Практическое руководство по злу

Том II / Злодейская интерлюдия : Coup de Theater (Театральный поворот)

— Никогда не держите ничего в клетке, в которую нельзя посадить обратно, если оно вырвется. — Император Ужаса Второй Ужасный

Акуа провела большую часть своего тринадцатого лета, перечитывая все сочинения, написанные Императрицей Ужаса Малисией и ее Бедствиями.

Ни Ассасин, ни Капитан никогда не открывали своего имени, и это несколько сужало круг исследований. Писец, которую можно было считать своего рода почетным Бедствием, написала единственную статью об организационных принципах, которая никогда не публиковалась и распространялась только среди высокопоставленных офицеров Легионов. Кое-что из того, что женщина записала на тему избыточности в основных системах, было полезно, но ничего из этого не было новаторским. Это подтверждало личное убеждение Наследницы в том, что Писец была очень талантливым администратором, но не представляла угрозы отдельно от ее хозяина. Чернокнижник был самым плодовитым автором, но все это было связано либо с аномальной магией, либо с более широкой магической теорией. Широкий спектр экспериментов, которые этот человек мог позволить себе проводить, указывал на то, что у него был доступ к большему богатству, чем открыто известно, что было… интересно. Это означало, что у нее есть материальная база для нападения, если ей когда-нибудь понадобится отвлечь его. К сожалению, ничто из этого не давало никакого представления о том, как мыслит Повелитель Красных Небес. И все же, в конечном счете, распорядителями пути, по которому Праэс шел последние сорок лет, были Императрица Ужаса Малисия и ее Черный Рыцарь.

Именно эти бумаги она искала больше всего, хотя и не была первой аристократкой Праэс, которая искала информацию об их правителе и его правой руке. Лорд Блэк написал несколько трактатов по тактике, хотя это не были его личные мысли: просто отчеты о том, какие методы работали и не работали во время Завоевания, а также о том, что заставляло их терпеть неудачу, когда они это делали. Была статья о влиянии первоначальных миезанских легионов на Праэсские и о том, почему некоторые из оставшихся практик должны были быть оставлены — она, однако, была написана еще до Завоевания. Все предложенные изменения были давно реализованы.

Единственное, что она знала об этом, было то, что мужчина, как правило, сосредотачивался на базовых структурах, когда вносил изменения: что бы он ни делал, он строил надолго. Он не любит отступать, говорила ее мать. Последней бумагой, которая попала ей в руки, был отчет о его двухнедельном пребывании в Стигии. Не том, которую он в свое время предоставил Канцлеру, а тот, который он тайно переправил Малисии — тогда еще просто наложнице. Расшифровка копии стоила ей небольшого состояния и жизни семи агентов семьи в Башне, но она нашла, что приз того стоит.

Вопреки распространенному в Пустошах мнению, Блэк, очевидно, отправляясь в город не имел готового плана. Он нашел слабые места в структуре власти стигийцев, использовал Ассасина, чтобы вызвать ее крах, а затем безжалостно играл фракциями друг против друга, пока они не стали достаточно слабыми, чтобы он мог навязать результат, которого он желал: правящий Магистр из фракции, наиболее дружественной Империи. Утверждение, что он сделал все это пьяным, она могла спокойно отбросить как шутку, чтобы позабавить Малисию, потому что его предсказания действий противника были слишком последовательными и точными. Тогда Акуа просто заметила, что лорд Блэк был так же опасен, когда импровизировал, как и когда действовал по заранее установленному плану, но теперь? Теперь она увидела узор. Обретенная действует точно так же. Эти двое знали, что они более искусны в использовании хаоса, чем их противники, поэтому они создавали хаос. Не имело значения, повредит ли это их собственной стороне, если это также повредит врагу — сравнительное преимущество, которое они получили от беспорядка, все еще качало баланс в их пользу.

Работы Малисии были самыми интересными. В свою бытность наложницей она написала историю Войны Тринадцати Тиранов и Одного, проявив недюжинную политическую хватку, а также доступ к личной императорской библиотеке, что было гораздо более необычно. Члены сераля не получали пропусков, если они не были благородного происхождения, а рождение Малисии было настолько обычным, насколько это было возможно. Трактат о международной политике, который она написала после своего восхождения на трон, был, пожалуй, самым важным произведением, которое можно было найти, и это было, по мнению Акуа, отвратительно. Озаглавленный Смерть Века Чудес, он излагал, какой, по мнению Малисии, должна быть позиция Империи Ужаса за рубежом в течение следующих нескольких десятилетий. Отчасти это было общепринятой мудростью: применение политического давления в Вольных Городах было давним фаворитом тиранов. Но все остальное, например, обращение к Талассократии? Была ли необходимость в противовесе к югу от Принципата или нет, не имело значения: Ашур стоял на стороне Добра. Никакие общие интересы никогда не заполнят этот пробел. Необходимость держать Принципат разделенным, как она обрисовала, была самоочевидна, но Наследница была убеждена, что железное уклонение Малисии от прямого конфликта привело Империю непосредственно к ее нынешнему ослабленному положению.

Легионы должны были пройти через Долины десятки лет назад, вместо того чтобы почивать на лаврах, сжечь Салию дотла и навсегда разделить княжества.

Весь трактат вызвал у Акуа беспокойство, и только годы спустя она поняла почему. Малисия смотрела только вперед, в будущее, которое она могла создать своими собственными руками. Прошлую славу Империи она отбрасывала в лучшем случае как несущественную, а в худшем — как помеху. Она исходила из того, что почти все тираны до нее были глупцами, как будто она была единственной умной женщиной, из когда-либо правивших Башней. Акуа Сахелиан родилась в правящей династии великого и древнего Волофа, единственного Имперского города, который никогда не был оккупирован иностранцами после Провозглашения. Ребенком она играла в храмовых лабиринтах, где ее предки приносили в жертву Богам зеленокожих, а взрослела в тени пирамид из обожженной глины, где до сих пор совершались ритуалы, древние, как Калерния. В самой ее крови текла история Праэс, безумие и величие одновременно. Даже притворяться, что новое царствование начисто сотрет все с лица земли, значило плевать на все, что стояло за Башней. Мы — последние представители нашей породы, Малисия. Последние великие злодеи Калернии, возможно, во всем Творении.

Дроу Эвердарка распались на враждующие племена, недостойные руин, которые они населяли. Цепь Голода представляла собой не что иное, как орду голодных крыс, столь же неспособных на злодейство, как и любое другое животное. Мертвый Король, этот знаменитый монстр, который превратил все его королевство в нежить и вторгшийся к самим дьяволам, которые думали обмануть его, не выходил из-за собственных границ в течение многих столетий. То, что ликаонцы вообще смогли принять участие в гражданской войне в Принципате, говорит о том, как далеко пал лич — в былые времена они не осмелились бы убрать со своих стен даже одного человека. Стигия и Беллерофон были подавлены другими городами Лиги, сведены к мелким пограничным спорам, а тот самый город Гелике, который сломал хребет княжеству при Непокоренном, теперь дрогнул перед лицом недовольства Принципата. Все, что осталось, — это Империя Ужаса, Башня, развевающая черное знамя, обещающее смерть и гибель всем, кто считал себя выше смирения. И теперь Императрица Ужаса Малисия заставляет их отвернуться от этого наследства. Этого было достаточно, чтобы вскипела кровь женщины.

Но Акуа помнила и черпала из этого силы. Императрица Ужаса Триумфальная, да не вернется она никогда, родилась в Волофе и держала волофитов рядом во время своего правления. Она не доверяла им, но, возможно, не доверяла меньше, чем другим. Даже когда Праэс рухнул перед лицом возмездия, нанесенного целым континентом и двумя иностранными империями, ее предки отступили за высокие стены своего города и хранили секреты, теперь забытые всеми остальными. И вот теперь Акуа стояла на холмах к югу от Марчфорда, того самого города, в который направлялась ее соперница после победы над Серебряными Копьями.

Наследница не потрудилась украсить себя броней, хотя владела несколькими комплектами. Такая громоздкая защита вряд ли была нужна: сонинке была искусной фехтовальщицей, но это было умение, которое она приобрела больше, чтобы предотвратить слабость, чем приобрести преимущество. Она предпочитала, чтобы другие проливали за нее кровь, и выбирала себе окружение с учетом этого предпочтения. Ее лакированные доспехи из наложенных друг на друга стальных чешуек были выполнены в древнем стиле тагребских воинов: юбка из чешуек, составляющая нижнюю часть, расходилась над коленом, открывая сапоги из прочной кожи. Округлый шлем, защищающий ее голову, был обернут чешуйчатым хвостом, который она прикрыла красной шелковой шалью, оставив отверстие, открывающее только лицо. Весь комплект, конечно же, был сшит и подогнан под нее — ее изгибы было нелегко уместить под такой одеждой, даже после подгонки. Натянув поводья, темнокожая аристократка остановилась, чтобы осмотреть храм, который она искала.

Это была маленькая и жалкая вещь, даже если она была построена из камня. Единственный отряд процеранских наемников, который она привела с собой, взял его без каких-либо проблем, напав на неосторожных часовых врасплох. Это здание не значилось ни на одной карте, потому что оно не было местом поклонения — это была тюрьма, спроектированная провинциалами, чтобы держать одно из Адских Яиц вечно нетронутым. Барика подъехала к ней, ее богато украшенные одежды выглядели нелепо в этой варварской стране. Заклинания, вплетенные в ткань, делали ее прочной, как сталь, если что-то ударит по ней, так же как заклинания в собственной броне Акуа делали ее устойчивой как к экстремальным температурам, так и к чужой магии, но в то время как такая элегантность была бы должным образом оценена в Праэсе, здесь это было напрасным усилием. Кэллоу были народом грязи и дерьма, пригодным только для работы на полях, за исключением нескольких превосходных пород, таких как деорайт. Из всех членов внутреннего круга Наследницы Барика была наименее ценной сама по себе: она не была таким могущественным магом, как Фадила, не была искусным воином и лидером людей, как Гассан, и не была такой ценной вещью, как Укоряющая. Она даже не отличалась особым умом, хотя и не была глупой. Хотя, надо отдать ей должное, она была самой преданной. Обе женщины молча наблюдали, как коммандер Укоряющая притащила священника из храма и с явным наслаждением перерезала ему горло, красная жижа потекла по покрытым шрамами рукам, а гоблин-нежить улыбнулась.

— Что бы ни сделал некромант, чтобы вернуть ее, — наконец сказала подруга детства, — это оставило… следы.

— Дикость может быть полезна, если ее правильно обуздать, — ответила Акуа.

И нельзя было отрицать, что она крепко держала поводок Укоряющей. Некромантия, которая связывала душу гоблинши с ее трупом, и чары, которые позволяли обугленной оболочке двигаться, существовали только до тех пор, пока она позволяла им это. Небытие, хотя технически и наделяло труп магическими свойствами, не позволяло людям, у которых не было таланта до их смерти, использовать магию. Укоряющая родилась без даров и поэтому не могла повлиять на магию, которая удерживала ее в Творении. Вдалеке Наследница заметила человека, командовавшего ее процеранскими пехотинцами. Большой и свирепый, Арзахель из Валенсиса проявил себя, когда она захватывала Дормер, пробравшись под покровом ночи и открыв ворота. Мужчина двигался с плавностью большой кошки, а его рука никогда не отрывалась от крючковатого фальчиона на поясе. С того момента, как она впервые встретила его, в его глазах было желание, когда он смотрел на нее, хотя Наследница не была склонна потакать ему. Есть более подходящие мужчины, если ей захочется разделить с кем-нибудь постель.

— Храм под охраной, моя госпожа, — объявил он с мягким акцентом на нижнем миезане. — Со священником было мало людей, только старики и зелёные.

— Хорошо, — ответил Акуа. — Пусть ваши солдаты очистят территорию. Если кто-нибудь попытается войти…

— Я знаю правила, Леди Наследница, — усмехнулся он. — Только трупы.

Процераны были хорошим капиталовложением, решила она. Бывшие солдаты воюющих княжеств, они были изгнаны из княжества за бандитизм и захват заложников — то, что она считала скорее преимуществом, чем черной меткой. У них был талант находить золото, которое пригодилось в южном Кэллоу: она уже заработала вдвое больше, чем потратила, наняв их, грабя владения мятежников. Стигийские рабы оказались менее изобретательными, но она не ожидала от них инициативы при покупке поводка. Грациозно спешившись, Акуа оставила наемников позади и прошла мимо двух колонн, отмечавших вход во внутренний храм. Барика осторожно последовала за ней, ее беспокойство при мысли о том, что лежало внутри, было слишком заметно. Строение было невысоким по сравнению с высокими Светлыми Домами, которые так любили строить провинциалы, спрятанными между холмами, чтобы их не было видно издалека. Внутри она обнаружила жалкую пустоту, голый камень и лишь грязные постельные принадлежности украшали комнату. Однако условия жизни мертвецов ее не интересовали.

То, за чем она пришла, находилось в центре комнаты, окруженное меловыми отметинами: большой штандарт, воткнутый в землю, черный, как смоль, с вышитой на ткани золотой змеей, заглатывающей собственный хвост. Он двигался на ветру, которого не существовало, даже в таком состоянии. До Триумфальной, да не вернется она никогда, армии Империи назывались просто Легионами. Ужас в названии был заслужен артефактами, подобными этому, в авангарде армий, подчинивших себе всю Калернию в первый и единственный раз в ее истории.

— Адское Яйцо, — сказала Барика, догоняя ее. — Боги, никогда не думала, что увижу такое.

— В Пустоши их нет. Она выпустила всех демонов, которых связала в Праэсе, когда армия героев напала на Башню, — ответила Наследница. — Согласно моим записям, в Кэллоу остался еще один, и горстка — в Принципате.

То, что сотворила величайшая из тиранов, было не так-то легко отменить. Если бы это было так, Разрушитель Неба и его жена не были бы до сих пор связаны на вершине пика Облачного Достижения, один проклят бесконечным голодом, а другая — бесконечным исцелением. Говорили, что вопли боли, исходившие от них обоих, все еще тревожили сон всех, кто жил в Титаномахии, напоминая гигантам, что вызов Праэс никогда не обходился без потерь.

— Интересно, почему какой нибудь герой не сломает эти путы и не убьет эту тварь после стольких лет, — задумалась Барика. — Они не ограничены, как злодеи. —

Демоны рождались от Зла, и поэтому Зло не могло уничтожить их — во всяком случае, так гласила теория. Только болонки Небес были одарены способностью по-настоящему уничтожать демонов, вместо того чтобы просто сажать их в тюрьму или отправлять обратно в Верхние Преисподние.

— Я выбрала его не просто так, Барика, — улыбнулась Наследница. — Один демон был бы большой и могучей угрозой, но Оруженосец могла бы сдержать его, пока не прибудет подкрепление. Но демон из Тринадцатой Преисподней и батальон дьяволов? Это совсем другое дело.

С возрастом дьяволы становились сильнее, хитрее и злобнее. И запечатанные были связаны с Творением более восьмисот лет.

— Тринадцатая Преисподняя, — задумчиво произнес третий голос. — разложние, не так ли? Что ж, это будет дьявольски неприятно.

Меч Акуа выскользнул из ножен ещё до того, как было произнесено первое слово. Руки Барики окутались клубящейся тенью, едва сдерживаемой. В дальнем углу, прислонившись к стене, стояла женщина с серебристой фляжкой в руке и лютней на кожаном ремешке, перекинутом через грудь. Тагреб? Нет, ашуран.

Наследница встречала кое-кого из их рода в Меркантисе. Не одна из известных помощников Оруженосца. Лорд Блэк? Неверное направление, это святая земля Кэллоу. В команде Одинокого Мечника была одна известная героиня из Талассократии — Странствующий Бард. Это может быть проблемой, холодно подумала она. Все вариации Бардов были более опасны, чем можно было бы предположить по их обычно приписываемой неумелости. Во первых, их было труднее убить, чем тараканов, во вторых их Роль инстинктивно понимала такие вещи о том, как работает Творение, о которых даже архимаги могли только догадываться.

Одна из распространенных теорий о том, почему даже злодеи, которые должны знать лучше, позволяют им Говорить, заключалась в том, что они практиковали более мягкую форму речи, которая влияла, а не командовала.

— Впечатляющая подготовка, дамы, — похвалила их горбоносая женщина, — но толку от нее никакого.

— И почему, — тихо спросила Акуа, — это так?

Темноволосая незнакомка пошевелила бровями.

— Потому что я непобедима, конечно, — весело сообщила она.

Аристократка сонинке сохраняла невозмутимое выражение лица, борясь с желанием бросить обеспокоенный взгляд на штандарт. Такие разговоры были подобны письменному приглашению Богов высказать противоположную точку зрения. И все же ничего не произошло. Если бы злодей осмелился так сказать, крыша рухнула бы им на головы.

— Ты — Бард, — вдруг сказала Барика, наконец-то догнав ситуацию. — Та, что была в Саммерхолме с Одиноким Мечником.

— Это я, — согласилась героиня. — Альморава из Симры, к вашим услугам. Ну, не совсем к услугам подлых злодеев, но ты понимаешь, что я имею в виду.

— Похвально что вы прошли пикет Арзахеля, — сказала Наследница, не обращая внимания на отступление, — но, похоже, вы растратили элемент неожиданности.

Женщина усмехнулась и, сделав большой глоток из фляжки, вытерла рот рукавом. Акуа усмехнулась отсутствию хороших манер.

— Я пришла сюда не пешком, милая. Я стараюсь не думать о том, как это работает. Но ты же знаешь нас, Бардов, — улыбнулась Альморава. — Мы забредаем в самые разные места.

— И вы хотите остановить нас? — Барика фыркнула. — Ты переоцениваешь силу своего Имени, певичка.

— Ух ты, — фыркнула героиня. — Грубо. Что там со злодеями и переходом на личности? Я здесь даже не для того, чтобы мешать тебе. Ты наконец-то решила оживить сюжет, так что я просто смотрю, вот и все.

— Ты отойдешь в сторону и позволишь нам освободить демона на земле кэллоу? — скептически спросила Акуа.

— Почти, — пожала плечами Альморава. — Я имею в виду, что это дерьмовый план, так зачем мне тебя останавливать? Хотя, признаюсь, я немного удивлена. Обретенная думает кулаками, а Вилли думает через три дня после окончания битвы, так что по умолчанию ты должна быть вдохновителем этой истории. Но ведь не может же быть такого, что освобождение олицетворения концепции разложения никоим образом не может иметь неприятных последствий, верно?

— То, что вы, жители запада, знаете о демонах, не может наполнить даже наперсток, — решительно ответила Акуа, но тут же подавила свой гнев.

Оскорбление, столь ребяческое, не должно было задеть ее за живое, но небрежное неуважение, которое ей предложили, застало ее врасплох. Даже Обретенная, непочтительная бродяга, какая ни есть, научилась следить за своим ртом. Бард умиротворяюще подняла руку, когда она допила еще одну часть своей фляжки. Наследница нахмурилась — сколько алкоголя может быть в таком небольшом сосуде? Неужели фляга стала бездонной? Это было бы абсурдно. Такая редкая и мощная работа стоила бы целое состояние даже в Праэс.

— Не надо обижаться, — сказала героиня. — Мне просто интересно, в чем твоя сила. Вроде, какой реальной силой ты обладаешь? Быть богатой и красивой на самом деле не волшебная сила, милая.

— Похоже, твоя сила — быть пьяной дурой, — любезно улыбнулась Наследница.

— Оооо, — замурлыкала Альморава. — Ты одна из этих. Праэс-злодей старой школы, с полным шкафом самомнения и мании величия. По крайней мере, это наконец объясняет, почему твои планы так ужасны.

Это были более знакомые места. Это было достаточно близко к придворной интриге, чтобы Акуа могла уловить намерения своего противника, и попытка была слабой.

— Думаю, именно в этот момент я выйду из себя и открою вам все свои планы, — спокойно заметила Наследница.

Бард ухмыльнулась.

— Нельзя винить девушку за попытку. Но на самом деле я имела в виду вашу маленькую операцию на юге.

— Ты имеешь в виду наши победы на юге, — насмешливо поправила Барика.

— Знаешь, что не будет великой победой? — спросила Альморава. — Позволить двум тысячам рабов вступить в контакт с героем. В обычной жизни Вилли обладает всем очарованием чайника с рыбой, я согласна, но в поле? Не нужно быть Бардом, чтобы предсказать, как это будет.

— Рабство запрещено законом Башни, — ответила Акуа. — Они все свободные люди.

Героиня закатила глаза.

— Я уверена, что они вызвались воевать на чужой земле, потому что ты вежливо попросила. Ну что ж, девочки, развлекайтесь со своим смехотворно опрометчивым планом. Битва вот-вот начнется, так что я нужна в другом месте.

Тени, все еще обвивавшие руки Барики, превратились в длинные плети, и она шагнула вперед.

— Думаю, нет, — ответила маг. — Какое-то время ты будешь нашим гостем, Бард.

— Отличное декламирование, — похвалила Альморава. — Эта зловещая интонация прямо что-то. Но я вижу твои жуткие теневые щупальца и взываю к вам… Пески Обмана!

Сунув свободную руку в карман, героиня достала горсть песка и бросила его в лицо Барике. Маг закашлялась и слепо ударила тенями, в то время как Наследница осторожно отступила в сторону, не зная, каков будет эффект от артефакта. Однако, подойдя к Барду с фланга, она обнаружила, что раздражающая негодяйка исчезла.

За пределами моего поля зрения на мгновение, и она исчезает. Это очень, очень опасная способность. Должны были быть ограничения: Имена никогда не были такими щедрыми, не взяв какой-то платы или не добавив ограничительных пунктов к тому, как можно использовать силу. Барика позволила теням рассеяться, когда поняла, что они теперь одни в храме, и принялась отряхивать одежду от песка.

— Это обычный песок, — растерянно заметила маг. — … Погоди, это и есть обман?

Акуа никогда еще так остро не понимала вековую традицию Праес — казнить своих подчиненных без суда и следствия. Она медленно выдохнула и взяла себя в руки. Вся эта интерлюдия была несколько неприятной, но в конечном счете ничего не изменила.

— Но ведь она права, не так ли? — Через мгновение Барика нерешительно заговорила: — Почему ты оставила стигийцев с Гассаном, если знала, что им придется сражаться с Одиноким Мечником?

Наследница подошла к штандарту, лениво размазывая ногой защитные меловые узоры, которые веками делали жрецы. Это должно было ослабить узор достаточно, чтобы демон вырвался в течение следующих двух дней — она уже чувствовала присутствие внутри артефакта, пробуждающееся, пробующее поврежденные удерживающие заклинания. Не стоит здесь задерживаться.

— По той же причине, по которой мы играем в шатрандж, ты и я, — наконец ответила Акуа.

Наследница никогда не получала удовольствия от этой игры. Это было ужасно просто, две стороны с равными возможностями брали части друг друга в бойне без элегантности. И все же она была известна тем, что играла в него, потому что сама этого хотела.

В юности ее мать познакомила ее с бадуком, игрой из королевства за пределами земель Ян Тей, и эта игра ей очень понравилась. Бадук был не о ограниченной горстке последовательностей, а о позиционировании. Это слово означало игра в окружение, и Акуа ни разу не играла в нее с тех пор, как получила свое Имя. По той же причине, по которой ты не знаешь, что я лучший маг, чем ты, Барика.

Пока все остальные думали, что знают, в какую игру она играет, они соответственно предсказывали ее ходы и думали, что понимают ее замыслы. Ее врагам еще предстояло усвоить самую важную из всех истин: в играх, как и во всем остальном, важен только последний ход.

Она занималась этим с того самого момента, как впервые встретила Оруженосца.