Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 64: Паук единой жизни (4)

«Внутренний демон»…

Сюэ Сянь нахмурился. Не то чтобы он не слышал о ловушках-построениях, что заключают человека с помощью «Внутреннего демона»; на самом деле подобные построения часто использовали, чтобы разрешать сложные ситуации, в которых почти невозможно сохранить жизнь. При столкновении с соперником, значительно превосходящим в умениях, или в положении, когда окружает и атакует со всех сторон слишком большое количество людей, такая ловушка могла в той или иной мере сковать противника, позволив выиграть проблеск надежды на спасение.

Это также был редкий способ, позволяющий слабому противостоять сильному, малым числом победить большое. В конце концов, внутренний демон был у каждого человека — или сожаления, или сомнения; неважно, сколь незначительное, всегда было что-то, о чём тосковали, большое ли или малое, недавнее или далёкое…

Некоторые чересчур искажены, запрятаны — настолько, что и сам человек никогда ничего не замечает, однако такие построения-ловушки могут пробудить их, усугубить и усилить достаточно, чтобы они посеяли смуту в сердце.

Даже Сюэ Сянь, когда услышал слова «Внутренний демон», резко вздёрнул брови: его внутренним демоном, вопреки ожиданиям, оказался не час, когда на побережье уезда Хуамэн в провинции Гаундун у него извлекли мышцы и кости, и не желание заставить человека, вытащившего кости, отплатить за кровь кровью…

Затронутое в иллюзии только что и не упомянуть наряду с этим, и совершенно невозможно, чтобы он оказался одержим всего лишь из-за желания выйти из этой каменной комнаты, подчёркнутого ловушкой построения. А если же не из-за всего этого… тогда дело могло быть только в людях.

В иллюзии вместе с ним был всего один человек — Сюаньминь.

В этом также заключалась причина, почему Лу Няньци и Каменный Чжан необъяснимо исчезли, а Сюаньминь остался: именно он был сутью внутреннего демона, пробуждённого построением.

Лишь потому, что внутренний демон оказался неглубоким или изъяны — вполне очевидными для него, он и сумел освободиться.

Лицо Сюэ Сяня переменилось несколько раз и наконец вернулось к лишённому выражения жуткому виду. Он бросил оттягивающего последний вздох человека на пол и медленно вытер каплю крови, запачкавшую руку.

Этот человек в самом деле был совсем как угасающая лампа, в которой прогорело масло, однако по некой причине он держался за ничтожную надежду, и потому во взгляде его, пусть уже и рассредоточенном, проступал безумный блеск.

Сюэ Сянь вспомнил его путаные слова и заговорил ледяным тоном:

— Что ты замышляешь? Признаешься сейчас, и я позволю тебе протянуть ещё шичэнем больше. Для меня разобраться — что пальцем пошевелить, если ты будешь во что бы то ни стало упрямиться до последнего вздоха, вынуждая меня самому взяться за дело, тогда у тебя не будет и шичэня.

Свернувшийся на полу человек судорожно кашлял, и каждый раз это звучало так, как если бы он втягивал воздух, но не выпускал — словно должен был задохнуться в любой миг. Сюэ Сянь даже усомнился, может ли тот ещё слышать, что он говорит.

Как и следовало ожидать, этот человек не имел ни малейшего намерения отвечать, а может быть, у него даже не было сил на ответ.

Сюэ Сяня это ничуть не удивило. В мыслях он нить за нитью очищал кокон, стараясь понять, на что, в конце концов, полагается этот человек, так отчаянно оттягивая последний вздох.

Чего ещё может более всего жаждать человек на пороге смерти? Ничего иного, кроме как чтобы кто-то пришёл на выручку или чтобы удалось сбежать живым.

Первое в нынешней ситуации, пожалуй, невозможно. Как-никак, даже если кто-то придёт, ему потребуется сначала миновать такую крепость, как Сюэ Сянь; несколько задержек — и этот человек, вероятно, даже не продержится до тех пор, как сможет покинуть комнату.

Второе — попросту арабская сказка. Если кто-то придёт спасти, он вовсе не обязательно сможет выжить, а уж если он будет сам по себе, то тем более. Если он так и продолжит тянуть время, то неминуемо умрёт, где уж тут сохранить жизнь? Разве что…

Разве что он нашёл способ, что может помочь ему прибавить себе ещё жизни.

Сюэ Сянь потемнел лицом: «Боюсь, он действительно пытается продлить жизнь».

У каждого — своя судьба. Если человек уже в шаге от Жёлтого источника, он не может ни с того ни с сего прибавить отрезок. Так называемое продление жизни обычно бывает только двух видов: один — обмен судьбами, второй — связывание судеб. Суть первого в том, чтобы при помощи различных способов обменять чужую жизнь на свою; в конечном итоге один будет жить, а один — умрёт. Во втором же случае собственную судьбу привязывают к другому человеку, чтобы жить вместе и вместе умереть.

Сразу как услышишь, кажется, что первый вид более порочен, а второй как будто совсем безобиден. Однако в действительности это не более чем окольный путь; первый способ восполняет продолжительность жизни продолжительностью жизни, второй — счастьем и преуспеванием. Один разделяет век, другой же не только делит благополучие, но также переносит источники бедствий, возможно, таит и иной вред.

Потому эти два вида — как половина цзиня и восемь лян[181]. Один не уступает другому.

Раз уж замысел был в том, чтобы продлить жизнь, требовался кто-то, чтобы обменять или привязать судьбу.

Это в точности соответствовало невнятной путаной речи только что: одним меньше, но есть ещё трое.

При мысли об этом над Сюэ Сянем едва не собрались грозовые тучи.

Он был таков, что не любил оставаться обязанным, и в подобном характере, если подумать, была и хорошая сторона, и плохая. Хорошая заключалась в том, что, прожив столь много лет, он был совершенно не затронут долгами, никогда не тянул, возвращая услуги, и никогда не имел особенных связей и уз с другими. Плохая же — в том, что без связей и отношений у него, конечно, не было по-настоящему близких людей.

Само собой, это расценивалось недостатком лишь с точки зрения обычного человека, что до него самого, то именно так он чувствовал себя наиболее свободно.

Но неважно, были ли они действительно близкими или нет, Лу Няньци и Каменного Чжана привёл он, в такое время они в любом случае могли считаться «его людьми», что уж говорить о Сюаньмине.

В его присутствии нацелиться на людей рядом с ним… Никак в самом деле не хочет больше жить.

Сюэ Сянь повёл глазами, вспоминая звук, что услышал в мгновение, когда выбрался из «Внутреннего демона»: он походил на звук от падения на землю лёгкого шарика, был гораздо тише, чем от золотой, серебряной или агатовой бусины, и к тому же не таким звонким…

Вероятнее всего, это и был ключ к продлению жизни.

Сейчас времени было в обрез, и у него не нашлось бы столь огромного терпения, чтобы неторопливо дожидаться, пока этот отброс сам захочет всё рассказать.

Он вспомнил, что говорил когда-то Каменный Чжан: этот человек привёл его к горе и проследил, как он вырезал семь каменных замков и двух зверей-стражей гробницы…

— Спрошу тебя вот о чём: ты знаешь, что в уезде Волун посреди реки есть остров Фэньтоу? Под этим островом есть гробница, а в гробнице — более трёхсот диких душ не могут обрести покоя, — Сюэ Сянь снова схватил человека, поднимая, и продолжил холодно: — Как думаешь, если эти подавленные души увидят тебя, смогут ли они тебя узнать?

Мужчина, кашляя и тяжело дыша, вдруг скукожился — похоже, балансируя на грани жизни и смерти, он невольно устрашился содеянного им зла.

Несколько раз тяжело втянув воздух и вспомнив неизвестно о чём, он сказал слабым голосом:

— Я…

— Теперь хочешь говорить? Сожалею, у меня уже нет терпения слушать, — Сюэ Сянь перебил его с каменным выражением лица и продолжил, склонив голову: — Я лишь уточняю, как могу заставить тебя получить воздаяние.

Договорив, он перевернул опущенную ладонь, и в ней возникли железные пластинки с перечёркнутыми именами:

— Обида душ безвинно погибших глубока, даже если позаботиться об останках, она не рассеется и за десятилетие, особенно… если они повстречают врага.

Он понизил голос, затем согнул указательный палец и щёлкнул им в пустоте. На лбу умирающего мужчины посередине мингуна протянулась новая алеющая рана, возникшая от щелчка; будто светясь отражённым светом[182], он пришёл в себя, казалось — он может выжить.

— Чтобы подвергнуться наказанию, ты всё же должен быть в сознании, — сказав это, Сюэ Сянь выбросил руку вперёд — и железные пластинки упали на мужчину.

Очевидно, это были тонкие металлические пластинки размером с большой палец, всего их, собранных Сюэ Сянем, было не больше двух-трёх десятков, он смахнул их — и они осыпались. Однако же мужчину как будто придавило мощью пяти священных гор[183], всё его тело окоченело прижималось к полу, несколько раз он напрягал все силы, но не смог двинуться вовсе.

Вслед за этим он тут же широко распахнул глаза и хрипло закричал, словно увидел что-то.

— А-а-а-а-а-а!.. Прочь!.. Не приближайтесь!!! — его объяло ужасом, он сжимался и корчился, будто от сильнейшей боли, кричал и вместе с тем просил пощады, рыдая и завывая, похоже, сломившись в один миг: — Прошу тебя… Прошу тебя, умоляю… Спрашивай что угодно… А!.. Уходите!.. Забери это!.. Заставь их уйти!..

Неизвестно, был ли голос отчаянно сопротивлявшегося человека слишком пронзительным и резким, но Лу Няньци и Каменный Чжан, изначально свернувшиеся на полу, один за другим дёрнулись, словно оступились на лестнице во сне, и уставились на ноги, резко очнувшись.

Тук-тук…

Снова что-то упало на пол — два звука подряд.

Каменный Чжан втягивал воздух большими глотками, словно только что увидел кошмарный сон, и таращился в пустоту совершенно рассредоточенным взглядом. Лишь долгое время спустя он опомнился, содрогнувшись:

— Что случилось? Что сейчас произошло? Как я мог уснуть в подобном месте?

Взглянув на Лу Няньци, он заметил, что этот паренёк, никогда не любивший иметь дело с другими, но заслуживающий доверия, похоже, тоже только пришёл в себя, и тут же ещё явственнее ощутил странность:

— Э, Сяо-Ци, ты тоже видел сон? Что тебе снилось?

Лицо Лу Няньци было мертвенно-бледным, казалось, даже душа покинула тело. Прошло немало времени, прежде чем он прошептал:

— Видел Шицзю, но он был непохож…

— А-а-а!.. Прошу тебя… Умоляю… — Няньци ещё не договорил, как его перебил новый всплеск сломленных рыданий и криков. Только после этого переживания, пробуждённые во «Внутреннем демоне», немного рассеялись, и он спросил Сюэ Сяня поражённо и недоверчиво:

— Что с этим человеком?

Хмуря брови, Сюэ Сянь взглянул на всё так же не пошевелившегося Сюаньминя, снова посмотрел на человека на полу и схватил пальцами:

— Пока дам тебе передохнуть. Я спрашиваю тебя ещё раз: что за уловку ты применил?

Боль, словно сотни муравьёв вгрызлись в сердце, наконец прекратилась, и мужчина, обливаясь слезами и соплями, свернулся на полу, сделал немало тяжёлых вдохов и лишь затем сказал:

— Я не могу умереть… Не могу умереть… Я использовал паука единой жизни… выпустил в ловушку построения…

Слова его были путаными и сбивчивыми, уклончивыми и неясными, однако Сюэ Сянь всё же понял.

Паук единой жизни?

— Как устранить?! — спросил Сюэ Сянь жёстко.

— Построение разбито — паук… паук умирает… Построение не разбито… — мужчина раскрыл хаотичные рассеянные глаза и посмотрел точно в сторону Сюаньминя: — Нужно лишь мгновение… проколоть кожу… выступит, выступит кровь…

Пока он говорил, Сюэ Сянь, хмурясь, уже принялся тщательно осматривать Сюаньминя.

— Передать каплю крови… и тогда…

Нашёл!

Сюэ Сянь смутно увидел на шее Сюаньминя как раз возникающую красную точку. Не особенно заботясь о прочем, он немедля оттянул препятствующий ворот, бессознательно склонил голову и прильнул к подобной кровоподтёку точке…

— Высасывание тоже не поможет. Если проникла, уже не высосать, — должно быть, действие прежнего щелчка от Сюэ Сяня ещё не рассеялось, и после того как мужчина восстановил силы, он, конечно, уже не был таким слабым, как раньше, и даже мог говорить законченным фразами.

Словно светя отражённым светом, он пристально следил за шеей Сюаньминя и за приникшим к ней Сюэ Сянем, в его потухших глазах вновь появился проблеск безумия, и он забормотал:

— Получилось… Бесполезно, уже закончено. Едва из этой кровавой точки вытянутся паучьи лапки, я смогу жить вновь.

Он вздохнул, переполненный чувствами, и, опустив голову, посмотрел на свои руки, как будто обретя живое дыхание.

Хмурясь, Сюэ Сянь поднял голову и вытер привкус крови во рту. Участок кожи с кровавой точкой покраснел оттого, как он всасывал его, однако сама точка, как и сказал этот отброс, вовсе не исчезла. Более того, даже смутно показалось, что она стремится распространиться, и неизвестно, были ли то «вытягивающиеся паучьи лапки», о которых говорил отброс.

Когда из пятнышка крови медленно протянулась кровавая линия, Сюэ Сянь остолбенел.

Эта картина казалась знакомой…

Сюэ Сянь потянул Сюаньминя за шею на себя и окинул взглядом красную родинку, расположенную на стыке боковой части шеи и подбородка. Каждый раз, когда Сюаньминь впадал в смятение, эта красная родинка расстилала кровяные нити — один в один с так называемым «пауком единой жизни»!

И в этот миг только возникшая на шее Сюаньминя родинка из свежей крови, выпустив две красные прожилки, внезапно остановилась, а затем, как ни странно, втянула их обратно. Всего одно мгновение — и даже сама кровяная родинка исчезла.

Ещё не успев отреагировать, Сюэ Сянь ощутил, как Сюаньминь пошевелился.

— Очнулся? — видя, как Сюаньминь медленно открывает глаза, Сюэ Сянь взглянул на него, склонив голову набок.

Казалось, на мгновение Сюаньминь поднял руку.

— Это было спланировано, мы вошли во «Внутреннего демона», — на этих словах Сюэ Сянь вспомнил, что видел раньше сам, и выражение его стало сложным. Поэтому он не заметил, как Сюаньминь вновь опустил чуть приподнятую руку.

Сомкнув веки, он был неподвижен какое-то время, затем снова открыл глаза и наконец действительно пришёл в себя.

Затем он ещё раз безмолвно посмотрел на Сюэ Сяня.

Сюэ Сянь остолбенел под взглядом — и внезапно осознал, что его поза в самом деле неоднозначна, а след от высасывания на шее Сюаньминя ярко проявляет собственное наличие.

Сюаньминь молчал.

Сюэ Сянь застыл. «Нет, позволь я объясню».