Танец времени

Глава 18

Река Нармада

Армия малва, выстроившаяся на открытой равнине к югу от Нармады, внушала ужас. Глядя на них издали, сидя в своей хауде с ребенком, Шакунтала наконец поняла — по-настоящему поняла, — почему ее муж с самого начала был так осторожен в своей тактике.

Возможно, правильнее было бы сказать — осторожен в стратегии. Когда Пантера наносил удар, он бил сильно и быстро. Но он тщательно избегал приближаться к челюстям и когтям льва малва.

— Впечатляет, не правда ли? — крикнул ей Рао. Он ехал на лошади рядом со слоном, который нес ее и Намадева.

До этого утра с ними в хауде были две служанки. Но Шакунтала настояла, чтобы они остались, когда на рассвете армия маратхов двинулась навстречу Дамодаре и его силам. Императрица все еще подозревала предательство. По этой причине позади следовала одна из лучших лошадей Индии, на случай если ей и Намадеву придется спешно бежать в пустоши Великой Страны. На этой лошади, была она уверена, ей удастся уйти даже от раджпутской кавалерии. На слоне — безнадежно.

Она уставилась на мужа. Удивительно, но, судя по всему, он был в таком солнечном настроении, в каком она его еще никогда не видела.

Рао приподнялся в стременах — к этому времени римские новшества были повсюду, — чтобы лучше рассмотреть врага.

— Лучшая армия малва, без сомнения. — Он указал пальцем, а затем медленно провел им по передовым линиям врага. Они все еще были в тысяче ярдов.

— Видишь, как Дамодара расположил свои артиллерийские части среди пехоты? Такого не увидишь ни в одной другой армии малва. Никакого безделья в комфорте тыла для его кшатриев.

Палец ткнул: здесь, там, там.

— Заметь также, как он расположил отряды йетайцев по отношению к основной силе раджпутской кавалерии. Большинство из них в центре, формируя его ударный кулак, в то время как раджпуты сосредоточены на флангах. Его йетайцы поведут атаку, а не останутся позади, чтобы гнать вперед плохо обученных и немотивированных крестьян-пехотинцев.

Палец опустился.

— Которых, — весело заключил он, — у Дамодары в любом случае не так уж и много. Они, я полагаю, охраняют обоз. Вместе со жрецами Махаведы, конечно, которые контролируют поставки боеприпасов. Эта последняя особенность — едва ли не единственное, в чем армия Дамодары все еще напоминает армию малва.

— Рао… — нерешительно произнесла Шакунтала.

— О да, моя дорогая. Ты совершенно права. — Все еще стоя в стременах, Рао поворачивал торс то в одну, то в другую сторону, изучая собственную армию.

Армия маратхов была едва ли вдвое меньше вражеских сил на другом конце поля. И не несла на себе и четверти веса прекрасных доспехов, прекрасных мечей и копий — и и десятой доли огнестрельного оружия и пороха.

— О да, — повторил он, его голос все так же звучал солнечно, — если бы я был настолько глуп, чтобы встретить их на этом поле, они бы раскатали нас в лепешку. Повезло бы, если бы хоть треть моей армии уцелела.

— Рао…

— Успокойся, дорогая. Это не поле, где встретятся две армии. Лишь две души. Три, на самом деле, считая Дамодару. Возможно, четыре, если считать и Нарсеса. А я думаю, мы должны.

Она сделала глубокий, медленный вдох.

— Твоя душа велика, как ни одна из тех, что я знала. Но ее не хватит для этого.

Он рассмеялся.

— Конечно, нет! Однако я рассчитываю не на свою душу.

Он протянул руку.

— Прикоснись ко мне, дорогая. Не в последний раз! Просто — в дар.

Она так и сделала, коротко сжав сильные пальцы. Сильные и большие. У Рао были руки человека в полтора раза крупнее его.

А потом он исчез, пустив коня рысью на открытое поле между армиями.

* * *

Сидя на своем коне в самом центре авангарда армии малва, Рана Шанга наблюдал, как он приближается.

Сначала он просто предположил, что это Рагунат Рао, исходя из логики происходящего. Даже острые глаза человека, который, вероятно, был величайшим лучником Индии, не могли различить черты лица на расстоянии тысячи ярдов. Тем более, что он не видел эти черты более двух десятилетий. Знаменитая дуэль между ним и Рао произошла, когда они оба были молодыми людьми.

Давно это было. Тысячу лет назад, казалось величайшему царю Раджпутаны. Между тем и этим моментом пролегла пропасть, которую нельзя было измерить простыми годами. Молодой Шанга, который так давно противостоял молодому Рао, был тверд и уверен в своих убеждениях, своей вере, своем долге, своей верности и своем месте во вселенной. Мужчина средних лет, который собирался встретиться с ним снова, уже ни в чем не был уверен.

Кроме, конечно, своего воинского мастерства. Но Рана Шанга прекрасно понимал, что это — меньшее из того, что сегодня встречалось на новом поле битвы. На кону стояло нечто гораздо большее. Он только хотел бы знать, что именно. Но единственное, что приходило ему на ум, был…

Лук.

Это было странно, по-настоящему странно. Все, о чем он мог думать, это луковица, которую чистят слой за слоем. С каждым шагом коня, сокращавшим расстояние до далекой фигуры, Шанга чувствовал, как спадает еще одна шелуха.

Довольно скоро — еще задолго до того, как он смог бы различить черты, — он понял, что это Рао.

— Я почти забыл, — пробормотал он.

* * *

Рядом с ним Дамодара вопросительно поднял бровь.

— Насколько он пугающий противник, — объяснил Шанга.

Дамодара прищурился на приближающуюся фигуру, пытаясь разглядеть в ней то, что, казалось, видел Шанга. Сам Дамодара был…

Не впечатлен, честно говоря. Учитывая репутацию Пантеры — или Ветра Великой Страны, как его еще называли, — он ожидал увидеть какого-то гиганта. Но воин маратхов, приближавшийся по полю, казался не более чем среднего роста.

Очень широк в плечах, это правда. Это было очевидно даже на расстоянии, и Дамодара не думал, что дело в доспехах Рао. В любом случае, это были не пышные доспехи. Просто утилитарное снаряжение, которое любой горный воин мог бы взять в бой.

Но по мере приближения Рао он начал понимать. Это было что-то неуловимое, учитывая, что человек был на коне. И все же, через некоторое время, это стало достаточно очевидным.

— То, как он двигается, даже верхом…

Шанга издал резкий смешок.

— Надеюсь, тебе никогда не придется видеть, как он движется вблизи, с клинком или своей перчаткой с железными когтями! Даже Мангуст не так быстр, не так уверен. Всегда так сбалансирован. Помню, я думал, что передо мной асура под человеческой плотью.

Царь раджпутов слегка выдвинул меч из ножен. На дюйм или около того, проверяя, легко ли он идет. Затем проделал то же самое с копьем в ножнах у колена.

Затем достал лук. Он начнет с него, конечно. С луком Шанга превосходил Рао. С копьем, вероятно, тоже, особенно теперь, с дополнительным преимуществом стремян.

И все же, зная Рао, все, вероятно, закончится пешим боем. В прошлый раз они сражались целый день, используя все оружие, что у них было. А затем, слишком измотанные, чтобы двигаться, закончили обмен философскими колкостями и остротами.

— Пожелай мне удачи, господин, — сказал он. Затем пустил своего коня рысью.

* * *

Мощный рев поднялся от армии малва. Мгновением позже ему ответил рев маратхов на другом конце поля.

* * *

— О, великолепно, — пробормотал Аджатасутра. Он и оставшийся с ним убийца обменялись легкой улыбкой.

— Будем надеяться, они продолжат в том же духе. — Убийца взглянул на один из ближайших обозных фургонов. Главный жрец Махаведы и двое махамимамса, охранявшие его, стояли, приковав взгляды к двум приближавшимся друг к другу бойцам. Они не обращали никакого внимания на людей, которые в невзрачных и разномастных доспехах обычных пехотинцев тихо рассредоточивались среди фургонов с боеприпасами.

— Ты подашь сигнал?

Аджатасутра сжал пальцами свой ястребиный нос, и улыбка его стала еще шире.

— Если понадобится, то да. Но, если я не сильно ошибаюсь, в этом не будет нужды. Все будет, хм, совершенно очевидно.

Убийца едва заметно склонил голову набок, безмолвно вопрошая.

— Посмотри на это так. Два самых колоритных человека во всей Индии вот-вот сойдутся. Правда, один — суровейший из раджпутов, а другой слывет великим философом. И все же не думаю, что из этого выйдет что-то утонченное.

* * *

Нарсес лишь наблюдал, восседая на своем муле. Все, что он мог сделать, он сделал. Остальное было в руках того Бога, что существовал на свете.

Поэтому, хоть он и следил за происходящим неотрывно, он был совершенно спокоен. Что будет, то будет. Оставалось лишь предвкушение исхода. Величайшая из всех игр — игра престолов.

Что до остального — каким бы ни был тот Бог, — Нарсес был совершенно уверен, что он все равно проклят. Но он думал, что, что бы ни случилось, он сможет с удовлетворением показать кукиш всем богам и дьяволам вселенной, низвергаясь в Бездну.

Которая, напомнил он себе, все равно может случиться лишь через несколько десятилетий.

* * *

Дамодара был куда менее спокоен. Он был напряжен и взвинчен, как никогда перед битвой.

Иначе, конечно, и быть не могло. Именно ему, как и положено полководцу, предстояло улучить верный миг.

* * *

Когда Шангу и Рао разделяло не более семидесяти ярдов, Рао осадил коня.

Шанга сделал то же самое. Лук уже был в его левой руке. Теперь, отпустив поводья, он правой рукой вынул и наложил стрелу.

И стал ждать. Царь раджпутов, верный своему благородству, решил дать вождю маратхов и супругу императрицы приготовиться.

На этом поле титулы исчезли. Исчезло все, кроме славы двух величайших воинов Индии, вновь сошедшихся в поединке.

Рао усмехнулся. Он не собирался, но вид нахмуренных бровей Шанги — прекрасно различимых даже на расстоянии, учитывая открытые раджпутские шлемы — не оставил ему выбора.

Вечно строг! Шанга, очевидно, был слегка раздосадован тем, что Рао проявил такую беспечность и не держал лук наготове. Неужели великий воин маратхов впал в старческий маразм?

— В прошлый раз, — пробормотал Рао, — о великий царь раджпутов, мы начали с луков, а закончили философией. Но теперь мы куда старше, и это кажется такой пустой тратой пота. Так не начать ли нам с философии? Ведь ею все равно все и заканчивается.

Рао соскользнул с коня и приземлился на ноги, стойкий и уравновешенный.

Сперва он потянулся, вынул из седельных ножен копье и швырнул его в сторону. Затем проделал то же самое с луком. Разумеется, он позаботился, чтобы они упали на мягкую землю, подальше от камней. Это было хорошее оружие, отлично сделанное и дорогое. Повредить его было бы бессмысленным расточительством. А с философской точки зрения — и вовсе чудовищно.

Следом полетел колчан со стрелами. Держа его, словно вазу, он рассыпал стрелы по полю. Затем отбросил и сам колчан. Куда он упадет, его уже не волновало. Стрелы достать было легко, а уж утилитарный колчан — и подавно.

Вооруженный теперь лишь мечом и ручным оружием, Рао пошел навстречу Шанге. Через десять шагов и меч полетел на землю.

Вернее, был бережно положен на землю. Это был превосходный меч, и Рао не хотел, чтобы он пострадал. И все же все было проделано очень быстро.

Кинжал — тоже.

Его перчатка с железными когтями была вещью более прочной, так что он просто небрежно уронил ее на ходу.

Он шел медленно. Не ради драматизма, а просто потому, что расшнуровывание и снятие доспехов требует некоторой сосредоточенности.

Шлем снять было проще всего, поэтому он полетел первым. Прочный и утилитарный, как и перчатка, он был просто сброшен с одного шага на другой. Остальное заняло немного времени. Не так уж и много, учитывая проворные пальцы Рао.

К тому времени, как он закончил, он стоял в тридцати ярдах от Шанги. На нем была лишь набедренная повязка.

И все же — он не хотел, но не удержался — на лице его снова играла та самая усмешка.

* * *

Шакунтала затаила дыхание. Младенец взвизгнул, так крепко она его стиснула. Но она этого не услышала.

* * *

Дамодара закатил глаза. Лишь на мгновение, вознося хвалу небесам.

Правда, он чего-то ожидал. Потому и ждал. Но он не ожидал, что Рао сделает эту задачу, вероятно, самой простой из всех, с какими ему придется столкнуться в роли императора малва.

Он пришпорил коня. И это была уже не медленная рысь.

* * *

Шанга смотрел не отрываясь. Словно парализованный.

Ни за что — даже Рао! — ни один человек не смог бы выстоять против него, стоя вот так, в таком виде.

Он не знал, что делать.

Нет, хуже.

Он знал, что делать. И не мог.

И неважно, что сама душа его вопила. Как вопила бы и душа его жены, мертва она или нет.

И все же он думал лишь о луковицах. Только теперь они не очищались от шелухи. Он чувствовал, как тень его жены швыряет их в него.

* * *

— Царь Раджпутаны! Стой!

Этот голос прозвучал как огромное облегчение. Повернувшись в седле, Шанга уставился на Дамодару. Вот уже много лет человек, приближавшийся к нему, был его командиром. Сначала Шанга подчинялся по необходимости, затем — со смирением, и наконец — с величайшим удовольствием.

Никогда не с большим, чем сейчас.

Впервые в жизни, понял Шанга, у него появился истинный, настоящий повелитель. И он отчаянно нуждался в наставлении своего господина.

* * *

Аджатасутра взглянул на жреца на крыше фургона, рядом с которым он теперь стоял. Махаведа, конечно, хмурился. Но, если уж на то пошло, его внимание было приковано к происходящему вдали еще сильнее, чем прежде.

О, великолепно.

* * *

Как только Дамодара поравнялся с царем раджпутов, он кивнул в сторону Рао.

— Ты не переживешь этого, Шанга, — тихо сказал он. — Когда слава, честь, долг и необходимость сталкиваются на одном поле, не выстоит ни один человек. Даже боги на это не способны.

Темные глаза раджпута уставились на него.

— Господин… — медленно произнес он.

— Да, что ж. — Дамодара откашлялся. Неловко. Но ему нужно было сохранять серьезное лицо. Даже если ухмылка того безумца в тридцати ярдах от него была заразительна.

— Да, что ж. Собственно, в этом и дело. Ты, возможно, помнишь, как однажды на берегах Тигра я сказал тебе, что может настать день, когда мне придется напомнить тебе о твоей клятве.

— Да, господин. — Глаза, казалось, стали еще темнее. — Я принес клятву — как и все раджпуты — императору малва.

— Именно так. Так вот, я только что выяснил…

Ему снова пришлось откашляться. Ничего не поделаешь. Проклятый маратхский плут!

— Поразительные новости. Ужасающие, на самом деле. Но Нарсес раскрыл заговор. Оказывается — два поколения назад, представляешь себе! — …

Дамодара настоял на этом, отвергнув протесты евнуха, хотя это и значительно усложнило подделку документов. Он не думал, что его отец и мать переживут грядущее, несмотря на заверения Нарсеса. Что ж, пусть будет так. Они все равно были в преклонном возрасте. Но он не хотел, чтобы их еще и опозорили.

— …беспринципные заговорщики в династии подменили законного наследника другим младенцем. Которым, как оказалось, был мой дед. Законный наследник престола, то есть. А это значит, что Шандагупта — самозванец и обманщик, а его приспешник Нанда Лал — предатель и негодяй. И, что ж, выходит, что я и есть законный император малва.

К этому моменту ему хотелось придушить эту все еще ухмыляющуюся маратхскую обезьяну. Хоть он и выпалил все это, ни разу не запнувшись.

Увы. Единственным, кто, возможно, мог бы справиться с этой задачей, был Рана Шанга.

Который все еще смотрел на него глазами, казавшимися теперь темными, как сама вечность.

Тщательно избегая взгляда на Рао и его проклятую ухмылку, Дамодара произнес так сурово, как только мог:

— Итак, царь Раджпутаны. Исполнишь ли ты свою клятву?

* * *

И тогда для Шанги все встало на свои места. Словно последняя призрачная луковица, брошенная его призрачной женой, ударила его в лоб и разом развеяла все иллюзии.

Он отвел взгляд от Дамодары и посмотрел на Рао.

Он всегда все понимал, — осознал Шанга. — А значит, понимал и меня.

Шанга вспомнил серебристую луну над истерзанным Ранапуром, от которой он отвернулся из чувства долга. И наконец понял, что и долг этот был иллюзией. Уже тогда — не более чем иллюзией.

Он вспомнил, как Велисарий, держа в руке драгоценный камень, спросил царя раджпутов, променял бы тот свою простую жену на прекрасную. Тогда ответ на этот вопрос был для Шанги очевиден. Почему же, гадал он теперь, он не видел, что тот же ответ применим ко всему?

Он вспомнил точные слова Велисария о камне в его руке. Как глуп был Шанга, не поняв этого тогда!

И это — порождение скверны. Чудовище. Разумное существо, созданное из болезни. Худшей болезни, что когда-либо бродила по вселенной. И все же…

Разве он не прекрасен? Словно алмаз, рожденный из гниющего праха?

Годами Шанга крепко держался за воспоминание о своем поединке с Рао. Держался за это воспоминание, наблюдая, как слава его юности скатывается в, казалось, бездонную яму мерзости и разложения.

Глядя сегодня на Рагуната Рао, стоящего перед ним почти нагим — нагим и безоружным, — Шанга знал, что уже потерпел поражение. Но также понимал, что из этого поражения родится победа, которой он так отчаянно искал столько лет.

Так глупо.

Как он мог быть настолько слеп, чтобы не видеть истины? Не видеть, как из грязи и зла династии малва родилось нечто подлинное? Этому не было оправдания, ведь Шанга был свидетелем каждого шага на этом пути. Он был там, когда невысокий, полный — по крайней мере, тогда — и неприметный дальний родич императора показал Шанге и всем раджпутам, что их священные клятвы не были и не будут презрены богами Индии.

Луковица, очищенная божественной волей, чтобы явить драгоценный камень в сердцевине.

Даже Нарсес это видел. И если римский евнух выбрал подлог и двуличие, чтобы сорвать покров иллюзии, то Шанге не нужны были подобные искусственные уловки.

Истина была такова, какова она была. Великой земле Индии нужен был великий император. И теперь он у нее был, вопреки проискам иноземного чудовища. Нет, даже не вопреки ему. Само того не желая и не осознавая содеянного, чудовище само создало этого истинного императора, потому что создало в нем нужду.

Таким образом, которого римский предатель никогда бы не понял, его подделки были лишь признанием истины.

— Конечно, император, — сказал он.

* * *

Дамодара и раньше видел, как улыбается Шанга. Нечасто, правда, по меркам большинства людей. И все же видел. Иногда тот даже ухмылялся.

Но никогда — так, чтобы это можно было счесть почти лукавым.

— Конечно, — повторил Шанга. — Вы забываете, что я тоже изучаю философию. Пусть и не… — он мотнул головой в сторону Рао, — с таким размахом, как тот. Но достаточно, чтобы понимать: истина и иллюзия перетекают друг в друга, когда завершается цикл. Я помню, как размышлял об этом, слушая крики умирающего Ранапура.

В последней фразе не было и тени юмора. Как и в следующей.

— А если бы я не понял, мне бы объяснила моя жена. Если бы могла.

— Ох. — Дамодара почувствовал себя идиотом. — Простите. Я забыл. Нарсес раскрыл еще один заговор. Оказывается…

— Прошу вас, господин. Она была моей жизнью. Она и мои дети.

— И остается, и остается. И они тоже. — Дамодара вытащил из мешочка маленький нож и протянул его раджпуту. — Она сказала — передала Нарсесу через Аджатасутру, — что ты узнаешь это. И просила передать тебе луковицу.

Он извлек и ее, снова чувствуя себя идиотом. Что за император раздает луковицы?

Но поскольку ответ был очевиден, идиотом он себя чувствовал недолго.

Успешные императоры. Вот кто.

Шанга уставился на нож и луковицу, хотя и не пытался их взять. Он и не смог бы, не выпустив лук и стрелу.

— Да, я узнаю его. И послание в луковице. Я почувствовал, как ее тень ударила меня, всего минуту назад.

На мгновение взгляд раджпута метнулся к армии малва.

— Нарсес, — прошипел он, словно кобра. Очень, очень злая кобра.

Этот выпад следовало отразить.

— Позже, Шанга. А пока…

Челюсти Дамодары сжались. Он и сам все еще был в тихой ярости на Нарсеса.

— Вероятно, он сохранил нам всем жизнь. А пока есть дела поважнее.

Шанга медленно и глубоко вздохнул.

— Да. — Еще один такой же вздох, и к его концу высокая и могучая фигура на коне рядом с Дамодарой казалась совершенно расслабленной.

Вернее, собранной, как и подобает великому воину.

— Что прикажете, император?

— Начнем с того, что избавимся от этих чумных жрецов, а? Вместе с их ручными палачами. Я объявляю культ Махаведы мерзостью. Все жрецы культа и махамимамса немедленно приговариваются к смерти. Никому пощады не будет.

— С величайшим удовольствием, повелитель малва.

* * *

И так Индия получила новую легенду. Какие бы сожаления ни испытывали воины, наблюдавшие за тем, что великий поединок между Шангой и Рао так и не состоялся, их утешил выстрел из лука.

Величайший, клялись потом все, с тех пор как Кришна-колесничий вывел Арджуну с его великим луком на древнее поле Курукшетры. На сотни ярдов полетела та стрела, чтобы ударить, подобно молнии.

* * *

Аджатасутра, один из немногих раз в жизни, был по-настоящему изумлен. Стрела пронзила верховного жреца насквозь, поразив идеальную для лучника цель — чуть выше грудины — и перерубив на своем пути крупные артерии. Верховный жрец рухнул на повозку, словно марионетка с обрезанными нитями, а кровь хлынула, будто из фонтана. Возможно, стрела даже перебила позвоночник, судя по тому, как жрец все еще бился в конвульсиях.

— Ну, что я говорил? — потребовал он ответа.

Но убийца уже был на повозке и резал первого махамимамсу.

Аджатасутра не видел причин следовать за ним. Убийцы, которых он собирал месяцами, были очень хороши. Не так хороши, как он сам, конечно. Но достаточно хороши — любой из них, — чтобы с лихвой справиться с удвоенным числом палачей.

Кроме того, у него были другие обязанности. Приближался Шанга, гнавший своего коня, словно еще одна молния, с копьем наперевес. Йетайцы на мгновение замерли, но раджпуты не колебались ни секунды.

На поле было двадцать тысяч раджпутских всадников, которые теперь, словно две огромные волны, заворачивали с флангов к обозу с боеприпасами. Даже при самой лучшей дисциплине они, скорее всего, разнесли бы повозки в щепки, если бы Аджатасутра не взял их под четкий контроль.

Маленькая катастрофа. Войну еще предстояло вести и выигрывать.

Он убрал кинжал и выхватил меч. Если ножны, в которых тот был скрыт, и выглядели потрепанными, то сам меч был мечом командира.

— Охранять повозки! — крикнул он пехотинцам, стоявшим вокруг с разинутыми ртами. — Ставьте их в круг! Живо, идиоты!

Они подчинились почти мгновенно. Даже эти неграмотные деревенские мужики смогли сложить два и два.

Махаведа и махамимамса были либо мертвы, либо умирали.

Аджатасутра, казалось, знал, что делает.

Двадцать тысяч раджпутов были уже на подходе. Казалось, от стука копыт их коней дрожит сама земля.

* * *

К тому времени, как прибыли раджпуты, Аджатасутра уже выстроил повозки в неровный круг. А вокруг них, еще более широким кругом, были выброшенные наружу трупы жрецов и палачей. Словно жертвенные дары.

Каковыми… они и были. Даже раджпуты были удовлетворены.

* * *

Все это время ни йетайцы, ни кшатрии-артиллеристы не двигались с места. Это было дело раджпутов, пусть Дамодара и дал на него свое очевидное благословение.

Что ж, неплохо. Без сомнения, объяснения последуют. А пока и мудрость, и здравый смысл требовали тактики мышей в присутствии хищников.

Неподвижность и тишина, чтобы не быть замеченным. Пусть ястребы питаются жрецами и палачами. Правда, те уже были падалью, но хищные птицы не привередливы.

Да и кому было дело?

После многих лет побед с Дамодарой, лет битв и маневров, в ходе которых их командир показал себя достойным своих людей, кому было дело?

* * *

Когда наконец всей армии объявили о случившемся, йетайцы и кшатрии лишь удовлетворенно хмыкнули.

Конечно, он был императором. Глупо с их стороны, право слово, не осознать этого раньше. Столько времени впустую.

Что еще хуже, бесконечные мили бессмысленных марш-бросков туда-сюда по центральной Азии, когда Каушамби была так близко.

* * *

Впрочем, это было позже. А пока у Дамодары были дела поважнее.

Когда Шанга умчался прочь, Дамодара рысью подъехал к Рао.

Ухмылка, по крайней мере, исчезла.

— Я — новый император малва. Не я начал эту войну, но я ее закончу.

Рао кивнул.

— Я хочу, чтобы граница прошла по гребню гор Виндхья. И гребень достанется нам — с правом строить на нем крепости.

Дамодара с минуту размышлял.

Это было разумно, решил он. Так уж повелось, что именно северная Индия с ее густонаселенной долиной Ганга всегда представляла угрозу для царств южной Индии. Крепости вдоль хребта Виндхья в руках маратхов могли служить для защиты Декана. Но они никак не могли стать плацдармом для вторжения на Гангскую равнину.

— Согласен, — сказал он. — Взамен я хочу, чтобы Бхаруч стал вольным городом. Мне нужен большой морской порт на западном побережье.

Настала очередь Рао размышлять.

— Население там в основном маратхское, — заметил он.

— Когда-то было. Теперь уже нет. Со времен завоевания он вырос вдвое и стал таким же многонациональным, как любой город в мире. Маратхов там сейчас не больше трети.

Рао хмыкнул.

— И все же.

— Я не настаиваю на гарнизоне малва. Но и не хочу, чтобы там стоял гарнизон Андхры. Или персов.

— В последнем мы согласны, — сказал Рао, нахмурившись. — Конечно, теперь этих жадных, высокомерных ублюдков из Синда не выгнать, спасибо вам, идиотам. Но ближе я их не хочу, а вы, полагаю, и подавно.

— Да. И римлян я тоже не хочу. Они слишком сильны.

Рао почесал подбородок.

— Что ж, это правда. Сейчас они друзья — наши, если не ваши, — но кто знает, что принесет будущее?

Дамодара сделал последний ход.

— Тогда аксумский гарнизон, достаточно большой, чтобы поддерживать порядок. Аксум силен на море, но слишком мал, чтобы представлять военную угрозу для любого крупного царства Индии. Но не аксумская территория. Вольный город, со своим собственным правительством — это мы обсудим позже, — и нейтральный ко всем сторонам.

— Вы понимаете, что они будут настаивать на праве собирать пошлины? Для содержания гарнизона.

— Для Аксума это важно. Для нас — нет. Пусть снимают сливки с торговли. Сама торговля течет в Индию и из нее. На север так же, как и на юг.

Рао кивнул.

— Согласен. Остаются армии малва в Декане, за пределами Великой Страны. В Амаравати все еще огромный гарнизон, и в других местах тоже немаленькие. Поскольку вы — гоптри Декана, они официально под вашим командованием. Что будет теперь, когда вы император?

Дамодара пожал плечами.

— Спросите меня через несколько месяцев. Если я возьму Каушамби и свергну Шандагупту, они мне подчинятся. Тогда я прикажу им вернуться домой. А до тех пор, я бы предпочел, чтобы они оставались на своих местах. Я с ними мало имел дела и не знаю, на чью сторону они встанут, пока все не уляжется.

* * *

Рао оглядел армию малва. Она сжималась, оставляя на месте отряды йетайцев и кшатриев, в то время как раджпуты врывались внутрь, чтобы вырезать жрецов. Если их уже не вырезали, что…

Теперь Рао изучал нового императора малва.

Вероятно, уже вырезали. Если у Дамодары и не было непомерных амбиций предыдущих правителей малва, Рао был совершенно уверен, что в его невысокой фигуре сосредоточено больше способностей, чем у любого из них, и по меньшей мере столько же безжалостности.

Но это была очень разумная безжалостность, та, что не путает средства с целями и не ценит жестокость ради самой жестокости.

С этим Рао мог жить. Что еще важнее, с этим мог жить и его сын, и сын его сына, и его правнук. Декан мог с этим жить. В северной Индии всегда будет великая империя, с которой южной Индии придется иметь дело. А раз так, лучше иметь дело с империей, основанной таким человеком, как Дамодара.

— Договорились. Мне бы все равно понадобилось два месяца — как минимум, — чтобы дойти до Амаравати. Но предупреждаю, я это сделаю, если вы потерпите неудачу.

— Если я потерплю неудачу, какая мне разница? А если нет, то в этом не будет нужды. — Дамодара улыбнулся. — Или вы думаете, что у гарнизона в Амаравати внезапно проснутся амбиции? Когда над ними буду я, а у ворот — вы?

Рао ответил улыбкой. Приятно будет в грядущие годы иметь дело с этим человеком. Непросто, конечно. Но…

Да, приятно.

Он кивнул и пошел прочь.

Дамодара окликнул его.

— Рао, еще одно.

— Да?

— Если у меня все получится, я бы хотел, чтобы ваш садху посетил Каушамби.

— Биндусара? Зачем?

Новый император, казалось, слегка вздрогнул.

— Недостаточно перерезать глотки Махаведе. Поколениями они были ядом для Индии. Думаю, нам нужно подумать о противоядии.

Это было единственное, что в тот день удивило Рао. Он никогда — ни разу — не предполагал, что новый император малва может быть по-настоящему мудрым.

— Я не возражаю. Но я не могу говорить за Биндусару. Он садху, знаете ли. Упрямый, как и все настоящие.

— Да. Потому я его и хочу.

Рао снова кивнул и пошел прочь.

Значит, гораздо больше, чем просто приятно.

Конечно, от этого станет и менее просто. Но Рао никогда и не ожидал, что вселенная будет простой. По правде говоря, он этого и не хотел. С излишней легкостью приходит мягкость, а с мягкостью — гниль.

* * *

Ему потребовалось время, чтобы вернуться. Во-первых, потому что ему пришлось успокоить несколько разгоряченных и нервных отрядов своей армии. Солдатам всегда трудно сдерживаться, видя, как враг, казалось бы, в замешательстве.

С этим он справился довольно легко. Несколько окриков и жестов сделали свое дело. Положение Рао, в конце концов, было неоспоримо.

Больше времени ушло на то, чтобы собрать брошенное оружие и доспехи. Его и не тянуло пренебречь этим делом. По правде говоря, он даже не думал об этом. Легенда или нет, супруг императрицы или нет, Рагунат Рао был маратхом до мозга костей. Как и все горцы мира, они были народом бережливым.

* * *

В конце концов, однако, он вернулся к хауде и посмотрел на свою любимую жену.

— Видишь? — потребовал он ответа.

— Я ни на миг в тебе не сомневалась, муж мой, — солгала она.