Обещанная

Глава 34

Они устроились на диване друг напротив друга. Низкий стол между ними был завален тюбиками и брикетами с «Эридана». На упаковках тянулись узкие ряды чужих символов, которые ни Ориса, ни он не могли прочесть. Оставалось только довериться вкусу.

— Кажется, такого мы еще не пробовали, — заметила она, вертя тюбик в руках.

Ориса выдавила немного оранжевой пасты, попробовала и слегка поморщилась.

— Уф, какой кислый, — призналась она, все же улыбнулась.

Он молча придвинул к ней свой серый брикет. Она потянулась… и вовремя остановилась. Между их пальцами оставались считанные сантиметры. Он уловил эту паузу, повернул брикет ребром и легко подтолкнул его суставом пальца, избегая прикосновения.

Жест был простым, но почему-то казался интимным. Она взяла брикет осторожно, будто в руках оказался не кусок сублимата, а нечто большее. Откусила.

Вкус был простым и теплым, чуть солоноватым, с привкусом моря.

— Твой брикет… — она подняла взгляд и на миг запнулась.

Он смотрел прямо, не отводя глаз. В янтарной глубине его взгляда не было ни власти, ни тяжести — лишь безмолвная нежность, будто весь мир перестал существовать, и осталась только она одна. Он принимал ее такой, какая она есть: дерзкой и упрямой, готовой бросить вызов законам их мира, чтобы добиться своего. Он не пытался изменить или подчинить ее, а лишь признавал ее право быть собой. И Ориса поняла — устоять перед этим молчаливым признанием она не сможет.

— …слаще, — добавила она и отвела глаза. Встала и шагнула к панели.

— Ами, — позвала она, опираясь о край кресла. — Когда ты поздравишь меня с днем рождения?

На карте вспыхнуло окно: «До дня рождения осталось 44 дня».

Она обернулась — и едва не столкнулась с ним. Он стоял так близко, что ей пришлось поднять голову, чтобы встретить его взгляд. Она замерла, не отстраняясь, и в этот миг пространство словно сжалось, оставив для них двоих лишь узкий просвет воздуха.

— Сорок четыре дня… — выдохнула она.

— Вижу, — также тихо ответил он.

Всего на миг она позволила себе задержаться рядом, чтобы уловить призрачный след его дыхания и ощутить близость, согревающую сильнее огня. А потом, с усилием, будто разрывая невидимую нить, отступила назад, открывая ему проход к креслу второго пилота.

Он прошел мимо, и она ощутила легкое движение воздуха — почти прикосновение, но все же не оно.

Тихий треск нарушил молчание. Ориса опустила взгляд на запястье: под черной пленкой браслета дрожал и искрился Уть-Уть. Он выдыхался, с трудом удерживая заслон, скрывающий ее от девяти воинов Высшего Круга.

— Уть — Уть, хватит, — мягко сказала она, коснувшись браслета. — Выходи, отдыхай.

Он выскользнул наружу и почти сразу растворился в воздухе, испуганный тенью Ор'Ксиара.

— Ты можешь больше не прятаться, — сказал воин, глядя в пустоту, где только что была энергоформа. — Ты заслужил право быть рядом с моей Орисой.

Ориса замерла. Моя Ориса. Эти слова в его устах отозвались в ней неожиданным теплом, словно впервые ее имя стало принадлежать не только ей самой. Она повторила его про себя — медленно, осторожно, будто пробуя вкус нового плода.

И вдруг подняла глаза:

— Мой… Каор'Исс.

Он посмотрел на нее так, словно все пространство сжалось в одно-единственное мгновение.

— Скажи еще раз, — попросил он.

— Что? — она чуть склонила голову.

— Мое имя. Мне нравится слышать его из твоих уст.

Она беззвучно шевельнула губами.

— Я не услышал ни звука.

Ориса улыбнулась краешком губ и, не отводя взгляда, прошептала:

— Возможно, тебе стоит подойти ближе, чтобы услышать лучше.

Он замер всего на миг, а затем принял вызов. Словно проверяя ее слова на искренность, он сделал шаг — неторопливый, выверенный.

В этот раз его имя сорвалось вместе с ее дыханием — мягко, почти неосязаемо:

— Мой Каор'Исс…

Он сделал еще один шаг и остановился совсем рядом. Между ними не осталось ничего, кроме дыхания и притяжения, которое становилось все труднее скрывать.

Ориса подняла на него глаза, и произнесла так ясно, будто отмечая собственный выбор:

— Мой Каор'Исс.

Он не двинулся, не сделал ни шага назад, ни вперед. Только глаза его на миг вспыхнули ярче, и дыхание стало глубже. Казалось, он собирался ответить, но вместо слов лишь закрыл глаза — будто сохраняя этот момент внутри себя, чтобы потом никогда не отпустить.

У Орисы дрогнули пальцы — так остро ей хотелось дотронуться, коснуться, нарушить границу. Но она лишь сжала ладонь в кулак, с трудом удерживая себя от ошибки.

Она отвела взгляд и шагнула к панели. Голос прозвучал тише обычного:

— Ами… Скажи, сколько осталось?

— Тридцать девять дней, — ровно ответил Ами.

Ориса опустила плечи и выдохнула, смеясь и жалуясь одновременно:

— Да это же целая вечность…

Они снова сидели за столом. Теперь уже не напротив, как по разные стороны границы, а рядом. Рука почти касалась руки на столе, колени оказались ближе, чем следовало. И вместо того чтобы отодвинуться, каждый задержал себя в этой точке «почти». Это не было прикосновением, но именно поэтому ощущалось в десять раз сильнее.

На столе лежали все те же брикеты и тюбики, вкусы которых были им уже хорошо знакомы.

Ориса взяла первый попавшийся брикет и, распечатав его, слишком торопливо откусила — сказывалось напряжение последних минут.

Крошки посыпались на грудь. Она опустила глаза, смутилась и поспешно принялась стряхивать их пальцами. Движения вышли неловкими и торопливыми.

— Несносные, — пробормотала она, пытаясь убрать последние крупинки.

Он чуть повернул голову, и в янтарных глазах мелькнуло едва заметное тепло.

— Ты такая… милая, когда растеряна.

Она подняла глаза и замерла. Его взгляд был мягким, медленным, скользящим по линии ее тела. Сначала он коснулся груди, задержавшись там, где мгновение назад она стряхивала крошки. От этого ее дыхание сбилось — легкий жар распустился внизу живота.

Взгляд медленно скользнул выше — к линии плеч, к неприкрытой шее. Ориса опустила руки и сжала пальцы на коленях, чтобы не выдать дрожь, прокатившуюся по телу.

Его глаза остановились на ее губах.

Секунда.

Другая.

Третья — слишком долго, чтобы быть случайностью. Сердце ударило так сильно, что ей пришлось прикусить губу, сдерживая вздох, рвущийся наружу. Казалось, он чувствовал ее желание так же ясно, как она ощущала его взгляд.

Когда же он поднял глаза выше, встречаясь с ее взглядом, Ориса не смогла отвести глаза. В этом коротком столкновении было больше близости, чем в любом прикосновении, — и оттого становилось еще труднее дышать.

Она сглотнула, пытаясь вернуть голос, и почти шепотом спросила:

— Ами… почему так жарко?

Панель ожила строками, и голос корабля отозвался безупречно ровно:

— Температура воздуха: двадцать два целых четыре десятых градуса. Влажность: сорок пять процентов. Содержание кислорода: двадцать один процент. Давление: семьсот шестьдесят три миллиметра ртутного столба. Все показатели в норме.

Предательский румянец вспыхнул на ее щеках.

«В норме, говоришь… — подумала Ориса, скосив взгляд на панель. — Вот же паршивец. На чьей стороне ты играешь?»

Рядом раздался тихий звук — едва уловимая усмешка. Добрая, почти нежная. Та, что без слов дала понять: он все заметил. И понял.

Напряжение, витавшее в воздухе, стало только плотнее, натянулось, как струна. Ориса упрямо вздернула подбородок, будто бросая вызов.

«Ладно, Каор'Исс, — сказала она про себя, — этот раунд я проиграла. Но следующий — за мной».

Он сидел в кресле второго пилота, сосредоточенный до предела: взгляд бегал по строкам отчетов, пальцы едва касались панели.

Ориса устроилась на диване, поджав под себя ногу, и наблюдала. С каждой секундой в ней крепла мысль. Коварная. Опасная. Но слишком соблазнительная, чтобы отказаться.

«Такой серьезный… А что, если я нарушу эту сосредоточенность?»

Она подошла ближе и остановилась рядом. Несколько мгновений просто смотрела на линию его шеи, на короткие волосы, отливающие платиновым светом. Потом медленно наклонилась — не касаясь, лишь сокращая расстояние. Улыбнулась краешком губ и позволила дыханию вырваться наружу — легкой, теплой волной, скользнувшей по его коже там, где шея переходила в плечо.

Она увидела, как его тело замерло: плечи напряглись, пальцы, лежавшие на панели, врезались в металл. Янтарные глаза дрогнули и впились в ее отражение на экране.

«Видишь… ты тоже уязвим», — подумала она и, вместо того чтобы отстраниться, наклонилась еще ближе.

Ее губы остановились у самого уха. Она задержала дыхание, растягивая паузу до предела. И тихий шепот, легкий, будто поцелуй воздуха, вырвался из груди:

— Любимый…

Он закрыл глаза, пытаясь сдержать бурю, рвущуюся наружу. И в следующий миг потерял контроль — всего на одно мгновение, но его хватило.

Жар его желания окутал ее так ощутимо, что воздух вокруг стал плотным, насыщенным. Ориса почувствовала, как ее обволакивает это притяжение — густое, требовательное, будто он касался ее не руками, а самой силой своего чувства.

Дыхание сбилось. С каждым ударом сердца становилось труднее помнить о запрете. Она знала, стоит лишь протянуть руку — и призрачная грань рухнет. И в этот миг она почти была готова это сделать. Почти готова нарушить все, лишь бы позволить сладости этого мгновения перерасти во что-то настоящее.

Но он не позволил. На короткий миг желание вспыхнуло в янтарных глазах, но уже в следующую секунду оно исчезло — запечатанное под железными слоями контроля. Он встретил ее взгляд и усилием воли удержал их обоих на краю пропасти.

— Ориса… — его голос прозвучал хрипло, будто каждое слово давалось с трудом. — Ты даже не представляешь, что делаешь со мной…

Он закрыл глаза, сделал глубокий вдох и продолжил:

— Не искушай меня, девочка. Не отнимай то единственное, что у меня осталось… мою связь с Ис'Тайром.

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. И лишь румянец на щеках и дрожь в пальцах выдавали, что этот раунд дался ей ничуть не легче, чем ему.

Собрав остатки воли, Ориса медленно отступила. Между ними снова возникло расстояние.

Она бросила взгляд на экран:

На черном фоне, в нижнем углу, мягко мерцала надпись:

«До дня рождения осталось 36 дней».

Ориса задержала на ней взгляд и вдруг поняла — еще никогда время не казалось ей таким долгим.