Обещанная

Глава 16

/Ориса/

Это не имело ничего общего с тем, что она знала раньше.

Когда-то, рядом с Мор'Рааном, все казалось бесконечно ясным и прозрачным. Там было сияние, мягкое и обволакивающее, как теплый воздух на рассвете. Там было чувство легкости — будто она растворяется в небе и становится частью самого полета. Каждое дыхание наполняло ее уверенностью, что рядом с ним не может случиться беды. И это ощущение было настолько опьяняющим, что ради одного только мгновения она готова была бросаться в пропасть, лишь бы еще раз почувствовать себя частью его вселенной.

Но здесь… здесь все было иначе.

Она ощутила, как под ногами исчезает опора. Будто земля провалилась, и она рухнула в бездну, где нет ни воздуха, ни света. Только холод — тяжелый, пронизывающий до костей, лишающий дыхания. Пустота, вязкая и безжалостная, обвилась вокруг нее, вдавливаясь в кожу, вползая в грудь.

Сначала ей показалось, что она тонет в мертвом океане, скованном льдом. И чем сильнее она сопротивлялась, тем глубже ее затягивало. Холод пронзал тело, заполнял легкие, выжигал изнутри.

Ориса рванулась, пытаясь разорвать его объятия, оттолкнуть, вырваться из этого чужого кошмара. Но ее тело больше не слушалось. Руки и ноги стали каменными, неподвластными ее воле.

И в этот миг, у самого уха, раздался его низкий голос:

— Прости за эту боль, Ориса, — его голос прошел сквозь нее, тихий и хриплый, будто из глубины вечного мрака. — У меня нет сил на игры разума. Твоя безопасность важнее.

И вместе с его голосом пришло понимание: это не бездушная стихия. Это он. Его мир. Его сущность.

Там не было тепла. Не было радости. Не было даже времени. Все застыло — боль, одиночество, отчаяние. Она чувствовала это не разумом, а каждой клеткой своего тела. Боль не просто окружала ее — она становилась ее болью.

Она рвалась, билась, но тщетно. Каждое движение лишало сил, каждое сопротивление тянуло ее глубже в этот мертвый океан. Ориса попыталась закричать — но холод сдавил грудь и лишил дыхания.

И в какой-то миг она поняла: бороться бессмысленно.

Она больше не пыталась оттолкнуть его. Наоборот, позволила его боли поглотить себя целиком.

И тогда, сквозь пустоту и этот ледяной мрак, она услышала биение его сердца. Оно билось в ее груди так же яростно, как в его. Вместе с ритмом к ней пришло другое — его сила, его отчаяние, его бездонная жажда защищать, что пожирала его изнутри, оставляя лишь пепел.

В ее душе вспыхнуло чужое желание, жгучее и мучительное. Оно терзало его разум, а теперь рвало ее душу на куски: желание укрыть ее, уберечь любой ценой, будто их судьбы уже давно связаны неразрывной нитью, облачить в белое и… назвать своей.

Ориса замерла, захлебываясь чужими эмоциями. Под слоями боли и холода, за отчаянием и вечной пустотой она вдруг ясно почувствовала — насколько дорога ему.

Не как спасенная жизнь. А как та единственная, ради которой он готов стереть самого себя.

И это знание оказалось страшнее и прекраснее всего, что она когда-либо испытывала.

Вдруг серебристо-синие линии вновь вспыхнули на ее коже. Она поднесла ладонь к глазам.

— Ами… — ее голос дрогнул.

Голограммы замерцали, неровно, рывками, как сердце, что только-только начинает биться после остановки. Тонкий гул прошел по стенам, и весь корабль откликнулся. Жизнь возвращалась к нему.

Снаружи планета билась, как яростный зверь, пытаясь удержать добычу. Пространство трещало, завихрения тянули их обратно. Но Ами упрямо поднимал их вверх. С каждым рывком он отрывал их от багровой бездны, от вязкой тьмы, что цеплялась за корпус.

Ориса закрыла глаза, и впервые за долгое время позволила себе вдохнуть полной грудью.

— Спасибо… за Ами, — прошептала она, все еще прижатая к груди Ор'Ксиара.

Тепло чужих рук, слабая вибрация корпуса Ами, гулкий шепот крови в висках — все смешалось в один тягучий поток. И прежде чем она успела сказать еще хоть слово, тьма мягко сомкнулась над ней.

Ориса потеряла сознание.

/Каор'Исс/

Ориса затихла у него на руках. Ее голова безвольно склонилась ему на плечо, дыхание стало редким, неровным.

Он прислушался к браслету.

Слабый, едва ощутимый толчок. С каждым ударом сердце будто уходило глубже во тьму.

— Ориса… — позвал он, но ее веки не дрогнули.

Он закрыл глаза и вновь протянул сознание к Ами. Металл корабля отозвался едва слышным, недовольным гулом.

«Послушай, убогий симбиоз хлама и разума, — произнес он мысленно, — мне нужна исцеляющая капсула. Немедленно».

Ответ пришел мгновенно: ровный, безэмоциональный.

«Недостаточно ресурсов».

Янтарные глаза сверкнули в полумраке кабины.

«Используй меня, — отрезал он. — Мою энергию. Мое тело. Бери столько, сколько потребуется».

«Команда принята».

Корабль замолчал. Он прислушивался к новому ядру — осторожно втягивал чуждую силу, пробовал пустить ее по жилам. Эта энергия была иной: жесткой, неумолимой, ломающей привычный ритм. Она не текла, а прорывалась, прожигая себе путь сквозь каждую жилу корабля.

Пол задрожал. Потоки серо-голубого металла поднялись из глубины, и среди них пробивались густые черные нити — тяжелые, словно сама воля воина. Они переплетались, закручивались спиралями, срастались, выгибались наружу, пока перед ним не выстроилась капсула.

Но он не спешил укладывать Орису внутрь. Его руки все еще держали ее крепко.

«Симбионт, — обратился он мысленно. — Твоя владелица без сознания. До тех пор, пока она не очнется, передай управление мне».

«Невозможно. Нужно подтверждение владельца».

«Как видишь, она не в силах дать его. А ты уже доказал, что не способен защитить ее — ты подверг ее смертельной опасности. И сейчас, с критически низким запасом энергии, осмеливаешься споришь со мной, когда уже знаешь, что не в состоянии вывести нас с планеты и провести сквозь кладбище».

В глубине корпуса прокатился тяжелый гул, похожий на вздох.

«Временный доступ… предоставлен».

В его сознании развернулась сеть управляющих потоков: сложная, живая, тянущая нити к каждой панели и каждому контуру. Он ощутил, как металл послушно склоняется перед его волей.

И только тогда он позволил себе осторожно уложить Орису в капсулу. Его руки не хотели отпускать ее до последней секунды. Он задержал взгляд на ее лице — и в этом взгляде не было ни надежды, ни жалости, лишь холодная, жесткая решимость.

— Симбионт, — сказал он вслух, — запускай режим исцеления. Полный цикл.

— Команда принята, — отозвался корабль.

Он поднял голову. Янтарный огонь в глазах вспыхнул еще ярче, голос стал холодным, как лезвие:

— Если пропустишь хоть малейшую аномалию, если в ее теле останется хоть одна зараженная клетка — я разберу тебя на атомы.

В кабине воцарилась мертвая тишина. Даже ликар, едва пришедший в себя и лежащий неподалеку, напрягся, почувствовав смертельную угрозу.

Корабль не ответил, но подчинился. Капсула засияла мягким живым светом.

Он занял кресло второго пилота и направил Ами прямо в сердце кладбища — туда, где обломки громоздились стенами, а в их тенях копошились хищные паразиты.

Когда корабль приблизился к скоплению, вокруг корпуса вспыхнул полог щита.

Янтарные глаза воина сверкнули гневом:

— Я не отдавал такого приказа.

Злость разлилась по кабине ледяной волной. Металл содрогнулся от ее тяжести. Ликар, прижавшийся к капсуле Орисы, ощутил ярость каждой клеткой — она вдавила его в пол, лишив дыхания.

— Никакой самодеятельности, — произнес он глухо, но в этих словах звенела угроза. — Я не потерплю пустой траты энергии.

Щит дрогнул и исчез.

— Отныне только моя воля, — бросил он и повел Ами прямо в облако обломков.

Казалось, сейчас их должно раздавить, разорвать на куски, но пространство дрогнуло и подчинилось. Металлические глыбы не касались корпуса — они разлетались в стороны, словно ударялись о невидимую преграду.

Первые твари, почуяв добычу, метнулись из теней. Черные силуэты с хищными когтями были отброшены в пустоту с той же легкостью.

Он сидел неподвижно, но сила исходила от него, как от живого ядра. Пространство слушалось его, и ничто — ни камень, ни паразит — не смели приблизиться к кораблю.