Танец времени

Глава 3

Евфрат

Осень 533 года от Рождества Христова

Они подошли к Элафонисосу с юга, потому что Калоподий решил, что Анне может понравиться вид на великий хребет, нависающий над гаванью, с башней на вершине, похожей на ястреба. И ей, казалось, это и впрямь понравилось, хотя, как он начинал понимать, главное удовольствие она получала от самого моря. Впрочем, как и он сам.

Она даже улыбнулась, раз или два.

Однако переход на остров оказался лучшей частью их путешествия. Ночевка в маленькой таверне в порту была… почти неприятной. Анна не возражала против убожества провинциальной харчевни и не жаловалась на скудную еду, поданную к ужину. Но стоило им ступить на землю, как она ушла в еще более глухое молчание — почти угрюмое и враждебное.

Той ночью, как и всегда после их свадьбы, она исполнила свой долг без сопротивления. Но с таким же рвением и воодушевлением, с каким читала бы особенно скучное житие святого. Калоподий находил все это весьма удручающим, тем более что обнаженное тело жены сильно его возбуждало. Как он и подозревал еще до брака, его жена, стоило ее увидеть, оказалась прекрасна. И ощутить.

Поэтому и он исполнил свой долг лишь для проформы. После, в другое время, он, возможно, провел бы этот час в праздных размышлениях о качествах, которые стал бы искать в куртизанке, — теперь, когда у него была жена, на фоне чьей скуки можно было оценить проблему. Но он уже решил присоединиться к походу Велисария на Инд. Так что перед сном его мысли были целиком отданы ратной славе. И, конечно, страхам и сомнениям, которые любой юноша его возраста испытал бы накануне погружения в водоворот войны.

* * *

Когда наконец грянула беда, ее спас именно муж. И от этого знания ее ярость лишь усилилась.

Глупо, конечно, и часть ее сознания это прекрасно понимала. Но она все равно не могла перестать его ненавидеть.

Глупо. Мужчины с баржи, жадно карабкавшиеся на маленький причал, у которого было пришвартовано ее собственное речное суденышко, даже не пытались скрыть сальных ухмылок. Их было восемь, их полуобнаженные тела лоснились от пота — тяжкого труда грести вверх по Евфрату на неуклюжем судне.

В некотором отчаянии Анна огляделась. Не увидела ничего, кроме самого Евфрата; камышовые заросли на другом берегу и пустыня на этом. Ни города, ни деревни не было видно. Она остановилась у этого крошечного причала лишь потому, что двое нанятых ею матросов, которые должны были доставить ее до Харка, настояли на необходимости пополнить запасы пресной воды. Здесь был колодец, единственная причина существования этого причала. Отведав илистой воды Евфрата, Анна не могла с ними не согласиться.

Теперь она жалела, что не настояла на своем. Не то чтобы ее настойчивость сильно помогла. С тех пор как она наняла их в городке в верховьях Евфрата, матросы вели себя вполне учтиво. Но было очевидно, что девятнадцатилетняя девушка не внушала им особого трепета, пусть даже она и происходила из знаменитого рода Мелиссенов.

Она с мольбой взглянула на матросов, все еще возившихся у колодца. Те избегали ее взгляда, делая вид, что даже не заметили мужчин, вылезающих с баржи. Оба матроса были довольно пожилыми, и было ясно, что они не намерены ввязываться в драку с восемью речниками, куда моложе их, — у каждого из которых, к тому же, был нож.

Мужчины с баржи подошли ближе и начали ее окружать. Один из них теребил нож в ножнах на поясе. Все они улыбались так, что даже выросшая в тепличных условиях знатная дама поняла — это улыбки хищников.

Теперь уже в полном отчаянии ее взгляд метнулся к единственным другим мужчинам на причале. Троим солдатам, судя по их оружию и снаряжению. Они уже были здесь, когда лодка Анны причалила, и их присутствие едва не заставило матросов пройти мимо. Весьма свирепого вида троица. Двое исаврийцев и третий, которого Анна сочла арабом. Исаврийцы были немногим лучше варваров; арабы могли быть, а могли и не быть, в зависимости от того, откуда они родом. Анна подозревала, что этот — чистокровный бедуин.

Солдаты развалились в тени небольшого навеса, который они сами и соорудили. На мгновение, как и тогда, когда она впервые их увидела, Анна задумалась, как они вообще здесь оказались. У них не было ни лодки, ни лошадей, ни верблюдов, — но при этом было слишком много мешков с поклажей, чтобы тащить их на себе. Не в этой засушливой стране, да еще в доспехах и с оружием. Она решила, что они, вероятно, путешествовали с караваном, а затем по какой-то причине от него отделились.

Но сейчас было не время для праздных размышлений. Речники были уже совсем близко. На умоляющий взгляд Анны солдаты ответили лишь равнодушием. Было ясно, что они намерены вмешиваться не больше, чем ее собственные матросы.

И все же… они могли, в отличие от двух стариков.

Заплатить им.

Двигаясь так быстро, как только позволяла ее замысловатая одежда, — и снова мысленно проклиная себя за то, что по глупости отправилась в это безумное путешествие, ни на миг не задумавшись об одежде, — Анна подошла к ним. Она могла лишь надеяться, что они понимают по-гречески. Других языков она не знала.

— Мне нужна помощь, — прошипела она.

Солдат в центре небольшой группы, один из исаврийцев, взглянул на восьмерых речников и усмехнулся.

— Еще бы. Тебе повезет, если они тебя не убьют после того, как ограбят и изнасилуют.

Его греческий был беглым, хотя и с сильным акцентом. Что он и продолжил демонстрировать.

— Глупая аристократка. Мозги куриные. Ты что, совсем идиотка, одна путешествовать по этой части Месопотамии? Разница между здешним речником и пиратом…

Он повернул голову и небрежно сплюнул через ногу другого исаврийца. Судя по поразительному сходству, его брата.

— Я заплачу, — сказала она.

Братья переглянулись. Тот, что был, похоже, помладше, пожал плечами.

— На ее лодке мы выберемся из Месопотамии. Всяко лучше, чем топать пешком, а другой караван еще поди дождись… Только без затей, — пробормотал он. — Мы почти дома.

Старший брат согласно хмыкнул и повернулся к арабу. Тот пожал плечами с той же прохладцей.

— Без затей, — поддакнул он. — Слишком жарко.

Исавриец, стоявший посредине, лениво поднялся на ноги. Он был ненамного выше Анны, но из-за коренастого и мускулистого сложения, казалось, нависал над ней.

— Ладно. Значит, так. Отдаешь нам половину денег и все ценности, что при тебе. — Он коснулся пальцем усыпанного камнями ожерелья на ее шее. — Остальное заберут речники. Они на это согласятся, лишь бы не ввязываться в драку.

Она чуть не завыла. Но сдержалась.

— Я не могу. Мне нужны деньги, чтобы добраться до…

Солдат нахмурился.

— Идиотка! Мы не дадим им забрать твою лодку, оставим тебе ровно столько, чтобы ты смогла вернуться к семье, и проводим до самой Анатолии.

Он снова взглянул на речников. Те теперь стояли в нескольких шагах, в нерешительности.

— Нечего тебе здесь делать, девчонка, — тихо прорычал он. — Радуйся, что жива останешься.

Его брат тоже поднялся на ноги. Он саркастически фыркнул.

— Не говоря уже о том, что сохранишь в целости свою драгоценную невинность. Это, поди, дорогого стоит, когда вернешься к семье.

Ярость, что месяцами копилась в Анне, вырвалась наружу.

— Нет у меня никакой невинности, — огрызнулась она. — Мой муж об этом позаботился, ублюдок, прежде чем отправиться на войну.

Теперь и араб был на ногах. Услышав ее слова, он громко рассмеялся.

— Господи, спаси! Да это же брошенная женушка, не иначе.

Судя по хмурым взглядам, сменившим прежние сальные ухмылки, речники начинали злиться. Один из них что-то рявкнул на языке, которого Анна не знала. Вероятно, один из арамейских диалектов. Исавриец, казавшийся предводителем троицы, снова бросил на них взгляд и сделал небрежный жест рукой. Жест, который более или менее означал: «Тихо, тихо, и вам перепадет».

После этого он снова посмотрел на Анну.

— Идиотка, — повторил он. В слове не было злости, лишь ленивое презрение. — Думаешь, ты первая, кого муж бросил ради ратных подвигов?

— У него и так есть состояние, — прошипела Анна. — Он отправился за славой. И нашел, будь он проклят.

Араб снова рассмеялся.

— Славы, значит? Может, в ваших кругах! И как же зовут этот образец ратной доблести? Антоний Блистательный Курьер?

Остальные солдаты тихонько прыснули. На мгновение Анна даже отвлеклась, пораженная странностью столь цветистых фраз из уст простого солдата. Она смутно припомнила, что муж однажды говорил ей о поэтическом даре арабов. Но тогда она не обратила на это внимания, и воспоминание лишь усилило ее гнев.

— Он знаменит, — настояла Анна. Но врожденная честность заставила ее добавить: — По крайней мере в Константинополе, после того как письмо Велисария зачитали в Сенате. И его собственные «Донесения».

Имя Велисария заставило солдат внезапно замереть. Глаза исаврийца-предводителя сузились.

— Велисарий? Какое отношение генерал имеет к твоему мужу?

— И как его имя? — добавил араб.

Анна стиснула зубы.

— Калоподий. Калоподий Саронит.

Тишина сменилась полным оцепенением. Глаза всех троих солдат превратились в щелочки.

Исавриец-предводитель глубоко вздохнул.

— Ты хочешь сказать, что ты жена Калоподия Слепого?

На миг укол мучительной боли пронзил ее гнев. Она не совсем поняла, откуда он взялся. Калоподий всегда казался ей по-своему слепым. Но…

Ее собственный вздох получился прерывистым.

— Говорят, он теперь слеп, да. В письме Велисария Сенату так и сказано. Он и сам об этом пишет в своих письмах. Я… я думаю, это правда. Я не видела его много месяцев. Когда он уехал…

Один из речников что-то начал говорить угрюмым тоном. Взгляд, который исавриец теперь бросил на него, не был небрежным. Это был пустой, немигающий взгляд. Холодный и смертоносный, как у змеи. Даже такая выросшая в тепличных условиях девушка, как Анна, поняла исходившую от него неприкрытую угрозу. Речники, казалось, все как один отступили на шаг или два.

Он снова перевел взгляд на Анну. В нем был тот же холодный, пустой блеск.

— Если ты лжешь…

— Зачем мне лгать? — гневно потребовала она ответа. — И как я, по-твоему, должна это доказать?

С запозданием ей в голову пришла мысль.

— Если только… — Она взглянула на маленькое парусное суденышко, которое привезло ее сюда, все еще заваленное ее вещами. — Если вы умеете читать по-гречески, у меня есть несколько его писем ко мне.

Араб тихо вздохнул.

— Как ты и сказала, зачем тебе лгать? — Его темные глаза внимательно изучали ее лицо. — Помоги нам Бог. Ты ведь и вправду ничего не понимаешь, да?

Она растерянно покачала головой.

— Не понимаю чего? Вы что, сами его знаете?

Вздох исаврийца-предводителя был куда более искренним.

— Нет, девчонка, не знали. Мы так разбогатели после Харка, что оставили службу у генерала. Мы… — он указал на своего брата, — я, кстати, Иллус, а это Коттомен, — у нас было более чем достаточно, чтобы купить большую ферму дома. А Абдул решил к нам присоединиться.

— Я устал от пустыни, — пробормотал араб. — И от верблюдов тоже. Никогда не любил этих проклятых тварей.

Араб был одного роста с братьями-исаврийцами — примерно среднего, — но сложен не так коренасто. И все же, в легком доспехе и со спатой в ножнах на поясе, он казался не менее смертоносным.

— Если подумать, — почти лениво добавил он, — я и от воров тоже устал.

Вспыхнувшее насилие потрясло Анну больше, чем что-либо в ее жизни. Она рухнула на корточки, обхватив колени дрожащими руками, и едва не застонала от страха.

Не было ни знака, ничего, по крайней мере, из того, что она успела заметить. Предводитель исаврийцев просто выхватил свою спату — молниеносно, молниеносно! — сделал три странных коротких шага и рассек череп одному из речников прежде, чем тот успел хотя бы расширить глаза. Секунду или две спустя та же спата вспорола горло другому. За то же время его брат и араб выпустили кишки еще двоим.

Затем…

Она зажмурилась. Четверо оставшихся в живых речников отчаянно пытались добраться до своей баржи. Судя по звукам — достаточно ясным даже для молодой женщины, никогда прежде не видевшей, как убивают человека, — им было не суждено. Даже близко. Звуки — влажные, жуткие — напоминали о стае волков в овчарне.

* * *

Некоторое время спустя она услышала голос исаврийца:

— Открой глаза, девчонка. Все кончено.

Она открыла глаза. Увидев лужу крови, впитывающуюся в доски причала, она отвела взгляд. Ее глаза упали на двух матросов, съежившихся за колодцем. Она чуть не хихикнула — таким нелепым было это зрелище.

Исавриец, должно быть, проследил за ее взглядом, потому что и сам усмехнулся.

— Глупо выглядят, правда? Будто за этим крошечным колодцем можно спрятаться.

Он повысил голос:

— Не дурите! Нам, как минимум, нужно, чтобы вы вели лодку. Кроме того… — Он указал на баржу. — Захотите ее обчистить, если в этом корыте есть что-то стоящее. Остальное мы сожжем.

Он протянул ей руку. Анна взялась за нее и нетвердо поднялась на ноги.

Повсюду были тела. Она снова было зажмурилась.

— Привыкай, девчонка, — сурово сказал исавриец. — Там, куда ты направляешься, ты еще и не такого насмотришься. Особенно если доберешься до острова.

В голове шумело.

— Остров? Какой остров?

— Тот самый, идиотка. «Железный Треугольник», так его называют. Где твой муж и генерал. Прямо в пасти у малвов.

— Я не знала, что это остров, — тихо сказала она. И снова наружу вырвалась честность. — Я даже не совсем уверена, где это, кроме того, что где-то в Индии.

Араб подошел как раз вовремя, чтобы услышать ее последние слова. Он вытирал свой клинок куском ткани.

— Господи, спаси. — Он усмехнулся. — Это не совсем остров. Не в точности. Но сойдет, учитывая, что генералу противостоит около ста тысяч малвов.

Он с минуту изучал ее, вытирая кровь с меча. Затем снова вздохнул.

— Будем надеяться, ты хоть чему-то научишься, пока мы доберемся до Харка. А после снова останешься одна. Хотя бы…

Он бросил на исаврийца странный взгляд. Тот пожал плечами.

— Мы как раз вчера говорили, какими дураками были, что упустили добычу в самой Малве. Какого черта, можем и довести ее до конца.

Его брат уже стоял рядом.

— А то! — прогремел он и одарил Анну самой веселой улыбкой. — Полагаю, вы замолвите за нас словечко перед генералом? Не то чтобы мы дезертировали или вроде того, но в этот раз я бы предпочел назначение получше, чем на передовую. Рискованное это дело, когда командует генерал. Не то чтобы он не был хитрейшим ублюдком на свете, но он, знаете ли, вечно рвется в бой.

Двое других, казалось, разделяли это веселье. Анна не совсем понимала их юмора, но впервые с тех пор, как услышала имя Калоподия — произнесенное отцом, когда тот объявил ей о нежеланном и внезапном браке, — оно не показалось ей ненавистным.

Скорее наоборот. Она мало что знала о военном деле — да, в общем-то, ничего, — но подозревала…

— Полагаю, моему мужу нужен телохранитель, — нерешительно произнесла она. — Посильнее тех, что у него есть, — поспешно добавила она. — И он, уж конечно, достаточно богат, чтобы за это заплатить.

— Идет, — тотчас отозвался предводитель исаврийцев. — Идет!

* * *

Вскоре, когда их судно уже плыло вниз по реке, Анна оглянулась. Баржа теперь яростно пылала. К тому времени, как огонь погаснет, от нее не останется ничего, кроме остова с остатками не слишком ценного груза и восемью обугленными скелетами.

Предводитель исаврийцев — Иллус — неверно истолковал ее хмурый вид.

— Не переживай, девчонка. В этой части Месопотамии никому и дела не будет до этих ублюдков.

Она покачала головой.

— Я не об этом. Просто…

Она умолкла. Объяснить было невозможно, и одного взгляда на лицо Иллуса хватило, чтобы понять: он никогда не поймет.

Ведь и Калоподий не понял.

— Тогда почему хмуришься?

Она пожала плечами.

— Неважно. Я не привыкла к насилию, наверное.

Это, к облегчению Анны, его, кажется, удовлетворило. В сложившихся обстоятельствах она вряд ли могла бы объяснить своим спасителям, как сильно ненавидит мужа. Тем более — почему, ведь она и сама этого толком не понимала.

И все же она задумалась. На том причале случилось что-то важное, что-то непредвиденное, и она не была настолько поглощена собственным гневом, чтобы не понимать этого. Впервые в ее жизни муж сделал что-то еще, кроме как раздавить ее, словно букашку.

Она оглядела окрестности. Такие унылые и опасные по сравнению с роскошью, в которой она провела всю свою жизнь. Ей стало интересно, что подумал Калоподий, когда впервые это увидел. Интересно, что он подумал и почувствовал, когда впервые увидел растекающуюся лужу крови. Интересно, был ли он в ужасе, когда впервые пошел в бой.

Интересно, что он думает и чувствует теперь, когда его лицо превратилось в изуродованные руины.

И снова ее пронзил странный укол мучительной боли. Калоподий был красивым юношей, хоть это и не доставляло ей никакой радости.

Голос исаврийца снова прервал ее размышления.

— Странный все-таки мир. На что только не пойдет женщина, чтобы найти своего мужа.

В ней снова вспыхнул гнев. Но объясниться было невозможно; по правде говоря, она и сама не нашла бы слов. Поэтому она лишь ответила:

— Да.

* * *

На следующий день, когда они плыли обратно к материку, он сообщил Анне о своем решении. И впервые с тех пор, как он встретил эту девушку, она словно ожила. Вся отстраненность и тоска исчезли, сменившись холодной, ядовитой яростью, которая совершенно его ошеломила. Она сказала немного, но то, что она сказала, было ядовито, как укус змеи.

«Почему?» — недоумевал он. Он-то думал, что она, происходя из семьи, чья слава зиждилась скорее на древних подвигах, чем на нынешнем богатстве, будет довольна.

Он попытался докопаться до причины ее гнева. Но после первой вспышки враждебных слов Анна умолкла и отказалась отвечать на его вопросы. Вскоре он оставил попытки. В конце концов, не то чтобы он когда-либо ждал от своего брака подлинной близости. Для этого, если он переживет войну, он найдет себе куртизанку.