Танец времени

Глава 32

Близ Маяпура, на Ганге

— Это они, Великий Царь, — сказал разведчик-патан, указывая на восток. — Должно быть. Ни один полководец — даже малва — не стал бы вести большую армию из чаундоли.

— Далеко они от Ганга?

— Для нас, Великий Царь, день пути. Для них — два. Послезавтра к полудню они доберутся до Маяпура. Им придется ждать до следующего дня, чтобы перейти реку вброд. Ганг еще быстр, он только-только вырывается из холмов Сивалик и порогов. Глупо — очень глупо — переходить его после заката.

— Если только их не заставят… — задумчиво произнес Кунгас. — Ты знаешь, есть ли поблизости возвышенность?

— Да, Великий Царь. Я бывал в святилищах Маяпура, чтобы увидеть Стопу Бога.

Кунгас не удивился. Патаны не были индуистами, но, как и племена во многих других местах, они с такой же вероятностью принимали богов других народов, как и своих собственных. Маяпур, также известный как Гангадвара, был древним священным местом, веками привлекавшим паломников. Говорили, что Вишну оставил там свой след, в том самом месте, где священный Ганг покидает горы.

Руки патана уверенно задвигались в воздухе, обрисовывая рельеф.

— Здесь, внизу, Ганг. Здесь — недалеко — есть хребет. Очень крутой. На вершине — храм. Я там бывал.

— Река в пределах досягаемости мортир с хребта?

— Да. Больших мортир, во всяком случае. А равнина у реки достаточно широка, чтобы вместить всю армию малва, пока они ждут переправы. — Патан хищно ухмыльнулся. — Они будут расслаблены и счастливы, выбравшись наконец из холмов на равнину. Вы перережете их, как ягнят, Великий Царь.

Глядя на далекие холмы, Кунгас размышлял над тем, как разведчик употребил титул «Великий Царь». Сам Кунгас такого титула не принимал и не утверждал, и этот разведчик был не первым патаном, от которого он слышал это выражение. Судя по всему, оно стало — или, по крайней мере, становилось — общепринятым обращением к нему среди горцев.

Великий Царь.

В этой фразе были свои тонкости, если знать — а Кунгас знал — образ мыслей горцев. Люди из земель, привыкших к царям и императорам, не придали бы этому значения. «Великий» — лишь один из многих эпитетов, обычно прилагаемых к таким правителям. Довольно скромный, на самом деле, по сравнению с «божественным» титулом индийской традиции. Даже относительно эгалитарные аксумиты, предаваясь формальному красноречию, награждали своих монархов такими ярлыками, как «Тот, Кто Принес Рассвет».

Здесь было нечто иное. Великий царь — в то время как сами кушаны называли его просто «царь». Для патанов этот титул создавал определенную необходимую дистанцию. Кунгас не был их царем. Не той властью, перед которой они отвечали напрямую, — таковыми были их собственные вожди кланов. Но они признавали, что он был верховным владыкой региона, и в этом качестве служили ему.

Этого было вполне достаточно, по крайней мере, на данный момент.

Куджуло, глядя на патана, слегка нахмурился.

— Ты уверен…

Кунгас махнул рукой.

— Если разведчик-патан говорит, что это Великая Госпожа Сати, значит, это Великая Госпожа Сати.

Тот выглядел очень довольным. Однако следующий вопрос Кунгаса заставил нахмуриться и его.

— Насколько велика ее армия?

Руки патана снова задвигались, но уже не так уверенно, словно нащупывая что-то.

— Трудно сказать, Великий Царь. Очень большая армия. Много сотен сотен.

Кунгас прекратил дальнейшие расспросы. Патан был не только неграмотен, но и его представления об арифметике тускнели где-то после числа «сто». Даже это число было заимствованным греческим термином. И, хотя этот человек был опытным воином, он был ветераном горных стычек. Вражда между кланами, столкновения с экспедициями из низин — ничто из этого не включало в себя силы масштаба битв между цивилизованными народами. Любая его оценка численности армии Сати была бы бессмысленной.

Он кивнул, отпуская разведчика, и повернулся к Куджуло.

— Нам понадобится несколько наших собственных солдат для более-менее точного подсчета. Отправь отряд с этим разведчиком.

— А тем временем? Продолжать марш?

— Нет. Мы гнали их последние несколько дней, людям нужен отдых. — Он взглянул на небо, прикидывая положение солнца. — Завтра, однако, я хочу сделать длинный и тяжелый переход, а после нескольких часов отдыха — ночной марш. Я хочу быть на том хребте до того, как Сати переправится через реку.

Куджуло уже собрался уходить, но Кунгас окликнул его.

— И еще одно. Эта сука уже наверняка что-то заподозрила, раз мы перерезали телеграфные линии. Возьми три тысячи человек и выступай немедленно. Держись южнее. Она вышлет разведку. Трех тысяч должно хватить, чтобы их отогнать, но сделай так, чтобы их внимание было приковано к югу.

Куджуло кивнул.

— Пока вы будете идти ночью и проскользнете мимо них с севера.

— Да. Если сработает, мы выйдем на хребет напротив реки. Они не узнают, что мы там, пока не начнут переправу.

Ухмылка Куджуло была ничуть не менее хищной, чем у патана.

— Огромная армия — десятки тысяч солдат — посреди переправы. Все равно что застать врага, когда он присел посрать. Хорошо, что ты заставил нас подождать и взять побольше боеприпасов для мортир, прежде чем мы покинули перевал Маргалла.

— Мы потеряли всего день, благодаря расторопности Ирины, и я знал, что мы наверстаем его на марше.

— Верно. Лучшего квартирмейстера я не видел. Глупые патаны. Будь у них мозги, они бы поняли, что царь-то у нас самый обычный, зато королева — великая.

С этими словами он поспешил прочь, оставив Кунгаса размышлять, не было ли его царское достоинство только что глубоко оскорблено.

Будучи человеком в высшей степени здравомыслящим и рациональным, начавшим жизнь простым солдатом, он отбросил эту дурацкую мысль не более чем за секунду. Но он знал, что его внук — а уж правнук наверняка — думал бы иначе. Есть свои опасности в том, чтобы объявлять Александра и Сиддхартху Гаутаму предками династии. Это, как правило, приводит к крутому и быстрому упадку интеллекта в последующих поколениях.

Но это была проблема для будущих десятилетий. В ближайшие несколько дней Кунгас будет вполне удовлетворен, если сможет разорвать фланги армии, сопровождающей повелителя малва к, как он думал, его последней битве.

Уничтожить самого монстра ему, к сожалению, скорее всего, не удастся. Но если Кунгас был прав, Велисарий уже ждал, чтобы наброситься на тварь где-то ниже по Гангу. Он прикончит монстра, если тот уже будет истекать кровью.

* * *

— Еще одна блестящая речь, — одобрительно сказал Джаймол.

Рядом с ним кивнул Удай Сингх.

— Я знал — я помнил, — что ваш хинди превосходен. Но я не знал, что вы еще и оратор.

Велисарий взглянул на всадников рядом с собой. За дни тяжелых переходов с тех пор, как они покинули Аджмер, в том, как Джаймол вел себя с римским полководцем, произошла едва уловимая перемена. С Удаем Сингхом — тоже.

Вначале они оба были донельзя чопорны. Их новый император и Рана Шанга приказали им передать раджпутов под командование Велисария, и они исполнили это добросовестно и энергично. Но было совершенно ясно, что под вежливой оболочкой таится некоторая враждебность.

Велисарий размышлял об этом. Это его удивляло. Да, до недавнего времени они были врагами. Но стычки между армией Велисария и армией Дамодары были рыцарскими поединками, уж точно по меркам войны с малва. Он не думал, что теперь, когда они стали союзниками, останутся какие-то серьезные обиды. Во всяком случае, ни со стороны самого Дамодары, ни со стороны Раны Шанги не было и намека на личную неприязнь, когда Велисарий встречался с ними для переговоров в разгар их персидской кампании.

Теперь же, когда жестокий темп, заданный римским полководцем своей раджпутской армии, привел их к Ямуне в тридцати милях к северу от Матхуры, враждебность, казалось, исчезла. Велисарий провел двадцатитысячную армию маршем более чем в двести миль за девять дней — о таком раджпуты будут рассказывать поколениями. Но он не думал, что только этот подвиг объяснял перемену, и уж тем более не вдохновляющие речи, которые он произносил по пути. И Джаймол, и Удай Сингх были хорошо образованы. Их похвала его красноречию отдавала эстетством, а не солдатской прямотой.

Марш был не только тяжелым, но и безжалостным. Безжалостным ко всем. Охромевших лошадей оставляли, раненых — тоже, а поля, через которые они проходили, грабили и обчищали дочиста, забирая все съедобное для человека или коня. Деревни тоже, поскольку в это время года большая часть продовольствия хранилась в амбарах.

Зверств как таковых над крестьянами не было. Но это едва ли имело значение. Эти бедняги жили на грани выживания. Лишенные запасов, на которые они рассчитывали до следующего урожая, многие из них умрут. Если не от голода в своих маленьких деревнях, то от болезней и лишений, отчаянно ринувшись в путь в поисках убежища.

Если война будет выиграна быстро, Велисарий убедит Дамодару послать в этот район помощь. Но не было никакой уверенности, что это когда-либо произойдет. Несмотря на эту неопределенность, Велисарий отдал приказ. За жизнь, видевшую много жестоких деяний, включая резню во время восстания «Ника», он считал это, пожалуй, самым жестоким из всего, что он когда-либо совершал.

И… скрытый гнев Джаймола и Удая Сингха таял с каждым днем, когда они это видели.

Кажется, он наконец понял. Оба были одними из ближайших помощников Раны Шанги. Они наверняка были с Шангой, когда тот преследовал Велисария по всей Индии после его побега из Каушамби.

Три года назад это было.

— Так что, — сказал он им, — вы наконец простили меня за вырезанных гонцов?

Оба раджпута, казалось, покраснели. Помолчав, Джаймол тихо сказал:

— Да, генерал. Я тогда думал, что это была просто дикость.

— Это и была дикость, — сказал Велисарий. — Гонцы, а тем более солдаты на станции, были простолюдинами. Двое из них — мальчишки. Я помню. Эта память до сих пор мучает меня, особенно когда я вижу детей.

Он сделал небольшой полукруг головой.

— Абсолютно невинные. Ничем, по сути, не отличающиеся от крестьян, которых я обрекал на смерть последние дни. Я сделал это тогда, я делаю это сейчас, и, каковы бы ни были мои сожаления, я не буду извиняться. Сегодня — даже в меньшей степени, чем тогда. Потому что сегодня…

Он выхватил меч и указал им вперед, жестом, который не показался театральным ни ему, ни двум всадникам рядом.

— Три года назад я вел себя как зверь, чтобы спастись от чудовища. Сегодня — наконец-то — я делаю это, чтобы убить его.

И Джаймол, и Удай Сингх сжали челюсти. Не в гневе, а просто в решимости.

— Думаете, здесь? — спросил Джаймол. — Или на Ганге?

— Где-то между здесь и Гангом, скорее всего. Чудовище не стало бы переправляться у верховьев Ямуны, я так не думаю. С началом восстания раджпутов это было бы слишком рискованно. Лучше выбрать более длинный, но более надежный северный маршрут и переправиться у Стопы Бога. Но, оказавшись на великой равнине, оно захочет подкрепиться гарнизоном Матхуры, прежде чем идти на встречу с Дамодарой в Каушамби.

Это известие их приободрило. Все трое обернулись в седлах и посмотрели назад. Там, конечно, не было ничего, кроме океана всадников и пыли.

— Матхура, — злорадно произнес Удай Сингх. — Которая осталась позади нас. Малвскому зверю придется столкнуться с нами тем, что у него есть.

— Это был великий марш, генерал Велисарий, — добавил Джаймол.

Так оно и было. Достаточно великий, чтобы смыть даже великие грехи.

* * *

— Негоже женщине вести воинов! — Это сказал один из пяти вождей патанов, сидевших напротив Ирины в тронном зале и сверливших ее взглядом. Он был самым старым, подумала она. Трудно было сказать. Все они казались ей древними черносливинами, пересохшими на солнце.

— Немыслимо! — согласилась она. Энергичное покачивание головой заставило ее вуаль колыхнуться в противофазе с хвостом. — Об этом даже думать невозможно. Нет, нет. Я думала, что вы поведете армии, когда они выступят. Вы и остальные вожди кланов.

Пятеро вождей продолжали сверлить ее взглядом.

Во-первых, они подозревали ее в насмешке. «Армии» — смехотворное слово, даже для них, применительно к отдельным отрядам патанских всадников, ни один из которых не насчитывал бы более шести-семи сотен человек. Соперничество и распри между кланами мешали патанам тесно объединять свои силы.

Во-вторых, она загнала их в угол, и они это знали. Молодые соплеменники с каждым днем становились все шумнее и настойчивее. В последнее время — даже непочтительнее.

Их Великий Царь — еще одно словечко, заставлявшее старых вождей хмуриться, — приумножал свою славу, а где же были воины-патаны?

Неужели им отсиживаться в своих деревнях?

Пятеро старых вождей знали: недолго осталось до того дня, когда вслух будет произнесено величайшее оскорбление.

Старые бабы! Наши вожди — так называемые — просто старые бабы!

— У нас нет мортир, — проворчал один из вождей. — Как нам воевать с армиями малва без мортир?

— Ну что вы, конечно, есть, — веселым тоном возразила Ирина. — Новые мортиры патанов уже прославились.

Это было… не совсем правдой. Они и впрямь были знамениты, в некотором роде, просто потому, что кушаны были поражены тем, что неграмотные и невежественные патаны вообще умудрились построить мортиры. Но ни один кушанский солдат в здравом уме не доверился бы им настолько, чтобы выстрелить из такой штуковины.

Ирина находила это весьма удивительным. Во всем остальном патаны были так же враждебны к новшествам, как кошки — к предложению стать вегетарианцами. Но покажи им новое оружие, эффективное, во всяком случае, — и очень скоро они уже будут мастерить свои собственные образцы. Гораздо успешнее, чем она могла бы вообразить, на что способен столь примитивный народ.

Прежде чем старые вожди успели обидеться еще больше, она добавила:

— Чего вам не хватает, так это боеприпасов. Которые я могу вам предоставить.

Снова загнала в угол. Взгляды помрачнели.

— О да, много боеприпасов. — Она указала пальцем в окно дворца, на новый арсенал. — Их делают вон там. Старые женщины. Много старых женщин.

Снова загнала в угол.

* * *

После того как они, чеканя шаг, покинули дворец, Ирина вызвала своих помощников.

— Отправьте телеграмму на станцию у перевала Маргалла. Скажите им выслать гонцов вслед за Кунгасом.

— Да, Ваше Величество. А какое сообщение передать царю?

К этому времени Ирина уже сняла вуаль. Улыбка, открывшаяся взору, сияла.

— Скажите царю, что я убедила патанов предоставить нам войска для охраны перевалов. Они говорят десять тысяч, но давайте рассчитывать на семь. Две тысячи пойдут на перевал Маргалла, остальные — на перевал Кохат. Если и будет угроза, то, скорее всего, с юга.

Один из помощников нахмурился.

— Они не останутся на перевалах, Ваше Величество. Они отправятся грабить низины.

— Разумеется. Тем лучше. Весь северный Пенджаб будет прикрыт завесой из тысяч всадников, которые предупредят нас о приближении любой крупной вражеской силы. Когда понадобится, они примчатся обратно на перевалы, лишь бы не сталкиваться с регулярными войсками малва в открытом поле. Патаны невежественны донельзя, но не глупы. Во всяком случае, не в том, что касается войны.

Она откинулась на спинку кресла, купаясь в лучах самолюбования. Не столько потому, что только что избавила мужа от большой заботы, сколько потому, что — в очередной раз — обвела вокруг пальца вождей кланов.

— Скажите царю, что ему не нужно беспокоиться об охране своего царства. С подкреплением из патанов я смогу удержать перевалы против любой армии малва, которую, вероятно, пошлют против нас. Он волен поступать так, как его рассудок подскажет ему наилучший образ действий.

Она ненавидела этих стариков. Абсолютно, полностью, целиком и полностью ненавидела.

— Ха! — рявкнула она. — Пошли бы они на переговоры своих старых баб, я бы пропала!

* * *

Император Шандагупта выпучил глаза на телеграмму в руке.

— Матхура? Матхура? Как вражеская армия добралась до Матхуры?

Старший из трех стоявших перед ним генералов сглотнул. Его жизнь и жизни двух его подчиненных висели на волоске. С каждой неделей, прошедшей с начала мятежа Дамодары, ярость императора становилась все более дикой. К этому времени на стенах дворца было насажено на колья более семисот голов или трупов.

И все же он не осмелился солгать.

— Мы не уверены, Ваше Величество. В некоторых донесениях их описывают как раджпутов.

Шандагупта скомкал донесение и швырнул его на пол.

— С чего бы раджпутским мятежникам двигаться к северу от Матхуры? Идиот! Если бы они пришли из Раджпутаны, они бы пытались соединиться с Дамодарой.

Он поджал губы и плюнул в генерала.

— Которого мои якобы могучие армии до сих пор не остановили! Вы даже не знаете, где он теперь!

— Все еще далеко к югу от Ямуны, несомненно, — произнес генерал самым успокаивающим тоном, на который был способен. — Большая армия не может двигаться быстро, как вы знаете. Из вашего собственного великого военного опыта.

На самом деле, у Шандагупты не было никакого военного опыта, кроме как сидеть в огромном шатре и наблюдать, как его армии берут мятежные города. Но комплимент, казалось, немного его смягчил.

— Верно, — проворчал он. — И все же… почему донесения такие отрывочные?

Генерал не осмелился дать честный ответ. Потому что большинство гарнизонов — и телеграфистов — бегут до того, как Дамодара подходит к их городам и крепостям.

Вместо этого он лишь мудро покачал головой.

— Война — дело очень хаотичное, Ваше Величество. Как вы знаете из собственного опыта. Как только начинаются бои, информация всегда становится отрывочной.

Шандагупта снова хмыкнул. Затем указал на скомканное донесение.

— Дай сюда.

Один из прислуживающих ему рабов поспешил повиноваться. Развернув донесение и изучив его мгновение, Шандагупта зарычал.

Генерал и двое его подчиненных с трудом удержались от вздоха облегчения. Рычание было знакомым. Кто-то вот-вот умрет, но это будут не они.

— Отправьте телеграмму наместнику в Матхуре. Командующий гарнизоном должен быть казнен. Вопиющая некомпетентность! Если не — кто знает? — предательство. Почему он не выступил немедленно в погоню за врагом?

Как один, генералы решили счесть это риторическим вопросом. Поступить иначе было бы смертельной глупостью. Потому что вы приказали всем гарнизонам оставаться на своих постах, несмотря ни на что, Ваше Величество…

Сказать такое Шандагупте в ярости было бы неразумно.

— Кто бы ни сменил его на посту командующего, ему приказано возглавить экспедицию из Матхуры — немедленно и с величайшей поспешностью, — чтобы разобраться с этим новым врагом. Кто бы это ни был.

— Сколько людей из гарнизона ему следует взять, Ваше Величество?

Шандагупта хлопнул по подлокотнику трона.

— Я что, должен решать все? Столько, сколько он сочтет нужным, но не менее тридцати тысяч! Вы поняли? Я хочу, чтобы эта новая угроза была уничтожена!

Это лишило бы гарнизон трех четвертей его солдат. Даже больше, на самом деле, поскольку новый командующий наверняка забрал бы с собой все свои лучшие войска. По крайней мере, лучшую кавалерию и пехоту. Опытные артиллеристы остались бы, так как тащить огромные орудия по дорогам вдоль Ямуны, не превращая фразу «немедленно и с величайшей поспешностью» в бессмыслицу, было невозможно. Но одни артиллеристы не смогли бы защитить такой большой город, как Матхура.

Однако ни один из генералов не собирался говорить об этом императору. Сколько бы голов и тел ни торчало на стенах дворца, вдвое больше было еще пустых, ожидающих своего часа кольев. Шандагупта приказал увешать ими стены.

— Да, Ваше Величество.

* * *

Дамодара и его армия достигли Ямуны в сорока милях ниже по течению от Матхуры. Там их встретил небольшой отряд дезертиров-йетайцев из гарнизона, решивших, что фраза «йетайцы Тораманы» — это слова мудрости.

— Да, господин… э-э, Ваше Величество, — сказал капитан, командовавший отрядом. — Господин Шанкара — он новый командующий гарнизоном — вывел большую часть войск из города три дня назад. Они направились на север, вслед за другой армией, которая вторглась… э-э, взбунтовалась… э-э, по праву сопротивляется…

Дамодара отмахнулся от его запинающихся слов.

— Довольно, довольно. Сколько он оставил?

— Не больше восьми тысяч, Ваше Величество.

Один из йетайцев, ободренный непринужденным видом Дамодары, добавил:

— Да и войска-то, по большей части, дрянь, Ваше Величество. Кроме артиллеристов.

Дамодара повернул голову и ухмыльнулся Ране Шанге.

— Видишь? А ты сомневался! Я же говорил, что найду осадные орудия — где-нибудь — и людей для них.

Он снова повернул голову, одарив ухмылкой йетайцев.

— Они ведь будут сговорчивы, да?

Капитан йетайцев многозначительно взглянул на одного из своих людей. Тот, откашлявшись, объявил:

— Мой двоюродный брат командует одной из батарей. Я покажу вам ворота, которые она защищает.

— Они будут сговорчивы, — прорычал его капитан.

Теперь Дамодара удостоил ухмылкой Тораману.

— Думаю, эти люди отлично впишутся в твой личный полк, не так ли?

— О да, — согласился Торамана. — Но, думаю, скоро мне понадобится сформировать еще один.