Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 52: Построение «Обуздать воздух» (3)

Оторвавшись, рука вернулась к бумажному виду. Она свисала с талисмана и покачивалась вслед за дыханием Сюэ Сяня, этого Старейшего, вызывая у наблюдавших и смех и слёзы разом. Словом, с первого взгляда было ясно, чей это шедевр.

Сюаньминь повернулся взглянуть на Цзян Шинина, тот охнул и, прикрывая порванную руку, чтобы не увидела старшая сестра, деланно засмеялся, обращаясь к Сюаньминю:

— Талисман учителя показался весьма любопытным, и этот слуга пощупал…

Этим словам и призрак бы не поверил. В конце концов, Цзян Шинин был человеком, что всегда соблюдает приличия. Даже если бы его действительно охватило любопытство, он бы задохнулся заживо, но не стал бы наобум снимать талисман, не спросив Сюаньминя. Более того, на совместном пути он немало раз видел талисманы Сюаньминя, так откуда взяться подобному интересу?

И глупец догадался бы, что Сюэ Сянь, конечно же, подбил Цзян Шинина угрозами.

Сюаньминь с равнодушным видом отвёл взгляд, но не стал много говорить. Он легко и быстро снял оторванную руку, ставшую кусочком бумаги, кивнул Цзян Шинину и сказал:

— Подними запястье.

— М? — Цзян Шинин остолбенел на мгновение и лишь затем отреагировал.

Он чуть склонился набок, закрыв обзор старшей сестре и её мужу позади, и вытянул запястье пострадавшей руки. Поскольку он слишком опасался, что сестра увидит, то весь процесс был поглощён другим — боковым зрением неотступно следил за действиями двоих сзади. Он совсем не понял, как Сюаньминь решил проблему, ощутил только, как на место разрыва надавили по кругу, и когда снова опустил голову, рука была уже соединена — раны не осталось вовсе, лишь неглубокий шрам, опоясывающий запястье.

Его не только не наказали за участие, но и, напротив, даже заживили руку. Возвышенный монах — это именно что возвышенный монах.

Сжав запястье, Цзян Шинин пошевелил им и выразил признательность, повторяя:

— Благодарю, благодарю, в следующий раз…

Сюаньминь скользнул по его лицу спокойным взглядом. Цзян Шинин остановился и, качнув головой, немедля исправился:

— Никакого следующего раза.

— Мгм, — Сюаньминь как будто совсем не придал этому значения, отозвавшись, он отвернулся, снова встав возле зачинщика неприятностей Сюэ Сяня.

— Не смотри, у меня скопилось полное горло сердечной крови, снова посмотришь на меня вот так свысока, и я могу заблевать ею тебе всё лицо, веришь? — неспособный безобразничать, кое-кто не на шутку обиделся, а после того как услышал «Никакого следующего раза» Цзян Шинина, душа его ещё сильнее преисполнилась негодованием, он хотел оторвать Сюаньминю голову голыми руками.

Сюаньминь уже взялся за кончик талисмана, но, услышав сказанное, остановил движение, молча взглянул на Сюэ Сяня и решительно убрал руку. Обернувшись, он собирался пойти к выходу.

Когда он оборачивался, рукав лёгких тонких монашеских одеяний взмыл вверх, и Сюэ Сянь, способный лишь пару раз пошевелить пальцами, ловко схватил краешек рукава, несколько раз дёрнул задеревеневшей шеей и, прищурив глаза и не считаясь со своим высоким положением, присмирел:

— Вернись, вернись, не уходи. Я приложу все усилия, чтобы не блевать на тебя, ладно?..

Едва Сюаньминь повернул голову, как увидел, что это злобное создание пробила дрожь и оно без слов сделало «тьфу» в угол.

Едва злобное создание закончило своё «тьфу», его устремляющийся вверх взгляд встретился с опущенным взглядом Сюаньминя.

Повисла немая сцена.

Сюэ Сянь хитро увильнул:

— Я сейчас сплюнул как раз сердечную кровь.

Сюаньминь молчал.

Сюэ Сянь:

— Уже всё выплюнул, твоё лицо в безопасности.

Сюаньминь продолжал молчать.

Сюэ Сянь терял терпение и хотел взорваться, однако, глядя в недурное с виду лицо Сюаньминя, через силу обуздал свой нрав. Он сдержанно закатил глаза под талисманом и подумал про себя: «Ладно, давай я объясню тебе».

С этой мыслью он пошевелил пальцами и потянул за рукав Сюаньминя.

Изначально он хотел привлечь Сюаньминя немного ближе и понизить голос. Так он не осрамился бы перед посторонними, если бы ему пришлось уступить, склоняя голову, потому что никто из стоявших рядом ничего не услышал бы. Что до этого Святоши… так или иначе, он потерял лицо перед Сюаньминем не раз и не два и уже давно разбил треснутый горшок.

Однако он только-только потянул за край рукава и ещё не успел заговорить, а этот Святоша как будто вдруг съел крысиного яду: поведение его круто переменилось, и он, вопреки ожиданиям, лишь взглянув на него раз, снял талисман.

— В этой заброшенной деревне может быть что-то, что ты хочешь найти, потому говори… — сняв талисман, Сюаньминь не стал ссориться с ним и просто взялся за ручки двухколёсной повозки и повернул Сюэ Сяня к мужчине с лицом в шрамах и остальным.

Сюэ Сяню оставалось только сдержать недоумение в душе. Приведя выражение лица в порядок, он обратился к мужчине с лицом в шрамах:

— Если вещь, которую я ищу, действительно оставили здесь, то это случилось полгода назад. В эти полгода ты бывал в окрестностях или проезжал мимо? Замечал какие-нибудь перемены в этой заброшенной деревне? Например, разрослись сорные травы, пришли в упадок деревья или изменилась форма гор, направление потоков?

Мужчина с лицом в шрамах качнул головой:

— На самом деле не бывал. В конце концов, это уже безлюдная деревня, обычно мы в других поселениях, здесь проезжаем очень редко. Стыдно сказать, но в Цинмин или Чужнюань мы всегда покупаем бумажные деньги там, куда пришли, и там же сжигаем их. В прошлый раз мы возвращались сюда в одиннадцатом месяце минувшего года, и совсем ничего не…

— Вспомнила! — мужчина с лицом в шрамах ещё не договорил, как его перебила старушка, стоявшая позади него. — Не скажи, кое-что действительно изменилось! Глава, ты ведь помнишь, раньше каждый раз, когда мы сворачивали с горной дороги на тропу перед деревней, прежде всего мы видели вершину горы и крону старого дерева?

После её напоминания мужчина с лицом в шрамах на мгновение остолбенел и сказал, ударив ладонью:

— Ах точно! Гора Мучжи[130] и тот старый гинкго! Вот почему что-то показалось мне необычным, когда мы въезжали в деревню. Поток на Мучжи исчез, ветви и ствол старого гинкго ужасно изогнуты, и в очертаниях вершины горы Мучжи тоже есть что-то странное, но я сейчас не присматривался внимательно, так что не помню, в чём странность. Только… — на этом он нахмурился и посмотрел на Сюэ Сяня. — Разве не было недавно землетрясений? Как-никак, это место прилегает к горам, после нескольких встрясок некоторые изменения нормальны, считается ли это за странность, о которой ты говорил?

Услышав его, Сюэ Сянь поднял брови:

— Считается! Как же не считается.

Не говоря уже о прочем, даже эти землетрясения, возможно, были связаны с его драконьими костями.

— Которая из гор — гора Мучжи, упомянутая тобой? — спросил Сюаньминь.

Мужчина с лицом в шрамах встал у окна и сквозь дыру в оконной бумаге указал на юг:

— Вон там… Видите? Как раз та, гора Мучжи и есть гора Мучжи, название говорит само за себя — она и выглядит так.

Сюаньминь кивнул и как только обернулся, встретил взгляд Сюэ Сяня.

— Мои собственные кости мне собственноручно и откапывать, — вот что сказал этот Старейший.

Все в комнате вздрогнули: что значит «собственные кости»? Кости какого порядочного человека закапывают в землю, чтобы откопать?!

— Говори поменьше, — сказал Сюаньминь и одновременно поднял ветку, которой прежде очертил Сюэ Сяня кругом. Он быстро и ловко провёл на полу три линии — как раз так, чтобы разделить людей в комнате на трёх участках: Цзян Шинин и его близкие — на одном, нищие неизвестного происхождения — на другом, театральная труппа — на третьем.

Закончив чертить, он сказал мужчине с лицом в шрамах и остальным:

— Оставаясь внутри черты, вы в полной безопасности. Если захотите выйти, можете просто уйти из комнаты сами, — договорив, он кивнул, подавая знак, и выкатил Сюэ Сяня за дверь.

Великий благодетель Сюй снаружи был, можно даже сказать, чрезмерно радушен. Едва увидев, как двое вышли из комнаты, он подумал, что они собираются покинуть деревню Вэнь, и тотчас потянул их.

По сравнению с Цзян Шинином Сюэ Сяня было никак не назвать мягкосердечным человеком. Если он начинал вести себя по-настоящему холодно, то казался прямо-таки лишённым сердца и лёгких, каменной глыбой, что едва ли возможно сдвинуть. Но большую часть времени ему было более чем всё равно, и то, будет ли он говорить разумно и удастся ли его уговорить, полностью зависело от его настроения.

Неизвестно, пришёлся ли великий благодетель Сюй ему по душе или он сам как раз был в недурном расположении духа, но в этот раз Сюэ Сянь, вопреки ожиданиям, даже вдохнул в слова оттенок «невозможно устоять перед таким радушием», сразив великого благодетеля Сюя:

— Мы не уходим из деревни, всего лишь воспользуемся двухколёсной повозкой вашей милости, чтобы осмотреться. Закончим — и вернёмся, как-никак, ещё ведь нужно вернуть повозку.

Едва услышал это, великий благодетель Сюй немного успокоился. Улыбаясь, словно Майтрея[131], он сказал мелодично и миролюбиво:

— Двухколёсную повозку возвращать всё же ни к чему, поставить её у меня, и она только и будет что понапрасну пыль собирать. Если она пригодится братцу, этот Сюй будет безмерно доволен. Только затем непременно возвращайтесь: когда закончим пить вино, мои давние друзья из театральной труппы выйдут на сцену, братец обязан вознести им похвалу!

Перед людьми Сюэ Сянь поддерживал серьёзный облик, и если отбросить несколько рассеянный тон, его вполне можно было считать вежливым и сдержанным. Однако едва покинув дом Сюй и очутившись среди белого тумана в заброшенной деревне, кое-кто тотчас оставил всё это позади…

У него есть повозка!

Ему не нужно больше срамиться тем, что его повсюду носят на руках, куда захочет — туда и отправится!

Сюэ Сянь обуздал эмоции и сказал Сюаньминю, толкавшему повозку, довольно сдержанно:

— Только что я волновался о несведущей компании в комнате и лишь поэтому позволял тебе толкать, теперь ты вполне можешь отпустить. Это не более чем крохотная двухколёсная повозка, всё же я могу вести её сам.

Сюаньминь взглянул на него с лёгким сомнением, но в итоге всё-таки разжал руки. Как-никак, он понимал, что Сюэ Сянь очень сильно сдерживается, если контролировать его так и дальше, это злобное создание сойдёт с ума.

А человек, который может обронить собственную голову, способен на что угодно, если сойдёт с ума.

Однако едва Сюаньминь выпустил ручки сзади стула, как тотчас пожалел. Потому что доподлинно узнал, что называют «разжал руки — вмиг исчез»[132]…

Не далее чем когда разжал пальцы, он ощутил лишь, как на ровном месте поднялся свирепый ветер, чей рёв прозвучал словно свист дракона, и белый туман застлал глаза. После того как, нахмурившись, разогнал ударивший в лицо туман, он обнаружил, что сидевший в двухколёсной повозке наполовину парализованный человек вместе с самой повозкой исчез без следа и тени и уже не разобрать, куда отправился.

Сюаньмин молчал.

Это было и ожидаемо, и вместе с тем неожиданно.

Он в самом деле не надеялся, что это злобное создание может быть смирным, но и никак не думал, что оно окажется таким безудержным.

Сюэ Сянь использовал ветер как средство передвижения, наполовину толкая, наполовину поддерживая двухколёсную повозку и перемещаясь вперёд. Вот только он привык поддерживать ветром драконье тело, а иметь дело со стульями ему приходилось крайне редко; он вмиг потерял чувство меры, и ничтожный двухколёсный стул подхватило силой столь же стремительной, как вихрь или молния.

К тому времени как отреагировал, он уже пересёк большую часть деревни Вэнь и очутился не более чем в шаге от горы Мучжи.

Он с хлопком ударил по подлокотникам, и деревянные колёса по обе стороны стула под давлением тяжести мгновенно застряли в глине, остановленные силой.

— А не потерялся ли этот Святоша? — у этого злобного создания неожиданно хватило наглости прошептать такое, и оно принялось обдумывать, как указать Сюаньминю путь. На самом деле у него в руках как раз была связка медных монет Сюаньминя, и, в сущности, он мог бы потрясти этой связкой, чтобы Сюаньминя привёл звук. Однако в такой момент это вовсе не пришло ему в голову.

Сюэ Сянь окинул взглядом плотный туман вокруг, посмотрел на едва виднеющуюся сквозь туман вершину небольшой горы перед собой, и его осенила чудесная идея.

Его так называемые «чудесные идеи» зачастую несколько отклонялись от того, что под этим понимают обычные люди. В конце концов, когда этого Старейшего осенила чудесная идея в прошлый раз, он отбросил хвост, превратившись из дракона в человека прямо в воздухе, и уронил Каменного Чжана, Лу Няньци и вообще всех, кого нёс, прямиком в озеро, сделав котелок пельменей из человечины.

На этот же раз…

Сюаньминь, слившийся с белым туманом в заброшенной деревне, осмотрелся вокруг и пошёл по еле заметным следам Сюэ Сяня, стремительно шагая в определённом направлении. В итоге едва он сделал несколько шагов, как внезапно услышал могущественный свист дракона.

Сюаньминь изумлённо поднял глаза и увидел, как впереди среди густого тумана вдалеке вдруг вынырнула чёрная голова дракона, что весьма величественно сказала в его сторону: «Сюда!», а затем с «пфу!» юркнула обратно в туман, снова бесследно исчезнув; надо полагать, нижняя часть тела, лишённая сил, не смогла удержать её.

Сюаньминь совершенно растерялся.

Однако появившееся на краткий миг драконье тело Сюэ Сяня, похоже, как раз вызвало отклик у некой вещи в горе, и в мгновение, когда оно юркнуло в туман, точно мышь-землеройка, земля под всей заброшенной деревней мелко вздрогнула.