Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Арка 3: Бесконечно. Глава 36: Театральная труппа (1)

Округ Аньцин и уезд Волун разделяла одна лишь река, и в особенно ясную погоду, стоя на берегу в Волуне, можно было смутно разглядеть горные вершины на противоположной стороне. Когда ветер тих и волны спокойны, чтобы переплыть на лодке, нужно всего один-два шиченя[97].

Однако сейчас сыпал сильный густой снегопад, и раньше, чем они преодолели половину пути, река уже стала сплошь безбрежно-белой, казалось, будто среди бескрайнего простора осталась только их одинокая лодка. Направлять её было делом крайне сложным, так что и скорость, естественно, снизилась.

Лодочник был хорошо знакомым, прежде, когда Сюэ Сянь с остальными собирались посетить остров Фэньтоу, они наняли именно его лодку. Вероятно, он был добряком и, после того как в прошлый раз получил от Сюаньминя так много денег, чувствовал себя крайне неловко. На этот раз, заметив, что им снова нужно пересечь реку, он лишь мгновение слегка поколебался и, невзирая на ветер со снегом, повёл лодку.

— В моём узле завёрнута ещё пара фляг подогретого вина, если не гнушаетесь, выпейте немного, чтобы согреться! — сказал лодочник, гребя веслом.

— Премного благодарны.

Все выразили благодарность, но действительно принял предложение один только Сюэ Сянь.

Сюаньминь не прикасался к вину и не боялся холода. Цзян Шинин был всего лишь блуждающим призраком и не мог ничего пить. Лу Няньци бездумно смотрел в одну точку с тех самых пор, как взошёл на лодку, и явно пребывал не в том расположении духа. Каменный Чжан, впрочем, дрожал от холода и хотел бы сделать глоток, но его подобные мелким фасолинам глаза повращались влево-вправо, и он не осмелился вытянуть руку.

Сначала он полагал, что эта компания не станет брать его с собой, полагал, что они расспросят его, о чём им нужно расспросить, скажут вырезать те две таблички духов, а затем вышвырнут за дверь. У него и мысли не было, что они вдруг возьмут его с собой переправиться через реку, должно быть, чтобы он, когда придёт время, узнал место, где был.

Нельзя сказать, что это портило Каменному Чжану дела, как-никак, останься он в уезде, и только и смог бы, что день за днём, дрожа, сидеть в доме и прятаться. Одни Небеса знают, как долго он скрывался за залом, удерживая меч, прежде чем Сюэ Сянь и Сюаньминь ворвались во двор. Он украдкой взглянул на Сюэ Сяня и подумал, что хотя этот Старейший и пугающий, однако молнии каждый раз избегали его жизненных центров, а значит, тот вовсе не желает его жизни. Не считая слегка страдающего мужества, в том, чтобы следовать за ними, не было никакого вреда.

Сюэ Сянь обхватывал флягу ладонями и тем не менее отнюдь не собирался и не желал отпивать. На самом деле он горел изнутри, так где уж ему нуждаться в том, чтобы избавиться от пустякового ощущения холода. Он держал флягу совсем не ради того, чтобы согреться, напротив — чтобы отдать тепло. Хотя фляга и была всё время прикрыта, завёрнутая во множество слоёв, пробыв так долго на реке, она значительно остыла.

Однако в руках Сюэ Сяня совсем скоро стала смутно издавать плещущийся звук.

За исключением Лу Няньци, что за всё время не проронил ни слова, люди под навесом все обратили взгляды к фляге в руках Сюэ Сяня.

Это уже не тёплое вино, а кипящее!

Каменный Чжан во все глаза глядел на флягу, втягивая шею и пряча руки в рукава, только и мечтая смять себя в комочек и целиком запихнуть в неё, чтобы кипеть вместе с вином.

Едва температура поднялась, аромат вина просочился сквозь тончайшие швы, и Каменный Чжан совсем вытаращил глаза. Он потёр ладони, словно муха — лапки, и сказал:

— Ай… До чего же хорошо пахнет это вино! Обычно, когда занимаюсь резьбой по камню, я люблю сделать парочку глотков, с теплом в животе и возносящимся ароматом вина руки сразу ощущают ярче.

Со всеми этими скрытыми и открытыми намёками оставалось только схватить Сюэ Сяня за ногу и взвыть: «Пожалуй мне глоток!»

Цзян Шинин скоро не смог смотреть на это и, толкнув Сюэ Сяня локтем, прошептал:

— Прекрати потешаться, Старейший, он вот-вот свалится с лодки от дрожи.

Сюэ Сянь не мог подавить ни капли жара, он отдал флягу разогретого до бурного кипения вина полному нетерпения Каменному Чжану. Затем, не прерываясь, взял другую.

Каменный Чжан торопливо схватил флягу рукавами, прижал к себе, похоже, только теперь ожив в полном смысле слова, и испустил долгий тяжёлый вздох:

— Наконец-то чуть согрелся. Холод на реке и вовсе не шуточный.

Сюэ Сянь временно высвободил жар, что долго сдерживал, и бросил и другую флягу Каменному Чжану.

— Обе фляги мне? — смутился неожиданной милости Каменный Чжан.

Сюэ Сянь сказал раздражённо:

— Ты всё ещё не очнулся ото сна, что ли?

Каменный Чжан как раз хотел переспросить, но сидевший у края навеса Сюаньминь уже забрал вино и передал его лодочнику, гребущему кормовым веслом.

Сюэ Сянь взглянул на него, но не издал ни звука.

Для него это значило молчаливое согласие, но…

Цзян Шинин, не подавая виду, окинул взглядом его, затем взглянул на Сюаньминя. Неизвестно, было ли это его иллюзией или чем-то ещё, но в последние дни он постоянно ощущал, что между этими двумя что-то странное. Точнее сказать, странным казался Сюэ Сянь, он как будто был исключительно сосредоточен на Сюаньмине и вместе с тем необъяснимым образом холоден.

Само собой, этот Старейший и прежде любил пристально следить за Сюаньминем, выискивая ссоры, порой был и холоден, однако…

На мгновение он пристально всмотрелся в двоих, затем молча опустил взгляд и склонил голову. Как-никак, оба они в некоторой степени были старейшими, он не осмелился задевать их и в конечном счёте не стал лезть в чужие дела.

Размышляя таким образом, он всё так же молча пододвинулся к углу навеса.

Дон!..

Лодку вдруг качнуло. Каменный Чжан как раз пил вино, запрокинув голову, он не удержал равновесия и локтем угодил в навес.

— Выглядишь тонким, словно бамбуковая лучина, и всё же весишь немало, а! Передвигаешься — и даже лодка дрожит, — Сюэ Сянь взглянул на Цзян Шинина.

— Качнул не молодой господин, — крикнул лодочник. Сделав несколько глотков горячего вина, он воспрял духом. — Этот участок реки такой и есть, немного с тряской. Каждый год летом и зимой не обходится без того, чтобы здесь не опрокидывались лодки, если не лютые волны поднимутся, то ветер настолько сильный, что может отбросить судно. Последние пару лет, впрочем, всё значительно поутихло, лодки шли и шли, не сталкиваясь ни с большими волнами, ни с чёрными вихрями. Нынче же и правда что-то странное, становится слегка зловеще.

Едва услышав сказанное лодочником, Каменный Чжан дёрнулся, испугавшись; этот человек, похоже, боялся смерти до крайности. Он вытянул шею к лодочнику:

— Так… так эта лодка ведь не опрокинется?

Лодочник не слишком-то довольно окинул его взглядом:

— Эта лодка ещё вполне себе плывёт, как только можно высказывать столь неблагоприятные слова? Я лишь сказал, что это немного странно, но не говорил, что сегодня поднимутся большие волны.

Заговорив об этом, он вздохнул:

— Господа, не то чтобы я жалуюсь, только искренне советую — в дальнейшем, переправляясь через реку, вы всё же не упорствуйте, прислушаетесь к лодочнику — никогда не ошибётесь. На самом деле в такую погоду спускать лодку никому не по душе, вы не живёте у реки, не понимаете привычек речного ветра. Мы плаваем по реке каждый день, лодка для нас почти как дом, один взгляд на волны — и мы уже знаем, пойдёт ли лодка спокойно. Я только говорю, что ещё самое большее два дня — и река взбунтуется разом. Более того…

Лодочник понизил тон, прищурил глаза, удерживая весло одной рукой, плеснул в рот подогретого вина, и сказал:

— Почему вы решили отправиться в округ Аньцин в такое время? Всё-таки в тех краях сейчас неспокойно.

— Неспокойно? В каком смысле неспокойно? — старшая сестра Цзян Шинина вышла замуж в округе Аньцин, и едва услышав эти слова, он тотчас нахмурился.

— Ещё два дня назад я слышал, что говорил лодочник, прибывший с противоположного берега, — он понизил голос и продолжил: — Он сказал, несколько дней назад в округе Аньцин случилось землетрясение. По его словам, весь округ встряхнуло много раз! И что самое важное, землетрясение обрушило гору, а ещё некоторые говорят, когда дрожали дома, из-под земли смутно послышался визг дракона.

Визг…

До чего величественное описание, а. Сказано так, будто какая-то мышь безумно пищала.

— Это называется свист дракона! — исправил Сюэ Сянь раздражённо. Он сел прямо, словно отреагировал вдруг: — Нет, подожди-ка, свист дракона? Тот человек сказал тебе, что слышал в округе Аньцин свист дракона?

— Именно! — Лодочник рассказывал так складно, точно сам слышал всё собственными ушами: — Говорил, это было очень страшно, множество людей тут же пали ниц, кланяясь в землю, только что удивительно, как он сказал, когда отбили несколько поклонов, дома перестали дрожать и землетрясение тоже утихло, вот только некоторые всё же погибли. Только это не самое странное, самое странное — после землетрясения на земле в городе обнаружилось весьма немало тонких трещин, говорят, из них что-то выползло, не разобрать, были то насекомые или ещё что. Я не слишком понял, но одним словом, там крайний беспорядок.

Когда Цзян Шинин это услышал, лицо его тотчас неприятно исказилось. Впрочем, он был всего лишь блуждающим призраком, и его лицо, сплошь отдающее сине-зелёным, изначально выглядело не так чтобы приятно.

После этого каждый в лодке погрузился в мысли и ничего не сказал до конца пути.

Спустя ещё половину шиченя лодочник наконец пристал к берегу в никому не известном, с ладонь маленьком городке уезда Ванцзян в округе Аньцин.

Место, где они сошли с лодки, назвалось переправой Гуаньинь. У переправы расположились старые постоялые дворики, чайные павильоны и рестораны. Мелкому снегу не виделось конца, и в такой никак нельзя было просто взять и пойти, тем более что среди всех имелся ещё Сюэ Сянь, для которого ходить было проблематично.

Сойдя с лодки, Цзян Шинин, прикрываясь от снега, поспешил к чайному павильону, расспросить людей:

— Здесь есть место, где можно нанять лошадиную повозку?

— Сегодня не нанять, — сказал мужчина, что прятался от ветра в чайном павильоне и согревался чаем в руках. — Несколько дней назад было землетрясение, дома-то выстояли, но вот сараи оказались недостаточно прочны, раздавило немало лошадей с мулами и прочего скота. Никто не сбежал, так что, конечно, и повозки тянуть некому. В окрестностях даже нет семьи, у которой можно было бы нанять ослиную упряжку, не рассчитывай.

Лицо этого мужчины сбоку рассекало три длинных шрама, они выглядели крайне пугающе, и было не понять, что за дикий зверь оставил их. Он слегка сощурился, одним глотком выпил горячий чай, что держал в руках, и, скользнув взглядом по Цзян Шинину, сказал:

— Куда ты направляешься?

— Чуть дальше на север, в уезд Цинпин[98], — ответил Цзян Шинин.

Мужчина с лицом в шрамах внимательно пригляделся к нему:

— Учёный? Едешь навестить родных?

Цзян Шинин кивнул.

Он отставил перевёрнутую чайную чашку на стол и сказал, приподняв подбородок:

— Те снаружи — вместе с тобой?

Цзян Шинин обернулся и увидел, что в эту сторону как раз идёт Сюаньминь, держа на руках неспособного ходить Старейшего. Прежде, когда они были в уезде Волун, Сюэ Сянь ещё пытался сопротивляться, стремясь принять хоть чуть менее бессильный вид, однако за всё время так и не преуспел; теперь он, видимо, уже совсем разбил сосуд, раз тот и так был треснут.

Сразу за ними следовали Каменный Чжан с втянутой шеей и руками в рукавах и Лу Няньци с болезненным лицом.

И стар, и млад, и нечисть в придачу; взглянешь — и отчётливо ощущается усталость обременённого семьёй человека, поистине мука для учителя. Так втайне подумал Цзян Шинин, прищёлкнув языком, и, повернув голову к мужчине с лицом в шрамах, сложил руки у груди[99], намереваясь обсудить с Сюаньминем и остальными, не задержаться ли им на постоялом дворе на день, чтобы подождать, пока прекратится снег.

— Не надейтесь, что снег прекратится, — мужчина с лицом в шрамах, похоже, догадался, о чём он размышлял. Он вытер рот, взял со стола длинный тряпичный свёрток и сказал: — Пойдёмте, захватим вас с собой, мы как раз тоже едем в сторону уезда Цинпин.

Мы?

Цзян Шинин остолбенел. Когда мужчина с лицом в шрамах поднялся, в чайном павильоне один за другим встали ещё люди: мужчины и женщины, старики и дети — были все.

Сюаньминь уже собирался перешагнуть порог, услышав слова мужчины с лицом в шрамах, он поднял взгляд на Цзян Шинина:

— Что?

— Этот старший брат добр и говорит, что может взять нас собой, — пояснил Цзян Шинин.

Пока он говорил это, мужчина с лицом в шрамах уже подошёл к выходу, он случайно скользнул взглядом по занятым рукам Сюаньминя, тотчас остановился и, указывая, заговорил:

— Что это за штука завёрнута?

Сюаньминь сказал равнодушно:

— Человек.

— Мёртвый? — мужчина с лицом в шрамах посмотрел на чёрную ткань, покрывавшую голову, и сказал, хмуря брови: — Это не очень удобно, как-никак, среди нас старики и дети, если они натолкнутся…

Он ещё не закончил говорить, как Сюэ Сянь, твёрдо намеревавшийся притворяться мёртвым, едва услышав его, передумал, немедленно откинул чёрную ткань и с занемевшим лицом сказал низким голосом:

— Не мёртв, жив и здоров.

Мужчина с лицом в шрамах молчал.

Цзян Шинин позади молча отвернулся, про себя думая: «Не ровён час, узнав, что мы с дырой в голове, точно так же не разрешит сесть в повозку, вот веселье будет».

Кто знал, что этот с лицом в шрамах — недурно терпелив; безмолвно обменявшись с Сюэ Сянем взглядами и бегло осмотрев бледную кожу Сюэ Сяня и лишённое всякого волнения лицо Сюаньминя, он, вероятно, счёл, что такие люди не могут содеять ничего нечистого, так что кивнул и сказал:

— Прекрасно, не будем тянуть время, идём скорее! Позднее снег усилится, путь тогда станет трудным.

У мужчины с лицом в шрамах и его группы всего было три лошадиных экипажа и одна ослиная упряжка.

Повозки лошадиных экипажей были не маленькими — в них могло сесть четыре человека, на ослиную упряжку был сложен их багаж и всякая всячина.

Взглянув на этот небольшой обоз, Цзян Шинин как раз хотел спросить мужчину с лицом в шрамах, чем они занимаются, но едва он издал один только звук, как ощутил, что горячая ладонь сжала его плечо.

Остолбенев, он обернулся и увидел, что прямо рядом с ним стоит Сюаньминь, а плечо его сжимает Сюэ Сянь.

Этот Старейший откинул чёрную ткань, показывая один глаз, сощурился на него, приложил к губам указательный палец, слегка шикнув, и сказал, приглушив голос:

— Не спрашивай и не беспокой их, просто садись в повозку, но не приближайся к ним слишком.

Возможно, потому, что голос Сюэ Сяня был крайне тих, у Цзян Шинина от услышанного волосы на теле необъяснимым образом встали дыбом.