Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 61: Паук единой жизни (1)

Примечание к части

Под жизнью подразумевается продолжительность жизни.

Без безбрежно-белого плотного тумана из ядовитых испарений некоторые вещи, изначально сокрытые им, стали отчётливо видны.

Сюаньминь окинул оценивающим взглядом дорогу и полужухлую траву по обе стороны от неё:

— Кто-то приходил и уже ушёл.

Сюэ Сянь с силой хмыкнул через нос, что и было ответом.

И кого бы он ни разозлил!

Но… кто-то приходил?

— Какой обычный человек подобру-поздорову пришёл бы в такое место? Явились смерти искать? — Каменный Чжан услышал Сюаньминя, но не вполне понял. Однако слово за слово, и он обнаружил и другой важный момент: — Подождите-ка, приходил и уже ушёл? Ушёл живым?

Сумевшие зайти в подобное место никак не могли заглянуть случайно, и сумевшие не подвергнуться воздействию ядовитых испарений и выйти живыми тоже решительно не могли быть обычными людьми.

— Неужели есть другая группа, что тоже ищет его? — Каменный Чжан несколько раз прищёлкнул языком. — Истоки у этого, похоже, всё-таки не просты. На сколько же семейств, в конце концов, навлёк беду этот человек? Однако они вошли и вышли, а это значит, что либо долг уплачен, либо они попросту забрали человека с собой, чтобы свести счёты, либо же тот, кого они искали, и вовсе не был тут…

Он не был глупым и к тому же любил поболтать. За короткое время он один наговорил за четверых, разом высказав и мысли остальных тоже.

После этого Сюэ Сянь посмотрел на Лу Няньци.

Няньци думал, он хотел спросить, было ли его гадание точным, или предложить ему погадать об изменениях; откуда было знать, что только он соберётся заговорить, как Сюэ Сянь снова отвернётся.

Тут же он поднял руку, подхватил ветер, опираясь на стул как большой господин, — и колёса стула уже покатились вдоль дороги в глубины горной впадины. Всего-то в мгновение ока он отдалился на четыре-пять чжанов[171].

Немного удалившись вместе с ним, его голос с ленивыми интонациями доносился до ушей остальных:

— Тогда прежде обыщу это место, если вправду уже нет, пойдём остановим тех, кто ушли. У людей всего по две ноги, пусть даже они поехали верхом на лошадях, это лишь парой больше. Куда бы они ни ушли, я и вздремнув догоню их.

Все молчали.

Те, кто может летать в Небесах, неизбежно любят дразнить способных лишь бежать по земле.

Сюэ Сянь в одиночку мчался вперёд как вихрь, как проблеск молнии. Кроме того, что по бокам от дороги росло больше сорных трав, никаких других препятствий на пути не оказалось, видимо, ядовитый туман и был главнейшим барьером. Так что очень скоро он остановился перед трёхэтажным бамбуковым домиком посередине горной впадины.

По характеру он не любил в каких-либо вопросах зависеть от других, в конце концов, людей, способных помочь ему, было очень мало. Сюаньминь уже был единственным исключением для него, однако Сюаньминь, как-никак, являлся смертным, к тому же связка драгоценных медных монет всё ещё оставалась в его руках, так что он, само собой, ринулся в наступление.

Изначально он хотел первым делом подробно разведать всё в сердце этой горной впадины, лучше всего — сразу обыскать всё, что возможно обыскать. Во-первых, если он столкнётся с какими-либо ловушками или препятствиями, то сможет разобраться с ними мимоходом, чтобы избежать последующих неприятностей. Во-вторых, если человек, которого нужно найти, действительно не здесь, это сбережёт время, что понадобится двуногим смертным на путь сюда и обратно.

Словом, поза его была очень раскованной, настрой — очень подавляющим. Однако…

В этом дурацком бамбуковом доме, как назло, было три, мать их, этажа, и лестницы к каждому этажу к тому же вились и закручивались, ещё и бамбуковые перекладины были тонкими и совсем некстати соединялись вместе одна за другой так, что потянешь за волосок — в движение придёт всё тело[172]…

Так много изъянов перечислено лишь потому, что… кое-кто доставил себя к дому, полагаясь на силу ветра, и исключительно беззаботно поднял стул, поддерживая под низ, ко второму этажу, можно сказать, проделав всё одним духом так же легко и проворно, как плывут облака и течёт вода.

Он как раз собирался с таким торжественным настроем войти в комнату и совершить обыск, однако же в итоге обнаружил, что дрянная дверь этого бамбукового дома слишком узкая, а стул, в котором он сидит, — немного широкий, и если он хочет зайти, то сначала нужно взорвать дверь, но если взорвать дверь, должно быть, развалится весь бамбуковый дом целиком — и тогда в него уже не вломиться и не пройти…

В общем, эта дурная дверь была просто создана, чтобы злить его. Прямо-таки откровеннейшая провокация.

Таким образом, когда Каменный Чжан с Лу Няньци, следуя за Сюаньминем, пришли к домику, они увидели именно это зрелище — как Сюэ Сянь с ничего не выражающим лицом сидит перед дверью второго этажа, подпирая голову.

— Что такое? Его в самом деле уже нет здесь? — непроизвольно спросил Каменный Чжан, видя его холодное выражение лица, не похожее на радостное.

Сюэ Сянь прохладно окинул его взглядом — так пугающе, что Каменный Чжан подумал, будто сказал что-то, что не следовало, и молча закрыл ладонью рот.

— Он ещё не проверял… — Лу Няньци, однако, сказал это без страха.

— Почему? — сдавленным голосом спросил Каменный Чжан.

Лу Няньци собирался заговорить, но заметил, как Сюаньминь, запрокинув голову, равнодушно взглянул на этого Старейшего и шагнул на лестницу бамбукового дома.

Двое тоже не стали болтать дальше и поспешили подняться следом.

Сюаньминь не спросил Сюэ Сяня, почему тот сидит неподвижно, а, занимаясь своим делом, обошёл три небольшие связанные между собой комнаты на втором этаже и поднялся по искусной лестнице на третий. Каменному Чжану с Лу Няньци было неудобно просто наблюдать со стороны и бесцельно ждать, как неудобно было и докучать Сюэ Сяню, так что они проследовали за ним с самого низа до самого верха, очень быстро перевернув весь бамбуковый дом вверх дном.

Однако так ничего и не добились.

Не говоря уже о тени человека, без Цзян Шинина они не увидели даже ни единой тени призрака.

Сюэ Сянь с каменным лицом наблюдал, как они ходят перед ним туда и обратно. Он был чрезвычайно зол.

— Всё же действительно нет, — пробормотал Каменный Чжан.

Тем не менее Лу Няньци сказал исключительно убеждённо:

— Здесь.

Когда он сказал это, из леса вдруг донёсся лёгкий отзвук — что-то ударило о ветви и листву. От услышанного все разом замерли.

— Неужели прятался в лесу и, пользуясь случаем, сбежал? — Каменный Чжан вгляделся вглубь леса.

Заслон ядовитого тумана исчез, лес стал ясно виден с одного взгляда, и звук оказался достаточно отчётливым, чтобы определить, с какой стороны он доносится. Мгновение все смотрели туда — и увидели, как из ветвей кроны в том месте внезапно вылетела ворона с чернильно-чёрным оперением.

Неожиданно заговорил Лу Няньци:

— Вероятно, предыдущая группа размышляла так же, как и ты.

Каменный Чжан остолбенел:

— Говоришь, эти люди, как и мы, обыскали всё — и тоже ничего не добились, как раз кстати услышали шум в лесу, поэтому… А ведь действительно возможно, — он помолчал и добавил: — Твои слова… звучат так, словно эта птица — дух и намеренно увела людей, — Каменный Чжан был труслив, однако от этого — и исключительно чуток: стоило ему услышать что-то одно, как он мог с редькой вытащить целую кучу грязи[173]. — С-с-с… Может быть, и впрямь так. Подумай, она, вопреки ожиданиям, могла оставаться в лесу в прежде настолько густом тумане, неужели те испарения не ядовиты? Возможно ли? Невозможно, а значит, что-то неладно с самой птицей.

Лу Няньци не очень-то любил вступать в беседы, он не продолжил его длинную речь и только равнодушно повторил сказанное раньше:

— Так или иначе, человек, которого мы ищем, всё ещё здесь.

— Откуда ты знаешь? — бросил взгляд Каменный Чжан, обернувшись. — Ты гадал ещё раз? Когда ты гадал? Почему я не видел?

Лу Няньци не вынес его непрестанно гудящего голоса и тронул уши, отвечая:

— Не гадал, чутьё.

Если бы кто другой сказал «чутьё», Сюэ Сянь, пожалуй, велел бы ему катиться куда подальше, однако с Лу Няньци было несколько иначе. Если о чутье говорит человек, чья суть несёт в себе дар, тогда всё не так просто.

Сюэ Сянь скользнул по нему взглядом и сказал:

— Тогда почуй ещё разок. Если тот человек здесь, в какой он должен быть комнате?

Лу Няньци растерял слова.

«Чутьё — такая безделка, что едва заговоришь о нём — оно уже тут? Всегда есть люди, что беззастенчиво наглеют и ни с чем не считаются, полагаясь на то, что другие не осмеливаются побить их».

Няньци безысходно и сдержанно закатил глаза, мгновение постоял на месте и наконец всё же поднял руку, показывая:

— Здесь.

Он указал не куда-нибудь ещё, а аккурат на комнату подле Сюэ Сяня.

«Ну отлично! Опять застрял за дверью».

— В этой комнате всего один стол, пара стульев да ещё деревянный книжный шкаф. Скажу тебе откровенно, я даже просмотрел все выдвижные ящики в шкафу — никого! — пришёл в раздражение Каменный Чжан.

— Комната внутри, — сказал Лу Няньци.

Планировка этого бамбукового дома была весьма своеобразной, было видно, что человек, поселившийся здесь изначально, знал толк в таких вещах. Первый этаж дома имел комнату лишь с одной стороны, с другой же располагалась только открытая веранда, поддерживаемая бамбуком; крыша открытой веранды и комнаты первого этажа образовывала достаточно большую плоскость, что и являлась вторым этажом, где они находились.

Только вот в комнату на первом этаже, видимо, двери снаружи не было. Требовалось по лестнице подняться на открытую веранду второго этажа, войти в комнату подле Сюэ Сяня, а после спуститься лестницей внутри.

«Комната внутри», о которой говорил Лу Няньци, была именно той комнатой на первом этаже.

Каменный Чжан сказал по-прежнему раздражённо:

— Разве же мы не находили и комнату внутри? Тоже только книжный шкаф и письменный стол вдобавок. Я разве что не перелистал каждую книгу, чтобы посмотреть, не зажат ли кто между страниц.

Сюэ Сянь постучал пальцами по подлокотнику:

— Тогда перелистай книги и проверь, не зажат ли.

Каменный Чжан потерял дар речи.

«До чего только молодые люди нынче любят шутить бездумно, как назло, ещё и ни отругать, ни побить нельзя».

Бормоча и вслух не роняя ни звука, он вошёл в комнату вместе с Лу Няньци и, не удержавшись, всё же оглянулся назад.

Если бы не знал, каково истинное тело Сюэ Сяня, Каменный Чжан ещё мог бы звать его «младшим братом Сюэ», однако же Сюэ Сянь был драконом — у кого тут хватит мужества называться братьями? Не было бы преувеличением звать его почтенным дедушкой, только если бы он действительно называл его почтенным дедушкой, было бы странно. Цзян Шинин сейчас называл его старейшим, да вот «старейший» такое слово — у него неизбежно есть кое-какие прочие значения; назовёшь так, будучи недостаточно близко знакомым, — и Сюэ Сянь обязательно поколотит. Таким образом, каждый раз, когда Каменный Чжан хотел позвать Сюэ Сяня, он бросал затею из-за трудностей с обращением.

Он хотел спросить Сюэ Сяня, почему тот не заходит, но в итоге обернулся к Сюаньминю:

— Учитель, отчего и ты не заходишь?

Если спустятся только он и Лу Няньци вдвоём, будет крайне пугающе, в конце концов, Лу Няньци так уверен, что здесь всё ещё прячется человек.

Сюаньминь ответил равнодушно:

— Иду.

Он стоял перед Сюэ Сянем, а ответив, опустил глаза и окинул взглядом попусту сидящего Сюэ Сяня, затем, храня молчание, наклонился и взял Сюэ Сяня на руки.

Сюэ Сянь:

— …Ты что это делаешь?!

Привыкнув самому мчаться вихрем и нестись молнией, Сюэ Сянь, внезапно оказавшись в условиях, когда опять требовалось, чтобы его носили на руках, хотел выплюнуть полный рот крови.

— Не шевелись, — солоно бросил Сюаньминь и вошёл в комнату.

Каменный Чжан уставился во все глаза:

— Почему…

Сюаньминь не ответил вовсе, зато Лу Няньци рядом добавил:

— Стул застрял за дверью, он не может войти.

Сюэ Сянь холодно усмехнулся, как раз собираясь навести страху на двоих зевак, поющих одну песню, но в итоге не успел он заговорить, как обнаружил, что что-то не в порядке: тело Сюаньминя было необычайно обжигающим, едва ли не горячее, чем накануне ночью, однако ладони оставались такими же мягкими и прохладными, как и обычно; притом всё его тело настолько разогрелось, а на нём тем не менее не выступило даже капельки пота.

Такая нездоровая температура всё-таки явно была дарованием драконьей слюны Сюэ Сяня. Поэтому Сюэ Сянь ощутил укол совести и тотчас чуть притих. Однако раз уж он оказался под влиянием слюны дракона, то как могло появиться такое огромное различие с прошлой ночью? Если бы Сюаньминь не нёс его на руках, Сюэ Сянь и вовсе бы не разглядел ничего странного.

Если поразмыслить, была только одна возможность, а именно — Сюаньминь сам применил некий способ и подавил её воздействие, надёжно заперев всякое влияние внутри тела, так что посторонние не могли обнаружить ни отголоска.

«Неудивительно, что тон его весь день был каким-то не таким. Нечего и говорить о солёности, — думал про себя Сюэ Сянь, — если бы мне пришлось переживать эдакую неприятность, я мог бы заживо похоронить в соли каждого, кто спровоцировал бы меня».

В этот раз Сюэ Сянь был предельно покладистым, смирно позволив Сюаньминю унести его на руках на первый этаж по внутренней бамбуковой лестнице.

Как и говорил Каменный Чжан, эта комната была обставлена действительно просто — лишь книги и стол, даже стула не оказалось.

Едва войдя внутрь, Сюаньминь опустил Сюэ Сяня на стол, одёрнул рукава и отошёл.

Масляная лампа на столе горела, зажжённая, когда Каменный Чжан и остальные приходили раньше. Маслянисто-жёлтый огонёк освещал небольшую комнату — места, где удалось бы спрятаться, и правда было не заметить.

Каменный Чжан и Лу Няньци, разумеется, не стали в самом деле перелистывать книгу за книгой. Они сразу пропустили уже осмотренный книжный шкаф и принялись ощупывать щели в бамбуковых стенах, желая проверить, нет ли механизма или потайной комнаты.

Сюаньминь, однако, заново обследуя книжный шкаф, попутно вытянул книгу и листнул. Только едва он перевернул страницу, как пальцы его замерли.

Потому что в книге, что он вытащил попутно, кто-то сделал критическое замечание; о содержимом говорить не к чему, что было важно, так это иероглифы.

В иероглифах ощущались изящество и сила, некоторые черты соединялись исключительно характерно, так, что мало кто сумел бы повторить; тем не менее Сюаньминь лишь взглянул — и уже знал, какой силы требует каждый изгиб.

Потому что запись была его собственной.