Танец времени

Глава 40

Каушамби

Ущерб, нанесенный Каушамби в ходе боев, был минимальным, учитывая исполинские размеры города. Велисарий не раз видел разрушения куда страшнее. Силы Дамодары смогли пробить стены в двух местах, не понеся при этом тяжелых потерь, потому что ворота им открыли изнутри. В результате ни один из трех факторов, которые поодиночке или в совокупности обычно приводят к ужасающим грабежам, не сработал.

Во-первых, войска, хлынувшие в город, оставались под контролем своих офицеров, поскольку сами офицеры не понесли больших потерь и вели их через ворота.

Во-вторых, солдаты не пылали жаждой мести к тем, кто — зачастую с чудовищной жестокостью, самым омерзительным оружием — кромсал их товарищей, пока они еще сражались за стенами.

Поэтому тот стихийный солдатский бунт, которым по сути и являются большинство «грабежей», так и не случился. Если не считать, по крайней мере, нескольких единичных инцидентов — неизменно связанных с выпивкой, — которые офицеры Дамодары немедля пресекли.

И, в-третьих, конечно — ведь не все грабежи стихийны, — командующий победоносной осадной армией не отдавал приказа о разграблении после захвата города.

Шандагупта, разумеется, отдал бы такой приказ. Но теперь правил Дамодара, а не Шандагупта, и он был человеком совсем иного склада. Единственное, что осталось от Шандагупты, — это его голова, насаженная на пику у входа в императорский дворец.

Это была единственная голова. Дамодара приказал убрать все остальные трупы и головы.

Спешившись, Велисарий на мгновение задержался, чтобы полюбоваться зрелищем.

А все-таки жаль, — мысленно обратился он к Эйду. — Агафий клялся, что однажды увидит Шандагупту мертвым в пыли. Боюсь, теперь у него мало шансов.

В сезон гарам? Ни единого. Разве что его устроит вид черепа. Он уже смердит.

Эйд, конечно, улавливал смрад через собственные ноздри Велисария. Как и много раз до этого, Велисарий задался вопросом, как кристалл воспринимает мир сам по себе. Он знал, что тот может, хотя способ оставался загадкой. Эйд и другие кристаллические существа не обладали ни одним из чувств, присущих протоплазменной ветви человеческой семьи.

Но какими бы ни были эти методы, Эйд не пользовался ими уже много лет. Он сказал Велисарию, что ему гораздо проще работать, если он ограничивается восприятием мира только через чувства Велисария.

Из входа во дворец появился придворный — нет, целая стайка, — и поспешил вниз по широкой каменной лестнице, у подножия которой стоял Велисарий.

— Генерал Велисарий! — произнес один из них. — Император ожидает вас!

Ему удалось произнести это так, будто Дамодара оказывал римскому генералу огромную — нет, божественную — милость. Что было, по правде говоря, смехотворно, поскольку тот же раджпутский гонец, что принес весть о триумфе Дамодары, доставил и личное послание от нового императора малва с просьбой к Велисарию немедленно прибыть в Каушамби, чтобы «разобраться с одним деликатным и срочным делом». Тон послания был если не умоляющим, то уж точно не повелительным или снисходительным.

«Придворные, — саркастически подумал Велисарий, передавая поводья своего коня одному из раджпутов, сопровождавших его в Каушамби. — Как бы ни разнились обычаи людей в разных землях, придворные, по-моему, везде одинаковы».

Обычно Эйд ответил бы какой-нибудь своей остротой. Но кристалл казался странно притихшим. Он почти ничего не говорил с тех пор, как они въехали в город.

Велисарий счел это странным. Если посмотреть с определенной стороны — да почти с любой, — этот окончательный триумф принадлежал Эйду больше, чем Велисарию, Дамодаре или кому-либо еще. Но он не стал допытываться. За те годы, что они с Эйдом, по сути, делили один разум, оба научились уважать внутренний мир другого.

* * *

Императорский дворец малва был самым большим в мире. Насколько Велисарий знал, во всяком случае. Возможно, что-то подобное существовало в одном из многих китайских царств, борющихся за власть. «Самым большим», по крайней мере, в смысле единого здания. Римский императорский комплекс в Константинополе занимал большую площадь, но значительную ее часть составляли сады и открытые галереи.

Он бывал во дворце и раньше, несколько раз, когда приезжал в Индию много лет назад в качестве, по сути, шпиона. С помощью идеальной памяти Эйда Велисарий знал дорогу в императорский тронный зал. Он мог бы дойти туда сам, без помощи придворных.

Хотя, возможно, и нет. Вскоре придворные повели его по коридору, в котором он никогда не был. Старая, въевшаяся привычка заставила его проверить спату в ножнах, убедиться, что она ходит свободно и легко выйдет.

Хоть движение и было едва заметным, он даже не пытался его скрыть. Придворные раздражали его настолько, что у него не было ни малейшего желания им подыгрывать. В конце концов, император Дамодара пригласил к себе генерала Велисария. Генералы носят мечи. Хорошие генералы с боевым опытом носят острые мечи и следят, чтобы те не застревали в ножнах.

Один из придворных, заметивший это, показался сообразительнее остальных. Или, по крайней мере, не страдал от обычного идиотизма придворной ментальности, чья главная черта — мнить себя источником власти.

— Император ждет вас не в тронном зале, генерал, — тихо объяснил он. — Он ожидает вас в… хм…

Враждебные взгляды других придворных заставили его запнуться.

— Куда-то еще, — закончил он неуверенно.

Эйд заговорил впервые с тех пор, как они вошли во дворец.

Он нашел логово. Логово Линка. Мы идем туда.

Велисарий кивнул. И снова убедился, что спата ходит свободно. А что сам Линк?

В послании Дамодары на этот счет ничего не говорилось.

Не знаю. Думаю, Линк тоже у него. Иначе его послание было бы… другим.

Велисарий задумался. Да, ты прав. Он бы не назвал это дело «деликатным» наряду со «срочным».

Но теперь они входили в какой-то зал, и догадкам пришел конец. Дамодара ждал их там, вместе с Раной Шангой и крупным офицером-йетайцем, которого Велисарий никогда раньше не встречал. Теперь уже знаменитый Торамана, предположил он.

Однако его взгляд немедленно привлекли двое других, стоявших в стороне, которые в тот момент значили для Велисария гораздо больше.

— Рад, что вы выжили, — сказал он. — Я беспокоился, что не выживете, когда отправлял вас.

Огромные плечи Анастасия двинулись в подобии пожатия.

— На самом деле, все было не так уж плохо, генерал. Для начала, нам не нужно было защищать вас. Миндус и Аната были похуже — не говоря уже о битве на перевале.

Валентин хищно усмехнулся.

— Куда хуже, — подхватил он, проведя пальцами по своим жестким черным волосам. На мгновение стал виден длинный шрам — тот, что оставил ему Шанга в их знаменитом поединке. — Впрочем, мы попросим вас об этом помнить, когда придет время считать нашу пенсию.

Даже когда ждет император, Велисарий сначала разберется с этим.

— Просто скажите, чего вы хотите. Если смогу, я это сделаю. Вы двое давно уже вышли из категории «простых солдат».

Высокий раджпутский царь, стоявший в нескольких футах, фыркнул.

— Истинная правда! — Он окинул двух катафрактов взглядом, который Велисарий не смог до конца расшифровать. В нем было явное глубокое уважение, но и что-то еще. Не насмешка, нет, но какая-то забава.

Впервые за этот день в голосе Эйда прозвучали нотки его обычного добродушия. Я все еще не понимаю, как такой умный человек, как ты, может быть таким болваном в некоторых вещах.

Что ты имеешь в виду?

Ты ведь и с Агафием не понял, что он делает, пока тебя носом не ткнули. Я-то сразу догадался. Но напомню, что здесь ждет император, а империя малва, вероятно, все еще самая могущественная в мире. И уж точно станет таковой через несколько лет, как только Дамодара освоится. Лучше оставаться с ним в хороших отношениях.

Это был хороший совет. Велисарий повернулся к Дамодаре и поклонился.

— Вы звали меня, Ваше Величество. Чем могу служить?

Быстрая улыбка промелькнула на лице Дамодары.

— Что ж, начиная с завтрашнего дня, вы можете служить нам всем своим здравомыслием. Нам предстоит заключить сложное мирное соглашение, знаете ли. И мы уже спорим, где проводить конференцию. К счастью, пока что это в основном споры по радио и телеграфу.

Император малва поднял руку.

— Но это все завтра. Сегодня перед нами другое решение. Вероятно, более важное. И я не думаю, что кто-то, кроме вас, может его принять.

Велисарий глубоко вздохнул.

— Вы нашли Линка. И его логово.

— Первое — да. Второе… — Дамодара пожал плечами. — «Нашел» — едва ли подходящее слово. Я и так знал, где оно. Всех членов династического клана — по крайней мере, мальчиков — водят туда хотя бы раз. Я был там несколько раз.

— Отведите меня туда, — сказал Велисарий. Вернее, приказал.

* * *

Велисарий ровным счетом ничего не понял в машинах, заполнявших зал глубоко под дворцом. Проблема была не столько в том, что в своей сверкающей пустоте они казались скорее волшебными артефактами, чем тем, что он считал «машинами». Проблема была в том, что он знал: ему никогда не понять, что они делают и как работают.

Я тоже их не понимаю, на самом деле. Не думаю, что даже Великие понимают, кроме как в общих чертах. Новые боги развили кибернетику далеко за пределы любой другой ветви человечества. Великие пошли иным путем. Тем, что привел к нам, кристаллам. И хотя у нас есть некоторые общие черты с компьютерами, в остальном мы очень разные.

Как они смогли протащить все это сюда, сквозь время, когда все, что смогли Великие, — и то с трудом, — это послать тебя как полусознательное существо? — Он виновато добавил: — Когда ты только прибыл, я имею в виду. Сейчас ты едва ли «полусознательный».

Во-первых, Великие не так безжалостны. Затраты энергии, необходимые для отправки этих машин в прошлое, уничтожили родную планету новых богов. Вместе с большей частью их народа. Точнее, подвида. Выживших было немного.

Уловив вопрос, прежде чем Велисарий успел его задать, Эйд добавил: Да, они знали, что так будет. По крайней мере, те, кто это устроил. Большинство их народа, те, кто был уничтожен, не знали. Даже у новых богов есть фракции. Та фракция, что сделала это, — которая и есть все, что от них осталось, — они…

Фанатики, — подсказал Велисарий. — Фанатизм, доведенный до крайностей, каких и ожидаешь от «сверхлюдей». Я понимаю.

Но теперь пришло время забыть о машинах. Дамодара привел Велисария сюда не для того, чтобы разбираться с ними. По крайней мере, не в первую очередь.

Он повернулся и изучил маленькую женскую фигурку, прикованную к стулу. Он мало что мог разглядеть, так как на ее голове был капюшон.

Не смотри, — сказал Эйд.

Нет. Я должен.

Три шага, и он был рядом; быстрое движение руки, и капюшон был снят.

Это было лицо маленькой девочки, лет семи или восьми. Все, кроме глаз, что смотрели на него снизу вверх. Они не принадлежали ни одному человеческому существу. Их карий цвет не имел значения. Пустота внутри перекрывала все.

У девочки был и кляп во рту.

Не слушай его.

Нет. Я должен.

Снять кляп оказалось сложнее. Узел, державший его, был очень тугим. Пока он возился с ним, он слышал, как за его спиной люди затаили дыхание.

Как всегда, способность Эйда усиливать чувства Велисария оказалась кстати. В комнате было еще пятеро мужчин, и четверо из них не дышали. Пятый дышал так же, как и всегда.

Велисарий знал, что так и будет. Не будь этого человека здесь, он, возможно, никогда бы не осмелился на это. Велисарий, вероятно, был полководцем не хуже Александра Македонского, но он никогда не мыслил, как Александр. Он был тем, кто он есть, благодаря людям, которых умел вести за собой и на которых мог положиться, а не потому, что считал себя сыном Зевса.

Кляп поддался.

— СЛУШАЙ МЕНЯ, ВЕЛИСАРИЙ. ЕЩЕ ЕСТЬ ВРЕМЯ…

Он быстро вернул кляп на место.

— Заткнись, чудовище. Мне просто нужно было услышать этот голос. Чтобы быть уверенным.

Он отступил на шаг и вытащил спату. Веди меня, Эйд.

Нашли ли еще каких-нибудь девочек?

Он передал вопрос. Дамодара ответил:

— Одну. Ей не больше двух лет. Думаю, она дочь одного из провинциальных наместников. Я держу ее в комнате наверху. Я тоже не знал, что с ней делать.

Сначала уничтожь машины. Без них Линк заперт в этом теле, что сидит перед тобой. Маленькая девочка наверху будет… вероятно, не совсем обычным ребенком. Но безобидным.

И снова Эйд предвосхитил следующий вопрос:

Это просто машины, Велисарий. В конечном счете, они ничем не отличаются от простого гончарного круга. В некотором смысле, они даже более хрупкие. Анастасий и большой молот прекрасно справятся.

Это потребовало задержки, чтобы принести кувалду. Но в конце концов кувалду принесли, и Анастасий принялся за работу.

Со всей яростью, как говорится, и здесь это было не просто выражение. Даже в битве в тесных каютах Великой Госпожи Холи Велисарий не видел, чтобы Анастасий размахивал булавой с такой неистовой силой.

Через три минуты все было кончено, и Анастасий отступил.

Все это время Линк просто наблюдал. На лице девочки не было ни единого выражения. Глаза не сузились и не расширились. Не было ни хмурого взгляда, ни сжатых челюстей.

Ничего.

Это просто калькулятор, Велисарий. Даже сейчас, когда вероятности, в рамках которых он движется, составляют ничтожную долю процента, он все еще считает. Он никогда не перестанет считать. Он не может. Он…

Последовал кристаллический эквивалент глубокого вздоха.

Он действительно, действительно не человек. Даже не так, как мы, кристаллы, или Великие. Он сам — просто машина. Запрограммированная чудовищами делать то, что она делает, и может делать только это.

Да, я понимаю. Велисарий шагнул вперед, оказавшись в шаге от прикованной к стулу девочки. Его хватка на спате была крепкой, гораздо крепче, чем в настоящем бою.

Будет ли…

Да. Уничтожь тело девочки, и ты уничтожишь Линка. Он не «умрет» в точном смысле, ибо никогда и не был жив. Но он исчезнет. Перестанет существовать.

И все же он колебался. Что бы он ни знал, его чувства не могли отрешиться от облика этого чудовища.

Да, Велисарий убивал маленьких девочек. Много раз, на самом деле. Совсем недавно, его тактика выжженной земли в кампании на Ганге обрекла на смерть многих. Дамодара согласился как можно скорее отправить спасательные экспедиции. Но в неизбежном хаосе, сопутствующем успешному восстанию, ни одна экспедиция не могла прибыть вовремя, чтобы спасти всех.

Десятки семи- и восьмилетних девочек, точно таких же, как эта, — скорее всего, сотни, а может, и тысячи, — скоро умрут. Некоторые уже были мертвы. И на надгробии каждой из них по праву можно было бы высечь слова: «Убита Велисарием».

И все же он не делал этого лично. И пусть на философском уровне эта разница была бессмысленна, человек держит и разит спатой не с помощью философии. Он использует мышцы, нервы и кровь, сформированные и вылепленные эмоциями с самого рождения.

Не глупи, — тихо сказал Эйд. — Ты знаешь ответ. Зачем гордиться в конце, если никогда не гордился раньше?

Он был прав, конечно. Велисарий отступил.

— Валентин. Последняя услуга, если не откажешь.

— Конечно, генерал.

Катафракт шагнул вперед, его спата сверкнула, и все было кончено. Брызги крови на разбитых машинах и маленькая голова, откатившаяся в угол. Кляп так и не слетел — так чисто и экономно, так скупо все было сделано.

— Спасибо.

— К вашим услугам.

Велисарий повернулся к Дамодаре, чьи плечи, казалось, поникли от облегчения.

— А теперь, император…

Сделай это позже, Велисарий. Пожалуйста. Я хочу выйти на улицу.

Велисарий на мгновение заколебался. Были нужды политики, но…

Это был великий триумф Эйда, а не Дамодары.

Конечно, если хочешь. Я понимаю, что этот зал тебя угнетает.

Дело не в этом. Теперь это просто подвал. Эта кровь — просто кровь. Эта отрубленная голова — лишь одна из многих, что я видел. Но я все равно не хочу, чтобы это было…

Он замолчал. Затем: Я не хочу уходить отсюда. Я хочу видеть небо над Индией, когда это случится.

Великий, ужасный страх сжал сердце Велисария.

О чем ты говоришь?

И снова тот кристаллический вздох. Все эти годы я был рад, что ты так и не понял. Я боялся, что ты поймешь, и это лишь причинит тебе боль, ведь ты все равно ничего не смог бы сделать. Но время пришло.

Тихо, мягко: В тот миг, когда Линк был уничтожен, будущее изменилось. Не во всем, и… это слишком сложно объяснить, а у меня осталось мало времени… люди, что живут там сейчас, не будут уничтожены. Время — как текущая река, и если сместить берега, она, скорее всего, все равно впадет в ту же дельту. Но я живу здесь и сейчас, а не там и тогда, и временная линия, что создала меня — потребность во мне, — исчезла. Исчезнет, по крайней мере, очень скоро.

— Ты умираешь? — Сам не заметив, как это сделал, Велисарий выкрикнул эти слова вслух. Затем отчаянно зашарил под туникой, пытаясь достать мешочек с кристаллом.

Это скорее похоже на то, что я просто становлюсь невозможным. Но, полагаю, в конечном счете, в этом и есть вся смерть. Та точка, в которой почти бесконечно сложное взаимодействие природных сил, которое мы называем «жизнью», просто становится слишком невероятным, чтобы продолжаться.

— Он умирает, — выдавил из себя Велисарий. Он наконец вытащил мешочек и высыпал кристалл на ладонь.

Эйд выглядел…

Как всегда. Сверкающий, переливающийся. Прекрасный.

Пожалуйста, Велисарий. Я хочу видеть небо над Индией.

Он взлетел по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Даже не думая об императоре, которого оставил позади с открытым ртом.