Танец времени

Глава 8

Бхаруч

На следующий день после встречи с Нарсесом Дамодара отправился в покои Нанды Лала, расположенные в другом крыле огромного дворца. Он вежливо ждал у входа разрешения войти. Вежливо, потому что Дамодара теперь официально был Гоптри Декана, а значит, в определенном смысле, весь дворец можно было считать его личной собственностью.

Но хамить не было смысла. Вскоре главный шпион империи малва вышел из своих личных покоев.

— Да, Дамодара? — спросил он, не потрудившись, как обычно, предварить короткую реплику титулом полководца.

Нанда Лал, казалось, дорожил такими мелкими уколами. Это был единственный признак откровенной глупости, который Дамодара когда-либо за ним замечал.

— Я решил выступить против Рао и его мятежников, — объявил Дамодара. — Думаю, в течение месяца.

— Наконец-то! Рад это слышать. Но почему сейчас, после…? — Он не договорил. После того, как ты так долго противился моему совету?

— Армия вполне готова. Не вижу причин ждать, пока мы войдем в самый разгар гарама. Нам и так придется вести кампанию в жару. Но я бы хотел закончить дело, если возможно, до прихода юго-западного муссона.

Темные глаза Нанды Лала поверх бугристого, сломанного носа, которым его много лет назад наградил Велисарий, были устремлены на Дамодару. Взгляд был не то чтобы подозрительным, но очень близко к тому.

— У тебя все еще нет тяжелых осадных орудий, которые, как ты месяцами настаивал, необходимы для взятия Деогхара.

Дамодара снова пожал плечами.

— Я не собираюсь осаждать Деогхар. Я верю, что Рао выйдет из города, чтобы встретить меня на поле боя. Я чувствую, что он стал надменным.

Нанда Лал повернул голову, искоса глядя на Дамодару. Теперь подозрение вышло на поверхность.

— Ты «чувствуешь»? Почему? Мои шпионы не давали таких сведений.

Дамодара решил, что пора покончить с любезностями. Он ответил на косой взгляд шпиона своим собственным — прямым и холодным.

— Ни ты, ни твои шпионы не воины. А я — воин. Поэтому в этом деле я буду руководствоваться своим чутьем, а не твоим.

Он отвернулся, словно безразличный.

— А еще я — Гоптри Декана. Не ты и уж точно не твои шпионы. Решение принято, Нанда Лал. — И небрежно добавил: — Полагаю, ты захочешь сопровождать экспедицию.

— Ты полагаешь неверно, — сухо ответил Нанда Лал. — Я останусь здесь, в Бхаруче. И я настаиваю, чтобы ты оставил здесь со мной Тораману и его йетайцев. — После короткой паузы он добавил чуть более примирительным тоном: — Для поддержания безопасности в городе.

Взгляд Дамодары продолжал небрежно скользить по дворцовым коридорам, словно он искал угрозы безопасности — и не находил их.

— Можешь взять половину отряда йетайцев, — наконец пренебрежительно сказал он. — Этого более чем достаточно для поддержания безопасности. Но я оставлю тебе Тораману в качестве командира, хотя он и мне бы, конечно, пригодился.

* * *

В ту же ночь, как только стемнело, Аджатасутра выскользнул из города. Эта задача не составила для него большого труда — сколько раз он уже это делал. И вообще не составила бы труда, если бы он заодно не выводил из Бхаруча самого быстрого коня.

Конь был слишком хорош, чтобы рисковать сломать ему ногу на разбитых дорогах Декана при свете узкого серпа луны. Поэтому, отъехав достаточно далеко от города, Аджатасутра разбил лагерь на ночь.

Лагерь был удобным. Как и должно было быть, ведь он давно использовал это место для своих нужд и уже припас там все необходимое.

Спал он тоже хорошо. Проснулся очень рано и уже до восхода солнца был на пути на юг, к Деогхару.

К середине утра он был в прекрасном настроении. Конечно, оставалась не такая уж и мелкая проблема — избежать засады маратхов. Но Аджатасутра смотрел на это дело с оптимизмом по той простой и веской причине, что он и не собирался пытаться совершить этот сложный подвиг.

Все, что ему нужно было сделать, — это не дать себя убить, когда маратхи застанут его врасплох. Что они, вероятно, и сделают. За возможным — нет, вероятным — исключением Рагуната Рао, Аджатасутра считал себя лучшим наемным убийцей в Индии. Но навыки убийцы, хоть и многообразны, не включают автоматически в себя умение устраивать засады или избегать их в пересеченной местности, подобной Махараштре.

Неважно. Он полагал маловероятным, что маратхи убьют одинокого путника на месте. Гораздо вероятнее, что они попытаются его захватить — задача, которая покажется им до смешного легкой, поскольку он не собирался оказывать никакого сопротивления.

А дальше письмо, которое было при нем, должно было сделать все остальное.

Что ж… Оно, безусловно, обеспечит ему аудиенцию у императрицы Андхры и ее супруга. Возможно, конечно, и то, что за аудиенцией последует казнь.

Впрочем, и это не слишком беспокоило Аджатасутру. Человек, которому удается стать вторым лучшим убийцей в Индии, по своей природе не склонен к излишней тревожности.

* * *

Засада случилась позже, чем он ожидал, — через целых три дня после того, как он покинул Бхаруч, и уже давно после того, как он углубился в горы Великой Страны. С другой стороны, она и вправду оказалась полной неожиданностью.

— Отлично сработано, — похвалил он своих засадчиков, увидев, как дюжина из них выскочила вокруг него. — Я бы не подумал, что в этих скалах и ящерица спрячется.

Он похвалил их снова, когда четверо из них схватили его и стащили с коня, хотя и с большей язвительностью. Парни взялись за дело с излишним рвением.

— Уверяю вас, в этом нет никакой необходимости!

— У него кинжал, капитан!

— Три, вообще-то. Еще один в правом сапоге и маленький между лопатками. Если позволите мне немного приподняться… нет? Тогда вам придется перевернуть меня, чтобы достать его.

— У него три кинжала, капитан! Один из них — метательный! Он убийца!

Последовал шквал резких вопросов.

— Ну да, конечно, я убийца. Кто еще будет настолько глуп, чтобы ехать в одиночку и в открытую по территории маратхов? Но можете быть уверены, я не собирался покушаться на жизнь Рао. У меня для него письмо. Для императрицы, вообще-то.

Последовал шквал еще более резких обвинений.

— О, это ерунда. Если бы я хотел убить императрицу, я бы вряд ли использовал для этого клинок. Когда ее охраняет сам Рао? Нет-нет, яд — вот что нужно. Я изучал привычки Шакунталы по многим шпионским донесениям, и ее главная слабость в том, что она отказывается от дегустатора пищи.

Последовал шквал еще более резких предложений. Начали с сажания на кол и пошли вниз по списку.

К счастью, к тому времени, как они дошли до перспективы содрать с убийцы кожу живьем, капитан отряда маратхов наконец последовал совету Аджатасутры и заглянул в его левый сапог.

— Видите? Я же говорил, у меня письмо для императрицы.

* * *

Затем настал единственный неловкий момент за весь день.

Никто из них не умел читать.

— А я-то еще потратил время и силы, чтобы предоставить перевод на маратхи вместе с хинди, — вздохнул Аджатасутра. — Идиот. Слишком много времени провел во дворцах. Э-э… Полагаю, вы не поверите мне на слово?

Последовал очень длинный шквал очень резких насмешек. Но в конце концов горцы-маратхи согласились принять письмо за чистую монету — при условии, что Аджатасутра прочтет его им вслух, чтобы они могли убедиться, что там написано то, что он утверждает.

* * *

Пешевар

Столица Кушанского царства

Кунгас тоже обнаружил, что первая попытка убийства со стороны малва произошла позже, чем он ожидал.

Однако его не застали врасплох. На самом деле, его вообще не поймали.

Кунгас, конечно, не был одним из лучших наемных убийц в Индии. Даже близко. Однако он, скорее всего, был лучшим ловцом убийц. Годами малвы использовали его как специалиста по безопасности. После того как он порвал с ними, чтобы присоединиться к восстанию Шакунталы, она сделала его командиром своей императорской гвардии.

— Они в том здании, — пробормотал Куджуло, указывая подбородком в окно. Он был слишком далеко от окна, чтобы его можно было увидеть снаружи, но и слишком опытен, чтобы рисковать, что такой широкий жест, как указательный палец, могут заметить. Человеческий глаз легче улавливает движение, чем неподвижную фигуру. — В одном из двух, которые ты и предсказывал.

— Это было довольно очевидно, — сказал Кунгас. — Это единственные два здания на площади, у которых есть и хороший угол для выстрела, и хороший черный ход для побега.

Рядом с ним Вима, который тоже держался в глубине комнаты, чтобы его не заметили, тихо хмыкнул.

— Конечно, хорошо, что мы все как следует подготовили. Настоящая приманка для крыс.

Кунгас кивнул. Жест, как и кивок подбородком у Куджуло, был едва заметным. Таким, что его невозможно было бы разглядеть и с пятидесяти футов, не то что через целую городскую площадь.

Приманка, и впрямь. Царь кушанов — вернее, его царица, действовавшая по его указанию, — выкупила оба здания. Затем посадила туда своих людей в качестве «домовладельцев» с четкими и ясными инструкциями: сдавать комнаты кому угодно, не задавая вопросов, и позаботиться, чтобы об этом стало известно всему Пешевару.

Разумеется, оба здания быстро превратились в притоны для азартных игр и разврата. Тем лучше, считал Кунгас. Не прошло и недели, как все проститутки с радостью пополняли свой доход, работая осведомительницами царицы.

Ирина узнала о прибытии малванских убийц уже через полчаса.

Когда она доложила об этом Кунгасу, тот лишь хмыкнул: никудышные из них убийцы. А начали они с того, что навлекли на себя подозрения, грубо отказав девкам в их услугах.

— Ладно, — сказал он. — Не вижу причин терять время.

— Как прикажешь действовать? — спросил Куджуло. — Заряды, полагаю, использовать не будешь?

На тот маловероятный случай, если бы это понадобилось в качестве крайней меры, Кунгас приказал установить взрывчатку во всех комнатах, подходящих для покушения. В основном это были направленные заряды, которые должны были нашпиговать помещение шрапнелью, но, хотелось верить, не обрушить стены.

И все же, учитывая повсеместное использование в Пешеваре самана, Кунгас не видел причин рисковать. Всегда был шанс, что здание рухнет, погубив десятки людей. Даже если бы этого не случилось, расходы на ремонт были бы значительными, а сами работы создали бы массу неудобств. Такая крайняя мера могла бы озлобить жителей Пешевара.

Шпионы Ирины докладывали, что Кунгас теперь очень популярен в городе, даже среди некушанского населения, и он не видел причин подрывать это счастливое положение дел.

Популярность нового царя, конечно, не удивляла. Кунгас поддерживал в городе не меньшую стабильность, чем малвы. Даже большую, поскольку горцы-патаны полностью прекратили свои периодические набеги на горожан. Он также снизил налоги и подати, отменил самые вопиющие из малванских установлений и, что самое главное, упразднил все суровые законы малва, касающиеся религии. Насаждаемый малвами культ индуизма Махаведа никогда не приживался в горах. В тот миг, когда Кунгас издал свои указы, лежащая в основе региона буддийская вера снова вырвалась на поверхность.

Нет, не было причин рисковать всем этим, взрывая части города. Особенно такие заметные, выходящие на главную площадь.

— Мои люди наготове, — добавил Куджуло.

— Чем они вооружены? Убийцы, я имею в виду. Огнестрельным оружием?

— Нет. Луками. Вероятно, будут использовать отравленные наконечники.

Кунгас покачал головой.

— В таком случае нет. Держи своих людей наготове, но давай попробуем сарматских девчонок.

Куджуло посмотрел скептически. Вима был откровенно потрясен.

— Кунгас… э-э, государь… да ни одна из них…

— Довольно, — сказал Кунгас. — Я знаю, что у них нет опыта. Когда-то его не было ни у тебя, ни у меня. А как еще его приобрести?

Он снова покачал головой.

— Будь у малвов огнестрельное оружие, все могло бы быть иначе. Но с луками в тесноте этих комнат будет неудобно. У девчонок будет хороший шанс. Некоторые погибнут. Но… они сами этого хотели. Быть настоящими воинами. Смерть — часть этого.

На его лице снова мелькнула тень улыбки.

— Кроме того, это только честно — ведь одну из них мы используем в качестве приманки.

* * *

Через несколько минут дело началось. Сарматская девушка, изображавшая Ирину, выехала на площадь верхом, в окружении своего обычного небольшого эскорта из женщин-охранниц.

Наблюдая из того же окна, Кунгас усмехался. Ирина часто жаловалась, что местный обычай, предписывающий женщинам появляться на публике с закрытым лицом, — это, с одной стороны, чертовски неудобно, а с другой — просто находка для обмана.

Была ли там внизу Ирина? Кто мог сказать наверняка? Ее лица не было видно из-за вуали. Но женщина была подходящего роста и телосложения, у нее были волосы того же цвета и длины, собранные в характерный хвост, она носила подобающие регалии и одежду, и ее сопровождал привычный эскорт.

Конечно, это была царица. Кто же еще?

Кунгас знал, что убийцы на другой стороне площади даже не станут задаваться этим вопросом. Да, Ирина почти наверняка не была их целью, и убийцы не стали бы действовать здесь. Они дождались бы появления самого Кунгаса. И все же появление царицы на площади так скоро после их прибытия было для них хорошим знаком. Они захотят внимательно изучить ее передвижения. Все их внимание будет приковано к фигуре, движущейся в пределах досягаемости луков в окнах.

Он ждал взрывов, которые послужат сигналом к атаке. При всей готовности Кунгаса к тому, что воительницы Ирины понесут потери, он не видел причин делать их чрезмерными. Он не хотел рисковать разрушением стен с помощью заложенных направленных зарядов, это правда, — но не было причин не использовать гораздо меньшие заряды, чтобы просто вынести двери.

Вынести их — и разнести щепки по всей комнате. Этого должно быть достаточно, чтобы дать неопытным девушкам необходимое преимущество.

* * *

Преимущество оказалось даже большим, чем он ожидал. Мгновение спустя раздались взрывы — и одного из малванских убийц выбросило прямо из окна. По тому, как он рухнул на землю с высоты двадцати футов, Кунгас понял, что тот уже был без сознания. Должно быть, большой кусок одной из дверей ударил его по затылку.

Он приземлился, как мешок с мукой. С такого расстояния Кунгас не слышал удара, но было очевидно, что убийца не выжил. Большая часть площади была земляной, но очень плотно утоптанной. Почти как камень.

— Шея точно сломана, — хмыкнул Вима. — И половина мозгов, наверное, тоже вытекла.

В том же окне появился еще один убийца. Точнее, его спина. Мужчина явно с кем-то дрался.

Через несколько секунд он тоже вывалился из окна. Все еще сжимая копье, вонзенное ему в грудь, он приземлился ничуть не лучше своего предшественника.

Пожалуй, и того хуже. Этому убийце не повезло — он рухнул на каменные плиты перед входом в здание.

Крики, вопли и другие звуки боя доносились с той стороны площади еще некоторое время. Секунд десять, может быть.

Затем — тишина.

Кунгас взглянул вниз, в центр площади, чтобы убедиться, что приманка не пострадала. Он не испытывал особой заботы о девушке — на самом деле, он даже не знал, кто это был, — но не хотел выслушивать упреки Ирины, если бы та пострадала.

Упреки самой себе, по сути. Но и Ирина не была чужда обычной человеческой склонности перекладывать вину на других, чтобы справиться с собственным чувством вины.

Оставался вопрос, сколько девушек из штурмового отряда сарматов было убито или ранено. Но это было совсем другое дело. Погибнуть в бою с оружием в руках — это не вызывало того же тошнотворного чувства, что погибнуть, служа беспомощной приманкой.

— Странно, на самом деле, — пробормотал Кунгас себе под нос. — Но так уж устроен мир. Надо будет как-нибудь спросить Дададжи, может, он объяснит мне философию этого.

Он повернулся и направился к двери.

— Пойдемте. Узнаем.

* * *

Все оказалось лучше, чем он думал. И уж точно лучше, чем он опасался.

— Видишь? — потребовал он ответа от Вимы. — Всего одна девушка мертва. Одна тяжело ранена, но, скорее всего, выживет.

— Она больше никогда не сможет нормально ходить, — кисло сказал Вима. — Может, и вовсе потеряет ногу, по крайней мере, от колена и ниже.

Куджуло усмехнулся.

— Вы его послушайте! Ворчит, как дряхлый патанский вождь!

На мгновение он сгорбился и скорчил лицо, изображая сморщенного, недовольного древнего старейшину. Даже Вима рассмеялся.

— Неплохо, — твердо заявил Куджуло, выпрямившись. — Против пятерых убийц? Неплохо.

* * *

Ирина, конечно, была расстроена. Погибшие и раненые девушки были для нее не просто именами, а лицами. Людьми, которых она знала, и даже знала хорошо.

Но упреков не было. Даже упреков самой себе. Ее сарматские гвардейцы, несмотря на потери, были в восторге от своего успеха.

Наверное, в этом не было нужды, но Кунгас все же облек это в слова:

— Сделаешь Александра Македонского и сына Будды прародителями династии — вот что из этого выходит, Ирина.

— Да, милый, я знаю.

— Они все были добровольцами.

— Да, милый, я знаю. А теперь, пожалуйста, заткнись. И уйди на пару часов.

* * *

Аксум, на Эфиопском нагорье

Усанас хмуро смотрел на строителей, работавших на большом поле у окраины города Аксум. Большую часть поля покрывали каменные руины древних царских гробниц.

— Следовало бы казнить их всех, — изрек он, — раз уж я при всем желании не могу казнить тебя. При данных обстоятельствах.

Антонина улыбнулась.

— И долго мне еще предстоит выносить твою роль Кассандры?

— Кассандры, значит? Вот увидишь, женщина. Твоя глупость — вернее, глупость твоего мужа — непременно приведет великое царство Аксум к духовной гибели. — Он ткнул обвиняющим пальцем в сторону радиомачты. — Два столетия это нелепое поле, отданное под гротескные памятники древним языческим царям, было оставлено в запустении. Как и следовало. Теперь, благодаря тебе и твоему мужу-идиоту, мы возродим этот языческий вкус к идолопоклонству.

Антонина не смогла сдержать смеха.

— Это радиомачта, Усанас!

Аквабе ценцена Эфиопии это не успокоило.

— Троянский конь, вот что это. Вот увидишь. Скоро — в темноте, когда мое орлиное око не будет смотреть, — они начнут вырезать надписи на этой проклятой штуке.

Он мрачно окинул взглядом огромную каменную башню, строительство которой близилось к завершению.

— И места для этого предостаточно.

Антонина обернулась к греческому мастеру, который руководил проектом.

— Скажи мне, Тимофей. Если я правильно понимаю, как только башня заработает, всякий, кто попытается на нее взобраться, чтобы…

Мастер поморщился.

— Поджарится. — Он с опаской покосился на высокую и очень мускулистую фигуру человека, который, по сути, если не по праву, был нынешним правителем Эфиопии. — Э-э, ваше превосходи…

— Видишь? — потребовал ответа Усанас, переводя свой испепеляющий взгляд на несчастного мастера. — Уже начинается! Я не «превосходительство», будь оно проклято, и уж точно не твое. Смиренный хранитель царских опахал, вот и все.

Тимофей бочком отступил на шаг. Он свободно говорил на геэзе, языке аксумитов, и потому знал, что титул «аквабе ценцен» означает «хранитель опахал». Он также знал, что скромность этого титула ничего не значит.

Антонина пришла на помощь.

— О, перестань изводить беднягу. Тимофей, пожалуйста, продолжай.

— Ну… трудно объяснить, не вдаваясь в технические подробности. Но суть в том, что для такой большой радиомачты нужен большой передатчик, который питается от… — тут он указал пальцем на огромное каменное здание, — …парового двигателя вон там. В свою очередь, это…

Следующие несколько фраз были полны таинственных терминов вроде «прерыватель» и «конденсаторная батарея», которые ровным счетом ничего не говорили ни Антонине, ни Усанасу. Но заключительные слова Тимофея показались достаточно ясными:

— …каждый раз, когда нажимается ключ передатчика, через ваше тело пройдет разряд мощностью около двух тысяч ватт. «Поджарится» — вполне подходящее слово для того, что случится, если забраться на саму башню. Но вы все равно так далеко не доберетесь. Как только вы пересечете ограждение по периметру, вас начнет бить током от радиалов, проложенных вокруг основания башни. Ваше тело начнет неконтролируемо дергаться, и чем ближе вы будете подходить, тем хуже будет становиться. У вас даже волосы могут загореться.

Усанас скривился, но все еще не был успокоен.

— Прекрасно. Так теперь нам придется выставлять охрану, чтобы защищать идолопоклонников от идолопоклонства.

Антонина снова рассмеялась.

— Даже для тебя, Усанас, это представление абсурдно! Что тебя на самом деле беспокоит? То, что ты до сих пор не понял, какой указ я издам завтра относительно престолонаследия. Не так ли?

Усанас не смотрел на нее, все еще хмуро глядя на радиомачту. Мгновение спустя он прорычал:

— Дело не столько во мне, Антонина. Дело в Рукайе. Она донимает меня уже несколько дней, пытаясь получить ответ. И еще больше — прося моего мнения о том, что ей делать в том или ином случае. У нее не больше идей, чем у меня, — а ты могла бы учесть, что, что бы ты ни решила, это больше всего затронет именно ее.

Антонина изо всех сил — поистине титанических — старалась скрыть свое удовлетворение. Она, по сути, намеренно отложила объявление после того, как сказала всем, что приняла решение, в надежде, что Рукайя обратится за советом именно к Усанасу.

— Я бы подумала, что она будет донимать в основном Гармата, — как бы невзначай сказала она.

Усанас наконец перестал хмуриться и выдавил из себя подобие ухмылки.

— Ну, его она, конечно, донимает. Но у меня чувство юмора получше, чем у старого бандита. А ей это сейчас нужно.

И вправду нужно. И вправду.

— Что ж! — бодро сказала Антонина. — Завтра на заседании совета все решится. А пока…

Она повернулась к Тимофею.

— Пожалуйста, продолжайте работу. Не обращайте внимания на этого ворчуна. Чем скорее вы закончите, тем скорее я смогу снова поговорить с мужем.

* * *

— И вот еще что! — проворчал Усанас, когда они направились к Тааха Мариам. — Это просто пустая трата времени. Ничего ни тайного, ни личного сказать нельзя — не с таким-то вещательным радио, — да и работать оно все равно не будет, как только придет муссон с его грозами. По крайней мере, так мне сказали.

Антонина взглянула на солнце, стоявшее в зените, словно оценивая время года.

— До юго-западного муссона еще несколько месяцев, знаешь ли. Времени предостаточно.