Так произошло

Когда цель оправдывает средства

Открыв свои глаза Джонатан позволили себе несколько мгновений утренней спутанности мыслей, прежде чем насильно вернуть себя в норму.

Восемнадцатое мая тысяча семьсот сорок пятого года. Понедельник.

Завтра у Кали день рождения. Секретарь уже должна была подобрать для нее подарок.

Конечно же Джонатан, правитель Гленн, не мог позволить себе отвлечься на что-то столь обыденное, как подбор подходящих подарков для дней рождения — по крайней мере в том случае, если разговор не шел о Синдер и Нио. В конце концов Синдер и Нио являлись важнейшими персонами в его личной жизни и в политике Гленн. Кали Белладонна? Нет, при ее определенной роли в политике в качестве бывшей главы охраны и жены Гиры та являлась просто «еще одной из находящихся вверху личностей.»

А может быть по результату наших действий ей даже не так долго осталось держаться наверху… А может быть и в живых? Что думаешь, Джонатан?

Джонатан, остановившись на мгновение, прикрыл глаза, очищая свой разум от лезущих назойливых мыслей.

Конечно, Джонатан. Зачем нам рассуждать о том, что мы проходили уже сто раз в прошлом? Поставь подпись механически. Забудь о прошлом. Перечеркни еще одну жизнь одним словом. Десять жизней. Сто жизней. Нельзя спасти всех — иногда нужно пожертвовать сотней чтобы спасти тысячу. Пожертвовав одной женой и матерью мы спасем еще сотню. Вперед, Джонатан, обычно ведь так развиваются наши рассуждения? Твои решения? Мы ведь уже знаем, к чему это придет в очередной раз, не так ли?

Джонатан прикрыл глаза на мгновение, ощущая, как едва уловимо изменяется мир вокруг него, прежде чем открыть глаза, совершая последний шаг — оказавшись вместо своей комнаты в ванной, закрыв за собой дверь, прежде чем зайти в душ.

Обычный утренний моцион — пять минут между сном и началом работы. В отличии от многих — он не мог позволить себе кружку чая перед началом его смены. Конечно же, находясь в позиции самого большого начальства он мог в любой момент времени продолжать пить чай на своем рабочем месте, однако это едва ли было тем, что было нужно Джонатану в эти моменты.

Душ, чистка зубов, смена одежды — и новый шаг, переносящий его на территорию его кухни.

— Доброе утро,- голос Синдер, не менее привычный для Джонатана по утрам, чем его будильник, заставил Джонатана кивнуть, повернув взгляд к Синдер,- Доброе утро.

Конечно же, как и следовало ожидать кружка свежего ароматного чая уже стояла на месте Джонатана — точно также как пара свежеиспеченных тостов на месте. О том, кто именно решил заняться приготовлением завтрака в столь ранний час Джонатану не было нужды даже думать — давным давно Синдер буквально с боем вырвала у него право заниматься приготовлением еды — и с тех пор не отдавала его обратно, даже тогда, когда сам Джонатан уговаривал Синдер по крайней мере заняться чем-то одним по дому. Готовка, уборка, стирка — Синдер скорее бы задохнулась от возмущения, чем позволила бы Джонатану переложить эту ответственность на плечи стороннего работника — профессионал тот, агент КРСА или сошедшие с небес Братья, решившие неожиданно устроиться на подработку в небольшой — по меркам мировых влиятелей — дом Джонатана.

К определенному счастью для Джонатана по крайней мере Синдер не стала его личным водителем и телохранителем. Вторую роль на себя взяла Нио — а первую роль агент КРСА. Говоря начистоту — Нио была бы не против взять на себя и первую роль, однако взглянув на стиль вождения Нио, предпочитавшей именовать «правила дорожного движения» скорее «предложениями» — и Синдер, и сам Джонатан решили все же, что именно на этом решении они и сойдутся в компромиссе.

Однако исключая этого единственного человека — Синдер крайне щепетильно подходила к вопросу заботы о Джонатане. Что уж говорить, она до сих пор смотрела на секретаря Джонатана с неприязнью — и кто знает, как повернулась бы жизнь той девушки, если бы та не выполняла свои обязанности со всем рвением и тщательностью. В том числе и из-за того, что только Синдер знала о том, как повернулась бы ее жизнь в обратном случае — и никому больше не хотелось знать то, о чем знала Синдер.

— Что у тебя сегодня — боевая подготовка с Кроу? — Джонатан присел на свое место, позволив себе на еще несколько минут отсрочить начало своего рабочего дня, говоря о совершенно обыденных вещах — об учебе Синдер.

— Да, но в текущих условиях это скорее просто тренировочные спарринги для получения опыта,- Синдер ответила спокойно, делая глоток кофе,- Я вовсе не жалуюсь на учительские навыки Кроу — тем более сейчас, после того, как был поставлен вопрос о его увольнении из-за неподобающего поведения на уроках, алкоголизме и прочем — за что я благодарю тебя, Джонатан — он позорил саму профессию учителя подобным поведением… Однако существует предел того, чему можно научить в академии за все это время. Кроу уже дал нам все виды базовой боевой тактики и исправили множество ошибок, но идеальная полировка наших боевых стилей — особенно учитывая уникальность каждого охотника — невозможно в условиях академии. На это должны уйти годы самостоятельной полевой работы… А это значит что сейчас он может только бесконечно устраивать спарринги между нами, вновь и вновь… Вынуждена признать, что это не самый будоражащий мое сознание опыт — тем более сейчас, под конец учебы.

Воспоминания о предыдущем опыте обучения Кроу заставили Джонатана на мгновение усмехнуться — как тот вовсе умудрился стать преподавателем в Сигнале с его манерами деловой этикой? Возможно для охотника подобные вещи были простительны — никому не было дела до деловой этики на миссии по уничтожению гримм в далеких землях, любые проблемы связанные с употреблением алкоголя становились личной проблемой команды охотников и, учитывая невероятное количество психического стресса, получаемого на подобных миссиях — требовать от охотников поддержания совершенного морального облика было не просто глупо, но невозможно.

Однако те требования, что предъявлялись охотникам, занятым сражениями с гримм в далеких землях не предъявлялись учителям в академии охотников — и наоборот. Академия, так или иначе, представляла из себя социальное и воспитательное заведение, в котором студентов не только обучали азам их ремесла, но и давали пример того, что такое охотник и как они должны были действовать — на работе и в обществе. И хотя Джонатан не выступал в качестве лицемерного пуританина, прекрасно понимая, что учителя также являлись людьми, а студенты и без его напутствия в дальнейшем бы приобрели наиболее подходящие им пороки — между тем, чтобы «не скрывать» и «выпячивать» неприглядные стороны жизни существовала тонкая грань, которую не следовало переступать — учителям, охотникам или вообще любому нормальному обитателю Гленн.

Поэтому когда Кроу впервые появился на пороге своего класса — боевой подготовки — запах перегара разящий из всех щелей, преувеличенно точные движения и хитрая ухмылка на губах — спустя десяток минут тот был выдернут со своего урока, оставив студентов заниматься под руководством прибывшего на замену преподавателя — после чего встретился напрямую с Джонатаном, что досконально довел до него информацию о том, что преподавательство и любовь к горячительным напиткам могли совмещаться — до тех пор, пока одно не совершалась во время второго. В обратном случае Джонатан безусловно был готов воспользоваться его умениями — но не в роли преподавателя. А Кроу, несмотря на его поведение и характер — любил преподавать, да и был неплохим преподавателем — так что после разговора осознал свои ошибки и предпочел заняться работой над теми — причем весьма удачно.

Так что, спрятав ухмылку на лице, наслаждаясь воспоминаниями о своей прошлой победой над алкоголизмом Кроу, Джонатан сделал глоток чая, — К сожалению — в мире не так много идеальных вещей — и учебное расписание к этому краткому списку не относится.

— Надо будет упомянуть об этом заместителю — чтобы он собрал информацию о финальных месяцах обучения и задумался о том, чтобы использовать те в дальнейшем с пользой — может быть увеличить число практических миссий? — Джонатан отметил в своем уголке разума необходимость сделать подобное в будущем — прежде чем вернуться к чаю. К сожалению — даже будучи способным изменить почти любую вещь в Гленн — Джонатан не обладал возможностью контролировать каждую вещь в Гленн. Даже сейчас, занимаясь исключительно вопросами особой государственной важности он уже был погребен под постоянными завалами работы. Если же он начнет изменять учебные планы для Академии… То никакая магия не спасет его от преждевременной смерти.

— Я думала о том, что ты займешься этим вопросом, так что я уже собрала большую часть информации, необходимой для работы — анализ и несколько предложений,- Синдер ответила так, будто бы это было самоочевидным и ожидаемым фактом — то, что она займется составлением планов по реформированию образования в Академии. Впрочем, до того, как Джонатан успел бы возмутится тому, что Синдер в очередной раз взвалила на себя куда больше обязательств и дел, что она не должна была делать — та разбила аргументы Джонатана,- Должна же я чем-то заниматься на занятиях, не так ли?

На эти слова Синдер Джонатан, уже открывший рот для того, чтобы в очередной раз попросить Синдер по крайней мере тратить всего двадцать три часа в сутках на работу, вместо привычных той двадцати четырех — о большем Джонатан уже давно не просил — смог только прикрыть свой рот и вздохнуть, прежде чем, не найдя возможности продолжать этот разговор, вздохнул еще раз и сделал глоток чая вновь.

Синдер, пронаблюдав эту картину, только улыбнулась немного, прежде чем вернуться к своей кружке кофе и сделать глоток из той, наслаждаясь установившейся на несколько коротких мгновений молчаливой и спокойной атмосферой между ними двумя. Никаких размышлений, никакой работы, только они вдвоем, утро и завтрак, как у любой другой семейной пары…

Синдер задумалась на мгновение о том, чтобы поднять новую тему для разговора — может быть что-то тривиальное, что-нибудь приятное или что-нибудь смешное… Прежде чем решить, что она не желала так легко разменивать свое наслаждение текущей ситуацией на что-то столь обыденное, как разговор, и потому лишь молчаливо продолжившей делать глоток за глотком, глядя — любуясь, фактически — Джонатаном.

Джонатан ответил на эти действия практическим таким же жестом, продолжив молчаливо делать глоток за глотком, глядя сперва на мир за окном, не думая ни о чем значимом, прежде чем перевести взгляд на Синдер и улыбнуться той рефлекторно, поймав ее взгляд.

На долгие полтора десятка секунд в кухне Джонатана воцарилась тишина, покой и спокойная, практически радостная атмосфера…

Прежде чем прерваться тихим колокольным звоном, чуть приглушенным из-за разделяющим динамик свитка и окружающее пространство полоской ткани — карман штанов Джонатана.

Конечно же свиток Джонатана не использовался для решения личных задач, не был публичным и подавляющее большинство населения Ремнанта никогда не могли и мечтать о том, чтобы узнать его номер — а это в свою очередь означало, что решивший позвонить ему в данный момент человек не только был одним из представителей высочайших кругов — будь то бизнес, политика или армия — но и прекрасно понимал, что звонок на свиток Джонатана, особенно ранним утром, по личным вопросам и ради разговора о «погоде» был крайне глупой идеей. Так что, со вздохом, ощущая, как проявившееся в нем на мгновение успокоение и даже расслабленность испаряются под воздействием неминуемой реальности, Джонатан улыбнулся извиняющеся, прежде чем поднять свиток к своему лицу.

Постукивание ручки по столу было одной из привычек, что Джонатан получил совершенно случайно за время работы — или царствования — в качестве Короля. Это не было какой-то слишком важной для него привычкой, не было слишком раздражающим и не просачивалось в его жизнь, однако когда Джонатан раздумывал о чем-то он предпочитал либо ходить по своему кабинету, как загнанный в угол лев, либо раздумывать совершая механические, не подотчетные его разуму движения руками и пальцами, из-за чего в его кабинете всегда устанавливалось мерное тиканье, словно бы от часов, отсчитывающих своей бег — по скорости и интенсивности которых сторонний наблюдатель мог определить, с какой именно интенсивностью шли в данный момент рассуждения Джонатана. Если бы, конечно, какой-нибудь сторонний наблюдатель вообще мог оказаться в кабинете Джонатана в этот момент.

Основная доза бумаг, что получал Джонатан в свои рабочие дни и часы являлись отчетами. Сведения о трате бюджетных расходов, анализ статистических агентств, докладные записки министров и рутинные упоминания генералов — сообщения о том, что Гленн продолжало жить — и как именно оно продолжало это делать, день за днем, с графиками, столбцами и цифрами, распределенными по сотням страниц ежедневно.

Это было вполне ожидаемо — находясь в позиции самого начальственного из всех начальников Джонатан просто физически не мог получить указание от своего начальника, указание на то, что он должен был делать в тот или иной момент. Нет, вместо этого Джонатан был вынужден самостоятельно подбирать для себя задания… И самостоятельно нести ответственность за их выполнение — или провал.

Распределение бюджета, градостроительные инициативы, дипломатические саммиты, экономические форумы, политические приемы, военные модернизации…

Устранение политических конкурентов.

Ручка в руках Джонатана остановилась на мгновение, когда его взгляд замер на очередной строчке предоставленного ему отчета.

Приблизительный рейтинг народной поддержки монархии Гленн внутри Гленн — 84% респондентов ответили что «поддерживают текущую политику Гленн» или «полностью поддерживают текущую политику Гленн» — 12% высказались о том, что «не имеют ничего против текущей политики Гленн». Одобрение внутри Менажери — 57% «поддерживают» или «полностью поддерживают», в то время как 24% выступают нейтрально. Общий уровень поддержки монархии Гленн можно охарактеризовать как «высокий» в обоих случаях — оценка народной поддержки внутри Гленн можно без преувеличения назвать «всеобъемлющей»…

Следом за этим отчетом — следующий, примерно подобного же содержания. Затем следующий — реакции на медийные проекты и освещение в СМИ — популярность СМИ и рейтинг программ, продвигающих его положительный образ. Все рисовали примерно одну и ту же картину — всенародная любовь и одобрение, всеобъемлющая поддержка — внутри Гленн — и, в лишь чуть-чуть меньшей степени — в Менажери.

Половина населения Менажери одобряли его действия — было это хорошо или плохо?

С точки зрения союзнических отношений в этом не было ничего плохого — если Менажери и Гленн были близкими союзниками, действующими согласно одному плану действий, преследуя одну цель это было даже хорошо. Даже больше, подобный опрос в данном случае служил бы косвенным подтверждением рейтинга одобрения самого Гиры…

Если бы все было так просто — это было бы просто прекрасно.

Проблема заключалась в том, что в политике не существовало двух государств, что преследовали абсолютно одинаковые цели. Если два государства делали это — они являлись одним государством, либо, в лучшем случае, одно являлось протекторатом второго — протекторатом, что не желало себе большей судьбы, чем их текущая.

В чем-то политика, взгляды, желания государств, даже ближайших союзников, всегда отличались друг от друга — из-за натуры людей или политики. Даже если ближайший союзник и соратник всегда был готов разделить полученным им ресурсы в равной пропорции со своими «друзьями» — в голове тех всегда возникал вопрос.

Но почему бы нам не взять себе не половину, а шесть десятых? Семь? А может быть сразу все?

Не из человеческой жадности и не из злобы, но просто потому, что это позволит улучшить условия жизни своих подотчетных жителей чуть больше, чуть лучше — разве те, кто доверил свои жизни твоему управлению, за чью жизнь ты нес ответственность, не заслуживали большего?

Поэтому хотя поддержка обществом действий твоих союзников была необходима — как минимум для обеспечения поддержки населением твоих собственных политических союзов — как и все в жизни, подобные действия требовали поддержание тонкого баланса. Правитель хотел, чтобы народ поддерживал его союзников — но не слишком сильно. В первую очередь народ должен был следовать за своим лидером, а союзники государства должны были быть лишь дополнением — «друзьями друзей», чей авторитет зависел от правительства, чтобы, возникни нужда подобного, правительство могло распрощаться со своими прошлыми «друзьями» и сделать необходимый, пусть и не всегда приятный шаг.

Джонатан? Джонатан справлялся с этой необходимостью достаточно неплохо. Несмотря на общее благонравное отношение к Менажери жители Гленн не считали Менажери чем-то уникальным, как не относились с особым пиететом и к Гире, считая его положительным персонажем — но не более того. Однако Джонатан в Менажери был «вторым после Гиры» — позиция, опасная для Гиры даже если бы Джонатан был его подчиненным. Будучи главой иного государства? Ситуация для Гиры была… Близка к катастрофической.

Там, где Гира считался реализатором спасения Менажери — Джонатан считался его архитектором, героической фигурой, свергнувшей Атлас с пьедестала, предоставившей Менажери возможность возвышения и место для жизни, работы и отдыха фавнам помимо пустынного покрытого джунглями забытого острова на краю всего мира.

Иными словами Гира был связан по рукам и ногам вместе с Джонатаном — в то время как Джонатан наслаждался куда большей свободой в отношении Гиры. Даже сейчас, в случае, если устранение Гиры произойдет одним из более подозрительных вариантов — ни в среде Гленн, ни даже в среде Менажери не возникнет слишком уж значительных колебаний…

Поэтому нам срочно необходимо избавиться от Гиры и его семьи. Подумай об этом, Джонатан — разве наше население не заслуживает самого лучшего? Разве мы не будем заботиться о населении Менажери? Разве мы не будем самым лучшим, самым благородным, самым подходящим для всего мира вариантом — даже если сам мир решит возмущаться нашему вмешательству? Ну же, Джонатан, один приказ, один звонок — и процесс будет запущен…

Избавиться от Гиры было легко. Совершенно несложно — в худшем случае Джонатана ждали небольшие волнения…

И мы знаем, как необходимо подавлять волнения, не так ли, Джонатан?

Пара людей в ночи, пара исчезнувших журналистов, пара случайных заметок — и никто и не вспомнит о том, что когда-то Менажери вовсе управлялся Гирой Белладонной. В конце концов Белый Клык уже давно был практически упразднен как организация, права фавнов соблюдались как в Менажери, так и в Гленн в равной мере, а большую часть простого населения государства и вовсе слабо беспокоили возвышенные материи и то, кто управлял их правительством — до тех пор, пока они продолжали ставить на стол ту же еду, в том же доме и с теми же людьми вокруг.

Поэтому нам срочно необходимо сделать шаг, Джонатан. Одно убийство — и кризис разрешен, никаких последствий, да славится мудрый, честный, справедливый король Джонатан Гудман! Даже если ты не хочешь убивать Гиру — или его семью — всегда можно просто надавать на Гиру, не так ли? Сказать — намекнуть на то, что случится с ним, стоит ему продолжить играть в самостоятельную величину. В конце концов Гира поверит нашей угрозе, не так ли? Перед его глазами есть пример Робин — пример того, что ты действительно пойдешь на все ради…

Ради чего?

Джонатан поднял взгляд к установленному небольшому зеркалу на стене и его отражение улыбнулось ему в ответ.

Ради всеобщего блага конечно же, Джонатан. Разве это не высшая, самая лучшая из всех целей?

Ради всеобщего блага, хах…

Джонатан перевел взгляд с зеркала на стопку документов перед ним, прежде чем вернуть взгляд обратно.

А когда-то я отказался плясать под дудочку Озпина потому, что мне были противны его подобные планы — и вот мы здесь…

А когда-то ты не задумывался о том, насколько тяжело зарабатывать деньги. А до этого не знал, что еду нужно готовить самостоятельно и та не появляется из-за труда других людей. А до этого не умел говорить, ходить и контролировать отправление естественных потребностей — когда-то давно, когда был ребенком. К чему эти размышления, Джонатан — мир меняется и мы меняемся вместе с ним — растем и развиваемся — и все становится совсем иными перед нашими глазами… И то, что вчера казалось невероятным становится сегодня нормальным. Такова жизнь, Джонатан. Такова печальная правда жизни.

Взросление, значит? Неконтролируемый естественный процесс, бороться с которым глупо и бесполезно. Совершенно нормальное событие, что можно лишь принять в качестве нормы…

Именно так, Джонатан. Воздушные замки сменяются на настоящие… И, удивительно для тебя, ты стал одним из тех, чей воздушный замок стал настоящим замком. Королевский титул — повод для гордости и зависти твоих бывших одноклассников на встрече тех в честь произошедшего выпуска… Разве стоит просить о большем исполнении наивных мечт, если ты уже добился столь невероятного?

Джонатан вздохнул, глядя в зеркало, прежде чем поднять в ладонь ручку вновь, якобы возвращаясь к лежащим перед ним стопкам документов — жест столь же банальный, что и бессмысленный — будто бы Джонатан пытался убедить сам себя, что эти размышления были просто отвлеченными мыслями, что ему требовалось заниматься работой, что ему просто было необходимо выкинуть из своей головы эти тривиальные вещи и вернуться к работе…

Как будто бы это действительно было просто неизбежной правдой жизни. Нельзя спасти всех, не пожертвовав хотя-бы одним.

Действительно ли не было иного выбора? Действительно ли не было иного пути? Еще одно перечеркнутое имя — не первое и не последнее — что в этом такого? При всей ужасности случившегося — Джонатан прекрасно осознавал, что его действия начались давным давно — и продолжаться после Гиры, независимо от исхода или действия, предпринятого по отношению к тому.

Так можно ли это считать… Лицемерием? Столь легко пожертвовать сотнями безликих болванчиков на улицах — Гленн, Менажери, Атласа, Мантла — и почему-то внутри возникает такое сомнение, стоит только столкнуться с личным выбором. Не лицемерие ли это, Джонатан? Эгоизм? Весь мир может сгореть в огне, но когда мне нужно будет пожертвовать ради всего мира своим комфортом — то мы окажемся неспособны сделать это? Если мы не можем пожертвовать еще одним… То какова цена всем жертвам, что вы совершили в прошлом? Или жизни всех остальных людей не значили для тебя ничего — не значили потому, что ты не был знаком с ними лично? Не испытывал к ним симпатии и приязни?

Действительно ли это было лицемерием? Эгоизмом даже? Легко жертвовать сотнями безликих невидимых людей — сотнями безликих строчек и чисел в списках и отчетах, никогда не замечая их — несмотря на то, что каждый человек в этом списке являлся человеком — или фавном — не меньше Гиры Белладонны — и отказаться сделать тоже самое с Гирой Белладонной, что был известен Джонатану лично, можно даже сказать — не безразличен? В конце концов — что именно ставило его выше иных? Почему он должен был выжить, а тысячи других — нет?

Джонатан молчаливо продолжил вертеть свою ручку в руках, рассуждая над сказанным вопросом.

Действительно ли Гира должен был выжить? Действительно ли Джонатан мог позволить себе остановиться — здесь и сейчас — провести жирную черту и поставить точку?

Что делать дальше — после Гиры найдутся другие, и что произойдет с ними? Оставить их в спокойствии — избавиться от возможности разбираться с проблемами королевства? Или же продолжить разбираться с теми, просто пощадив Гиру — непотизм, позволивший выжить тому, кто должен был умереть как сотня других? Или не умереть — достаточно лишь одного внушения — и в мире политики «внушение» было одним из наиболее мягких вариантов воздействия на цель…

Так почему бы нам просто не сделать это? Это ведь практически безболезненно — даже больше, разве это нельзя назвать лучшим из всех, далеко не самых приятных, вариантов? Просто немного давления, немного угроз — и все будет разрешено, без проблем — разве мы не должны стремиться к этому, Джонатан? Лучший консенсус из всех возможных…

А что потом? Если я сейчас переступлю через Гиру, решив, что не могу остановиться — ради тех, кем я уже пожертвовал… Когда я смогу остановиться? Смогу ли я это сделать вовсе? Если возникнет нужда встать против Нио, против Синдер… Что тогда?

Джонатан вновь взглянул на свое отражение в зеркале, залихватско ухмыляющееся его словам.

Решай, Джонатан. Выбор только за тобой.