Так произошло

Спуская крыс

Ночь опускалась на Атлас — находясь в небе, парящий город Атлас мог насладиться лишними минутами света в любой день, благодаря физическим законам и своему положению в небе — выше окружающих Атлас холмов, которые нельзя было назвать даже горами — вознесенные над мирской суетой…

В отличии от Мантла.

Робин практически сплюнула от этой мысли, но удержалась в последнюю секунду, прежде чем одернуть свой плащ, отвлекшись от окна.

Громада Атласа нависала над Мантлом — ржавый колосс людской жадности, ненависти и безразличия.

Кого в Атласе вообще интересует жизнь в Мантле? Кому не плевать, что громада Атласа висела над всем городом, закрывая тот от солнечного света? Кому из Атласа не плевать, что жители Мантла проводили даже самый яркий из дней в полутени, способные вместо Солнца смотреть только на висящий в воздухе памятник человеческой глупости? Это ведь мелочь — процент к психическим заболеваниям, процент к недостатку витаминов, процент к недовольству — процент и процент и процент, жизнь Мантла сведенная к цифрам и графикам — кому какая разница, что жители Мантла вообще хотят? Если Атласу было все равно на то, что Мантл утопает в грязи и задыхается под их каблуком — зачем им обращать внимание на какую-то мелочь, которая не отразится на Атласе большим, чем еще одной небольшой пометкой на полях очередного отчета?

Что же, неприятная правда для Атласа — мелочи имеют свойство копиться.

Не недостаток освещения или раздражающий вид из окна вытащили народ Мантла на улице в едином порыве, в желании стянуть с себя уничижительный рабский ошейник — но именно подобные мелочи, что продолжали и продолжали копиться, наполняя постепенно чашу терпения народа Мантла…

Пока чаша не была переполнена и гнев не вылился на улицы Мантла — и эта волна захлестнула даже «город над земными проблемами».

Робин не считала себя кем-то слишком особенным. Нет, в каком-то смысле ее можно было назвать особенной — вот она, в свои неполные двадцать шесть лет, являлась официальным репрезентом всего Мантла, голосом народа, самой влиятельной женщиной Мантла…

Но в этом не было ничего действительно особенного — уникального. Мантлу был необходим голос, Мантлу был необходим кто-то, кто станет его лидером, кто будет бороться за них, кто поднимет вверх флаг Мантла и призовет Атлас к ответу. Робин стала таковой — точно также, как этим голосом мог бы стать любой иной человек Мантла, оказавшись в подобных ей условиях, сделавший подобные ей шаги…

Может быть Джоанна? Ее «заместитель по делам армии»? Ей не хватало харизмы, но в том, что касалось исполнительности, строгости и методичности ей не было равных — холодная, отстраненная — она могла бы быть для Мантла жестким голосом армии, заставившим бы Атлас считаться с Мантлом, если не в высоких кабинетах — то как минимум на улицах.

Или Фиона? Она была слишком мягкой, переполненной сочувствием, но на ее стороне была народная любовь — даже в Атласе существовали те, чьи сердца не были полностью изъедены червями ненависти и слепоты к страданиям Мантла… Как бы немного их ни было.

Фиона смогла бы дотянуться до сердец многих, протянуть предложение мира двум противоборствующим государствам, Мантлу и Атласу…

Или Адам. В нем была жесткость, харизма, и главное — стремление. Невероятное стремление — он был визионером… Своего рода.

Если бы Адам стал говорить голосом Мантла — Атлас бы в ответ заверещал от боли.

Но На их месте оказалась она — Робин Хилл, бывшая рабочая, ставшая лидером сопротивления Мантла. Лидером их общего движения.

Робин не вела Мантл в одиночку — Джонатан и Гира вдвоем оказали ей посильную поддержку — и Робин видела, как чистоту их помыслов, так и их стремления — к новому, лучшему миру, к Мантлу, что встал бы в ряду равных ему государств, отринув ярмо Атласа — и за это Робин была благодарна своим союзникам.

Даже сейчас, после состоявшегося удачного первого раунда переговоров, Робин встретилась с ними двумя для обсуждения следующих шагов — для переговоров следующего дня, прежде чем отбыть в свой номер отеля — не переживая о возможном покушении на нее в кругу двух иных лидеров.

Не то, чтобы кто-то на самом деле переживал о подобном находясь на кулуарных переговорах — но и открытость была редкостью в высших кругах, к которым Робин теперь относилась, пусть и лишь благодаря случайности.

Правда, стоило признаться честно — насколько Робин доверяла Джонатану — и, в меньшей степени, Гире — настолько же она не доверяла Генералу Айронвуду, и лишь тот факт, что в ином случае Робин пришлось бы оказаться вдалеке от Джонатана и Гиры, лишенной к тому же возможности продолжать пристально следить за Джеймсом — удержал ее от того, чтобы вернуться с переговором обратно на базу своего движения, в Мантл, и вместо того — довериться Атласу и поселиться в выделенном ей отеле.

Подчиненные Джоанне солдаты, конечно же, провели полную проверку отеля, изнутри и снаружи, после чего неустанно продолжали контролировать тот, дружелюбно попросив работников отеля покинуть его — но Робин не собиралась рисковать — даже если Джеймс и смог пойти на попятную, не решившись лишить Мантл лидера народа — это не означало, что никто из его подчиненных или простых людей Атласа не решился бы разобраться с Робин окончательно, если бы им выдалась возможность.

Им было плевать на Робин и на то, что та была лишь случайным голосом Мантла, что на ее место придут иные — Атласу было всегда плевать на Мантл — какая им нужда разбираться в психологии народа Мантла?

Так что, проделав путь до своего отеля, Робин покинула свой бронированный лимузин — Робин не хотелось использовать подобный, но ситуация требовала того — как минимум для самого народа Мантла — бросив взгляд на окружающий ее Атлас, чуть скривившись внутренне и вытянув сигарету из пачки, разжигая ту спустя мгновение, захлопывая за собой дверь ударом механической подошвы по той.

Курить в отеле Робин не стоило — как минимум чтобы избежать риска срабатывания пожарной сигнализации — но и обходиться слишком долго без сигареты Робин не могла.

Прошедшие четыре часа обсуждения с Джонатаном и Гирой выдавили все соки из Робин, оставив ее без сил — и Робин боялась даже представить, насколько ее истощит завтрашний разговор и в каком жалком виде ей придется появиться под светом софитов и телекамер…

Но Робин точно не будет пожимать руку Генералу Айронвуду, показывая документ с их общими подписями — и пусть дипломатия катится ко всем чертям!

Робин проделала несколько шагов, прежде чем сделать первую затяжку, чувствуя неприятный тяжелый вкус, заполняющий ее ротовую полость и легкие, уносящий частичку ее переживаний и нервозности вместе с выдохом.

Робин оглядела на мгновение ее отель — всего три этажа высотой, недостаточно высокий, чтобы стать неустойчивым или хорошей мишенью, но достаточно высокий для того, чтобы обеспечить в случае необходимости хорошую огневую точку…

Робин проделала путь до дверей отеля, прежде чем сделать еще одну затяжку, чуть более глубокую, чем предыдущую, ощущая тяжелый вкус на языке, тянущийся по ее нервам куда-то внутрь ее разума.

Робин оглядела стоящих рядом с ней мужчин и женщин, в серой военной форме старого Мантла — Робин не сформировала собственное полноценное агентство специальных операций, но эти люди были подобраны лично Джоанной чтобы исполнять именно эту роль — вполне вероятно, что именно они станут основой будущей агентуры Мантла… Когда у Робин дойдут руки, чтобы организовать их в отдельную ветвь армии — или государства.

Робин прислонила горячую голову к холодному бетону стены Атласа — до этого момента она и не осознавала, насколько сильно ее утомили переговоры с Джеймсом, а затем обсуждение с Джонатаном…

Робин сделала еще один вдох, прежде чем поднять руку и забрать сигарету из губ, выпустив кольцо дыма, прежде чем прислониться к стене.

— Мэм,- голос одного из людей Джоанны привлек внимание Робин,- С вами все хорошо?

— Да, все в порядке,- Робин сделала еще одну затяжку, выпустив ту в воздух, — Просто немного устала…

Человек — хотя, как заметила Робин спустя мгновение по выбившемуся из-под униформы волчьему хвосту — фавн — не стал узнавать у Робин больше, чем ему стоило знать, только кивнув и отстранившись от нее, позволив Робин сделать еще один вдох, после чего неожиданно кашлянуть — «Хах, я не кашляла от сигарет уже… Года два, наверное — неужели попалась дрянная партия?»

Не то, чтобы в Мантле было сложно попасть на плохие сигареты — немалая часть всего в Мантле являлась контрафактом, часто даже продаваемым вместе с оригинальными товарами, по незнанию — или по «незнанию» продавцов.

С другой стороны с момента того, как имя Робин стало известным в кругах Мантла — проблема подделок практически исчезла для нее — там, где у Атласа были деньги — у Мантла были принципы, и мало кто пошел бы на то, чтобы снабжать голос Мантла некачественной продукцией — даже если у кого-то могло хватить жадности на подобное — у них также хватало и здравого смысла понять, что снабжение Робин некачественным контрафактом должно было плохо отразиться на их деловой репутации — а может быть и здоровье, если об этом прознает кто-то из более «боевой» части Фронта Освобождения Мантла.

Так что сделав последнюю затяжку, Робин выбросила окурок, затушив тот, с немым вопросом Робин воззрилась на пачку сигарет, словно бы желая по ее виду понять, почему именно ей попался контрафакт в данный момент… Прежде чем закашляться еще раз.

Что-то не так!

Разум Робин мгновенно встревожился, когда кашель вырвался наружу еще раз — на этот раз сильнее, чем прежде, буквально заставив Робин склониться в приступе кашля вполовину, ощущая, как этот кашель отличался от предыдущего кашля из-за сигарет — этот был словно бы куда более сильным и режущим, вонзающимся в легкие Робин, заставляя ее чувствовать, будто бы она пытается выплюнуть слизь, приставшую к ее горлу, жгущую внутри ее тела, и не может этого сделать.

Ранее упомянутый фавн мгновенно оказался рядом с Робин — но когда та не смогла ответить, все еще согнувшись в приступе кашля, прерываясь лишь на мгновения, чтобы попытаться ухватить воздух — чувствуя, как нарастает жжение внутри нее — тот отреагировал сам,- Врача! Сообщите Джоанне!

Робин попыталась было подать голос, но спустя мгновение новый приступ кашля сотряс ее, заставив Робин свалиться со своих ног, оглушая улицу своим громким лающим кашлем — прежде чем с очередным кашлем почувствовать, как ее рот покинула не только слюна — но и что-то более плотное.

Взгляд Робин смог увидеть на мгновение этот объект — покрытый вязкой розоватой и чуть вспенившейся субстанцией небольшой черно-красный кусочек… Чего-то.

Чего-то из моего тела.

Робин поняла слишком поздно — Джеймс заманил ее в ловушку, заставив расслабиться, потерять бдительность… Или не он, а кто-то из его подручных? Робин было все равно.

Непрекращающийся кашель превратился в недостаток воздуха — лишенная возможности вдохнуть Робин ощутила, как начинают расплываться фигуры перед ее глазами и как кто-то поднимает ее пытающееся согнуться тело — какие-то звуки, крики и голоса пробились через начавшую падать на уши вату, прежде чем Робин ощутила, что ее тело куда-то несли — что-то делали с ней — в какой-то момент Робин осознала, что с нее стянули ее одежду и она уже не находилась на улице, а где-то в ином месте…

Робин ощущала, как будто что-то внутри нее разваливается на части — и вместе с тем растворяется в кислоте, как будто бы что-то внутри нее ползло по ее органам, поглощая их, заставляя Робин кричать — но вместо крика она могла лишь кашлять и пытаться ухватить чуть больше воздуха в очередной раз, понимая, что ее зрение сузилось до точек, танцующих в полумраке перед ней, а ее уши могли понять только то, что рядом с ней был какой-то звук, который Робин не могла разобрать — возможно это был лишь ее кашель, рвавший ее глотку изнутри. Возможно ее стошнило в момент этого кашля, возможно нет — Робин уже не знала, умерла она или еще жива, что происходит и где она находится…

Тьма, опустившаяся на ее глаза, была ее спасением.

Джеймс Айронвуд проделал путь до своего кабинета, не встречаясь глазами с его подчиненными.

Потому, что знал, что он увидит внутри.

Джеймс знал, что он предал своих людей. Предал свой народ. Предал все, что клялся защищать…

Также, как предали его.

Джеймс знал, что предательство не было причиной для иного предательства — и потому не встречался взглядом со своими подчиненными, ожидающими его ободрения, а может быть — его поддержки.

Что я им скажу? Что Атлас проиграл? Что королевство пало? Что все было напрасно?

Джеймс дрался как раненый лев…

Или как загнанная в угол крыса.

Огрызался в ответ, пытался торговаться, угрожать, давить и договариваться…

Но у Атласа нет козырей на руках. И все это знают.

Атлас может осложнить жизнь Мантлу, но не более того — Атлас неспособен поставить решительный вопрос ребром, что заставило бы Мантл отказаться хотя бы от части позиций — все, чем может угрожать Мантл — либо представляют из себя не больше, чем простой раздражитель, либо же может быть компенсировано Гленн и Менажери. Джеймса загнали в угол — и все, что он мог делать — это продать свою жизнь как можно дороже, уходя в свой последний путь. В данном случае — сохранить как можно больше от Атласа перед лицом неминуемого поглощения Атласа и превращения Королевства в Мантл.

Джеймс не был политиком — в этом была его главная слабость и главный грех. Джеймс никогда не был политиком — подковерные интриги, предательства и социальные игры не давались ему — многозначительные намеки и тайные соглашения… Все это пролетало мимо разума Джеймса, сколько бы раз он не пытался научиться политике самостоятельно. Некоторые люди были просто не созданы для такой работы.

Но не нужно было быть политиком, мастером словесных интриг и сетей предательств для того, чтобы понять ситуация, в которой оказался Джеймс.

Джеймс смог стребовать с Робин какие-то ничтожные уступки, но это не значило ничего — в лучшем случае пара месяцев отсрочки, прежде чем Атлас будет вынужден влиться в Мантл — а вслед за Атласом — потянуться и остольные города.

Мантл контролировал Атлас, полностью — все поставки, все природные ресурсы, даже попытка покинуть Атлас зависела исключительно от милости Мантла, что окружал Атлас со всех сторон. Полная и абсолютная зависимость от милости Мантла — Атлас не проживет долго в таких условиях. Полная зависимость Атласа от Мантла означало, что Мантл, если только в головах лидеров Мантла возникнет желание — Атлас будет поглощен, просто из-за того, что тому не было альтернативы.

А оно возникнет. Робин ненавидит Атлас — и никому не удержать бешеного пса.

Через день после того, как Джеймс помашет перед камерами подписанным договором — Мантл выставит свои условия — на транспортировку грузов в Атлас, на перелеты людей, на снабжение прахом и водой — и Атласу придется соглашаться, просто потому, что Атлас не мог поступить иначе. Атласу придется платить, придется соглашаться на все условия, а когда этого станет недостаточно — склониться перед Мантлом, влившись в новое государство.

И так будет. Именно так и будет — Мантл сожрет Атлас — а вслед за Атласом потянутся иные — Атлас всегда придерживался централизации государства, для большей эффективности реагирования и управления — в холодных пустошах Солитаса людям было необходимо следовать команде одного. Если отопительная система перестала работать в городе — у Атласа есть всего сутки до того, как перестанут работать экстренные системы обеспечения тепла — счет идет на минуты.

Организованная структура, система власти, обладает главным плюсом — быстрая работа и высокая эффективность, готовность реагировать на любое чрезвычайное происшествие… Но обладает и главным минусом.

Лиши человека головы — и он умрет. Лиши государство бюрократического аппарата — и оно погибнет.

И весь центральный бюрократический аппарат Атласа находился в самом Атласе.

И они даже не могли покинуть тот — не могли потому, что Мантл контролировал вход и выход из Атласа. Атлас превратился из неприступной крепости в коробку в руках Мантла.

Коробка могла не открываться или открыться — но какая разница, если она все равно в руках владельца?

Поэтому Джеймс не смотрел в глаза его подчиненных и ближайших сподвижников, двигаясь к своему кабинету, что с недавних пор стал его спальней и обеденной комнатой, зная, что он увидит в глазах своего окружения.

Озпин, почему?

Джеймс считал Озпина другом. Может быть не таким другом, с которым он мог бы усесться рядом, выпить виски и повспоминать старые деньки, но тем другом, которому он мог доверять, у которого он мог попросить совет, который мог поддержать его в трудную минуту…

Как оказалось — зря.

Джеймс обманывал сам себя. Наверное, он даже знал это раньше, понимал где-то на уровне подсознания, что человек, переживший тысячи лет, сотни перерождений, просто не мог воспринимать его, Джеймса, другом, также, как Джеймс воспринимал самого Озпина.

Озпин… Может быть у меня и нет причины обижаться на него, чувствовать себя обманутым, преданным? Он просто делает то, что считает должным — также, как и все мы… Просто он решил пожертвовать Атласом, пожертвовать мной, двигаясь к своим целям… Возможно, он просто видит эту ситуацию иначе…

Да какая уже теперь разница.

Джеймс проделал путь до своего кабинета, бросив взгляд на пару агентов Атласа по бокам двери, и одним взглядом передать им свое настроение и мысли, так что те только коротко кивнули и покинули свои посты, оставляя Джеймса одного — позволив ему сделать шаг в кабинет, закрыв за собой дверь.

Пробраться на верхний этаж башни Атласа, в личный кабинет Джеймса Айронвуда, было сложно — потребовалась бы целая тайная операция для того, чтобы сделать это — и даже если кому-то захотелось сделать это, то у Джеймса возникал единственный вопрос… Зачем?

Джеймс уже проиграл, уже был готов подписать договор, его собственное письмо и завещание лежало подписанным в ящике его стола, как и его пистолет. Какой смысл был в том, чтобы убивать Джеймса, когда он и без того был готов подписать все необходимые документы и окончить жизнь самоубийством — требовалось подождать всего сутки, может быть двое…

Джеймс проделал путь до своего стола, после чего мимо того, до поставленного рядом дивана, совершенно не вписывающегося в интерьер комнаты, и свалиться на тот, прикрыв глаза, даже не раздеваясь.

Джеймс не боялся того, что последует. Он знал, что будет огрызаться до последнего — но также он знал, что уже проиграл — ему не стоило рассчитывать на милость Братьев или на неожиданную помощь — его загнали до конца и Джеймс был уже мертв…

Джеймс прикрыл глаза, после чего неожиданно услышал тихий звук.

Легкий, едва различимый шаг — с легким цоканьем коготков, будто бы небольшая птица, вальяжно прохажимвающаяся по холодному полу его кабинета.

— Значит, причина убивать меня все же существует,- Джеймс произнес тихо, но отчетливо, в воздух, не обращаясь ни к кому конкретно, не открывая своих глаз, — Кроу?

— Не угадал,- голос несносной сестры Кроу ворвался в разум Джеймса, заставив его все же открыть глаза,- Поэтично, ты так не считаешь? Ты пытался арестовать меня — и вот я здесь, в Атласе, куда ты и хотел меня доставить… Только я думаю, что в данный момент ты этому совершенно не рад.

— Рейвен,- Джеймс перевел взгляд на девушку, принявшую форму человека, даже не беспокоясь о том, чтобы подняться со своего места, слишком истощенный для того, чтобы беспокоиться о своем виде и образе — тем более с известной преступницей, пробравшейся в его кабинет,- И что же Джонатану от меня надо?

— А ты еще менее веселый, чем я тебя помню,- Рейвен бросила на Джеймса взгляд с какой-то эмоцией, которую Джеймс даже мог назвать «печалью» — или, может быть, «сожалением»,- И никаких «я буду драться до конца» или «армия Атласа не сдается так просто!»

— А смысл? — Джеймс криво усмехнулся,- Судя по тому, что ты пробралась сюда — я уже труп. Вряд ли Джонатан решил отправить мне простое напоминание, а если с моим убийством не справишься ты — наверняка тебя страхует десяток агентов, и в крайнем случае со мной исчезнет еще и вся Атласская академия — я видел, на что способен Джонатан… Не верил, что он пойдет на такое — но за прошедшее время я уже устал раскрывать новые горизонты для моих взглядов на людей, что казались мне знакомыми.

— Звучит хреново,- Рейвен ответила просто, но именно в этой простоте Джеймсу впервые за этот долгий, долгий день послышалась искренность,- Есть последние пожелания?

— Дай мне пистолет,- Джеймс произнес спокойно, глядя на Рейвен, после чего, увидев в ее глазах немой вопрос, допустил небольшую ухмылку в лицо и голос,- Нет, я не собираюсь отбиваться… Хочу сделать все сам.

— Хех, делаешь мою работу за меня,- Рейвен только кивнула на эти слова… Прежде чем вытянуть пистолет Джеймса из-за своей спины.

Джеймс только слабо улыбнулся на это — судя по всему они планировали сымитировать самоубийство Джеймса — или убийство его ближайшими сторонниками… Но Джеймс был готов сделать это самостоятельно.

Никакой нужды в инсценировке самоубийства, если самоубийство могло состояться на самом деле…

Джеймс планировал, что оно произойдет позже — но Джеймс не был властен ныне ни над своей жизнью — ни над своей смертью.

Рейвен протянула пистолет Джеймсу, чуть сжав его в момент, когда Джеймс все же коснулся холодного металла оружия, но отпустив тот спустя мгновение, когда Джеймс не попытался вытянуть тот насильно из рук девушки. Какой смысл сражаться, если он уже проиграл?

Джеймс вытянул пистолет из рук Рейвен, оглядывая тот почти любовно. Его верное оружие — оно было у него в руках когда он только поступил в Атлас, академию охотников — когда пошел в армию — когда дослужился до генерала…

Джеймс медленно протянул пальцы к курку, после чего взвел тот, медленно поднеся его к своему виску, прежде чем поднять взгляд на Рейвен…

Что немного сместила взгляд в сторону, будто бы не желая смотреть в лицо Джеймсу, но не позволяя тому выпасть полностью из ее поля зрения…

— Молись Братьям, чтобы однажды твой босс не решился переступить через тебя. Я не смог остановить его — и ты не сможешь,- Джеймс произнес медленно свое последнее пожелание — наставление Рейвен.

Прежде чем нажать на спусковой крючок.

Джонатан смотрел в окно, в холодную ночь Атласа.

Взгляд Джонатана уловил несущийся на всех порах автомобиль — казалось, тот был готов таранить блокпосты на своем пути, и только сияющий во все окно флаг Фронта Освобождения Мантла заставил солдат Атласа остановиться в своем желании нашпиговать движущийся объект свинцом.

Джонатан знал, что автомобиль двигался в данный момент в его направлении — Фронт, лишенный головы, пребывал в раздрае — им нужен был лидер, нужна была помощь, нужно было указание…

Сообщение на свитке Джонатана давно было удалено из всей возможной памяти — сухие строчки авторства Рейвен — « Так произошло.»

Как думаешь, Озпин также смотрит на мир?

Джонатан перенес взгляд с спешащего автомобиля на далекую башню Атласа, самый верх той.

Помочь Атласу и Мантлу, выиграть жизнь многих ценой жизни нескольких. Яд здесь, убийство там — и по итогу миллионы проживают лучшую жизнь, избавленные от гнета, осененные твоим мудрым взглядом, благословленные твоим мудрым руководством… Никакая цена не слишком высока за общее благо, не так ли?

Джонатан перевел взгляд с башни Атласа на молчаливое зеркало в его комнате.

Зеркало, где отражался он сам. Зеркало, где отражался Джонатан Гудман.

Кто такой Джонатан Гудман?

Это я.

А кто же в зеркале, смотрит на него?

Джонатан Гудман.

Да, он. Но ты ли это?

Джонатан сделал шаг назад, желая задвинуть за собой дверь…

Прежде чем услышать резкий грохот взрыва, неожиданно обернувшись к тому.

Огненной облако взвилось лишь на мгновение, так что Джонатан практически пропустил то, увидев лишь поднимающиеся к небу столбы дыма…

И услышав резко завопившую во все голоса сирену Атласа.

Этого… Я это не планировал.

Да, Джонатан. Ты не планировал. Но…

Джонатан прикрыл на мгновение глаза, прежде чем открыть их вновь, глядя с мрачной решимой уверенностью на начавшие подниматься клубы дыма.

Так произошло.