Танец времени

Глава 34

Железный Треугольник

— Продолжайте давить, — твердо сказал Маврикий. — Это мы будем делать. Но и только.

Он проигнорировал кислое выражение лица Ситтаса. Это было само собой разумеющимся, и Маврикий не видел смысла вступать с ним в очередной спор. Ситтас был самым агрессивным командиром в римской армии — ценное качество, когда дело доходило до стремительных кавалерийских атак. Но это же качество делало его склонным к безрассудству. Римляне и персы смогли захватить крепости малва вверх по течению на западном берегу Инда лишь потому, что Менандр со своими кораблями смог нанести удар по их незащищенному тылу. Такого преимущества не было, если бы они попытались перенести бой на восточный берег.

Однако Менандр тоже выглядел недовольным, и с этим Маврикию пришлось разбираться.

— Ладно, — прорычал он. — Можешь продолжать свои вылазки вверх по реке, пока не заметишь признаков того, что малва перебрасывают броненосцы с других рек…

— И как они это сделают?

— Не будь дураком. Самым простым способом. Просто поднимут и перетащат эти чертовы штуковины.

— На это уйдет…

— Могучая армия рабов и безжалостные надсмотрщики. А это как раз то, что у малва есть.

Маврикий решил, что пора устроить умеренную вспышку гнева. Он быстро взглянул на Агафия и стукнул кулаком по столу в командном бункере.

— Черт побери! Вы что, все настолько с ума посходили, что одна-единственная победа превратила вас в слюнявых младенцев?

— Спокойнее, — примирительно сказал Агафий. Как Маврикий и ожидал, искалеченный командир катафрактов мгновенно подхватил реплику. Он был огромным подспорьем с самого своего прибытия в Треугольник. — Не нужно терять самообладания. И все же, Маврикий прав. Это займет у них какое-то время, но малва перетащат эти броненосцы на Инд. Хотя бы один, а ты уже признал, Менандр, что «Юстиниан», вероятно, не справится даже с одним из них.

Менандр все еще выглядел недовольным, но спорить не стал. «Юстиниан» был спроектирован в основном для уничтожения торговых судов малва. Его орудия, вероятно, были не слабее, чем у броненосцев малва, но броня у него была хуже. Броненосцы же были созданы для одной-единственной цели — уничтожить «Юстиниан», если тот когда-нибудь выйдет против них.

Агафий, опираясь на костыли, повернулся к Ситтасу.

— А ты, пожалуйста, прекрати свои бесконечные приставания. Честно говоря, мне это надоело не меньше, чем Маврикию. Ситтас, даже если бы ты смог переправить своих катафрактов через реку под вражеским огнем…

— Мы могли бы пойти…

— Вверх по течению? Куда? Везде ниже Мултана малва теперь понастроили укреплений вдоль всего Инда. А если ты попытаешься повести свою кавалерию к северу от Мултана…

Он пожал плечами.

— Оставь это персам. Нам кавалерия нужна здесь, на случай, если малва где-нибудь сумеют прорвать наши порядки.

При всем своем упрямстве Ситтас не был глупцом. Через мгновение гнев сошел с его лица, оставив странно-сокрушенное выражение.

— Это нечестно! — сказал он, почти смеясь. — Опять этот проклятый Велисарий забирает себе всю славу, а меня оставляет держать оборону.

Неожиданно со своего стола связи подал голос Калоподий. Обычно он молчал во время этих совещаний, если его о чем-то не просили.

— Разве щит «ложен», а меч «истинен»?

Все командиры уставились на него.

— Что это значит? — потребовал ответа Ситтас.

Калоподий улыбнулся и указал пальцем — почти точно в нужном направлении — на своего слугу Луку, незаметно сидевшего на стуле у дальней стены, рядом с Иллусом.

— Спросите его.

Командиры уставились на Луку.

— Э-э… — произнес тот достойный муж.

* * *

Антонина медленно повернулась на каблуках, любуясь огромным приемным залом дворца Гоптри в Бхаруче.

— Невероятно, — сказала она. — Подумать только, что один лишь вес инкрустированных в стены драгоценных камней должен был обрушить все это.

Усанас не разделял ее чувств.

— Невероятная головная боль, — проворчал он. Он исподлобья взглянул на Дададжи Холкара. Пешва Андхры стоял всего в нескольких футах от них. — Помяни мое слово, Антонина. Едва закончится эта мировая война, как начнется новая, и все народы земли будут сражаться за обладание этим гротескным памятником тщеславию.

Она тихо усмехнулась.

— Не преувеличивай. Сражаться будете исключительно вы и маратхи. Империи Рима, Персии и малва пришлют лишь наблюдателей.

Дададжи скорчил гримасу. Усанас хмыкнул.

— Ха! Пока сами не увидят нагроможденные здесь непристойные богатства. В тот же миг двинутся огромные армии. Помяни мое слово!

Все так же медленно вращаясь, Антонина обдумывала проблему. Конечно, Усанас предавался своему любимому занятию — изображал Кассандру. Но под этим всем действительно скрывалась реальная причина для беспокойства.

Что им делать с дворцом Гоптри? За исключением дворца самого императора в Каушамби, это было самое великолепное здание, когда-либо возведенное малва. А его внутреннее убранство было еще большим источником алчности и потенциальных раздоров, чем славная оболочка. На каждый инкрустированный в стены камень приходилось двадцать в сундуках, громоздившихся в подвалах. Наряду с другими сундуками, полными золота, серебра, слоновой кости, ценных специй — всего, казалось, чем наместник мог похвастаться перед завоеванной половиной континента.

Были еще и мешки с кожей, но их эфиопские солдаты и маратхские иррегуляры сняли сразу же, как только заняли дворец. С тех пор они лишь сверлили друг друга взглядами из-за всего остального.

К тому времени, как она завершила оборот, ответ был готов.

— Отдайте его мне, — сказала она. — Вернее, моим госпитальерам. И Анне Саронит, и ее Службе Жены.

Она опустила глаза, чтобы посмотреть на Дададжи.

— Уверена, вы — или, скорее, Биндусара — сможете создать аналогичную организацию для индуистов. Если так, вы получите равную долю во дворце. Равную долю в богатствах из хранилищ, а также равное пространство в самом дворце.

Холкар задумчиво потянул себя за ухо.

— А для кушанов? Еще одна равная доля, если они создадут буддийскую госпитальную службу?

— Почему бы и нет?

— Хм. — Он еще несколько секунд теребил ухо, а затем пожал плечами. — Почему бы и нет?

Глаза Усанаса расширились, наполовину от возмущения, наполовину от… чего-то, что поразительно походило на веселье.

— Нелепо! А как же мы, аксумиты? Мы ничего не получим?

— Вздор, — сказала Антонина. — Госпитальеры — это религиозный орден, а не имперский. Ничто в мире не мешает эфиопам присоединиться к нему. Или создать свою собственную госпитальную службу, если вы настаиваете на сохранении своего сектантского различия.

Рука Холкара опустилась от уха, чтобы тут же снова подняться, с жестко вытянутым указательным пальцем.

— Категорически нет! У вас, христиан, уже две госпитальные службы! Три — это слишком много! Вы заберете половину дворца!

— Вздор, — повторила Антонина. — Служба Жены вообще не имеет религиозной принадлежности. Правда, пока что все ее члены, вероятно, христианки. Но они оказывали медицинскую помощь персам и индийцам с той же готовностью, что и христианам.

Обвиняющий палец снова вернулся к уху.

— Хм. Вы предлагаете, значит, чтобы каждая религия получила долю во дворце, при условии создания медицинской службы. И еще одна — Служба Жены, — полностью свободная от какой-либо сектантской принадлежности. Так?

— Так.

— Хм. — Она начала опасаться за его мочку уха. — Интересно. Держать царей и императоров на расстоянии.

— На расстоянии вытянутой руки, в которой зажат шест, — хмыкнул Усанас. — Очень длинный шест. Только так это и сработает. Цари и императоры жадны по своей природе. Подпусти их на расстояние запаха золота и драгоценностей… все равно что бросить кровавое мясо в пруд, кишащий акулами.

— Верно, — задумчиво произнес Холкар. — Монахи и жрецы хотя бы будут сопротивляться искушению поколение-другое. После чего, конечно…

— После чего будет после чего, — твердо сказала Антонина. — Грядет чума, задолго до того, как это «после чего» наступит.

К этому времени они втроем сблизились настолько, что недобрый наблюдатель мог бы назвать это расстояние заговорщическим.

— Только основные религии, — настоял Усанас. — Никаких сект, никаких фракций. Иначе одни только доктринальные фанатики в Александрии будут настаивать, что их восемьдесят семь сект имеют право на весь дворец и его хранилища, и потребуют построить еще восемьдесят шесть.

Холкар усмехнулся.

— Среди индийцев будет еще хуже. Индуисты не склонны к охоте на еретиков, но в религиозных вопросах они делятся еще беспорядочнее, чем христиане.

— Согласна, — кивнула Антонина. — Одна для христиан, одна для индуистов, одна для буддистов и одна для зороастрийцев, если персы захотят. И одна внеконфессиональная служба.

Помолчав, она добавила:

— Лучше, думаю, предложить долю и иудеям. Хотя бы половину.

— Иудеев не так уж и много, — возразил Усанас.

— А в Индии их почти нет, — добавил Холкар.

— Верно, и не в этом суть. Треть населения Александрии — иудеи. И именно через Александрию чума войдет в Средиземноморье.

Усанас и Холкар уставились на нее. Затем друг на друга. Затем снова на Антонину.

— Согласен, — сказал Усанас.

— Половина доли для иудеев, — добавил Холкар. — Но если уж на то пошло, нам придется предложить половину доли и джайнам.

Усанас нахмурился.

— И сколько же это в итоге получается?

— Всего шесть долей, — ответила Антонина. Она вела счет. — Одна из долей будет поделена поровну между иудеями и джайнами.

Теперь настала ее очередь поднять жесткий палец в назидание.

— Но только если все они согласятся создать госпитали и медицинские службы! Нам не нужно, чтобы этот дворец кишел бесполезными монахами и жрецами, грызущимися из-за всего подряд.

— Уж точно не нужно, — сказал Усанас. Его взгляд окинул огромный зал. — Одна шестая этого… и хранилищ внизу…

Тут он ухмыльнулся. Той самой широкой, сияющей ухмылкой Усанаса.

— Полагаю, они согласятся.

* * *

Аджатасутре не составило никакого труда выбраться из Каушамби. Стражники у ворот тщательно проверяли всех, кто пытался покинуть город, но искали они лишь кого-то, кто мог бы подойти под описание «великой госпожи и ее свиты».

Даже одетый в свои лучшие наряды, Аджатасутра не имел с ними ничего общего. Увидев его в практичной одежде имперского гонца, верхом на прекрасном, но явно норовистом коне, стражники не удостоили его и взглядом. Великие госпожи путешествовали только в хаудах и паланкинах. Эти вооруженные крестьяне многого не знали, но это они знали. Все это знали.

В первые два дня пути у убийцы также не возникло никаких проблем. Утром третьего дня он начал встречать первых беженцев, спасавшихся из Матхуры.

Дальше ситуация стала противоречивой. С одной стороны, постоянно расширяющийся поток беженцев сильно замедлял его продвижение. С другой стороны, он был радостно уверен, что какое бы продвижение он ни совершал, оно было именно вперед.

Лишь две вещи в мире могли вызвать такой огромный поток беженцев: чума или наступающая армия. И никто из беженцев не выглядел особенно больным.

Испуганные — да; отчаявшиеся — да; больные — нет.

Дамодара был где-то впереди. И уже совсем не далеко.

* * *

— Он в пределах ста миль, вы… вы…!

Шандагупта замолчал, задыхаясь, не в силах подобрать слово или фразу, которая бы должным образом выразила его чувства к стоявшим перед ним генералам.

Уже не стоявшим, конечно. Теперь они лежали ниц, надеясь, что он пощадит их жизни.

Тупые-некомпетентные-никчемные-трусливые-неуклюжие-полоумные-вонючие-предательские псы…

Подошло бы. Но он слишком задыхался, чтобы даже подумать произнести эту фразу. Никогда, даже в самых страшных кошмарах, он не представлял, что Дамодара сможет так далеко проникнуть в огромную империю малва. Он пришел из самого Декана, менее чем за два месяца. Теперь…

В пределах ста миль от Каушамби!

Лишь неимоверным усилием воли Шандагупта удержался от того, чтобы немедленно приказать посадить трех генералов на кол. Он отчаянно этого хотел, но приближалась осада. Так же верно и несомненно, как восход солнца. Он не мог позволить себе потерять оставшихся высших генералов накануне осады.

Не… мог… позволить… себе… этого.

Наконец его дыхание замедлилось.

— Займитесь обороной города! — рявкнул он. — Вон отсюда, вы… вы… псы!

Генералы поспешно выскользнули из приемного зала.

* * *

Выйдя наружу, один из них сказал остальным:

— Может, стоило сказать ему, что Дамодара наверняка притащит большие орудия из Матхуры…

— Не будь дураком, — прошипел один из них.

— Он все равно их услышит, когда они начнут стрелять.

Третий генерал покачал головой.

— Не будь так уверен. Через день он спрячется в глубоких бункерах под дворцом. Говорят — я сам там никогда не был, — что там так глубоко, что ничего не слышно.

* * *

И впрямь, ничего не было слышно. В тот вечер Шандагупта спустился во внутреннее святилище. В поисках…

Чего угодно. Успокоения, возможно. Или просто глубокой тишины.

Однако он не получил ничего. Ни успокоения, ни тишины. Лишь строгий приказ, произнесенный голосом восьмилетней девочки, вернуться наверх и приступить к своим обязанностям.

Немедленно.

Он так и сделал. Девочка еще не была Линком. Но однажды она им станет. И даже сегодня особые убийцы подчинятся ей.

* * *

Велисарий изучал набросок, который один из следопытов-патанов сделал на земле. Это был хороший набросок. Патаны служили раджпутским царям разведчиками и застрельщиками, так же как арабы — римским императорам. Вероятность того, что этот человек был грамотен, была еще меньше, чем у араба, но у него был такой же острый глаз на местность, такая же превосходная память на нее и та же способность переводить увиденное в символы, начертанные ножом на земле.

— Значит, два дня, — размышлял Велисарий. — С такими силами чудовищу понадобится по меньшей мере столько, чтобы отступить к Гангу.

Естественно, патан был куда менее точен в оценке численности армии Линка. Велисарий прикинул, что она могла насчитывать от двадцати до шестидесяти тысяч человек. Так что, до получения более точных сведений, можно было с тем же успехом взять что-то среднее.

Значит, сорок тысяч человек. Сила почти вдвое превосходящая его собственную.

Но почти сплошь пехота. Об этом говорилось в самых первых донесениях, и разведчик-патан смог это подтвердить. Если он и не мог отличить пять тысяч от десяти, то пехотинцев от всадников отличил бы с легкостью. Этому он научился года в четыре.

— Начнем жечь сегодня? — спросил Джаймол.

Велисарий покачал головой.

— Хотелось бы, но рисковать нельзя. Чудовище заставит своих людей пройти и по двухдневному пепелищу. Думаю, даже по трехдневному.

— Без воды? — скептически спросил Джайсал.

— Кое-какая вода у них будет. Да и ручьи там и сям встречаются, а ручьи мы сжечь не можем.

— В этих ручьях не так уж много воды, — проворчал Дасал. — Не в разгар сезона гарам. И все же… чудовище потеряет часть людей.

— О да, — согласился Велисарий. Затем он пожал плечами. — Но достаточно ли? Нас превосходят числом, вероятно, два к одному. Если мы позволим им вернуться к Гангу, они в конце концов смогут переправиться.

— Бродов там нет. Нигде поблизости. А все деревья, которые они могли бы использовать для строительства, мы сожжем.

— Неважно. Во-первых, потому что все деревья не сожжешь. Ты это знаешь не хуже меня, Джайсал. Не до самой сердцевины. А даже если бы и смогли, какая разница? Задержка в несколько дней, вот и все, пока чудовище соберет какие-нибудь средства для переправы. В конце концов оно справится. Мы сможем нанести им урон, но не уничтожить. Не с таким неравенством в силах. Они проголодаются, но не настолько, а воды у них будет вдоволь. А оказавшись на том берегу Ганга, они доберутся до Каушамби. И мы ничем не сможем их остановить.

— К тому времени Дамодара, возможно, уже возьмет Каушамби, — заметил Джаймол.

— А возможно, и нет, — сказал Дасал. Старый раджпутский царь выпрямился. — Нет, я думаю, Велисарий прав. Здесь лучше проявить осторожность.

* * *

Днем позже прибыли еще три разведчика-патана с донесениями. Двое с юга, один с севера.

— Идет еще одна армия, генерал, — сказал один из двух разведчиков первой группы. Он указал пальцем на юг. — Из Матхуры. Думаю, большая часть гарнизона. Много людей. В основном пехотинцы. Может, пять тысяч всадников. Несколько пушек. Но не самых больших.

— Они движутся очень медленно, — добавил другой разведчик.

Велисарий кивнул.

— Это, на самом деле, хорошая новость, хоть и усложняет нам жизнь.

Джайсал склонил голову.

— Почему «хорошая» новость?

Его брат фыркнул.

— Думай, юнец. Если мы выманили гарнизон Матхуры из-за безопасных стен города сюда, значит, мы открыли Дамодаре дорогу на Каушамби.

— А. — Джайсал выглядел немного пристыженным.

Велисарий с трудом подавил улыбку. «Юнцу», получившему наставление, было где-то под семьдесят пять.

— Да, — сказал он. — Но нашу жизнь это, конечно, усложняет.

Он начал взвешивать в уме различные варианты. Но как только услышал второе донесение, все эти варианты были отброшены.

— Еще одна армия? — потребовал ответа Дасал. — С севера?

Разведчик кивнул.

— Да. Возможно, в двух днях пути позади Великой Госпожи. Они уже почти у Ганга. Но движутся быстрее нее. Частично потому, что армия небольшая — может, втрое меньше ее, — но в основном потому, что…

Он восхищенно покачал головой.

— Очень быстро идут. Хорошие солдаты.

Все раджпутские цари и офицеры, собравшиеся вокруг Велисария, щурились, глядя на север. Все они глубоко нахмурились.

— С севера? — повторил Дасал. Старый царь покачал головой. — В этом нет никакого смысла. Там нет большого гарнизона малва. В нем нет нужды. Не с той огромной армией, что у них в Пенджабе. А если бы они возвращались к Гангу, их было бы намного больше.

— И зачем им вообще было выбирать северный маршрут? — удивился Удай Сингх. — Они бы просто пошли через Раджпутану. Мы бы никак не смогли их остановить.

Слушая их предположения, Велисарий широко раскрыл глаза. Теперь он прошептал:

— Сын Божий.

Взгляд Дасала обратился к нему.

— Что?

— Я могу представить одну армию, которая могла бы прийти с того направления. Примерно такой же численности — втрое меньше, чем у чудовища. Но…

Он с удивлением покачал головой.

— Боже правый, если я прав… на какой же великий риск он пошел.

— Кто?

Велисарий даже не услышал вопроса.

Конечно, он великий игрок, — сказал Эйд.

Это так.

Велисарий решительно повернулся к разведчику-патану.

— Мне нужно, чтобы ты вернулся туда. Немедленно. Возьми столько разведчиков, сколько нужно. Выясни…

На мгновение его мысль споткнулась. Большинство патанов были безнадежно замкнуты. Отличить один народ чужеземцев от другого им было бы так же трудно, как отличить тысячу от двух тысяч.

Он снял шлем и слегка поклонился. Затем схватил себя за волосы и крепко сжал их в кулак.

— Их волосы. Вот так. «Хохолок», они его называют.

— А. Кушаны. — Разведчик нахмурился и снова посмотрел на север. — Может быть. Я не подходил достаточно близко, чтобы разглядеть. Но движутся они как кушаны, если подумать.

Он глубоко кивнул — самое близкое подобие «отдания чести», на какое только был способен патан, — и повернулся к своей лошади.

— Два дня, генерал. Через два дня я вам скажу.

— И что теперь? — спросил Джаймол, когда разведчик ускакал.

— Начинаем жечь, но только позади них. Оставьте им свободный путь вперед.

Раджпутский офицер кивнул.

— Вы хотите увести их от Ганга.

— Да. Но главное, я хочу, чтобы кое-кто другой увидел сигнал. Если это кушаны, то, увидев густой дым от пожара, они поймут.

— Поймут что?

Велисарий ухмыльнулся ему.

— Что я вернусь. Все, что им нужно сделать, — это удержать Ганг, не дать чудовищу переправиться на другой берег, и я вернусь.

Старейший из царей хмыкнул.

— Ясно. Хороший план. А теперь пойдем и покажем этим засранцам из Матхуры, что они годятся только для гарнизонной службы.

— Именно, — сказал Велисарий. — И движемся быстро.

* * *

Когда они начали форсированный марш, Эйд неуверенно заговорил.

Я не понимаю. Ты должен быть осторожен! Линк не глуп. Когда он увидит, что ты сжигаешь землю только позади его армии, он поймет, что ты пытаешься заманить его дальше от реки. Тогда он вернется, а не пойдет вперед.

Я знаю. А к тому времени Кунгас уже будет там. Против воли Кунгаса они Ганг не перейдут. Даже если их будет вдесятеро больше.

Наступило недолгое молчание.

А. На самом деле ты удерживаешь Линка у Ганга, а не заманиваешь его вглубь суши, и это дает тебе время разгромить армию, идущую из Матхуры.

Да. Именно там мы и уничтожим армию чудовища. Прямо на берегах священной реки, зажатую между двумя врагами.

У них будет вдоволь воды.

Не водой единой жив человек. Скоро им нечего будет есть, а у нас будет все время мира, чтобы смотреть, как они умирают от голода. Мы запрем Линка здесь, наверху, когда ему нужно быть в Каушамби. Если Дамодара не сможет довершить остальное, сражаясь только с Шандагуптой, значит, он не тот новый император, который нужен Индии.

Снова молчание.

А что, если та новая армия — не кушаны?

Тогда нам хана, — весело сказал Велисарий. — Я и сам неплохой игрок, знаешь ли, а нельзя играть, если не готов к тому, что тебе может прийти хана.

Это вызвало долгое молчание. В конце концов Эйд сказал:

Я помню время, когда не понял бы ни слова из этого. Особенно «хана». Как такой правильный маленький кристалл попал в такую дурную компанию?

Ты сам напросился на эту вечеринку. На самом деле, насколько я помню, ты ее и затеял.

Это очень грубо сказано.