ужасны, и я расскажу все твоей матери, Роско, – вставила моя жена. – Нам пора внутрь.

Я улыбнулся, взял Мэрилин за руку и Роско провел нас внутрь. Для нас были зарезервированы места через пару рядов от семьи, и Роско шепнул:

– Мама просила, чтобы вы были у прохода, чтобы вы могли выйти и высказаться.

Я кивнул, но затем мы с Мэрилин отошли и направились обнять Анну Ли и Мэри Бет. Они до этого плакали, это было очевидно, но уже успокоились. После этого мы сели в своем ряду, а Роско сел к своей семье.

Литургия была довольно простой, чтобы за ней повторять. Он была несколько дольше и бурнее, чем я привык, но это был такой стиль, так что нужно было просто плыть по течению. Церковь была довольно большой и забитой, хотя было ли это из-за самого Харлана или меня, было спорным вопросом. Наконец настал мой черед говорить, и священник вызвал меня к кафедре.

– Благодарю вас, пастор Кармайкл. С огромной долей сожаления я узнал, что Харлан Бакминстер нас покинул. Мы узнали об этом только в пятницу вечером, и вся наша семья ощутила горесть этой утраты. Мы поспешили к Анне Ли так скоро, как только узнали, потому что так всегда поступают близкие и друзья, и как сегодня поступили вы.

Я знал Харлана Бакминстера уже больше двадцати лет, еще с подросткового возраста, и мы стали друзьями с самого первого дня. Мы познакомились в первый день нашей начальной подготовки в армии. Бакмэн, Бакминстер – Армия– это ничто, если не быть слаженными, и нас распределили в одну казарму и на одно и то же место. Я был на верхнем ярусе койки, Харлан спал подо мной. До самого конца того лета, когда одному из нас что-то поручали сделать, другой всегда был с ним.

У нас с ним не было ничего общего. Харлан был чернокожим пацаном из Миссисипи, сыном рабочего на фабрике и потомка рабов. Я же был привилегированным белым из одного из богатейших пригородов в стране. Единственное, что нас объединяло – это цвет, не черный или белый, а зеленый, армейский зеленый. Мы были солдатами, и нам этого вполне достаточно. Мы быстро стали друзьями.

Через два года мы вместе поступили в артиллерийское училище в Форт Силл, и нас снова распределили вместе. Уже потом мы пошли каждый своим путем, как обычно и случается в армии, но мы также частенько и пересекались, как обычно и случается в армии. Однажды, когда Харлан закончил школу прыжков и на пару недель был назначен в Форт Брагг, мы с Мэрилин решили, что пусть лучше он поживет у нас, нежели в казарме. Много лет спустя мы снова работали вместе, когда я был в Конгрессиональном комитете по вооруженным силам, и Харлан был назначен моим помощником. За эти годы мы и отдыхали вместе; иногда мы оставались у Бакминстеров, а иногда они приезжали к нам. Наши дети звали их дядя Харлан и тетя Анна Ли, а мы были дядей Карлом и тетей Мэрилин для их детей.

Харлан Бакминстер был во всех смыслах хорошим человеком, смелым, гордым и веселым. Он был хорошим человеком, и он всегда заботился о своей семье и друзьях, и в трудную минуту на него всегда можно было положиться. Присутствующие здесь люди знали его еще с тех пор, как он был маленьким мальчиком, и за эти годы я повстречал кого-то из вас, и я слышал какие-то истории о нем. Чаще всего я смеялся с этих историй, и потом мы еще сидели и обменивались любезностями.

Харлан был храбрым человеком. Он провел двадцать лет, защищая нашу страну. Он был подполковником армии Соединенных Штатов, и за свое время повидал и боевых действий, и надышался пушечным порохом. Он заплатил свою цену, как и все солдаты, часто не бывая дома, часто переезжая и часто не получая того, чего заслуживал по своим обязанностям. Его любовь к своей стране была такой же сильной, как и его любовь к своей семье.

Харлан также был и гордым. Он был первым из своей семьи, кто поступил в колледж, и закончил профессиональным офицером. Его жена была медсестрой, и все его дети поступят в колледж. Он знал, что сделал огромный шаг, но он всегда гордился своей семьей и своей историей, и он всегда берег свое стремление к тому, чтобы его семья гордилась им.

Харлан был веселым. Он был тем парнем, с которым всегда можно было сесть и выпить, и мы частенько это делали. Когда я подался в политику, у него всегда было не меньше парочки подколов в мой адрес, и чем дольше я был в этой сфере, тем больше он надо мной подшучивал. Как я недавно вечером сказал Анне Ли, если бы он прожил дольше и увидел, как я стал президентом, он бы лопнул от смеха и мы все равно бы оказались здесь!

Мы с Харланом были друзьями, и мы часто общались, не только о том, чем занимаются наши дети или наши любимые команды, но и об истории и политике. Я не стану вам врать и говорить, что мы во всем соглашались. Харлан был Демократом, а я – Республиканец. Порой мы довольно сильно грызлись между собой. Это было не важно. В конце концов, мы всегда возвращались к тому факту, что армейский зеленый цвет не был красным или синим, а красным, белым и синим сразу. Не важно, о чем бы мы с ним ни спорили, в конце концов, мы оба были американцами.

А теперь мы делаем то, что должны со всеми хорошими людьми – мы должны вернуть его Богу, благодаря его за то, что он позволил нам занять его на столь короткий срок. Харлан, твоя семья будет по тебе скучать, будут твои друзья, и я буду. Итак, настало время отправить тебя за последней наградой. Я очень сильно подозреваю, что ты попадешь в Рай, но я могу и ошибаться. Полагаю, есть и шанс, что ты попадешь несколько южнее. Но не переживай, ведь если так и случится, то, когда туда попаду я – мы снова соберемся вместе.

После церемонии я встал вместе с остальными несущими гроб (и охраной Секретной Службы, отчего остальные уставились на нас), и помог вынести гроб из церкви до катафалка. Я сказал полковнику Эйвери, что Харлану не достался облегченный гроб, на что послышалась пара смешков. Из церкви мы отправились на кладбище, и я снова обнаружил, что несу гроб. Благо, что я не споткнулся и не уронил его, потому что это показывали в прямом эфире по всей стране. А затем нам сразу пришлось вернуться в Вашингтон. У нас даже не было времени сделать что-то большее, чем просто обнять Анну Ли и детей, хотя мне удалось поговорить с Тайроном.

– Дядя Карл, могу я задать вопрос?

– Конечно, что такое?

Он взглянул на своего брата в серой форме.

– Когда я стану старше, вы поможете мне попасть в Вест-Поинт, как помогли Роско?

Я скрестил руки на груди и пристально взглянул на молодого человека, и также бросил взгляд на его мать. Она, казалось, не была ни за, ни против, но большую часть своей жизни она уже была сопровождающей военных.

– Здесь скажу тебе «может быть». Тебе нужно пройти по условиям, что означает очень хорошие оценки и еще пару вещей. У тебя еще есть пара лет, но если ты пройдешь по этим пунктам и тебе все еще будет интересно, свяжись со мной и тогда уже поговорим. Договорились?

– Да, сэр!

Анна Ли отогнала его и сказала:

– Спасибо.

Затем она взглянула на Роско, который в это время общался с кем-то из родственников.

– Кто бы мог подумать? Первый в семье, кто поступил в колледж, и в результате оба сына в Вест-Поинте? Харлан в жизни бы в такое не поверил!

– Пинай его насчет оценок, – сказал ей я, затем мы все обнялись и уехали восвояси.

В Вашингтон мы летели молча, мы с Мэрилин оба были погружены в свои мысли. Я знал Харлана уже четверть века. Было ли это долгим сроком? Казалось, что всего пару лет назад мы покинули учения, стреляли 105-ми и прыгали вместе. Все было так, как я и сказал – мы не были черными или белыми, мы были зелеными. Он был чертовски слишком молод для того, чтобы уйти!

Остаток недели стал смесью жуткой фальши и дипломатии. Каждый день проводилось какое-нибудь подобие церемонии, иногда долгое, иногда – нет, и обычно в присутствии Бушей. У меня был подполковник Военного округа Вашингтона, который давал мне указания и расписания того, что мне нужно было делать. Каждый раз, когда я его видел, меня накрывала мысль «Мы платим офицеру О-5 за это дерьмо?!». Казалось, каждый день мне нужно было давать разные речи или памятные презентации, и Мэтт с Майком нередко задерживались допоздна, составляя их для меня.

В тот день все стало хуже. Кто-то решил повеселиться, отправляя письма с сибирской язвой в различные правительственные офисы. К счастью, я вспомнил об этом происшествии, хоть и не смог уточнить временной период, и одиннадцатого сентября я отдал указание начать более тщательно проверять почту. В офисы Конгресса ничего не попало, хотя в почтовом отделе Капитолия все-таки пошло заражение и четверо работников со временем умерли. По какой-то причине казалось, что в этот раз все было не так плохо, как на моей первой жизни. И снова пресса активно зашевелилась.

В это же время зарубежные лидеры ежедневно стекались к нам. Почти каждая нация со всего мира, с которой Соединенные Штаты поддерживали близкие отношения, направляли к нам либо члена королевской семьи, либо самого высокопоставленного человека, либо министра по международным отношениям. Многие направляли всех вышеописанных. Из Англии к нам приехали принц Чарльз и премьер-министр. Из Израиля прибыли президент, премьер-министр и министр по международным отношениям. В отличие от ситуации с Кеннеди, в этот раз к нам приезжали и делегации из различных либо бывших, либо и ныне существующих коммунистических стран, включая Китайскую Народную Республику. Также приезжали и делегации из нескольких арабских и исламских стран, но не из всех. В то же время в некоторых из них люди все еще плясали на улицах.

Я поручил Дику Чейни разобраться с большинством из прибывших. Мы тогда уже почти не разговаривали, и передавали все друг другу через помощников и ассистентов. Я приказал ему разбить делегации на группы. Люди, которые нравились нам и были важными партнерами – встречались со мной. Люди, которые нам нравились, но были не так важны – встречались с ним. Люди, которые нам не нравились – встречались с кем-то из подчиненных, независимо от их статуса. В эту группу входило большинство арабских стран. Ни за что в жизни я бы не стал садиться и делить свой хлеб с саудитами, точно не тогда, когда почти все захватчики оказались выходцами из арабских стран, сотрудничавших с арабскими террористами. Если им это и показалось оскорбительным, мне было плевать.

В конце концов, я выступил перед власть имущими около десятка стран. В большинстве случаев я смог познакомиться с ними между церемониями. Все хотели, чтобы новый президент Америки посетил их страну. Это на самом деле было довольно бодряще тем, что некоторые из этих мест и в самом деле были местами, которые хотелось бы посетить. Джордж Буш никогда не посылал меня в Париж, будучи живым, но теперь казалось вполне вероятным, что, будучи мертвым, он позволил бы мне туда поехать.

После того, как я посмотрел на гроб в ротонде Капитолия в среду, я смог встретиться с Колином Пауэллом в Овальном Кабинете. Я знал, что некоторые «неоконсерваторы» из Западного Крыла доложили бы об этой встрече «настоящим» Республиканцам, но мне было уже все равно. Настало время вынести сор из избы.

– Колин, спасибо, что пришел, – сказал я после того, как он вошел в кабинет. Я отпустил сопровождение Секретной Службы и жестом пригласил его к буфету. – Кофе?

– Позвольте мне, сэр. Вы будете?

– Я буду чай. Никогда не мог переварить кофе. А теперь мне и не нужно, – с улыбкой сказал я.

Я присоединился к нему у буфета и налил себе Эрл Грей из серебряного заварника. Колин же налил себе ямайкского кофе с Голубой горы. Этот сбор был одним из самых дорогих в мире и был только в Овальном Кабинете. Было весьма иронично, что я не мог его распробовать. Для меня это был всего лишь кофе, и от него у меня сводило желудок. Мы взяли свои чашки с собой и направились к креслам посередине кабинета.

– Вы хотели меня видеть, сэр?

Я улыбнулся:

– Колин, думаю, что когда мы одни, можешь называть меня Карл. Двадцать лет назад это я бы обращался к тебе «сэр», и не иначе, и делал бы я это в стойке «смирно».

Он усмехнулся:

– Карл, я бы не был настолько нахальным. Я бы не хотел, чтобы меня посчитали неуважительным.

– Ты думаешь, что кто-нибудь, кто бы это ни был, может посчитать тебя неуважительным по отношению к президенту? – с улыбкой спросил я.

– Нет, сэр, не думаю.

– Ладно, перейдем к делу. Хочешь быть вице-президентом? – спросил я.

Министр Пауэлл не мешкал с ответом, и сразу покачал головой:

– Нет, сэр, я бы не хотел.

Я пожал плечами:

– Я так и думал, но спросить стоило. Ты бы хорошо справился. Если со мной что-нибудь случилось бы, я бы умер с уверенностью, что страна будет в надежных руках.

– Я уже говорил об этом с Алмой, и я не могу так поступить со своей семьей, – ответил он.

– Не удивлен. Ладно, а генеральным секретарем не хочешь стать? – Колин Пауэлл внимательно посмотрел на меня, но ничего не сказал. – Да ладно, не смотри на меня так! Ты знаешь, что я не могу продолжать с ним работать. Он считает, что это он должен быть на этом посту, а не я. Я ему не доверяю, и ты тоже. Вопрос не в том, уйдет ли он, а когда и как именно. Мне нужен генеральный секретарь, с которым я могу работать, которому я могу доверять, и который не приведет меня к войне, которой я бы не хотел.

– Вы уверены в этом? – вздохнул Пауэлл.

– Колин, прошлый вторник изменил нашу страну и наш мир так, что мы будем годы с этим разбираться. За последние двадцать лет наши старые враги вымирали и появлялись новые. Сейчас нам нужно решить, как что-либо делать в этом новом мире. Мне нужна помощь! Помоги мне!

– Кого же мы тогда поставим в качестве министра обороны?

Я пожал плечами, но улыбнулся.

– Еще не знаю, но мы это решим. Значит ли это, что ты станешь секретарем?

– Когда вы хотите это сделать? – спросил он.

– Восприму это как «да», – улыбаясь, сказал я. Пауэлл не стал отрицать. – Скоро. Мы прикинем наш ответ в течение нескольких недель. Как все обстоит сейчас, я не могу верить тому, что мне сообщают. Если я оставлю это дело Чейни и остальным неоконсерваторам, в конце концов, мы вторгнемся в какое-нибудь чертово место, которое не имеет к катастрофе никакого отношения. Их позиция такова, что они никакого отношения не имеют к тому, что произошло на самом деле.

– И все-таки вопрос еще стоит. Когда вы собираетесь это сделать?

– Предполагаю, что ответ будет к концу месяца, или, может быть, на первой неделе октября. Как только это случится – он свободен. Если я сначала его уволю, я понятия не имею, что он сделает в ответ. Он может все выдать и что-то брякнуть, из лучших побуждений, конечно же, но это что-нибудь да испортит. В то же время тебе нужно приготовить свои бомбардировщики и остальные отряды. На следующей неделе я уже хочу, чтобы у нас были какие-то варианты для обсуждения.

– Аль-Каида? – спросил он.

– И талибаны. И мне совершенно не нужно нападать на миллиард других мусульман по всему миру, пока мы их атакуем.

– Кого же поставим в оборону? И в ЦРУ, кстати? И вице-президентом?

Я слегка пожал плечами на это.

– У меня есть пара идей насчет ЦРУ, но насчет обороны я пока что не уверен, и буду более чем рад каким-нибудь предложениям. Насчет вице-президента я тоже еще думаю. Если сможешь подобрать пару вариантов на оборону, я разберусь с местами вице-президента и ЦРУ. Нам нужно полностью перестроить нашу разведку. Возвращайся в Пентагон и посмотри, что там происходит.

– Да, сэр. Понял.

Я поднялся, и Пауэлл встал вместе со мной. Я протянул ему руку и мы обменялись рукопожатием.

– Генерал, благодарю вас за сотрудничество.

– Спасибо, сэр.

Я также смог лично встретиться с несколькими лидерами зарубежных стран. Для них нам потребовались переводчики, и также присутствовал генеральный секретарь. Некоторые из лидеров были рады меня видеть, другие относились с опаской. Неоконсерваторы ближе к концу года становились все более враждебными, и наряду с ними, Владимир Путин также не впечатлился. Больше всего все хотели посмотреть на нового мальчонку-президента. Мне было сорок пять лет, десять месяцев и шесть дней, когда меня назначили действующим президентом, третьим по счету из самых молодых в истории Америки. Я сказал Чейни, что нам нужно совершить поездку за границу к концу года. В ответ он презрительно ухмыльнулся.

Тем лучше для меня. Тогда до нее я его и выставлю.