Танец времени

Глава 38

Каушамби

Раджив заставил себя собраться. Двое стражников у входа в караульное помещение были из тех, кто ему нравился. Оба — славные мужики, и жены с детьми у них тоже были славные.

— Раджив? — спросил Паллав. — Ты что здесь делаешь? Да еще с повозкой?

— Ты же знаешь, мы не можем выпустить тебя за ворота, — сказал Гауранг.

Оба хмурились, но мечей не обнажили, а их копья по-прежнему стояли, прислоненные к караульной будке. За те много дней, что Раджив и Тарун провели у ворот и в соседних казармах, болтая со стражниками и играя с их детьми, они стали привычным зрелищем. К тому же, всего лишь мальчишки.

— О, это кое-какие припасы — в основном еда, — отец велел мне принести вам. — Раджив полуобернулся, пряча кинжал, скользнувший ему в руку. — Тут немного, правда.

Он хмуро посмотрел на Анастасия.

— Ставь повозку, кретин! Не видишь, что мы пришли?

Анастасий с тупым видом повиновался. В тот миг, когда Паллав шагнул вперед, чтобы заглянуть в повозку, Раджив прыгнул.

И все же, в последний момент — будь проклято то, что сказал бы Мангуст, — Раджив позаботился, чтобы клинок вошел в мясистую часть бедра солдата, даже не близко к бедренной артерии. Повернув кинжал и выдернув его из раны, Раджив ударил Паллава навершием по голове, стараясь не задеть хрупкие кости виска.

Все напрасно. Анастасий выдернул оглоблю из гнезда и размозжил Паллаву череп, когда тот падал. А на обратном замахе нанес удар Гаурангу. Тонкая рука, которую солдат выставил, чтобы блокировать удар, оказалась совершенно бесполезной. С тем же успехом можно было бы остановить рог носорога прутиком. Его сломанное тело с такой силой впечаталось в будку, что хлипкое деревянное строение разлетелось в щепки.

Оставшись один, Раджив, вероятно, потратил бы несколько секунд, глядя на трупы. Но Мангуст уже выскочил из повозки и, со спатой в руке, ринулся в открытую дверь караульного помещения. Аджатасутра следовал за ним по пятам.

Внутри должно было быть еще трое или четверо стражников. Тоже люди, которых Раджив знал. Против Мангуста, даже если бы их предупредили и они были наготове, они были бы покойниками. А так, пронзительные крики тревоги и тихие влажные звуки резни длились лишь несколько секунд. Скорее всего, Аджатасутра даже не успел вмешаться.

К счастью, Радживу не пришлось на это смотреть. С воротным механизмом могли управиться двое, а на узкой лестнице, ведущей в башню, и в камере наверху все равно не хватило бы места для большего числа людей.

Для такой работы Валентин и Аджатасутра были очевидным выбором. Анастасию, Радживу и троим наемникам-йетайцам было поручено охранять вход и сдерживать солдат из соседних казарм достаточно долго, чтобы Валентин и Аджатасутра успели открыть ворота.

Йетайцы уже толкали повозку поперек входа, сбросив бамбуковую решетку и овощи. Анастасий полез в кузов и вытащил спрятанные там большую кувалду, лук со стрелами и булаву, которую предпочитал для ближнего боя.

Открыв ворота, Валентин и Аджатасутра должны были спуститься, чтобы помочь в обороне, пока Анастасий поднимется наверх и разобьет воротный механизм.

Механизм был тяжелым и очень прочным. Но кувалда была с железным бойком и очень большой. А Анастасий был Анастасием. Даже если бы солдаты смогли пробиться наверх, мимо одного из немногих величайших фехтовальщиков мира и второго лучшего убийцы Индии, на починку механизма и закрытие ворот ушли бы часы.

Этих часов у них не будет. У них не будет даже многих минут. Отцу Раджива оставалось пройти всего несколько миль.

* * *

Он приближался легким галопом, который лошади могли поддерживать некоторое время, не уставая. Как бы ему ни не терпелось добраться до ворот, раджпутский царь был слишком опытным наездником, чтобы поступать иначе. Он прибережет силы для стремительного броска в самом конце.

Двадцать минут, думал он, это займет.

Ему не терпелось, он был нетерпелив, но не обеспокоен. Однажды Рана Шанга часами сражался с Мангустом. Он ни на миг не сомневался, что в тесноте гарнизонные войска не смогут его одолеть.

Не за двадцать минут. Вероятно, и не за двадцать часов. Без пушек, во всяком случае.

* * *

Через пять минут донесение было доставлено офицеру, командующему гарнизоном квартала. Это был исключительно способный офицер. Мгновенно осознав последствия, он приказал солдатам подвезти четыре полевых орудия, что у них были. Одно шестифунтовое и три четырехфунтовых.

Это был и исключительно хорошо обученный отряд. Не менее пятисот человек. Командир был уверен, что сможет отбить ворота, как только доберется до них.

Минут через… пятнадцать. Скорее, двадцать. Его солдаты уже были на ногах, так как он приказал поднять их в тот же миг, как услышал о ракете, но большинство еще находилось в казармах. До ворот была треть мили, а улицы были очень узкими.

Двадцати минут все равно должно было хватить. Армия мятежников, согласно полученным им донесениям, сосредоточила атаку на севере, где шпионы и выпустили сигнальную ракету. Вероятно, те ворота тоже захватывали предатели. Командир был весьма опытен. Большинство крепостей падало благодаря предательству, а не пушкам.

Император, с горечью подумал он, поступил бы куда умнее, приказав своим солдатам искать шпионов, а не спрятавшихся беглецов. Какое дело, что там делает какая-то великая госпожа со своими детьми, прячась где-то в подвале?

* * *

Солдаты, уже находившиеся у ворот, были отброшены меньше чем за минуту. С такой яростью в обороне им еще не приходилось сталкиваться. Среди предателей, кем бы они ни были, был огромный людоед. Чудовищное создание, которое своей огромной булавой вышибало из людей жизнь, иногда валя двух солдат одним ударом. С людоедом были и свирепые йетайцы.

Они в страхе отпрянули. Их копья оказались бесполезны. Мечи — и того подавно.

— Луки сюда! — крикнул их командир. Он никак не мог застегнуть доспех, с трудом справляясь с задачей. Когда прозвучала тревога, он крепко спал и все еще был растерян. — Луки! — снова взвизгнул он.

Его люди поспешили подчиниться. Луки хранились в казарме. А людоед был не в казарме.

Командир разинул рот, глядя на ручеек солдат, хлынувший обратно в казарму.

— Не все сразу! Ты… ты…

Он рухнул на землю. Даже если бы доспех был на нем как следует, стрела, торчащая из груди, все равно пробила бы его насквозь.

Те немногие солдаты, что не вернулись в казарму, уставились на это зрелище. Затем — на предателей, укрывшихся за повозкой у входа в караульное помещение.

— У людоеда лук! — завопил один из них. — У людоеда лук!

Все, кроме одного, успели вернуться в казарму. Медлительный так и остался пригвожденным к дверному проему другой стрелой, которая вонзилась…

Ровно так, как и ожидаешь от стрелы людоеда. Она прошла его насквозь и вылетела бы совсем, если бы не попала в дверной косяк.

— Да еще и здоровенный какой, — пробормотал один из солдат, выглядывая из окна казармы. — Куда больше наших.

* * *

— Какие ворота? — визгливо крикнул Шандагупта. — Какие ворота? Говори яснее, черт тебя подери!

Император все еще был одурманен сном. Опасный в любое время, в такие моменты он становился сущим ядом.

Генерал, командовавший городским гарнизоном, и сам не был уверен в ответе. Но то, что он сказал, прозвучало очень твердо и уверенно:

— И те, и другие, Ваше Величество. Однако основная атака, похоже, идет на северные ворота. Говорят, сам Дамодара ведет там штурм.

Это была правда. Ну, вероятно. Со стен, через подзорные трубы, дозорные видели, как был смят шатер самозваного императора-мятежника, и как его солдаты ринулись к северным воротам. Впереди шла группа йетайцев, которых, скорее всего, вел сам Торамана.

Медленный натиск, конечно, если не считать авангард йетайцев. Совсем не похожий на атаку раджпутов на южные ворота. Но последняя могла быть и обманным маневром.

— Так отправляйся к северным воротам! — пронзительно крикнул император. — Немедленно! Или твоя голова пополнит мою коллекцию! Трус! Вонючий…

— Повинуюсь, Ваше Величество! — Генерал с полным правом мог счесть это пронзительное проклятие за высочайшее повеление удалиться. Он выскочил из тронного зала прежде, чем император успел доругать его.

В жизни он не чувствовал такого облегчения, отправляясь на отчаянную битву.

* * *

К тому времени, как лейтенант, принявший командование в казарме, сумел выгнать своих солдат на небольшую площадь перед караульным помещением, послышался другой звук. Словно приближающийся раскат далекого грома. Звук лошадей и крики людей.

Раджив понял слова раньше всех.

«Раджпутана». А еще имя его отца, которое скандировали, как боевой клич.

«Рана Шанга».

Его отец приближался. Будет здесь через минуту или две. Он и его воины ворвутся в эти ворота стальной лавиной.

С луком в руке и наложенной стрелой, Раджив смотрел на солдат, со страхом собиравшихся на площади. Через минуту, может, две, их сметут с лица земли. Люди, которых он знал. Люди, чьих жен и детей он знал.

— Это не по чести, — пробормотал он.

— Что ты сказал, мальчик? — спросил Анастасий.

— Это невыносимо, — добавил он, все еще бормоча.

— Говори громче, если есть что сказать!

Раджив снял стрелу с тетивы. Все еще держа лук, он вскочил на повозку перед входом. Затем, сделав два шага и уверенно прыгнув, спрыгнул с повозки на утоптанную землю площади.

— Какого черта ты творишь? — взревел Анастасий.

Раджив не обратил на него внимания. Он двинулся к солдатам, стоявшим в сорока ярдах от него. Лук по-прежнему был в его левой руке, как и положено. Но теперь он держал стрелу так, словно это был меч.

— Стойте! — крикнул он. — Я Раджив, принц Раджпутаны! Сын Раны Шанги!

Один из солдат в первом ряду прищурился, вглядываясь в него. Абхай, вот кто это был. У него был сын ровесник Раджива и очень красивая дочь, года на полтора старше. Она, к слову, стала для Раджива источником новых мыслей. Новых и довольно тревожных.

— Раджив? Раджив?

— Да, Абхай! Это Раджив!

Все еще идя к ним, он указал стрелой на открывающиеся ворота.

— Мой отец идет! Слушайте, и вы услышите!

Все солдаты замерли на месте.

* * *

И впрямь. Все громче и громче:

— Рана Шанга! Раджпутана!

* * *

И что еще хуже:

— Смерть Шандагупте!

А они были людьми Шандагупты.

* * *

Теперь Раджив высоко поднял стрелу, словно на ней было знамя.

— Присягните мне на верность! Присягните сейчас!

* * *

Из башни ворот вышел Валентин.

— Ладно, Анастасий. Поднимайся туда и… что делает этот сумасшедший мальчишка?

Анастасий покачал головой.

Вышел и Аджатасутра, как раз вовремя, чтобы услышать этот разговор. Взглянув на Раджива, стоящего перед солдатами на площади, он скривил свое ястребиное лицо в знакомой насмешливой улыбке.

— Раджпутский принц. Чего еще вы ждали?

* * *

— Присягните сейчас!

Его голос сорвался — это тоже было в новинку, — и Раджив мысленно проклял все новое.

Он даже думал о дочери Абхая! Сейчас — в такое-то время!

* * *

Абхай посмотрел на солдата рядом с собой. Словно первый камешек в лавине, этот взгляд переходил от одного солдата к другому.

Новый командир увидел это и тоже выругался. Но не про себя.

— Будьте прокляты все предатели! — крикнул он, проталкиваясь вперед с копьем наперевес.

* * *

— Все мои труды, — прошипел Валентин. — Насмарку. Неблагодарный, тупой, никчемный сопляк.

Командир вырвался из толпы солдат и бросился в атаку с копьем наизготовку.

Раджив наложил и выпустил стрелу одним движением, таким быстрым и точным, что даже Валентин не смог его толком разглядеть. Командир упал замертво, из горла у него на фут торчало древко.

— Что ж, — сказал Валентин. — Может, и не все.

* * *

— Присягните СЕЙЧАС!

* * *

Пронзительные крики раджпутов, доносившиеся из-за стен, были почти оглушительны.

Но что в итоге решило для Абхая, так это не они. Это был громоподобный, еще более оглушительный топот тысяч скачущих лошадей.

Он боялся лошадей. Боялся с тех пор, как в детстве его лягнула одна из них. Другие солдаты подтрунивали над ним из-за этого.

Он тоже рванулся вперед. Но с копьем, которое держал поперек, а не в смертельном выпаде, как его командир.

— Клянусь, Раджив! Клянусь! — Он упал на колени, все еще держа копье поперек. — Клянусь!

Не прошло и десяти секунд, как все солдаты из казармы уже стояли на коленях рядом с ним, принося ту же клятву.

— На ноги! — взревел Раджив. Вернее, попытался взреветь. Его голос снова сорвался.

Он указал луком.

— Построиться у стены казармы! В ровные ряды, слышите? Копья в руках, но держать на караул!

Там они будут в безопасности, подумал он. Площадь была небольшой, это правда, но участок перед казармой был чем-то вроде смещенной в сторону маленькой площади. Их просто так не растопчут. А их семьи в казарме будут в еще большей безопасности.

Пока Раджив стоял перед ними, они будут в безопасности. Там, где отец увидит его, как только войдет в ворота.

А это будет…

В любую секунду. Он никогда в жизни не слышал такого звука. Он был одновременно и воодушевляющим, и ужасающим. Десять тысяч скачущих лошадей сотрясали землю, а десять тысяч глоток воинов сотрясали воздух.

* * *

— Будь я проклят, — пробормотал Валентин.

— Говори громче! — крикнул Анастасий, стоявший прямо рядом с ним. Мир наполнился шумом лошадей и боевыми кличами. — Я тебя не слышу!

— Я сказал: будь я проклят!

Анастасий покачал головой.

— Ну надо же! Ты только сейчас это понял?

Валентин нахмурился. Ухмыляясь, Анастасий подтолкнул его ко входу в башню ворот.

— Давай! Убираемся с дороги! Искусные наездники эти раджпуты или нет, а я не хочу, чтобы меня растоптали.

* * *

Гонец подскакал к коменданту города.

— Южные ворота! — взвизгнул он, указывая пальцем назад. — Раджпуты! Измена! Ворота открыты! Раджпуты идут! Тридцать тысяч! Они уже в городе!

Командующий посмотрел на юг. Те ворота были слишком далеко, чтобы их разглядеть. Он и сам уже почти добрался до северных ворот, а улицы запрудили десять тысяч его солдат.

С севера прискакал гонец.

— У ворот йетайцы! Йетайцы мятежника! Десять тысяч! Сам Торамана снаружи!

Командующий уставился на север. Эти ворота он видел. И силы были равны.

— Смерть Торамане! — крикнул он, взмахнув мечом. — К северным воротам!

* * *

Торамана действительно был за воротами. Но с ним было всего три тысячи воинов, а не десять тысяч, которые Шанга вел в город через южные ворота.

Однако все они были йетайцами. И это было видно издалека. Торамана об этом позаботился.

Командир йетайских войск Дамодары сидел на коне и смотрел на солдат, занявших позиции у ворот. Очень дерзко, в пределах досягаемости лука.

На стенах, как и доносили шпионы Дамодары, тоже были в основном йетайцы.

— Ну что, парни! — крикнул Торамана. — Все кончено, и вы это знаете! Так что выбирайте. Служба со мной? Пиво, бабы и долгая жизнь?

Он вытащил меч и поднял его, словно осматривая лезвие.

— Или придется нам тут все запачкать?

* * *

Один из йетайцев на стене смотрел в другую сторону, в город.

— Командир идет, — сказал он почти лениво. — Долго же ублюдок собирался. С ним тысячи три, не меньше. Это те, что рядом. Остальные тащатся сзади.

Он не назвал командира по имени. Мало кто из йетайцев Каушамби его называл. Этот человек был для них пустым местом. Еще один из политических генералов, всплывший наверх в результате бесконечных интриг внутри династического клана малва. В последнее время — весьма смертоносных интриг.

Теперь он повернулся и посмотрел на командира своего взвода. То же сделали и все остальные йетайцы на стене поблизости.

Офицер потер лицо.

— Ах, дерьмо.

Его солдаты молча ждали.

— Ах, дерьмо, — повторил он. Затем опустил руку и сказал: — Пусть открывают ворота. С остальным разберется Торамана.

Не успел он договорить, как трое йетайцев уже ринулись в караульное помещение.

Мечи они держали наготове — на тот случай, если тупые крестьяне, управлявшие воротным механизмом, вздумают спорить.

Хотя это было маловероятно.

* * *

Увидев, что ворота начинают открываться, Торамана ухмыльнулся. Не вся слава достанется Шанге.

Он, конечно, не забыл взмахнуть мечом, салютуя йетайцам на стенах, когда вел своих людей в город. Все три тысячи, за исключением нескольких гонцов, посланных во весь опор, чтобы сообщить Дамодаре, что в стенах Каушамби теперь две бреши.

Йетайцы на стенах, в свою очередь, ответили на его приветствие подобающими возгласами.

— Да здравствует новый император! — проревел один из них.

Его товарищ ткнул его локтем.

— Да здравствует законный император! — поправился он.

— Смерть самозванцу Шандагупте! — подхватил его товарищ.

* * *

Когда Шандагупта увидел, как девочка вошла в императорский тронный зал, силой проложив себе путь мимо собравшихся придворных, он оборвал свою тираду на полуслове.

— Рани? — прошептал он.

Восьмилетняя девочка миновала придворных и стояла теперь перед троном.

Кровь отхлынула от его лица. Лица, которое казалось таким же пустым, как и то, что было перед ним. Глаза, что смотрели на него.

— Великая Госпожа Рани, — сказала девочка.

А затем ее голос изменился. Стал таким, каким не могла обладать ни одна девочка, ни одна женщина любого возраста.

— ТЕПЕРЬ ВЕЛИКАЯ ГОСПОЖА РАНИ. ТЫ БУДЕШЬ ПОВИНОВАТЬСЯ МНЕ, ШАНДАГУПТА.

Но все, что смог сделать император, — это закричать.