Танец времени

Глава 6

Река Нармада, в северном Декане

Господин Дамодара натянул поводья и выпрямился в седле. Затем небрежно повертел головой из стороны в сторону, словно разминая затекшую шею. Со стороны жест выглядел вполне естественно. Они уже несколько часов ехали вдоль реки Нармады, внимательно высматривая любые признаки засады маратхов.

На самом деле шея у него и впрямь затекла, и движение было приятным. Но настоящая причина, по которой Дамодара это сделал, заключалась в том, чтобы убедиться, что никого нет в пределах слышимости.

Их и не было. Ни двадцати раджпутов, служивших его личной охраной, которые теперь тоже остановили своих коней, ни уж тем более тысячи или около того всадников, следовавших за ними. А главное, три жреца Махаведы, которых Нанда Лал велел сопровождать Дамодару сегодня, отстали по меньшей мере на сотню ярдов. Когда патруль только выехал, жрецы ехали сразу за Дамодарой и Шангой. Но долгая поездка — был уже ранний полдень — утомила их. Они не были раджпутскими всадниками, привыкшими проводить в седле целые дни.

— Скажи мне, Рана Шанга, — тихо произнес он.

Царь раджпутов, сидевший на коне рядом с ним, нахмурился.

— Сказать что, господин? Если вы о возможности засады маратхов, то ее нет. Я это предсказал еще до того, как мы покинули Бхаруч. Рао играет в выжидательную игру. Как и я бы на его месте.

Полководец малва потер шею.

— Я не об этом, и ты это знаешь. Я сказал тебе сегодня утром, что прекрасно понимаю: этот патруль — пустая трата времени и сил. Я приказал его отправить — как ты прекрасно знаешь, — чтобы Нанда Лал от меня отвязался. Снова.

Шанга тонко улыбнулся.

— Приятно от него отделаться, не правда ли? — Он наклонился и погладил своего коня. С его длинной рукой это было легко. — Признаюсь, общество лошадей я и сам предпочитаю обществу шпионов.

Дамодара усмехнулся бы, если бы вид этой длинной и очень сильной руки, гладящей раджпутского коня, не напомнил ему о суровой реальности. О раджпутах и их лошадях… и о династии малва и ее шпионах.

— Время пришло, Шанга, — тихо, но твердо произнес он. — Говори.

Раджпут продолжал гладить коня, снова нахмурившись.

— Господин, я не…

— Ты знаешь, о чем я. Я уже поднимал этот вопрос, и не раз. — Дамодара вздохнул. — Пожалуй, слишком тонко, признаю.

Это вызвало на суровом лице раджпута мимолетную улыбку. Мгновение спустя Шанга и сам вздохнул.

— Ты хочешь знать, почему я, казалось, не слишком горевал в последние месяцы. — Улыбка снова мелькнула и исчезла. — И мои ссылки на философские утешения тебя больше не удовлетворяют.

— Не в обиду будь сказано, царь Раджпутаны, но философ из тебя такой же, как из тигра. — Дамодара фыркнул. — Вернее будет сказать, у тебя философия тигра. И ведешь ты себя не как тигр. Уж точно не как разъяренный тигр.

Шанга ничего не ответил. Все так же поглаживая коня, он обводил взглядом горы Виндхья, что тянулись параллельно реке с северной стороны. Словно высматривал признаки засады.

— К счастью, — продолжил Дамодара, — не думаю, что Нанда Лал что-то подозревает. Он тебя недостаточно хорошо знает. А я знаю — и мне нужно знать. Я… не могу больше ждать. Для меня это становится слишком опасно. Я это чувствую.

Лицо царя раджпутов по-прежнему выражало лишь задумчивую хмурость, но Дамодара был совершенно уверен, что тот его понял. Шанга держался как можно дальше от внутренних дел империи малва, не касавшихся войны. Но он не был дураком и, будучи сам царем, знал законы политических интриг. Он также был одним из немногих, не принадлежавших к династии малва, кто общался напрямую со скрытым повелителем империи. Или повелительницей, если судить по внешней оболочке.

— Я не думаю, что моя семья мертва, — наконец очень тихо произнес Шанга. — Я не уверен, но…

Дамодара закрыл глаза.

— Как я и подозревал.

Он чуть не добавил: «как я и боялся». Но не добавил, потому что Рана Шанга стал ему так близок, как Дамодара никогда не позволял приближаться ни одному человеку, и он не желал раджпуту этого ужасного горя.

Даже если это отсутствие горя, скорее всего, означало, что скоро самому Дамодаре предстоит оплакивать потерю собственной семьи.

— Нарсес, — пробормотал он, почти прошипев слово. Он открыл глаза. — Да?

Шанга кивнул.

— Я не уверен, пойми. Но… да, господин. Я думаю, Нарсес их увез. А потом подделал улики резни.

Дамодара нахмурился.

— Подделал часть улик, ты хотел сказать. На месте было полно мертвых йетайцев.

Шанга пожал плечами.

— А как еще Нарсесу что-то подделывать? Он опасен, как кобра. Очень старая и мудрая кобра.

— Это так, — согласился Дамодара. — Я часто думал, что держать его на службе — все равно что завести кобру для охраны собственных покоев.

Он снова потер шею.

— С другой стороны, мне нужен такой охранник. Я думаю.

— О да. Нужен. — Шанга оставил свое бессмысленное разглядывание гор Виндхья и повернул голову на запад, в сторону Бхаруча. — Куда вероятнее, что тебя подкараулит там Нанда Лал, чем здесь Рагунат Рао.

Поскольку Дамодара давно пришел к тому же выводу, он промолчал. Да и не было нужды. Между ним и Раной Шангой почти не осталось секретов. Они вместе прошли походами через Среднюю Азию и Месопотамию, выигрывая каждое сражение, даже против Велисария. И все равно проиграли кампанию — не по своей вине, а потому что империя малва их подвела.

В перевернутом мире империи малва его достижения ставили его в большую опасность, чем поражение. Малва во многих отношениях боялась превосходных полководцев больше, чем плохих.

— Мы возвращаемся в Бхаруч, — объявил Дамодара. — Этот патруль бессмыслен, и я бы предпочел добраться до города до наступления ночи.

Шанга кивнул. Он было начал разворачивать коня, но помедлил.

— Господин. Помните. Я дал клятву.

* * *

Когда Шанга уехал, Дамодара угрюмо уставился на реку. Раджпуты и их проклятые священные клятвы.

Но эта мысль пришла скорее по привычке. Дамодара знал, как обойти клятву вечной верности, которую раджпуты принесли императору малва. Он придумал это давно — и ему не понадобились никакие намеки Нарсеса.

Все было совершенно очевидно, если человек был готов поставить все на один дерзкий ход. Проблема была в том, что, если не считать военной тактики, Дамодара по натуре был человеком осторожным и консервативным.

Проклятый Нарсес!

Эту мысль Дамодара тоже через мгновение отбросил как простую старую привычку. Да, римский евнух им манипулировал, и делал это безжалостно — и исключительно в своих собственных целях. Но факт оставался фактом: поступая так, он, вероятно, был мудрее, чем Дамодара со своими колебаниями. Можно ли проклинать человека, который манипулирует тобой в твоих же собственных интересах?

Конечно, можно — и Дамодара сделал это снова. Проклятый Нарсес!

Но… оставалась Малва. Малва и ее тайный правитель. Величайшая, могущественнейшая — и, уж конечно, самая ядовитая — кобра в мире. По сравнению с ней даже Нарсес был мелкой угрозой.

И вот, наконец, на пыльной дороге у реки Нармада величайший полководец малва принял решение, которое зрело долгие годы.

* * *

Многое сошлось в этом решении.

Во-первых, он знал, что, если ничего не предпримет, окажется в ловушке. По оценке Дамодары, если Малва выиграет войну, его самого устранят как слишком опасно способного. Однако, скорее всего — другая оценка, в которой он был все более уверен, — война выиграна не будет. В этом случае Дамодара разделит общую участь гибнущей династии.

Во-вторых, его страхи за семью. Любой из этих двух исходов — уж точно первый — привел бы и к их гибели. В случае победы римлян, Дамодара не думал, что победители станут преследовать его семью. Но это ничего не значило. В хаосе рушащейся империи малва по всей Индии непременно вспыхнули бы мятежи — и все они были бы смертельно опасны для любого, кто связан с династией малва. Вероятность того, что жена и дети Дамодары переживут эту бойню, была почти нулевой.

В-третьих, и наконец — и в некотором смысле, это было важнее всего, — Дамодаре до смерти надоел тайный властитель малва. Оглядываясь на прожитые годы, он теперь видел, что этот сверхчеловеческий интеллект из будущего был…

Идиотом. Зверем и чудовищем тоже. Но прежде всего — просто надменным, пустоголовым, слюнявым идиотом.

Дамодара вспомнил свой единственный разговор с Велисарием и размышления римского полководца о безрассудстве погони за совершенством. Тогда он подумал, что согласен с римлянином. Теперь он был в этом уверен.

Итак, он принял решение.

К черту всех новых богов и их замыслы.

Он мог бы добавить: «К черту Малву». Но, учитывая его будущие перспективы — если они у него вообще были, — это было бы совершенно абсурдно. С этого момента Дамодара и его семья могли выжить, лишь поскольку он сам был Малва.

Остаток пути до города он убеждал себя в этой мысли. Это было нелегко. Внутреннее ядро Дамодары, которое хранило его рассудок с самого детства, всю дорогу смеялось над ним.

* * *

Как только патруль вернулся в Бхаруч, сразу после заката, Дамодара немедленно отправился в покои Нарсеса. Полководец малва не пытался скрыть своих передвижений. Нанда Лал наверняка приставил к нему шпионов, ну и что? Дамодара регулярно советовался с Нарсесом и всегда делал это открыто. Начать красться теперь — значило бы вызвать подозрения.

— Да, господин? — спросил Нарсес, учтиво проводив Дамодару во внутренние покои, где они всегда вели свои беседы. В этих покоях шпионы Нанды Лала наверняка ничего бы не подслушали. — Вина? Еды?

Старый евнух указал на стоявшее рядом кресло, самое роскошное в покоях.

— Прошу, садитесь.

Дамодара не обратил на него внимания. Он пристально изучал третьего человека в комнате — ястреболицего убийцу по имени Аджатасутра, который был ближайшим сподвижником Нарсеса со времен провала восстания Ника в Константинополе.

— Мне попросить его удалиться, Нарсес? — резко спросил Дамодара.

Вопрос заставил комнату замереть. Лицо Нарсеса напряглось, а на губах убийцы — что было, пожалуй, странно — мелькнула легкая улыбка.

Дамодара ждал. И ждал.

Наконец Нарсес ответил:

— Нет, господин, полагаю, не стоит. Аджатасутра может ответить на все ваши вопросы. Собственно, даже лучше, чем я, потому что…

— Он был там. Да. — Дамодара не отрывал взгляда от убийцы. — Мой следующий вопрос. Нужно ли мне просить его удалиться?

Впервые с тех пор, как он вошел в комнату, он взглянул на Нарсеса.

— А может, мудрее будет позвать Рану Шангу? Для моей же защиты.

Заметив, как Нарсес поморщился, Дамодара коротко хохотнул.

— Не горите желанием, я погляжу? Так я и думал. — Он снова перевел взгляд на убийцу. — Что ж. Тогда, может, троих других раджпутов.

Тонкая улыбка Аджатасутры стала шире.

— Если среди них не будет Джаймола или Удая, я бы советовал четверых. А пятеро — еще мудрее. Однако…

Аджатасутра плавно соскользнул с кресла. Затем, к удивлению полководца малва, опустился на одно колено. Словно из ниоткуда в его руке появился кинжал. Легко перевернув его и держа теперь за острие, Аджатасутра положил клинок на вытянутое левое предплечье, протягивая рукоять Дамодаре.

— Нет нужды в раджпутах, владыка Малвы. — В голосе убийцы не было и тени юмора, улыбка исчезла. — Этот клинок к вашим услугам. Я верой и правдой служил Малве с отрочества. И никогда моя служба не была столь верной, как сейчас.

Дамодара с мгновение изучал его. Требовалось быстрое решение.

Он его принял. Затем протянул руку и едва коснулся рукояти кинжала кончиками пальцев.

— Оставь оружие себе. А теперь, Аджатасутра, расскажи мне о моей семье. И о семье Раны Шанги.

Нарсес слегка ерзал. С такой же тонкой улыбкой, как только что у убийцы, Дамодара пробормотал:

— Я, пожалуй, постою. А вот вам, может, стоит сесть. Отведайте еды. Вина. Теперь, когда клинок убийцы присягнул мне, это может оказаться ваша последняя трапеза.

Аджатасутра рявкнул смешком.

— Ха! Что старому крокодилу шею резать. Мне потом час придется лезвие как следует точить.

Нарсес свирепо на него посмотрел. Но все же сел — и налил себе вина. Еды не взял. Видимо, аппетит пропал.

* * *

К тому времени, как убийца закончил свой отчет и ответил на все вопросы Дамодары, полководец малва уже сидел в роскошном кресле. Сидел, откинув голову на спинку и уставившись в потолок.

— Охраняемый самим Мангустом, не меньше, — пробормотал он. — Наставник по оружию у раджпутского принца, не меньше. Нарсес, будь это сказка, рассказанная мне каким-нибудь бахарем, я бы выгнал его за профнепригодность.

Нарсес благоразумно промолчал.

Дамодара потер ладонью лицо. Когда-то и ладонь, и лицо были пухлыми. Два года походов согнали с полководца большую часть жира. И не только его.

— В тот миг, как я сделаю ход, моя семья — и семья Шанги тоже, как только их обнаружат, — считай, покойники. Могу я предположить, что среди всех этих невероятно хитроумных планов вы уделили хоть какое-то внимание этой проблеме?

Хоть это и было почти незаметно, Дамодара почувствовал, как Нарсес расслабился. И было отчего. Последний вопрос ясно давал понять, что эту ночь он переживет.

— Куда больше, чем «какое-то». Во-первых, при всем уважении, господин, неправда, что «в тот миг, как вы сделаете ход», что-то случится. Каушамби в сотнях миль отсюда, за горным хребтом. Великая Госпожа Сати и основная армия малва — в Пенджабе, еще дальше.

— Телеграф, — отрезал Дамодара. — А теперь еще и новое радио.

— Семеро из девяти телеграфистов в Бхаруче — мои люди. На случай, если на дежурстве окажется восьмой или девятый, у меня наготове люди, чтобы перерезать провода. Я бы, конечно, предпочел этого не делать. Сам этот факт станет сигналом, что что-то неладно. Они не подумают о мятеже, скорее о мародерах-маратхах. Но на разведку вышлют патруль.

Дамодара нетерпеливо махнул рукой.

— С патрулями разберутся мои раджпуты. Но я бы тоже предпочел обойтись без этой маленькой проблемы.

Нарсес взглянул на Аджатасутру.

— Мне нужно лишь знать день, — спокойно сказал убийца. — Даже не день. Хватит и трехдневного промежутка. Нанда Лал, разумеется, заподозрит неладное в связи с этими несчастными случаями, но у него не будет времени что-либо предпринять.

Дамодара кивнул.

— Три дня я могу обеспечить. Но остается радио.

Нарсес улыбнулся.

— Радиостанцию охраняют йетайцы. Особый отряд, отобранный Тораманой и находящийся под его личным командованием.

Дамодара опустил взгляд с потолка.

— Торамана… — задумчиво произнес он. — Несмотря на его скорую женитьбу на Индире, сводной сестре Раны Шанги, можем ли мы ему доверять?

— Доверять? — Нарсес пожал плечами. — Нет, конечно. Единственная настоящая верность Тораманы — это его собственное честолюбие. Но вот ему-то мы можем доверять.

Дамодара нахмурился.

— Почему ты так уверен, что честолюбие приведет его к нам? Нанда Лал осознает последствия женитьбы Тораманы на раджпутской принцессе не хуже нас. И все же он, кажется, полностью уверен в верности Тораманы. Даже до такой степени, что настаивает, чтобы я ставил Тораману во главе городской охраны всякий раз, как покидаю Бхаруч.

— Господин… — Нарсес замялся. — Простите меня, но в вас все еще слишком много от малва.

— В смысле?

— В том смысле, что вы все еще немного заражены — простите за выражение — этой бездумной спесью малва. Ваша династия слишком долго и слишком легко была у власти, и с…

Евнух оборвал фразу. На миг его глаза, казалось, дрогнули, словно он хотел взглянуть на Аджатасутру, но сдержался.

Дамодара понял значение этого легкого движения глаз. Нарсес, помимо Раны Шанги и Велисария, был единственным человеком не из династии малва, кто имел прямой контакт с Линком — кибернетическим организмом, тайным властителем империи малва и источником ее высшей силы.

И — да, ее высшей спеси.

Дамодара на мгновение задумался над словами Нарсеса. Затем решил, что евнух, вероятно, прав. Было бы в высшей степени иронично, если бы династия, возвышенная и удерживаемая у власти сверхчеловеческим интеллектом, в итоге пала из-за того, что та же самая сила сделала саму династию глупой.

Не столько глупой, пожалуй, сколько слепой. Нанда Лал, например, был чрезвычайно умен. Но он так долго был так могуществен и так страшен, что ослеп и перестал замечать, что в мире есть и другая сила — и что не все его боятся.

— Каковы условия Тораманы? — резко спросил он. — И не раздражай меня, делая вид, что вы еще это не обсуждали. Твоя жизнь все еще висит на волоске, Нарсес.

— Ничего сложного. Высокий пост для себя, разумеется. Признание его связей с раджпутами через предстоящий брак. Кроме того, хоть он и не ждет, что йетайцы сохранят свои особые привилегии, он хочет гарантий, что их не подвергнут гонениям.

Дамодара склонил голову набок.

— Не думал, что его это будет волновать, если им движет исключительно честолюбие.

Нарсес на мгновение смутился.

— Господин, сомневаюсь, что найдется хоть один человек, которым движет исключительно честолюбие. — Его губы скривились. — Даже мной.

Заговорил Аджатасутра:

— У Тораманы все еще есть клановые узы, господин. Они не слишком его тяготят, это правда, но они существуют. Кроме того… — Убийца повел плечами — движение было слишком легким, чтобы счесть его полноценным пожатием. — Если йетайцев решат уничтожить, как долго продержится в фаворе один-единственный йетайский полководец? Независимо от его формального поста.

— Верно. — Дамодара некоторое время обдумывал проблему. В покоях стояла тишина.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Было бы смешно говорить, что я в восторге от твоего плана. Но… он кажется не хуже любого другого. Остается Рао и его маратхи.

Теперь, когда разговор вернулся к войне — предмету, в котором Дамодара был знатоком, — полководец малва выпрямился.

— Нужно три вещи. Во-первых, мне нужно вывести армию из Бхаруча. Одно дело — начать восстание…

— Прошу вас, господин! — прервал его Нарсес, поднимая руку. — Восстановление законного императора в его правах. — Он небрежно махнул рукой. — Уверяю вас, у меня есть вся необходимая документация — не здесь, конечно, — чтобы удовлетворить любого ученого мужа в этом вопро-се.

Дамодара уставился на него. Лицо евнуха было безмятежным, уверенным, непоколебимым. Судя по всему, Нарсес считал, что говорит чистую правду.

Полководец рявкнул смешком.

— Вот как! Прекрасно. Так вот, как я говорил, одно дело — начать… кхм… восстановление с армией в поле. Солдаты в строю, офицеры во главе. И совсем другое — пытаться провернуть это здесь, когда люди разбросаны по всему городу на постой.

Нарсес кивнул. Аджатасутра тоже.

— Во-вторых — что прямо из этого следует, — мне нужно выманить Рао.

Нарсес скривился.

— Господин, даже если вам удастся вытащить Рао из Деогхара… потери… вам ведь нужна армия в целости и сохранности…

— О, замолчи, старый интриган. Оставь военные дела мне. Я сказал «выманить». Я не говорил о сражении. Во-первых, потому что мне нужен этот предлог, чтобы вывести всю армию из Бхаруча. Во-вторых, потому что мне нужно будет быстро договориться с маратхами. Я не могу начать новую войну, не закончив эту.

Услышав легкое покашливание Аджатасутры, Дамодара посмотрел на него.

Убийца покачал рукой.

— Поединок. Рао против Раны Шанги. Вся Индия годами ждет, чтобы снова увидеть этот бой.

Нарсес нахмурился.

— Какого черта…

— Тихо, Нарсес. — Дамодара на мгновение задумался. — Да… Это вполне может сработать. — Он пристально посмотрел на Аджатасутру. — С правильным посланником, разумеется.

Несмотря на приказ, Нарсес больше не мог сдерживаться.

— Какого черта Рао будет настолько глуп, чтобы принять такое идиотское предложение, как… — Челюсти евнуха почти буквально захлопнулись. — А, — заключил он.

На лице Аджатасутры появилась тонкая улыбка.

— Никто никогда не говорил, что Рагунат Рао глуп. В этом-то и вся суть. — Он слегка кивнул Дамодаре. — Я передам послание.

— Ты понимаешь…

— Да, господин. Ничего нельзя говорить напрямую. Рао поступит, как сочтет нужным.

Дамодара кивнул.

— Достаточно хорошо. Если не сработает, так тому и быть. Теперь третье, что мне нужно. Когда придет время, мы должны будем немедленно закрепиться в Бхаруче. Осады я тоже позволить себе не могу. Как только восстание — кхм, восстановление — начнется, мне придется пересечь горы Виндхья и немедленно идти на Каушамби. Если я не смогу добраться до столицы и взять ее до того, как прибудет Сати с теми силами, что она приведет из Пенджаба, шансов не будет. Даже у меня, не говоря уже о моей семье.

Нарсес нахмурился.

— Господин, я уверен, что смогу вывезти вашу семью из Каушамби до того, как император Шандагупта — кхм, лжеимператор — заметит их исчезновение. Зачем рисковать поспешным штурмом города? Оборона Каушамби — величайшая в мире.

— Не учи меня воевать, шпион, — ровным голосом произнес Дамодара. — Не смей. Ты думаешь, я должен поднять восстание — давай называть вещи своими именами, а? — в одной из провинций. И что потом? Годы гражданской войны, которая разорвет империю на куски, пока римляне и персы будут ждать, чтобы подобрать обломки. Которых будет немного.

Дамодара потер лицо.

— Нет. Я так и не смог забыть Ранапур. Иногда я просыпаюсь посреди ночи в дрожи. Я не обрушу на Индию двадцать Ранапуров.

— Но… господин…

— Довольно! — Дамодара поднялся на ноги. — Пойми вот что, Нарсес. Что может сделать полководец, не может император. Я либо преуспею, либо потерплю неудачу, но сделаю это как император. Дальнейших обсуждений на этот счет не будет.

— Уймись, старик, — холодно пробормотал Аджатасутра.

Он поднялся и низко поклонился Дамодаре.

— Владыка Малвы. Давайте сделаем это как убийцы, а не как палачи.