Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 66: Железная воинская бирка (1)

Единственное соприкосновение со слюной дракона для обычного человека было весьма мощным, однако для такого, как Сюаньминь, не считалось хлопотным делом, требовалось лишь некоторое изначальное самообладание. Но при втором соприкосновении с драконьей слюной действие удваивалось, и обычный человек, вероятно, никак не мог его вынести, даже Сюаньминь — и тот прошлой ночью весь промок от пота.

Теперь был уже третий раз…

Пусть и не мог испытать этого на себе, Сюэ Сянь, полагаясь только на воображение, всё равно понимал — это, пожалуй, совсем не то, что способен выдержать обычный человек, не исключено, что есть даже угроза жизни. Сюаньминь к тому же силой подавлял действие драконьей слюны в теле, и как он ни смотрел на это, чувствовал, что подавление приведёт к неприятностям.

Одной лишь этой температуры тела уже было достаточно, чтобы сгореть живьём.

Хоть жизнь была тяжела, однако в любом случае он обязан был придумать выход, как-никак, слюна дракона оказалась здесь от него. У Сюэ Сяня обнаружилась совесть, и он тайком размышлял в глубине души. Он, конечно, не знал, что можно сделать, но как бы ни предстояло поступить, это определённо не могло произойти в обстановке, где люди непрестанно ходят туда и обратно, лучше всего, чтобы не было ни одного препятствующего, в конце концов, это не то, о чём уместно говорить с другими.

Он чуть поразмыслил и сказал Сюаньминю:

— Раз уж этот дом связан с тобой самым тесным образом, ты не собираешься тщательно осмотреть его, поискать нити, ведущие к понимаю прошлого?

Сюаньминь, разумеется, собирался, поэтому ответил, издав горловой звук.

Сюэ Сянь снова повернул голову к Каменному Чжану и Лу Няньци:

— Чтобы Цзян Шинин и остальные не волновались, прождав слишком долго, вы двое возвращайтесь первыми, мы со Святошей вспашем этот домик ещё раз.

Лу Няньци с не годящимся зрением, конечно, было нечего сказать, Каменный Чжан же, однако, замешкался. Он хотел остаться и помочь, как-никак, пусть говорилось, что это «домик», в действительности комнат в этом бамбуковом доме было не так чтобы мало. Однако если хорошенько подумать, эти двое старейших непременно имели собственную причину для такого решения, потому он тоже не стал задавать лишних вопросов и кивнул:

— Ладно, мы вдвоём первыми вернёмся к семье Фан.

Без препятствующего ядовитого тумана тропа, выводящая из леса, была видна ясно, и расстояние отсюда к дому Фан на самом деле было не слишком дальним, однако со скоростью ходьбы Каменного Чжана и Лу Няньци если они отправятся сейчас, то войдут в ворота двора Фан не иначе как на закате.

Беспокоясь, что если будут слишком медлительны, то придут к закрытию городских ворот, двое не стали задерживаться даже немного и тут же пустились в дорогу.

Сюэ Сянь, сейчас уже вновь расположенный Сюаньминем на двухколёсном стуле за дверью, пронаблюдал, как два силуэта исчезли в конце леса вдалеке, и вдруг услышал, как Сюаньминь позади сказал глубоким голосом:

— Говори.

Он обернулся с полным недоумения лицом:

— М?

— Ты отослал их намеренно, — Сюаньминь спокойно поднял руку к точке за пределами леса.

И это рассмотрел? Сюэ Сянь потрогал лицо, беспокойно отвёл взгляд от Сюаньминя, глядя куда угодно ещё, и сказал уклончиво:

— Полагаю, это моя вина.

Какое-то время Сюаньминь не отзывался и смотрел на него довольно непонимающе.

Сюэ Сянь почесал щёку и приподнял подбородок к шее Сюаньминя:

— Драконья слюна.

Сюаньминь остолбенел от того, как он добровольно признал ошибку, затем в полной безысходности окинул его взглядом, покачал головой, отбросил полы рукавов и пошёл к дому:

— Нестрашно.

На миг растеряв слова, Сюэ Сянь сказал раздражённо:

— Духов дурачь! Нестрашно, оказывается. Весь горячий, как паровая плита, и ещё хватает совести говорить «нестрашно».

Три порции слюны дракона наложились друг на друга, и даже Сюаньминю было не вынести этого, так как это могло быть действительно нестрашно? Он не более чем привык сдерживаться во всём и терпел так, словно это была боль.

Сюэ Сянь всё ещё хотел заговорить, но Сюаньминь в доме уже заново позвал чёрную птицу: она резко ударила по потолку, и Сюаньминь вновь вместе с полом внутри комнаты опустился в каменное помещение внизу.

Спустя ещё немного времени он поднялся вместе с уже бездыханным человеком. Сорвав что-то с пояса этого человека, он вынес его из дома; поскольку крайне брезговал грязью и не любил соприкосновений с посторонними, он от начала и до конца использовал силу заклинаний — пронёс человека в пустоте впереди себя и нашёл в обширном диком лесу снаружи дома место, где и похоронил его.

Вернувшись внутрь, Сюаньминь начертил заклинание, удаляющее пыль, и привёл в порядок всю комнату вместе со своими монашескими одеяниями.

Сюэ Сянь потерял дар речи. «Твоё платье вообще даже не коснулось этого человека, ладно?»

Он делал всевозможные дела именно так — не торопясь и не медля, с умиротворённым лицом. Сюэ Сянь наблюдал, как он проходил перед ним туда и обратно снова и снова, пока не убрал дочиста любые следы посторонних во всём бамбуковом домике, лишь тогда встав перед ним вновь.

— Идём внутрь, — с этим ровным пояснением он ещё раз на руках занёс Сюэ Сяня в комнату и всё так же опустил на стол. Однако теперь стол оказался убран — нигде ни пылинки.

Сюэ Сянь практически не находил слов, про себя думая, что этот Святоша поистине разборчив до крайности.

Поскольку уже было сказано, что они собираются тщательно искать следы прошлого, то нельзя было просто оставаться у поверхности. Стоя перед книжным шкафом, Сюаньминь легко вытянул несколько книг и, не избегая Сюэ Сяня, так же положил пару у его руки, а сам принялся просматривать другие.

Смысл этих действий был по-настоящему очевиден, а именно: он молча согласился, чтобы Сюэ Сянь помог ему вместе искать зацепки в книгах.

Подобное бессознательное принятие в пределы своих границ и лишённая всякой предосторожности манера держаться понравились Сюэ Сяню, он поднял книгу и благополучно взялся листать, только поиски его были довольно-таки рассеянными.

Потому что он всё ещё размышлял о происшествии с драконьей слюной.

Сюаньминь как будто утвердился в мысли полностью подавить всё недомогание в теле, не раскрывая даже самой малости. Пролистывающие книгу пальцы двигались исключительно уверенно, переворачивали страницу за страницей, не спеша и не медля, — не разобрать ни малейшего признака.

Мгновение Сюэ Сянь всматривался в книгу — и взгляд его снова упал на Сюаньминя. Чуть подумав, он поднял руку и проверил на ощупь температуру пальцев Сюаньминя — только тронул и тотчас отстранился.

Пальцы Сюаньминя были обжигающими, что крутой кипяток.

— …Давай я помогу тебе, — произнёс Сюэ Сянь не то по принуждению демонов, не то по наставлению божеств.

Внимание Сюаньминя всё ещё было сосредоточено на книге, услышав его, он глубоко откликнулся, взгляд его, однако, не оторвался от страницы вовсе, даже рука, листающая книгу, не замерла. Видимо, он совершенно не осознал, что в действительности значила возникшая из ниоткуда фраза Сюэ Сяня, вероятно, он счёл, что помощь, о которой сказал Сюэ Сянь, подразумевает именно что изучение книг.

Слова уже были брошены, и не имело смысла забирать их обратно. Поэтому Сюэ Сянь добавил:

— Я говорю о драконьей слюне.

Рука Сюаньминя, листающая страницы, остановилась.

С тех пор как драконья слюна этого злобного создания волна за волной загоняла его в яму, Сюаньминь постоянно избегал находиться слишком близко к Сюэ Сяню. За исключением того, что это злобное создание не могло ходить и не оставалось ничего другого, кроме как переносить его, всё прочее время он намеренно уклонялся от соприкосновений с Сюэ Сянем.

Прямо как сейчас: положив книги Сюэ Сяню под руку, сам он вернулся к книжному шкафу, а не встал просматривать здесь же у стола.

Будь это кто-то другой, такое поведение было бы исключительно очевидным, однако же с Сюаньминем оно вовсе не выглядело столь нарочным, в конце концов, он сам по себе был не из тех, кто любит сближаться с людьми. И тем не менее Сюэ Сянь ощутил это, что также было причиной, почему он хотел устранить воздействие драконьей слюны пораньше: чтобы этот Святоша не сторонился его, не подавая виду, целыми днями, словно избегал призрака.

— Я помогу тебе, — повторил Сюэ Сянь Сюаньминю, бессознательно переворачивая страницу в руке туда и обратно.

Помолчав мгновение, Сюаньминь всё-таки обернулся посмотреть на него и спросил глубоким голосом:

— Как устранить?

Выражение его по-прежнему было бесстрастным и холодным — не разглядеть ни тени движения чувства; очевидно, он счёл, что у Сюэ Сяня есть обычный способ, как у тех, кто изготовляет яды, — большинство из них ведь также делает и противоядия.

Сюэ Сянь прищурился, прикусил кончик языка, поколебался мгновение и в конце концов сказал, кашлянув:

— Знаешь, как часто говорят в народе, сталкиваясь с сильным наводнением? Чем перегораживать, лучше отводить[189]. Как ты стал буддийским монахом? В отрывках, что ты вспомнил, разве не было кого-то, кто наставлял? Строги ли религиозные предписания? Нет ли такой фразы: вино и мясо пройдут через чрево, а Будда остаётся в сердце? Если никто не наставлял…

Неизвестно, убеждая Сюаньминя или же себя самого, он на редкость терпеливо подготовил почву столь длинной вереницей слов. Однако атмосфера в комнате ничуть не изменилась, даже он сам слово за словом стал немного не уверен, и речь его замедлилась.

Сюаньминь молчал.

Молчал и Сюэ Сянь.

Двое скрестили взгляды с равно лишёнными эмоций лицами, и всё же слова, таящиеся под застывшими выражениями, были совершенно разными.

Целая вечность с парализованным лицом — и нрав Сюэ Сяня дал о себе знать: будто не стерпев наконец, он бросил книгу на стол и с хлопком закрыл страницы:

— Говори уже, что к чему. Нужна помощь или нет? М?

Сюаньминь опустил взгляд и, словно бы не услышав, что он говорил, вновь перевернул страницу, а сразу затем, будто вспомнив о чём-то, пошарил в кармане за пазухой и следом взмахнул рукавом.

И вот так бумажный талисман оказался беспристрастно прихлопнут ко лбу Сюэ Сяня.

— Я… — Сюэ Сянь через силу проглотил ругань обратно. Метко запечатанный и неспособный пошевелиться, он просто захлёбывался долгое время, прежде чем справился с подступившей к горлу древней кровью. Если бы не то, что эта досадная неприятность возникла из-за него, он бы давно дал выход гневу: — Хорошо-хорошо, ты невероятен. Только советую тебе всё же не запечатывать меня, в конце концов, мне ещё копать тебе могилу.

Для слов о выкапывании могилы тоже имелось основание. Слюна дракона действовала в полную силу отнюдь не мгновенно, всегда требовалось время; так, если он не путал, в прошлый раз Сюаньминь не смог выносить этого лишь после наступления ночи. Сейчас же сила третьей порции драконьей слюны ещё не раскрылась, а этот Святоша уже стал таким. К тому времени как сила нарастёт, если он будет всё так же упрямо подавлять её, то может действительно не выжить.

Лишь запечатав Сюэ Сяня, Сюаньминь заговорил:

— Ни к чему.

Ни к чему, твою бабушку.

Сюэ Сянь был так зол, что не хотел считаться с ним, но опять услышал, как он сказал:

— Если тебе нечем заняться, не помешает подлечить мускулы и кости с медными монетами.

Лечить, твою бабушку.

Он заговаривал — и Сюэ Сянь, томясь гневом, хотел огрызнуться. Но что поделать, этого Святошу не разили ни меч, ни копьё[190]. Ответит — и вряд ли чего-то добьётся, может, ещё и себя разозлит и того нестерпимее. Поэтому Сюэ Сянь прошептал в глубине души: «Ну и всё равно, мёртв ты или жив», затем действительно закрыл глаза и, сосредоточившись на себе, занялся лечением мышц и костей. Чего глаза не видят, то не беспокоит.

Медные монеты Сюаньминя были по-настоящему полезны. За исключением того, что после длительного использования неописуемо порождались некоторый взаимный внутренний отклик и связь, почти что не было никаких дополнительных побочных недостатков. Сюэ Сянь лечил кости с их помощью с вполне спокойным сердцем, потому вскоре погрузился вглубь, больше не слыша внешнего мира.

В прошлый раз потребовалась вся ночь, чтобы протянуть золотую нить в кости наполовину, теперь же — неизвестно по какой причине — золотая нить тянулась гораздо быстрее, чем прежде.

В его руках эти медные монеты свободно позволяли использовать себя, прямо-таки словно признав его наполовину хозяином, и не понять, было ли так оттого, что Сюаньминь, со своей стороны, впитал слюну дракона, так что двое оказались в некоторой мере под влиянием друг друга.

Сюэ Сянь почти что мог ощутить, как золотая нить протягивается к другому концу сломанной кости. Каждый шаг давался с трудом, однако после каждого же проделанного шага рождалась толика удовольствия.

Однако помимо этого в процессе он почувствовал, как другое ощущение расползается по телу, будто примешанное к духовной силе, что вливали внутрь медные монеты. Следуя шёлковой нити, из глубины кости оно по чуть-чуть распространялось всё дальше.

Ощущение приливающего волнами жара и онемения невыразимо порождало неисчерпаемые горячность и невыносимость — словно десять тысяч муравьёв вгрызались в сердце, но не так болезненно.

Через силу подавляя это недомогание, Сюэ Сянь, старательно сосредоточив дух, тянул нить вверх.

Не достаёт ещё чуть-чуть…

Нет, до чего же жарко…

Осталось всего-то меньше цуня…

Твою мать, действительно очень жарко…

В таком томлении Сюэ Сянь снова и снова метался от одного к другому, в конечном счёте, в последний миг, когда волнение вырвалось наружу, он соединил шёлковую нить с другим концом сломанной кости. В одно мгновение закрытые отверстия — всей спины к поясу и дальше к ногам — резко открылись, и по жилам, костям и заменившей кость шёлковой нити поток тепла медленно полился в ноги…

Готово…

Сознание его внезапно расслабилось, и в этот миг обида за более чем полгода, казалось, по большей части отступила. Но не расслабляясь было ещё ничего, а стоило отпустить контроль — и внутреннее волнение, словно десять тысяч муравьёв терзают сердце, забурлило ещё сильнее, не затихая.

Он услышал собственное тяжёлое дыхание. В мгновение, когда такие чувства восприятия, как слух и осязание, вдруг восстановились, он обнаружил, что уже весь покрылся испариной, а осязание стало исключительно обострённым, настолько обострённым, что… даже то, как при лёгком движении складки собравшейся одежды потирались о кожу, заставило его вздрогнуть и покрыться новым слоем пота.

На миг он остолбенел в полном недоумении. Он ещё не успел переварить удовлетворение от того, что его ноги выздоровели, как проблеск другой мысли взорвал его, не оставив живого места…

Действие драконьей слюны, похоже… из-за созданного медными монетами внутреннего отклика… передалось ему…

В этот момент на ум ему пришло лишь четыре фразы:

Подняв камень, себе же разбить ноги.

Законы Небес на стороне колеса бытия[191].

Вредя другому, в конечном счёте навредишь себе.

Возможно ли стерпеть это ощущение?!