Танец времени

Глава 31

Пенджаб, к северу от Железного Треугольника

— Вот уж не видел ничего безумнее, — пробормотал Маврикий. — Даже для персов.

Менандр покачал головой. Не потому, что был не согласен, а просто от…

Неверия?

Нет, не то. Сидя на коне на небольшом холме с хорошим обзором поля боя, Менандр видел безумную атаку, которую император Хусрау приказал начать на позиции малва.

Он также видел и сами укрепления этой линии, и орудия, изрыгавшие смерть. Он даже думать не хотел о той бойне, что, должно быть, творилась перед ними.

Он помнил время, когда счел бы, что такая яростная атака может принести победу. Какой бы безумной она ни была, никто не мог усомниться в храбрости и упорстве тысяч персидских тяжелых всадников, бросавших себя и своих закованных в броню коней на малва. Но, хоть он и был еще молод, Менандр уже достаточно насмотрелся на пороховую войну, чтобы знать — усилия персов были безнадежны. Если бы у малва было мало боеприпасов, все могло бы быть иначе. Но укрепления, которые они возвели на западном берегу Инда для защиты своего фланга от именно такой атаки, можно было легко снабжать с барж, пересекающих реку. Собственно, он и сейчас видел две такие баржи, идущие на веслах через Инд.

Против деморализованных войск, уже наполовину готовых сдаться или бежать, атака, может, и сработала бы. Но не здесь. Боевой дух армии малва, конечно, сильно пострадал от поражений за последние два года. Но это все еще была самая большая и могущественная армия в мире, и ее солдаты это знали.

Знали они и кое-что еще. Они знали, что пытаться сдаться в плен — или бежать — от такой атаки, какую предприняли персы, все равно невозможно. Если они дрогнут, их просто вырежут.

Не помогало, конечно, и то, что персы, идя в атаку, кричали боевой клич «Харк!». Делали ли они это по приказу своего императора или от собственной ярости, Менандр не знал. Но он знал — и знали солдаты малва, оборонявшие крепости, — что персы с тем же успехом могли бы кричать «Пленных не брать».

— Поехали, парень, — тихо сказал Маврикий. — Мы отметились в качестве наблюдателей, раз уж Хусрау нас пригласил. Но теперь, когда с дипломатией покончено, торчать здесь дольше просто бессмысленно. Это, во-первых, не столько битва, сколько способ, которым император избавляется от неугодной знати.

Он развернул коня и поехал прочь. Менандр последовал за ним.

— Вы так думаете? — спросил Менандр.

— Ты же встречался с Хусрау. Он что, показался тебе тупым как бык?

Менандр невольно усмехнулся.

— Нет. Ни в малейшей степени.

— Вот именно. — Маврикий мотнул большим пальцем через плечо. — Даже быку хватило бы ума понять, что эта атака обречена.

* * *

Впрочем, Маврикий был несправедлив к персидскому императору. Да, ослабление могущества родов шахрадаров и вурзурганов было одной из причин, по которой Хусрау приказал начать атаку. Но не единственной. И даже не самой важной.

В конце концов, невозможно было уничтожить великие рода в одной-единственной битве. Не все их люди пришли в Индию, даже если не считать Суренов, и не все они погибнут под стенами малва.

На самом деле, даже не большинство. Хусрау не был новичком в войне и прекрасно знал, что ни одна битва не приводит к потерям более чем в четверть личного состава, если только воины не попадают в ловушку, да и многие из них оправятся от ран. Поистине, поразительно, как много людей выживало в том, что издали казалось настоящей кровавой баней.

Здесь не было ни шанса на ловушку, ни на преследование врагом, когда персидская кавалерия наконец отступит. Многие шахрадары и вурзурганы, несомненно, погибнут в этот день. Но большинство — нет. Он пустит кровь великим родам, но лишь несколько ослабит их.

Поэтому, отдав приказ о штурме, император даже не остался наблюдать. Тихо, почти украдкой — и достаточно далеко от позиций малва, чтобы его не заметили, — он ускользнул из своего лагеря с двумя тысячами своей лучшей имперской кавалерии.

Легкой кавалерии. Более половины из них, по сути, были арабами.

Его не будет несколько дней. Хусрау верил в кавалерийские атаки на тяжелые укрепления не больше, чем Маврикий. Но, будучи выходцем из страны, всегда славившейся своей конницей, он много размышлял о правильном применении кавалерии в новую эру пороха.

Штурмы крепостей были бессмысленны. Рейды на конкретную цель — нет.

* * *

Два дня спустя его правота подтвердилась.

— Видишь? — потребовал он ответа.

Начальник личной кавалерии императора, сидевший рядом на коне, тщательно скрытом от реки высоким тростником, улыбнулся.

— Вы были правы, Ваше Величество. Как всегда.

— Ха! Кто бы говорил!

Почти злорадствуя, император снова посмотрел на цель рейда. Один из двух броненосцев развел пары, но все еще был пришвартован к доку, как и другой. Судя по беззаботному виду матросов и солдат, слонявшихся по причалам, Хусрау решил, что машины работают просто в рамках планового обслуживания. То, что римский морской эксперт Менандр называл «техническим обслуживанием». Хусрау мало что знал о новомодных военных кораблях, но знал, что им требовалось много ухода. Эти штуковины были с норовом.

— Пытаться захватить их нет смысла, — с сожалением сказал он.

У персов не было никого, кто мог бы управлять этими штуковинами. Даже римским экспертам потребовалось бы время, чтобы разобраться в иных механизмах, а времени не предвиделось. Хусрау был совершенно уверен, что две тысячи его всадников смогут прорваться через небольшой гарнизон, охраняющий военно-морскую базу малва, и сжечь корабли до прибытия подкреплений. Но сделать это нужно было очень быстро, если они хотели выжить сами. Им пришлось пересечь брод, чтобы попасть на эту сторону Инда, далеко вверх по течению от поля боя — собственно, вверх по течению от самой базы, — и им придется пересечь тот же брод, чтобы скрыться.

Император считал, что с его превосходной легкой кавалерией они справятся. Но не в том случае, если будут мешкать, пытаясь заставить работать сложное чужеземное оборудование.

Да и зачем? Это были единственные два броненосца, которые малва построили на Инде. После их уничтожения у малва не было способа — по крайней мере, быстрого и простого — перебросить свои броненосцы с других рек. Все реки Пенджаба в конечном итоге впадали в Инд, но только у Железного Треугольника.

Который удерживали римляне. У которых был свой собственный броненосец. Который они не решались использовать из-за этих двух броненосцев. Которых скоро не станет.

— Действуйте, — приказал император.

* * *

Он не принимал личного участия в последовавшей атаке и битве. Храбрости ему, конечно, было не занимать, но делать это было излишне и даже глупо. Персы не ждали от своих императоров, что те будут еще и воинами.

Чего они ждали, так это того, что их императоры будут приносить им победы.

* * *

Броненосцы горели очень славно. Хусрау немного беспокоился, что они могут и не загореться. Но малва строили их так же, как и римляне, о чем и говорили Менандр с Юстинианом. Железная скорлупа поверх деревянного корпуса.

И впрямь, очень славно горели.

Почти так же славно, как победа императора будет гореть в сердцах его солдат, когда он вернется в свой лагерь. Где шахрадары и вурзурганы, настоявшие на том безумном штурме — сам-то император сомневался, и позаботился, чтобы все об этом знали, — будут подавлены и пристыжены.

Как им и следовало быть.

* * *

— Мне плевать, что этих жалких ублюдков на севере долбят кушаны! — крикнул генерал Самудра жрецу махаведы. Он гневно ткнул пальцем на запад. — Меня самого здесь долбят персы! Они только что уничтожили наши броненосцы на Инде!

Лицо жреца было застывшим. Он был одним из нескольких, кого Великая Госпожа Сати оставила присматривать за военным руководством. Не дав им, однако, власти отменять какие-либо военные решения Самудры.

С точки зрения жрецов, это было прискорбно. С точки зрения Самудры — благословение. Все, что жрецы знали о войне, уместилось бы на самой маленькой в мире табличке.

— Категорически нет! — продолжил он, немного понизив голос, но говоря все так же твердо. — Я уже отправил гонцов с приказом экспедиции, посланной на подмогу, поворачивать назад. Они нужны нам здесь.

Жрец не собирался так легко сдаваться.

— Кушаны уже вышли из перевала Маргалла!

— И что? — хмыкнул Самудра. — Пятнадцать тысяч кушанов — от силы двадцать, и не верьте этим бредням про пятьдесят тысяч — ничем не могут нам здесь угрожать. А шестьдесят, а то и семьдесят тысяч римлян и персов — могут.

— Они могут угрожать Великой Госпоже Сати!

На мгновение это заставило Самудру замолчать. Но лишь на мгновение, прежде чем на его лице снова появилась усмешка.

— Не лезь в дела, в которых ничего не смыслишь, жрец. Если ты думаешь, что кушаны оставят свое царство без защиты и сломя голову помчатся на перехват Великой Госпожи…

Он покачал головой, как человек, услышавший абсурдную теорию или предложение.

— Нелепо. Кроме того, к этому времени она уже достигнет верховьев Сатледжа. Это в ста милях от перевала Маргалла. Армии в двадцать тысяч человек — если у них вообще столько есть — понадобится полторы недели, чтобы покрыть это расстояние.

Он нравоучительно прокашлялся.

— Будь у вас хоть какой-то опыт в этих вопросах, вы бы поняли, что большая армия не может передвигаться быстрее десяти миль в день.

Он надеялся, что для жреца эти слова не прозвучали так же фальшиво, как для него самого в тот момент, когда он их произнес. Эти десять миль в день были…

Средним показателем. Не больше и не меньше. Он не применялся ко всякой армии. В былые времена под командованием Самудры были кушанские силы, и он знал, что хорошо обученная и ведомая кушанская армия могла идти в два-три раза быстрее, даже ведя по пути небольшие бои и стычки.

И все же…

— К тому времени, как они доберутся до верховьев Сатледжа — если они вообще будут настолько глупы, чтобы предпринять такую попытку, — силы Великой Госпожи Сати уже достигнут верховьев Ганга. Можно, конечно, предположить, что кушаны могут быть достаточно безумны, чтобы зайти так далеко в северный Пенджаб, но ни одна вражеская сила — не такого размера! — не будет настолько безумной, чтобы войти на Гангскую равнину. В одном только гарнизоне Матхуры сорок тысяч человек!

Жрец взглянул на него исподлобья. Доводы Самудры его явно не убедили, но, чтобы их оспорить, ему столь же явно не хватало военных познаний. Помолчав, он повернулся и чопорно удалился.

А вот самому Самудре знаний хватало. И теперь, глубже вдумавшись, он с каждой минутой ощущал все большее беспокойство.

Северный Пенджаб почти не пострадал от войны, а это была самая плодородная часть провинции — в сезон муссонов дождей здесь выпадало больше, чем в остальных землях. Если кушаны решатся бросить свой обоз и двинутся напрямик, добывая провиант на месте, они смогут проходить миль тридцать в день. Двадцать — уж точно.

Местность тоже была подходящая. Превосходная, с точки зрения наступающей армии. От Пешевара шел древний торговый путь, известный как Уттар Патх, или Северный путь, который выходил на Гангскую равнину и простирался до самого Бенгальского залива на другом конце субконтинента. Именно этим путем, идя вдоль Сатледжа, и планировала возвращаться в Каушамби сама Великая Госпожа Сати.

Самудра уже смотрел на север, но видел перед собой не реальный пейзаж, а картину в своем воображении. Быстрое кушанское войско, не обремененное обозом, марширует по Уттар Патху от холмов Маргаллы, и на пути у него больше нет ни одной армии…

Они могут перехватить Великую Госпожу Сати.

Возможно. Все зависело от того, как быстро двигалась она сама. Но Самудра прекрасно понимал, что с той армией, что она увела с собой — по большей части пехота да слоны с чаундоли, — она не сможет идти слишком быстро.

Он открыл рот, готовый отдать приказ… армия, которую он вернет, проклянет его за то, что он снова гонит ее на север, но проклятия солдат — это куда лучше, куда лучше, чем…

Но тут его намерение разлетелось вдребезги от чудовищной череды взрывов.

Разинув рот, Самудра круто развернулся, теперь глядя на юго-запад.

— Что случилось? — Череда взрывов продолжалась. Грохот, хоть и был оглушительным, казался странно приглушенным. Самудра различил нечто похожее на…

Фонтаны вдалеке?

Один из его помощников кашлянул.

— Генерал, я думаю, римляне взрывают свое минное поле на реке.

— Это нелепо! Наши броненосцы…

Он оборвал себя так резко, что последнее слово застряло у него в горле.

— Они взрывают минное поле только на Инде, — виноватым тоном продолжил тот же офицер. — Не на Чинабе.

На Инде у малва не осталось броненосцев. Их уничтожили персы. Ничто не мешало римским военным кораблям подняться по реке и открыть огонь по войскам, которые могли отвечать лишь из стрелкового оружия и легких пушек. Великая Госпожа Сати, после ввода броненосцев в строй, демонтировала тяжелые батареи, некогда стоявшие на восточном берегу Инда, чтобы перебросить их через реку в качестве щита от возможной фланговой атаки римлян.

Их можно было развернуть обратно к реке, но на это ушел бы по меньшей мере целый день, а Самудра был совершенно уверен, что римляне, или персы, или оба вместе снова нападут на эти форты, как только римский броненосец подойдет и начнет их обстреливать.

Может быть, удастся подтянуть тяжелые батареи из Мултана…

Полностью забыв о своих прежних намерениях, Самудра принялся извергать лавину новых приказов.

* * *

— Будем надеяться, это сработает, — пробормотал себе под нос Менандр, пока «Юстиниан» шел полным ходом вверх по реке. — Если двигатель сломается…

Он с опаской покосился на машинное отделение. Этот чертов механизм стал надежнее, чем во времена, когда его спроектировал бывший император, в честь которого и назвали броненосец, но до того, чтобы кто-то в здравом уме назвал его «безотказным», было еще очень далеко.

Не в первый раз Менандр с горькой иронией размышлял о странных причудах судьбы, что поставили его во главе речного флота римской армии, вместо того чтобы дать стать простым катафрактом, как он и планировал.

Когда он сказал об этом своему заместителю, недавно получившему повышение бывшему наводчику орудия Пакла, Лев Констанций рассмеялся.

— Сегодня? Радуйся, что ты не катафракт, а то участвовал бы в той безумной атаке, которую ведет Ситтас.

Менандр поморщился.

— Резонно.

* * *

Сам Ситтас был в полном восторге. Он месяцами пребывал в унынии, с тех пор как битва на северных рубежах Железного Треугольника превратилась в осаду. В такой схватке для тяжелой кавалерии не было места, кроме как стоять в резерве на маловероятный случай прорыва малва. И вот, наконец!..

У него был соблазн прибавить ходу, но он без особого труда сдержался. Ситтас был слишком опытным всадником, чтобы не знать: если он прибудет к укреплениям малва, несколько дней назад отбросившим персов, с загнанными лошадьми, с тем же успехом он мог бы и вовсе не приходить.

К тому же, они приближались к персидским позициям. Ситтас не любил персов, и никогда не любил. Никто из знакомых ему римлян их не любил, кроме Велисария, который был безнадежным чудаком, и тех, кто женился на персиянках, у которых, по крайней мере, было разумное оправдание. Даже Ситтас не стал бы отрицать, что персидские женщины были привлекательны.

А вот мужчины — тьфу!

— Живее, парни! — проревел он через плечо. — А ну-ка, щегольской рысью! Посыплем им соль на раны!

* * *

Персидские шахрадары и вурзурганы провожали римских кавалеристов злобными взглядами на всем протяжении их пути через лагерь. Дехкане же, примкнувшие к кавалерии Ситтаса, отнеслись к этому более философски. А может, просто спокойнее. На этот раз атаку на проклятые пушки малва поведут римляне. Посмотрим, сколько спеси в них останется через пару часов.

* * *

— Итак, — сказал Маврикий своим старшим офицерам, собравшимся в командном бункере. — Запомните: вылазки должны выглядеть как можно более угрожающе, но без тяжелых потерь. У нас не больше шансов прорвать линии малва, стоящие перед нами, чем у них — прорваться в Железный Треугольник. Нам нужно лишь сковать их, чтобы Самудра не мог перебросить войска для усиления своего правого фланга. Вопросы?

— А если они сами сделают вылазку? — спросил один из офицеров. — Если они где-нибудь прорвутся, у нас не будет Ситтаса с его тысячами всадников, чтобы отбросить их назад.

Маврикий пожал плечами.

— Будем выкручиваться, вот и все.

* * *

Когда «Юстиниан» показался в виду укреплений малва на западном берегу, Менандр издал восторженный клич. Пенджабские крестьяне, которым удалось сбежать из трудовых отрядов и переметнуться к римлянам, говорили, что малва не разместили орудий на речной стороне укреплений. Чего они не сказали — или чего у них не спросили — так это того, что они и не потрудились возвести стены, прикрывающие орудия со стороны реки. Зачем, если у них были броненосцы?

Орудийные аппарели и платформы были полностью открыты. Тысячи канониров и стрелков малва, занимавших позиции, были совершенно беззащитны перед «Юстинианом».

— Зарядить картечью! — взревел он.

Пока его орудийные расчеты сновали по палубе, он окинул взглядом восточный берег реки. Там тоже были какие-то укрепления малва, но ничего существенного. Важнее было то, что он не видел никаких признаков больших орудий. Несколько мелких пушек там и сям, но с ними «Победительница» справится без труда. Брандер не был броненосцем, но его толстые деревянные борта должны были выдержать все, что малва могли выставить на месте. А к тому времени, как они подтащат тяжелую артиллерию, «Победительница» уже сделает свое дело и уйдет вниз по реке, вне досягаемости.

И дело предстояло немалое. Менандр окинул взглядом массу барж, пришвартованных у причалов. Лишь две пересекали реку. Остальные…

— Ну что, мальчики, вы теперь растопка, — злорадно произнес он. — Я бы вам посоветовал поскорее сходить на берег.

Он повернулся к сигнальщику.

— Передай «Победительнице» — подходить.

Через несколько секунд, когда сигнальные флаги сделали свое дело, он увидел, как из трубы «Победительницы» повалил густой дым. Она будет здесь очень скоро.

Но у него была своя работа. «Юстиниан» как раз поравнялся с первой крепостью. Было что-то почти комичное в том, как солдаты малва отчаянно пытались развернуть большие орудия, смотревшие вглубь суши.

Усилие, конечно, было бессмысленным. Но что им еще оставалось, кроме как таращиться в смятении? Ручное оружие и легкая артиллерия просто отскочат от римского броненосца.

Зато от Менандра они не отскочат. Констанций и сигнальщик уже скрылись в бронированной рулевой рубке. Менандр поспешно последовал за ними.

Оказавшись внутри, он склонился над переговорной трубой.

— Задайте им жару, парни.

* * *

Ситтас дождался, пока «Юстиниан», ведя обстрел, полностью пройдет мимо укреплений.

— Вперед! — взревел он и бросил коня в атаку. Шесть тысяч римских катафрактов ринулись за ним, а следом — вдвое больше персидских дехкан.

* * *

— Назад, — приказал Менандр. «Юстиниан» завершил разворот. Это всегда было медленным и тонким делом в относительно узком русле реки. На этот раз ему пришлось быть еще осторожнее, поскольку у него не было хороших карт этого участка Инда.

Но дело было сделано, и врага вот-вот снова ждала трепка. Они по-прежнему были так же беззащитны. Даже больше, он видел, что они начинают паниковать.

И было отчего. К этому времени на них уже неслась почти двадцатитысячная лавина тяжелой кавалерии. Будь их большие орудия целы, они могли бы посмеяться над этой атакой, как и несколькими днями ранее.

Теперь же…

Ни одно из орудий, правда, не было выведено из строя, так как Менандр не использовал ничего тяжелее картечи. И не собирался, поскольку план состоял в том, чтобы захватить орудия целыми. Но он нанес тяжелые потери расчетам и подносчикам боеприпасов и даже умудрился взорвать один из небольших складов снарядов, который был слишком открыт. Они были не в том состоянии, чтобы выдержать атаку, которую поведет Ситтас, тем более что им пришлось бы делать это под огнем Менандра с тыла.

Баржи на другом берегу реки тоже устроили славный костер. И — о, чудо из чудес! — ветер относил дым от реки. Менандр беспокоился, что если дым понесет в другую сторону, он может оказаться вслепую.

— Это чудо, парни, — весело сказал он остальным в рубке. — Единственный раз в моей жизни, когда я вижу, что военная операция идет в точности по плану.

Двигатель кашлянул. «Юстиниан» дернулся.

Кашлянул снова. И снова.

Тишина. «Юстиниан» плавно скользил вниз по течению, его двигатель заглох.

— Идиот! — прошипел Менандр себе под нос. — Надо же было ляпнуть!

Вздохнув, он на мгновение оглядел берег.

— Сможешь удержать его на середине реки?

— Так точно, сэр, — ответил рулевой.

— Хорошо. — Он снова наклонился к переговорной трубе. — Расслабьтесь, парни. Пока инженеры не запустят двигатели, у нас просто будет больше времени на прицеливание. Задайте им жару.

* * *

Бои на передовой в тот день были жестокими, но потери так и не стали настолько серьезными, чтобы Маврикий начал беспокоиться. А малва так и не предприняли ни одной вылазки.

* * *

Самудра был слишком занят, чтобы их приказывать. Все его внимание было сосредоточено на отчаянной попытке вовремя перебросить подкрепления к Инду, чтобы не дать римлянам и персам переправиться. И так уже было плохо, что он потерял форты на противоположном берегу. Врагу не понадобится много времени, чтобы развернуть орудия и насыпать новые валы для их укрытия. Персы и римляне уже трудились как пчелы, чтобы это сделать. Теперь на него давили не только с южного фронта, но и с западного фланга. А если они еще и закрепятся на его стороне реки…

Самудре удалось предотвратить эту катастрофу. Но на это ушло два дня.

Лишь на утро третьего дня он вспомнил о кушанах у перевала Маргалла. К тому времени было уже слишком поздно что-либо делать.