Так произошло

Атлас

Джеймс Айронвудом был человеком с высочайшим пониманием «профессиональной этики». Если можно было так сказать, то когда-то «капитан Джимми» неоднократно становился против собственных командиров или подчиненных именно потому, что он относился к своим должностным инструкциям или приказам даже с большей тщательностью и рвением, чем от него ожидалось — или даже требовалось.

Нет, всегда существовали причины для написания правил — сотни людей погибали, десяти тысяч часов были потрачены на установление каждого правила и закона, на их отработку и постоянный контроль и совершенствование — но написанное слово не всегда поспевало за тем, что обнаруживали люди в Ремнанте. Невозможно было каждый год переписывать полностью весь сборник законов или все должностные армейские инструкции, перестраивать всю огромную систему каждый день, анализируя каждый факт, что появлялся в расположении аналитиков или же в отчетах власть предержащих.

Например «закон о непривлечении гримм».

Если гримм привлекают негативные эмоции — разве это не значило, что, технически говоря, любой человек испытывающий негативные эмоции был повинен в привлечении гримм?

Это был закон, созданный из понимания специалистов поведения гримм, из реакции государства, из взгляда огромных систем надзора, наказания, защиты населения Атласа — но это был лишь закон, написанный людьми, что не мог идеально лечь на все существующие ситуации и условия.

Поэтому патрульные полицейские не арестовывали каждого плачущего ребенка, чьи негативные эмоции, технически говоря, действительно привлекали гримм — и не арестовывали каждого увиденного актера, когда-то игравшего в телевизионной драме — и, конечно же, никакой полицейский не вламывался в дом спорящей парочки молодоженов с пистолетом наголо и криком, что он арестует их сейчас, если он тут же не помирятся и не отправятся на романтический ужин.

Технически говоря, используя лишь формальную логику — полицейский, видящий нарушение закона должен остановить это нарушение — и о существовании закона о «недопущении привлечения гримм» — полицейский должен был делать именно так. Но никто так не делал.

Просто потому, что помимо формальной логики в полицейском разуме должно было присутствовать понимание того, как именно тот должен был себя вести в каждом определенном случае, и когда он должен был использовать холодную формальную логику вершителя правосудия, а когда — свое человеческое понимание. Тот полицейский, что не мог в какой-то момент просто отступить от своих должностных инструкций и задать себе вопрос «должен ли я делать это сейчас?» был идеальным исполнителем, машиной, выполняющей абсолютную функцию обеспечения функционирования человеческого общества — но вместе с тем слишком опасным оружием, которое нельзя было оставлять без контроля.

Генерал Джеймс Айронвуд был именно подобным оружием.

Он всегда следовал приказам, отрабатывал свою функцию - но он был опасен в своем стремлении всегда делать именно то, что он должен был делать…

Согласно своему пониманию собственной функции.

Если бы Джеймс Айронвуд стал, например, капитаном, в чьи функции входила бы поддержка обороны Атласа, обеспечение солдат достойным оружием, заготовка припасов на случай осады — Джеймс Айронвуд стал бы самым идеальным человеком на свете, будто бы рожденным и росшим исключительно для исполнения одной этой функции. Можно было сказать, что Джеймс Айронвуд был бы идеальным командиром.

Но Джеймс Айронвуд не остановился на своем посту — ни на посту специалиста, командира отделения, капитана корабля, командующего флотом…

Джеймс Айронвуд стал тем, кем он был сейчас. Генералом.

И все это время Джеймс Айронвуд оставался генералом.

Человеком, на чьих плечах лежат сотни, тысяч, миллионы жизней.

Это было справедливо как для генерала Атласа, так и для ближайшего сподвижника Озпина, сражающегося с могущественным врагом. На плечах Джеймса покоились жизни людей…

Как это дошло до того?

После формальной встречи с Гирой и… Делегацией Белого Клыка — Джеймс покинул встречу с ними, сославшись на необходимость присутствовать в другом месте…

Джеймс даже не врал. Его внимание сейчас требовалось во всем Атласе. Десятки тысяч происшествий, десятки тысяч вещей, что он должен был увидеть, исправить, изменить…

Его солдаты стояли рядом с ним… Но они дрожали.

Армия Атласа дрожала.

Сотни тысяч мыслей, сомнений, решений…

Думают ли они, что я не вижу этого?

Солдаты вытягиваются перед его появлением, отряхивают свою форму — и бросают ему вслед опасливые взгляды…

Думают ли они, что это все — моя вина?

Офицеры молчаливо курят, тихо перешептываясь друг с другом, пока их никто не видит — говорят о Мантле, об армии, о самом генерале…

Надеются ли они, что в один день я просто не проснусь?

Политики — исполнители, мелкие администраторы, стараются не появляться на его пороге, посылая сухие отчеты из своих рабочих мест — опасаясь за свою жизнь…

Готовят ли они план предательства?

Рабочие стараются делать вид, что ничего не происходит. Кто-то праздно шатается по перекрытым улицам, заваленным баррикадами, потягивая алкоголь из бутылки, будто бы ничего и не случилось…

У меня вновь нет выбора…

Что, если он просто убьет их всех? Скажет подорвать место саммита…

Нет, нет, бесполезно…

Доверие между различными сторонами было практически отсутствующим — каждый прибывающий прибывал с собственной службой безопасности, готовый отреагировать…

Неужели это все… Действительно моя вина?

Похабные надписи черной краской — что-то о ненависти к богатеям, к Атласу, к людям, к генералу, к армии, к роботам — ко всему, что может увидеть взгляд…

Разве это действительно моя вина?

Солдаты в Мантле, терпеливо наблюдающие за вчерашними рабочими — за предателями, перебежавшими на чужую сторону — за профессиональными разбойниками и сегодняшними героями…

Я просто хотел делать как лучше…

Все, что делал генерал, было лишь попыткой сделать как лучше. Спасти государство, спасти людей, спасти порядок…

И вот он… Конец.

Генерал Айронвуд знал, что он однажды умрет. Как любой взрослый человек он осознавал свою смертность. Он осознал ее больше всего тогда, когда уже взглянул ей в лицо — годы назад, когда половина его тела была оторвана от него — Джеймс понял, что он умрет — однажды…

Он иногда размышлял о том, как он умрет — любой живой думающий человек хотя бы раз задумывался об этом. В армии, сталкиваясь со смертью каждый день, он задумывался об этом многократно, представляя себе тот момент, когда его бездыханное тело положат в гроб. Как это будет?

Он представлял себе почетный караул — не то, чтобы ему это было нужно — тем более после его смерти — но именно так хоронили наиболее влиятельных людей Атласа, прославленных героев, генерала в том числе…

Он задумывался — проронит ли хотя бы слезинку Озпин? Будут ли его заместители выпивать за его упокой? Может быть, кто-то откроет мемориальную доску на его доме — напишут ли о нем в учебниках истории?

О да, напишут, столько напишут…

Джеймс думал о том, что однажды он погибнет на миссии. Его тело не найдут и его похоронной процессией окажется топот ног падальщиков. Что, возможно, не будет похорон и люди, что были близки к нему, просто вздохнут, сохраняя где-то внутри себя надежду, что отчеты были ложны — что он, несмотря на всю невозможность подобного, вернется домой…

Никогда Джеймс Айронвуд не думал, что его смерть станет национальным праздником.

Его подчиненные, его солдаты, жители его государства — будут ли они праздновать? Выпивать не за его упокой, а от радости от его кончины?

Он пытался сделать как лучше.

Уничтожить преступников, показать мощь Атласа, донести волю и законы общества людям, спасти мир от гримм в конце концов!

Он просто хотел быть героем!

Как любой человек, вырастая, несет в себе частицу того, кем он был в прошлом, Джеймс Айронвуд, где-то в глубине его души, сохранил в себе ту маленькую частицу мальчишки, что бегал с веткой, представляя ее мечом, стараясь догнать своих ровесников, заливаясь смехом.

Джеймс Айронвуд просто хотел всем помочь.

Подавить восстание — разве это неправильно? Спасти людей от кровопролития и хаоса гражданской войны, защитить их от гримм, дать возможность людям спокойно ходить по улицам, не боясь того, что свернув на другую улицу их встретил бы клинок или пуля?

Разве неправильно ограничить силы и влияние самого отрицательного человека во всем Атласе? Разве неправильно пытаться задержать преступника? Разве неправильно пожертвовать деньгами ради спасения людей? Разве не стоило ему вдохновить людей на единство перед лицом кризиса? А если они не могут быть вдохновлены — заставить их объединится!

Разве я это заслужил?

Джеймс Айронвуд раньше задумывался о том, как он может умереть.

Может быть пуля разбойника, а может быть яд от агента Салем. Может быть когти урсы — или даже простое истощение, оставшись без еды и воде в самом центре Солитаса…

Джеймс Айронвуд всегда много думал о смерти…

Джеймс услышал стук в дверь, после чего ответил низким хриплым голосом — его спутником последних дней, после месяцев бессонницы и размышлений, — Сейчас.

Спустя еще мгновение Джеймс протянул руку к лежавшему на его столе пистолету и одним движением спрятал тот в выдвижной ящик стола.

Не сегодня. У меня еще есть шанс. Я еще могу все отыграть.

После этого, задвинув ящик стола в своем кабинете, Джеймс поднял взгляд и ответил хрипло вновь,- Войдите…

Кайзер Кварц всегда пытался соблюдать своеобразный баланс между надеждой на шанс — и попыткой учесть все факторы в плане.

Единственный достойный урок, что преподал ему Жак Шни.

Как же Кайзеру было жаль, что именно этот человек когда-то ухватил за руку свою судьбу, появился в нужном месте в нужное время и влюбил в себя наследницу самого Николаса…

Если бы Кайзер был чуть более внимателен и влиятелен, разыграл бы свою руку чуть иначе — быть может, он бы оказался на его месте? Был бы самым влиятельным человеком Ремнанта, человеком, держащим в стальной хватке Атлас и все мировую добычу праха…

Впрочем, это было лишь небольшим мысленным экспериментом.

Колесо провернулось, судьба пошла по иному пути, и Кайзер Кварц оказался тем, кем он был сейчас.

Де-факто правитель Атласа.

Многие считали, что именно генерал Айронвуд держал в своих руках ключи от парящего города, от всего замерзшего континента — и, в каком-то смысле, они были правы. Джеймс держал официальную власть Атласа — но Джеймс всегда был слепым глупцом. Генерал, хах… В ином, более совершенном мире, где «генерал» было бы лишь должностью, отделенной от правительства, он был бы идеален — лучший исполнитель из всех. Нужно было лишь держать в уме несколько простых фактов о нем, вкладывать в созданный план некоторые рамки для неожиданных ходов генерала — и все было бы идеально. Джеймс, исполнитель, что был готов пожертвовать всем — но выполнить приказ — как тот его понимал…

Интересно, кто конкретно решил, что генерал должен обладать самой сильной политической властью в государстве?

Совет всех государств — четырех Королевств — состоял из пяти человек. Пять позиций — армия, академия охотников, внешняя политика, внутренняя политика и экономика. Не вдаваясь в подробности того, могли ли простые люди, предположительно избранные народом, выполнять функции по идеальному управлению целым государством всего впятером — очень небольшое число. Всего пятеро.

Если один человек пожелает высказать свое мнение, идущее наперекор остальным — то у Совета возникнет четыре шанса высказаться против. Не так уж плохо, целых четыре шанса на то, что кто-то все же заметит ошибку…

Но люди — существа социальные.

Было совершенно естественно, что работники, работающие в одной сфере, в одном месте и на схожих позициях, регулярно встречающиеся друг с другом, так или иначе создавали социальные связи друг с другом. Директор наверняка окажется как минимум приятелем со своим заместителем, а два стоящих за соседними станками рабочих наверняка обмолвятся парой слов друг с другом — хотя бы на перерыве. Такова натура людей.

В высших кругах власти эта правда немного размывалась — меньше встреч на рабочем месте, частое отлучение того или другого — но не исчезала полностью. Люди формируют социальные связи, это просто заложено в их природе — становятся сперва знакомыми, потом приятелями — а потом друзьями… И немалое число браков выросло из знакомства на работе.

Что случится, если два человека из пяти, по старой дружбе, договорятся о том, чтобы вдвоем поддержать одно из предложений?

Может показаться, что у Совета будет три шанса на то, чтобы заблокировать инициативу — но это не так.

Демократия… Удивительно неудачная форма правления.

О нет, для того, чтобы заблокировать эту инициативу потребуется двое людей — не меньше, чем число поддерживающих эту инициативу — и еще один человек, чтобы заблокировать ее. Иными словами, в том случае, если всего двое Советников решат продвинуть одну идею — потребуется вмешательство и поддержка всех остальных Советников, всех трех, чтобы переубедить их.

Если всего один из Советников засомневается — то возникнет противостояние. Кто из двух лагерей сможет убедить последнего сомневающегося — внутренняя борьба…

Вместо выполнения своей функции.

Именно поэтому сама система Совета была порочной. Вместо решения — споры, подковерные интриги, игры с «услугами» — «сегодня я поддержу твое решение, а завтра ты мое»…

Но что случится, если один человек изначально будет обладать двумя местами в Совете?

Тогда каждое решение, что взбредет в голову генералу может быть заблокировано только если все остальные Советники выступят против него…

Самая идеальная позиция. Генералу нужно было найти контакт лишь с одним другим человеком, сформировать непрочный союз — и он стал бы неостановим…

Но генерал этого не сделал.

Действительно, идеальный исполнитель. Не связанный с политикой, просто выполняющий функцию…

Место генерала Айронвуда было столь удачным и неудачным единовременно. Если бы он был генералом — но вне Совета — он был бы национальным достоянием Атласа, героем, легендарной фигурой современного героя…

С другой стороны, он оказался именно там, где ему было нужно.

Генералу было не место в Совете. Совет, постоянная подковерная борьба, десятки темных делишек за спинами друг друга, встречи в кулуарах и беседы «без галстуков» — и…

Генерал не собирался играть в эти игры.

Как молот правосудия он обрушился на головы всех, не смотря на ранги, связи, семьи…

Нужно было лишь направить этот молот на нужную голову.

Технически говоря, действительно, обладая двумя местами в Совете, ныне состоявшем из трех человек, генерал держал абсолютное большинство голосов, обладая, фактически, единоличной возможностью принимать и отменять законы и…

Нужно было лишь подсказать ему, какой закон ему было необходимо принять и отменить в нужный момент.

Головы полетели с плеч самых влиятельных, казалось бы, неуязвимых и…

И Атлас обнажил свое гнилое нутро.

Самое могущественное государство Ремнанта, колосс…

Как оказалось, на глиняных ногах.

И стоило только ветру перемен подумать из небольшого государства на задворках мира, горы Гленн, как колосс задрожал и, с треском и грохотом, гигант, когда-то накрывавший своей тенью мир, надломился — после чего рухнул, сотрясая грохотом Ремнант.

Все понимали, что, как бы не закончился саммит, Атлас не удержится на вершине мира. Время Королевства Атлас прошло.

Это не значило, что все заводы Мантла или все деньги Атласа исчезнут в одно мгновение, как не значило и то, что политическое образование «Атлас» сотрут с мировых карт. Это оставалось возможным, но не гарантированным, происшествие именно подобного зависело от итогов переговоров на саммите.

Но государства Атлас, того, которым оно было до этого, уже не существовало.

Существовало множество вариантов того, как именно повернется ситуация — но ни в одном из них не было возвращения к статусу-кво.

Государство Атлас — то, которым оно существовало все это время — было уничтожено и забыто.

Кайзер Кварц знал, что именно в столь мутной воде и обитала самая крупная рыба. Протяни руку — и никто не заметит, как он ухватит себе еще пару компаний, еще пару должностей, еще пару миллионов — но… Зачем?

Кайзер Кварц не считал бессмысленное накопление собственных ресурсов его главной миссией на этом свете — все это было лишь подготовкой, стадией накопления ресурсов — прежде чем он сможет вложить их в нечто большее.

Кайзер не хотел, чтобы вся его жизнь была потрачена на накопление денег или же на выстраивание своей финансовой империи — если бы он хотел этого, то поступал бы иначе.

Нет, Кайзер действительно хотел помочь людям — в своем понимании «помощи».

Построить более совершенное государство. Дать им более совершенную армию. Сделать Ремнант сильнее — продвинуть тот чуть дальше к своему совершенству…

И если для этого ему необходимо было спалить Атлас дотла?

Что же, Кайзер был более чем готов заплатить эту цену.

Однако…

Вздохнув, Кайзер был вынужден подняться из своего кабинета, глядя на небольшие часы, мерно отсчитывающие прошедшие часы, минуты, секунды…

В зависимости от того, как именно пройдет саммит — возможно, ему придется бежать из Атласа — как минимум в Мантл, подготовленный к его прибытию — но…

Если сидя в Атласе, за небольшой шторкой, скрывающей его лицо от наблюдателей, сам Кайзер мог действовать в Мантле — в том случае, если он откроется публике — его действия в Мантле станут куда более видимы…

Это, в свою очередь, было… Проблематично.

Немногие смогут углядеть в его предыдущих действиях нечто необходимое для всего Ремнанта, для человечества — одни его эксперименты по переселению души…

Эти эксперименты было необходимо скрыть.

Да, они принесли практически всю необходимую информацию — однако помимо информации оставался вопрос и «следов»… Весьма примечательных следов.

А это значило, что и следы Кайзеру также необходимо было…

Подчистить.

В конце концов, если он ждал того, что сам Атлас, сам Ремнанты вступит в новую историческую эпоху…

Негоже было входить в ту, оставляя следы.

Глядя на опустошенную лабораторию — его лабораторию — Ваттс ощущал странную смесь эмоций в своей душе.

В той хватало страха, предвкушения, но в немалой степени разум Ваттса занимала иная, весьма странная эмоция.

Печаль.

Нет, не та печаль, что могла одолевать человека, только что совершившего чудовищную ошибку или принесшего боль своему другу — скорее легкая печаль от того, что он покидал это место.

Саммит самых влиятельных людей должен был пройти завтра — и вне зависимости от того, как он повернется в конце концов — когда взгляды самых влиятельных людей Ремнанта сконцентрировались на Мантле и Атласе — ему, как официально мертвому ученому, стоило держаться от них подальше. Особенно с его весьма… Специфическими исследованиями в багаже.

Спустя еще пару секунд Ваттс услышал топот ног за его спиной — последняя партия оборудования была погружена, и ему настало время прощаться с его местом прошлого многолетнего обитания…

Бросив последний взгляд на опустошенное помещение за собой, Ваттс сделал несколько шагов, прежде чем остановиться перед поворотом в коридор, слыша приближающиеся шаги.

Ближе, ближе, ближе…

Спустя еще мгновение, когда на краю его восприятия мелькнула серая форма носильщика и водителя, должного увести остатки оборудования, Ваттс бросился вперед. Мгновение замешательства было всем, что было ему необходимо.

Сцепив руки на горле и мгновенно повалив того Ваттс навалился всем своим весом на горло водителя — в глазах которого промелькнуло сперва замешательство, затем гнев, но в конце… Понимание.

Ваттс обладал открытой аурой, но в отличии от многих он не обучался в Академии охотников — изначально его аура была настолько слаба, что его просто проглядели рекрутеры, а потом, когда кому-то попалось на глаза его досье — Ваттс уже был известен как ученый, связанный с армией — слишком ценная позиция, чтобы отправлять его обучаться в академии вместе с вчерашними школьниками.

Ваттс получил необходимые уроки самообороны и сдавал регулярно армейские нормативы, но способностям охотника в полной мере был не обучен — а потом мог надеяться в данный момент исключительно на то, что его веса и желания жить хватило бы на то, чтобы разобраться с посланной пешкой Кайзера.

Почти десять секунд поваленный на землю сопротивлялся, успев ударить кулаком в голову Ваттса — к счастью того, укрепленную аурой — прежде чем сдаться.

Несколько секунд выждав, Ваттс резко поднялся, прежде чем, занеся ботинок над кадыком свалившегося на пол мужчины, резко обрушить тот.

С легким хрустом мягкие хрящи шеи смялись под его ногой — но сам Ваттс, продолжая держать ботинок на шее, резко наклонился над начавшим дергаться телом мужчины, быстро стягивая с того одежду.

Накидка… Да, вот оно — кобура с пистолетом.

Кайзеру не стоило считать Ваттса глупее себя — исследование было, фактически, закончено, вся информация вывезена и оборудование тоже — уже подготовленное для взгляда «новичка», чтобы не дать тому возможности задуматься о том, что этот научный прогресс был оплачен жизнями тысяч невинных людей…

Оставался только сам Ваттс.

Избавиться от Ваттса — и дело было сделано. Никто бы и не подумал искать давным давно умершего ученого в трущобах Мантла — а его тело, тем временем, было бы сожжено в какой-нибудь из печей — идеальное преступление…

Но Ваттс, на неудачу Кайзера, не был ни новичком, ни глупцом.

Быстро стянув одежду с мужчины, до того, как его организм решил бы совершить то, что совершают обычно погибшие сразу после смерти, Ваттс натянул ту на себя, сбрасывая свой предыдущий наряд, прежде чем спрятать пистолет прибывшего несостоявшегося убийцы и, проделав пару шагов, сдвинуть чуть в сторону шкаф, после чего, вытащить небольшую сумку, спрятанную в выемке, проделанном в задней стороне шкафа.

Собрать эти вещи без ведома Кайзера было достаточно сложно…

После чего, оглядевшись еще раз, Ваттс быстрым шагом направился прочь, на выход, к стоящей машине.

Как и многие машины в трущобах Мантла, эта машина представляла из себя старый фургон с облезшей серой краской и без каких-либо читаемых номеров — именно тот вид, что не привлек бы внимания в трущобах… Не самый идеальный вариант, учитывая внимательность последних дней в отношении всех машин, перемещающихся по Мантлу, но о большем просить Ваттс не мог.

Быстро проскочив на место водителя Ваттс тут же открыл свою сумку.

Дешевая машинка для бритья — на паре праховых аккумуляторов. Не время хватит.

Ваттс остановился на секунду, прежде чем выдохнуть.

Его шикарные усы оставались той его чертой, которой он гордился — отрастив когда-то те еще во времена своей юности, стараясь казаться более «взрослым» и «солидным» в обществе опытных ученых и инженеров…

Нажав на кнопку Ваттс резко провел над своей верхней губой, избавляясь от своих шикарных усов — но этого было мало.

Следующая — голова — ему стоило как можно сильнее изменить свою внешность за то короткое время, что у него было. Кайзер наверняка ожидал возвращения последнего фургона в ближайшее время.

К моменту, когда голова Ваттса стала выглядеть практически лысой — батарейки машинки перестали работать, заставив того отложить ее.

Теперь — кепки сверху… Контактные линзы. Очки поверх…

Ваттс огляделся, прежде чем нажать на педаль газа, медленно ускоряя машину.

К счастью, емы не нужно было ехать далеко — оборудование должны были вывезти через штольни шахты Мантла, вход в которые также располагался в Мантле…

Поворот, поворот, и еще поворот — и вот он проделал путь до заброшенного входа в штольни… Еще один человек, стоявший на входе, увидев его, мгновенно кивнул, после чего пара фавнов появилась из-за его спины — те, кто и должен был перенести оборудование… Вместе с Ваттсом.

Открыв дверь и предварительно сбросив сумку с вещами под сидение пассажира, Ваттс вылез из кабины, прежде чем взглянуть на приблизившегося мужчину в серой форме.

— Здесь все? — тот бросил взгляд на фургон.

— Да, там пусто, — Ваттс попытался снизить свой голос, надеясь на то, что этот параноик Кайзер использовал людей, которые не встречались до этого.

— Хорошо, — мужчина кивнул,- Спасибо.

Спустя еще мгновение до ушей Ваттса донесся щелчок — резкий звук заставил Ваттса поднять взгляд… Чтобы увидеть черное дуло пистолета.

«Меня раскрыли?» — Ваттс чертыхнулся — «Или он изначально захотел избавиться от водителя? Чертов параноик!»

Его аура могла выдержать один, может быть даже два выстрела вплотную — но если противник уже достал пистолет — дело дрянь…

Резкий звук заставив Ваттса броситься в сторону, прежде чем тот смог увидеть, что только-что встретившийся ему мужчина неожиданно покачнулся, после чего, словно бы в замедленной съемке, попытался развернуться в сторону…

Чтобы увидеть одного из фавнов с пистолетом, наставленным на него.

Еще один резкий неприятный звук — и, отшатнувшись, неудачливый убийца Ваттса свалился на землю, орошая ту резко вырвавшейся из его тело кровью, из мест, куда попали пули неизвестного фавна.

Развернувшись, Ваттс вздохнул, глядя на приближающегося фавна,- Я полагаю, вы…

— От Аифала, — кивнул приблизившийся фавн — молодой парень с торчащим из его штанов волчьим хвостом.

Ваттс только улыбнулся.

Лучший способ оставаться на плаву в криминальном мире, когда твой наниматель решил от тебя избавиться?

Найти нового!