Практическое руководство по злу

Том II / 012 : Осуждение

— Есть очень важное различие между неплохим человеком и хорошим — король Жеан Мудрый

Похоже, по-видимому, все, что требовалось, чтобы превратить довольно симпатичный склад во что-то зловещее, — это убрать припасы, установить в центре каменную плиту и приковать к ней пленницу. Каждый день чему-то учишься. Сочетание голого камня и просто одетой молодой женщины придавало всему этому делу особенно злодейскую атмосферу, с которой я на самом деле не была согласна, но я предположила, что после того, как Чернокнижник был подстрелен Деорайт, он уже не был в игривом настроении. Тем не менее, если бы я злилась каждый раз, когда кто-то всаживал в меня стрелу, у меня было бы постоянное хмурое выражение лица.

— Я так понимаю, Масего к нам не присоединится? — поинтересовалась я.

Красивый пожилой мужчина пожал плечами.

— Он не заинтересован в таких вопросах, как эти. Честно говоря, я тоже, но ранг имеет тенденцию накапливать утомительные обязанности.

В каком-то смысле его утешало то, что предстоящий допрос наскучит ему меньше, чем ожидание чего-то жуткого, как это обычно бывает со злодеями в рассказах. Чернокнижник до сих пор был со мной исключительно обходителен, так что я предполагала, что и в этом случае должна была ожидать отхода от этикета. Темнокожий маг откинулся спиной к стене и беспечно щелкнул пальцами, заключенная немедленно проснулась.

Лучница очнулась сегодня чуть ранее, накануне того самого дня, когда я еще могла отодвинуть свой отъезд, и была немедленно усыплена, пока ее не перевели в более подходящее помещение. По крайней мере, ожоги на всем теле незнакомки были исцелены, хотя и достаточно небрежно, чтобы, если бы она попыталась слишком сильно пошевелиться, было бы больно — я предположила, что это не совпадение. Её глаза открылись, затем расширились, когда она поняла, где находится. Мелькнула единственная искра ужаса, прежде чем она подавила ее, превратив лицо в пустую маску. Её учили, справляться с допросом, отметила я.

— Я гражданка Империи, которую незаконно удерживают, — заговорила она с тем странным даоинским хрипом, который оттенял ее нижний миезан. — Если вы не отпустите меня немедленно, это будет иметь дипломатические последствия.

— Я весь дрожу, — сухо ответил Чернокнижник.

Я вздохнула.

— Ты была поймана при участии в деятельности группы, которая была осуждена за государственную измену и была замечена в попытке убийства члена Тёмного Совета, — сказала я ей. — И за то, и за другое полагается смертная казнь, и не одно из этих милых быстрых наказаний. Ты никуда не пойдешь.

Она пристально посмотрела на Чернокнижника, прежде чем перевести взгляд на меня, задержавшись на моих собственных, очевидно, деорайтских чертах. Она сказала что-то на Древнем Языке, язвительный тон был очевиден, несмотря на языковой барьер.

— На самом деле я не говорю на этом языке, за исключением нескольких проклятий, — сообщила я ей.

— Тебе повезло, что ты этого не поняла, — задумчиво произнес Чернокнижник. — И вам должно быть стыдно, юная леди, — я уверен, что её мать была очень хорошей женщиной.

Вопрос о том, действительно ли заключенная оскорбила того, кто меня родил, висел в воздухе, насколько я могла судить: я не стала бы ставить на то, что сонинке пытался меня подначить ради его собственного развлечения. И всё же, если она хотела задеть меня за живое, то родители — это не совсем то, что требовалось. Меня вполне устраивало, что я понятия не имею, кем они были — они были для меня скорее абстрактным понятием, чем чем-либо еще. Если уж на то пошло, то самое близкое, что я когда-либо имела к фигуре отца, было Блэком, и разве это не ужасающая мысль?

— Архипредатель, — выплюнула пленница в мою сторону. — Я знаю, кто ты, Кэтрин из Лауэра.

Я закатила глаза. Я уже слышал эту речь от Уильяма, и он произнес её лучше.

— Я не в настроении для этой конкретной дискуссии, — ответила я, — так что давайте пока отложим эту тему. У тебя есть имя?

Она сердито посмотрела на меня. Эх, бывало и получше, подумала я. Это едва ли сравнится с выражением морды Морока.

— Зачем мне что-то давать тебе, юрайнд? — усмехнулась она.

— Этот разговор будет намного проще, если я буду называть тебя не заключенная и не ты, — честно призналась я.

— Я мог бы, конечно, вырвать его из твоего сознания, но это приводит к беспорядку, — лениво проговорил Чернокнижник. — Тонкая штука — человеческий разум. Не говоря уже о том, что может сломаться, когда я иду на рыбалку за тем, что хочу.

Она превосходно держалась под угрозой, ее лицо не выдавало никаких признаков страха, но то, как она реагировала, все равно ясно показывало, насколько она напугана этой перспективой. Мне было немного противно смотреть на это. Не на нее за то, что боялась, а на себя за то, что была частью людей, вызывающих этот страх.

Мне и раньше нравилось вселять страх в своих врагов, но это было на поле боя, где у нас обоих было оружие. Не тогда, когда они были прикованы цепями в темной комнате под землей и заперты в комнате с одним из величайших живых монстров Империи и подмастерьем другого. Но ведь это детский взгляд на вещи, не так ли? Если вы настолько неуверенны в своих целях, что чувствуете необходимость дать врагу честный выстрел в вас, тогда, возможно, вам вообще не стоит сражаться. Игра, в которую я училась играть, была не игра для кротких. Я знала это, но это не избавило меня от тошноты.

— Брегач, — сказала женщина. — Это всё, что ты получишь.

— Мило, — прокомментировал Чернокнижник. — Ложь, не так ли? Я не думал, что Стражи настолько потакают своим желаниям.

Я сделала мысленную заметку, чтобы взять в руки букварь языка на старинном наречии, прежде чем оставить Саммерхолм. Или, более реалистично, скажу Хакраму, чтобы он подобрал для меня один. Мне не нравилось упускать контекст, и в любом случае я стала лучше использовать свой аспект обучения. Через месяц или два я смогу говорить на основных языках и понимать остальное.

— Я не являюсь частью Стражи, — спокойно ответила Брегач. — Типичное для южан предположение, что любой деорайт, покидающий герцогство, принадлежит к ней.

— Что ж, давай выясним, не первая ли это твоя ложь за день, — улыбнулся Чернокнижник. Над деорайт возникла дюжина полос красного света, соединенных золотыми нитями. Брегач в панике вздохнула и попыталась вырваться из ее оков, но она была недостаточно сильна, чтобы прорваться сквозь хорошую гоблинскую сталь.

— Перестань сопротивляться, тебе не будет больно, если ты будешь сохранять спокойствие, — рассеянно проговорил Чернокнижник. — Интересная вы порода, члены Стражи. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что вами движет.

— Они все ещё обычные люди, не так ли? — нахмурилась я.

— Когда я впервые вскрыл одного из них, я обнаружил, что нет никакой физической разницы с обычным деорайтом, — согласился Чернокнижник. — Что очень интересно, учитывая, на что они способны. Я теоретизировал, что изменения регрессируют после смерти — что, хотя и является продвинутой частью магии, не является невозможным. Кроме того, их маленький клуб существует уже более тысячелетия в той или иной форме.

У меня было такое чувство, что мне не понравится то, что за этим последует.

— Грем был достаточно любезен, чтобы обеспечить меня живым образцом, но живое вскрытие дало те же результаты, — продолжил Бедствие тем же небрежным тоном.

Я была рада, что он отвернулся от меня, не видя отвращения на моем лице. Мои пальцы сжимались и разжимались, но я прикусила язык. У меня не было никакой власти над этим человеком, и поднятие шума сейчас никого не вернет к жизни.

— В конечном счете именно Амадей вывел меня на правильный путь, — сказал Чернокнижник. — Когда пытаются понять кого-то, смотрят на их врагов, — сказал он мне. Он — купель бесполезных высказываний вроде этого, но время от времени они действительно пригождаются. Кого деорайт ненавидят больше, чем кого-либо?

Брегач издала хриплый крик и в изнеможении рухнула на камень.

— Эльфов, — закончил темнокожий. — О, как вы презираете этих изоляционистских ублюдков! Не могу сказать, что виню тебя — даже другие Добрые типы не могут их выносить. Несмотря на это, весь их вид добавляет больше веса их присутствию в Узоре, чем дольше они живут. Это стало отправной точкой для исследования ваших душ.

Красные полосы опускались в камень, впиваясь в него, а золотые нити утолщались, пока не образовали гребень, похожий на раму картины. Нет, поняла я, когда золотая магия распространилась, заполняя круг. Не картина, а объектив. Там были тайные руны, формирующиеся и рассеивающиеся по поверхности, хотя я не знала их значения. Чернокнижник щелкнул языком по верхней части рта.

— Дурная привычка — лгать, — заметил он.

— Хотя интересно, что она дала только первые три клятвы: обычно они никого не посылают, если за плечами не меньше пяти.

Я нахмурилась.

— Они модифицирует свою душу? — поинтересовалась я. — Это кажется невероятно опасным.

— Точнее было бы сказать, что они связывают свои души с источником силы, который я еще не определил, — объяснил Чернокнижник. — Они используют ритуалы, называемые Клятвами, чтобы подключиться к нему в соответствии с установленными шаблонами. Ночное зрение, ускоренные рефлексы, превосходная выносливость и даже увеличенная продолжительность жизни.

Я нахмурилась еще сильнее.

— Не божественная конечно?

Темнокожий мужчина фыркнул.

— Это немного выше их досягаемости. Это не один из ангельских Хоров или что-то демоническое. Мое лучшее предположение — это какой-то дух природы.

— В этой стране есть вещи более древние, чем ты можешь себе представить, — выдохнула Брегач.

— Они всегда так говорят, — усмехнулся Чернокнижник. — О, наш дух-хранитель выше твоего понимания! Его сила не имеет себе равных, трепещите и бегите!

Вторая часть была произнесена с худшей имитацией акцента кэллоу, который я когда-либо слышала.

— Есть разница между Богами и богами, дитя, — пробормотал Бедствие, — и у меня в лаборатории есть немало трупов последних.

От этих слов у меня по спине пробежала дрожь. Может быть, если бы он говорил так, как будто хвастался, я бы отклонила это заявление, но он говорил так… буднично. Как будто не было ничего особенно необычного в том, чтобы разобрать буквально силы природы, чтобы посмотреть, как они работают. Чудовище, напомнила я себе. Вежливый и обаятельный, но все равно монстр.

— Во всяком случае, — пожал плечами маг, — У нас есть то, что нам нужно. Стражи подчиняются непосредственно герцогине Кеган, что означает, что она сознательно нарушила условия договора своего государства-вассала с Башней.

Я знала, что войны из-за этого не будет. Империя не стала бы открывать второй фронт в войне из-за такого незначительного инцидента. Но последствия будут.

— Дань в этом году будет явно побольше, я думаю, — пробормотала я.

— Политика, — безразличным тоном отмахнулся Чернокнижник. Мгновение спустя магия над пленницей погасла. — Для этого и существуют Блэк и Малисия.

Он перевел взгляд на Брегач, которая, несмотря на явную усталость, все еще бодрствовала и смотрела на нас с нескрываемым отвращением.

— А ты, моя дорогая, опять заснешь, — мягко продолжал он, поднимая руку.

— Подожди, — сказала я.

Взгляд, которым Меня наградил Бедствие, был мягким, но я все же едва удержалась, чтобы не потянуться за мечом.

— Блэк упоминал о ритуале родословной, — сказала я.

— Мы уже знаем, что она Страж, — нетерпеливо ответил Чернокнижник. — Мне надоело тратить время на это дело.

— Ты сказал, что странно, что она принесла только три Клятвы, — заметила я, медленно осознавая то, за что цеплялись мои инстинкты. — Если она была посвящена, хотя и не полностью обучена, для этого есть причина.

— И ты думаешь, что ритуал родословной объяснит это? — скептически спросил маг, хотя, по крайней мере, теперь я полностью завладела его вниманием.

— Если бы я посылала представителя на войну, то это был бы кто-то, кому я могла бы доверять, — проворчала я.

Глаза Бедствия сузились. Ах, он всё понял. При всех своих недостатках этот человек был умён.

— А кому ты можешь доверять больше, чем собственной крови? — он закончил шепотом, переводя расчетливый взгляд на Брегач.

Она снова замерла. Чернокнижник постучал пальцем по поясу, и загорелся ранее невидимый символ, уронив тонкий нож в его ладонь.

— Магия крови, — ровным голосом произнесла я, даже не пытаясь скрыть свое неодобрение.

— Успокойся, девочка, — ответил он тем же тоном. — Эта дисциплина — единственная причина, по которой шрам на груди не убил тебя. Кроме того, мне нужно всего несколько капель.

Я нахмурилась, когда он подошел к пленнице и порезал ей плечо, игнорируя ее попытки увернуться, собрав несколько капель и держа их на лезвии ножа. Он присел на корточки, и ярко-красное пламя осветило кончик его указательного пальца, когда он начертил пентаграмму сажей на камне. Затем он добавил несколько рун на кончиках, нарисовал круг в середине и стряхнул в него кровь. Я не могла разобрать слов, которые он шептал потом, но узнала интонацию: Мтетва, древний диалект. Он встал и сделал шаг назад.

— Что теперь? — поинтересовалась я.

— По заключенным контрактам я вызываю тебя, — ответил он, все еще глядя на пентаграмму.

Не было ни вспышки света, ни внезапного запаха серы. Мгновение ничего не было, потом внутри пентаграммы появилось маленькое существо, обнюхивающее круг. Его кожа была красновато-серой, а непропорционально большая голова щеголяла парой ушей, смутно напоминающих изогнутые рога. Крылья летучей мыши выходили из его спины и хлопали, когда он чирикал на гортанном языке, который я слышала только однажды. Темный Язык, который Капитан использовала, чтобы приказать мерзости, которая поднимала нас в Башне.

— Он не выглядит разумным, — наконец сказала я.

— Он и не разумен, — согласился Чернокнижник. — Кровавые бесы никогда не бывают особенно умными, а этому еще и десяти лет нет.

Я бросила на него насмешливый взгляд.

— Дьяволы начинаются как олицетворение понятия, — со вздохом объяснил Бедствие. — Чем старше они становятся, тем больше в них пробуждается самосознание. Конечно, существуют различия в зависимости от пород, причем более абстрактные понятия приводят к большему интеллекту.

Я приподняла бровь.

— И что же олицетворяет эта штука?

— Жажду свежей крови, — рассеянно ответил Чернокнижник, не сводя глаз с беса.

Я проследила за его взглядом и увидела, что дьявол теперь слизывает кровь Брегач, как кошка — с блюдца с молоком, издавая при этом уродливо довольные звуки. Зрелище было тошнотворным.

— Хорошо, — улыбнулся маг. — А теперь самое приятное.

Он поднял руку и сжал ее в кулак. Бесенок поднялся в воздух, издавая вопли ужаса, а затем невидимая сила жестоко раздавила его. Ни капли красноватой мульчи, в которую он превратился, не разбрызгалось, образуя идеальную сферу, все еще парящую над ним. Она медленно опустилась и заполнила круг. Одно сердцебиение спустя красные линии вышли из круга и коснулись всех концов пентаграммы. Всё это пахло гнилой кровью. Буквы на Древнем языке начали появляться на камне, образуя генеалогическое древо, окружающее останки беса. Я покосилась на Чернокнижника, который внимательно их читал.

— Ну вот, — пробормотал он. — Кое-кто важнее, чем кажется.

Он указал на пару слов рядом с кругом.

— Это сама герцогиня Кеган, — сообщил он мне.

— И каково же их родство? — уточнила я.

— Дочь кузины, — ответил он. — Ей уже под тридцать, и она принадлежит к правящей династии.

— Если ты думаешь, что сможешь удержать меня… — горячо начала Брегач, но Бедствие лениво махнул рукой, и она резко упала, потеряв сознание.

Я глубоко вздохнула.

— Ну, — объявила я, — вот и все. Ты пока будешь опекать ее?

— Да, пока не решено, что с ней будет, — признал он. — Вы контролируете Охотника?

— Насколько это вообще возможно для героя, — проворчала я. — Он — обуза. Я не думаю, что у вас есть способ связать его Имя?

Бедствие пожал плечами, когда мы вышли из комнаты, остановившись лишь на мгновение, чтобы сжечь остатки своего ритуала одним движением запястья.

— С помощью правильных инструментов можно связать или присвоить Имя, — согласился он. — Но для этого нужно подходящее ритуальное место. Единственный пригодное для использования в Кэллоу находится в Льесе, что сделало бы дело довольно сложным.

Тьфу. Это было понятно. Мне просто нужно принять как можно больше мер предосторожности. Мы вышли из комнаты и направились в комнату поменьше. Кто-то услужливо поставил кувшин с вином на столик у окна, и я, не теряя времени, схватила чашу и налила себе выпить. Мне не помешало бы немного успокоиться после всей этой истории — нёбо все еще было на вкус как гнилая кровь. Я налила Чернокнижнику тоже, после того как он бросил на меня многозначительный взгляд, потягивая вино, когда воцарилось неловкое молчание. Он был тем, кто сломал его.

— Сегодня вечером, — сказал он, — мой сын попросится сопровождать вас в походе. Ты согласишься.

— Он намекает на это уже несколько дней, — проворчала я.

Нельзя было отрицать, что Подмастерье был бы ценным приобретением, и я уже собиралась сказать да, но делать это по приказу раздражало. Я не была точно уверена, где я стою перед Чернокнижником, когда дело дошло до порядка командования, но подчиниться казалось безопасным вариантом.

— Да, — вздохнул сонинке. — Это означает, что он примет приглашение, если вы его предложите.

Я приподняла бровь.

— Почему он просто не спросил?

— Блэку нужно еще раз обсудить с тобой этикет Имен, — ответил он с раздражением в голосе. — Ты Оруженосец. Поскольку ты командуешь, другому Именнованному нельзя просто предложить вступить под твою руку. Злодеи бывали убиты за то, что были столь самонадеянны.

Я потерла переносицу. У героев такие же сложности? Возможно, еще не слишком поздно для переключения карьерного роста.

— Я объясню ему недоразумение, — сказала я, ставя на стол недопитый бокал. — Не могу сказать, что это был особенно веселый день, но он определенно был познавательным. Если вы меня извините, у меня через полчаса совещание генерального штаба и такое количество бумаг, какое я даже не могу представить.

— Я не оправдываю тебя, — мягко сказал Чернокнижник. — Есть еще одна вещь, которую мы должны обсудить.

— Я позабочусь, чтобы с ним ничего не случилось, — серьезно сказала я, почти уверенная, что знаю, к чему это приведет. — Я знаю, что он не привык к военной жизни.

— О, дело не в этом, — усмехнулся мужчина. — Ты умная девушка, и я уверен, что ты прекрасно понимаешь, какими будут последствия, если ты позволишь моему сыну умереть на твоих глазах.

Я нахмурилась.

— Тогда в чём же дело?

— Перед отъездом из Атера, — спокойно сказал он, — вы встречались с Малисией.

Кровь застыла у меня в жилах, но лицо оставалось бесстрастным.

— Так и было.

Нет смысла лгать об этом. В том, как он это сформулировал, не было ничего неопределенного. Бедствие улыбнулся.

— Позволь мне рассказать кое-что о правителях Праэс, Кэтрин. Видишь ли, и Амадей, и Алайя — Малисия, как ты её знаешь, — видят Империю через призму того, как они действуют.

Темнокожий мужчина отхлебнул из стакана, глаза его затуманились.

— Амадей думает о ней как о великой машине, а себя считает винтиком. Важным, но в конечном счете заменимым. Простой вопрос подгонки и функциональности.

Я могла бы легко в это поверить. Блэк был способен на великую жестокость, но, как мне казалось, он не был жестоким человеком по натуре. Насилие было для него инструментом, способом достичь результата. Это не делало его менее опасным и не оправдывало его действий. Но это имело значение, пусть даже совсем небольшое.

— Алайю немного сложнее понять, — пробормотал Чернокнижник. — Она видит её как плетение, а себя — как ткачиху. Она не может выбирать материалы, с которыми ей дали работать, но она может выбирать, что она делает из них. А если какая-то конкретная нить иссякнет?

Темноглазый пожал плечами.

— Она просто должна найти замену, полагаясь на то, что работа, которую она уже соткала, будет достаточно плотной.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — тихо спросила я.

— Потому что они оба ошибаются, — ответил Бедствие. — Праэс — это не машина и не гобелен, это живой, дышащий организм.

Я нахмурилась.

— И что это, собственно, должно означать?

Жёсткая улыбка исказила лицо мага.

— Ты не можешь вырвать сердце у существа и просто засунуть на его место другое.

Я сохраняла невозмутимое выражение лица. Чернокнижник был первым спутником Блэка, сны показали мне это, и то, что он будет самым верным сторонником моего учителя, не было неожиданностью. Но много ли он знает? Я не согласилась на предложение Малисии, во всяком случае, на словах, и оно касалось далекого будущего. Имэ велела мне следить за Писцом больше остальных спутников Блэка, но сейчас передо мной сидел Чернокнижник. Я видела его в действии, когда он был ослаблен магическим откатом, и через несколько мгновений после выхода на сцену он вывел из строя двух героев и случайно убил еще одного. Если дело дойдет до драки с ним, мои шансы выжить будут… ничтожны.

— Перестань паниковать, девочка, — холодно сказал темнокожий. — Я не собираюсь убивать тебя, хотя ты была бы дурой, если бы думала, что я не смогу.

— Я не вижу причин, почему мы должны воевать, — ответила я, так же спокойно, как только смогла. — Мы на одной стороне.

Маг рассмеялся, и в этом смехе прозвучала мрачная насмешка. — Ты думаешь, что Империя — это одна сторона? Как восхитительно наивно с твоей стороны. Мы не кэллоу, дитя. — Он наклонился вперед, и теперь в этом лице, искаженном едва сдерживаемой силой, которая просто жаждала наброситься, не было ничего красивого.

— Мы были племенами и племенными королевствами до миезан, и если ты поскребешь под поверхностью, мы всё ещё там. Я знаю, кто мое племя, Кэтрин Обретённая. Я сражался с ними, истекал кровью и плакал вместе с ними.

— Еще один праэс говорит мне, что я не могу быть частью их маленького частного клуба, — ответила я, злость освободила мой язык. — Это шокирующе.

Потому что если этот человек думает, что я буду просто сидеть и терпеть наказание за то, чего я не делала, даже не уверена, что должна это делать, то он может сгореть в Преисподних. Не то чтобы он не был знаком с этим проклятым местом.

— Твое рождение не имеет к этому никакого отношения, — резко сказал он. — Ни Писец, ни Рейнджер не из Праэс. По меркам большинства моих соплеменников, Блэк — едва ли. Мы ведем этот разговор потому, что Малисия вызвала тебя в Башню и сделала тебе предложение.

— Я не приняла его, — проговорила я сквозь стиснутые зубы.

— Ты не отказалась, — ответил он. — Это всё, что нужно такому человеку, как Алайя. Она заложила семя, и в ближайшие годы тебе придется сделать выбор. Как и ты, я точно знаю, что ты выберешь.

— Вы, — ледяным тоном произнесла я, — предполагаете очень многое.

— Может быть, ты докажешь, что я ошибаюсь, — пожал плечами Чернокнижник. — Я и раньше удивлялся. Но я вынужден тебе сказать: если ты не выберешь, ты поплатишься.

— А что случилось с тем, чтобы не делать очевидных угроз? — я сплюнула.

— Мне кажется, ты не совсем понимаешь. Видишь ли, я люблю Амадея, — небрежно признался Чернокнижник. — Он мой самый старый и близкий друг, брат во всем, кроме крови. Меня ни на йоту не волнует Империя, Зло или все эти тщательно продуманные планы, которым, кажется, все следуют. Так что можешь мне поверить, если твой нож найдет его спину, я тебя не убью.

Он наклонился вперед.

— Что я сделаю, так это вырву твою душу из этой искорёженной оболочки, которую ты называешь телом, а затем брошу ее в Пустоту, чтобы ты могла продолжать кричать в невыразимой агонии, пока само Творение не развалится, — прошипел он.

Отступив назад, он разгладил мантию и приятно улыбнулся.

— Я рад, что мы поговорили. Было необходимо прояснить всё это, — сказал он, когда мои пальцы крепче сжали рукоять меча. — Вы свободны, Кэтрин. Приятного вам дня.

Поставив чашку, он дружески помахал мне рукой и зашагал прочь, насвистывая легионерскую песню. Я долго стояла, позволяя дыханию успокоиться и страху отступить. Я закрыла глаза и заставила пальцы оставить меч, медленно выдохнув. Хакраму, похоже, придется найти мне еще одну книгу. Должно же быть что-то такое, где говорится о лучшем способе убить мага.