Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???]

Глава 11: Пустые жернова (2)

Глаза этого человека были необычайно чёрными — без единого проблеска света, будто источающие мрак. Под ними залегли тени, резко контрастируя с мертвенно бледной кожей, что слегка отдавала зелёно-голубым. Столь внезапное столкновение лицом к лицу могло по-настоящему ужаснуть. Обычный человек, обернувшись и увидев прямо у себя за спиной такого призрака, от страха вмиг запрыгнул бы на потолочную балку.

Впрочем, Сюаньминь и Сюэ Сянь определённо не были обычными людьми.

Один из них был отчаянно храбрым, другой — совершенно непоколебимым. Прожив почти половину жизни, оба они, вероятно, даже не знали, как написать «бояться».

Так что этот ледышка-Святоша и злобное создание в мешочке на его талии пристально смотрели на возникшего за ними человека с почти одинаковыми застывшими бесстрастными лицами.

Человек, совсем позеленев лицом, отдёрнул голову назад и, похлопав себя по груди, прошептал:

— Почему ты так внезапно обернулся, я до смерти перепугался.

Сюаньминь не сказал ни слова.

Сюэ Сянь тоже промолчал, про себя думая, что этот книжный червь в самом деле повредил голову, слишком много читая.

Стоящий позади был не кем иным, как Цзян Шинином.

На мгновение Сюэ Сянь встревожился, увидев его. Он размышлял: «Если этот книжный червь слышал, что только что говорил советник Лю, он тут же закатает рукава и бросится в зал с дракой, и кто знает, сможет ли он, тощий что сук, победить старых болванов».

Но теперь по тону Цзян Шинина он понял, что тот, должно быть, не слышал абсурдных обвинений в сторону родителей.

Поэтому Сюэ Сянь обрадовался: по крайней мере не нужно волноваться, что этот книжный червь станет искать себе смерти. Он упёрся в горловину мешочка и, глядя на Цзян Шинина с крайним недовольством, стал прогонять его:

— Быстро уходи, давай-давай.

— К чему такая спешка? — хотя иногда на словах Цзян Шинин спорил с Сюэ Сянем, у него был мягкий характер, в ином случае он едва ли сумел бы терпеть поручения Сюэ Сяня столько дней, жалуясь, но всё равно принося еду, чтобы заставить его замолчать.

Пока его губы спрашивали «к чему», тело, откликнувшись словам Сюэ Сяня, уже обернулось и вышло за порог задней двери. Он не понимал, в чём дело, но не мешкал.

Видя эту сцену, Сюаньминь как раз собирался опустить занесённую руку, когда Сюэ Сянь спросил раздражённо:

— Святоша, зачем ты поднял руку? Уже не можешь вынести глупое поведение этого книжного червя и хочешь ударить его разок?

Сюаньминь не ответил, только подумал: «Если кого и стоит побить, так в первую очередь тебя».

— Ну нет, что я сделал, чтобы меня бить? — спросил Цзян Шинин после короткого замешательства.

Сюэ Сянь снова поторопил:

— Иди-иди, хватит болтать попусту.

Сюаньминь ничего не сказал. У этого порождения беспокойства, оказывается, ещё достаёт наглости быть недовольным чужой болтовнёй.

Впрочем, предположение Сюэ Сяня было не так уж далеко от истины. Блуждающие призраки, чтобы поддерживать человеческий облик, использовали материальные объекты вроде бумаги, и связь с ними полностью держалась на потоке энергии инь, что струился через врата жизни в выемке на шее, на три цуня ниже затылка. И если рассечь врата жизни рукой, поток инь рассеется, и объект вернётся к изначальной форме.

Сюаньминь волновался, что этот Цзян Шинин будет вести себя бестолково и только навредит, потому хотел ударом ладони вернуть ему бумажную форму, чтобы его было удобно носить. В конце концов, ему было достаточно того, что приходилось беспокоиться о полупарализованном, не признающем ни мирских, ни природных законов, ни к чему был ещё один, свободно разгуливающий вокруг и создающий суматоху.

Но тот вдруг оказался человеком послушным, и Сюаньминь решил пока потерпеть его, убрал занесённую руку и вышел следом.

Взяв Цзян Шинина за воротник сзади и обернувшись на пальчиках, он утащил его в сторону, укрывшись в щели между боковой частью комнаты и галереей. Если он хотел идти беззвучно, то, как ни удивительно, действительно мог не издавать ни малейшего шороха. Монашеские одежды были лёгкими и тонкими, подол колыхнулся, когда они миновали хворост у стены, и мазнул по краю ограды, опадая обратно, но не собрал и капли грязи, а ветки даже не дрогнули, оставшись незатронутыми.

Сюэ Сянь скользнул взглядом по неподвижному хворосту, затем — по свисающей с талии Сюаньминя связке медных монет и подумал, что этот Святоша в самом деле весьма загадочен.

Сюаньминь идеально рассчитал время: едва его одежды скрылись за углом стены, советник Лю и его старый друг вышли через заднюю дверь. Оба они, вероятно, были уже в возрасте и слышали не особенно хорошо, потому на удивление и правда не заметили никакого шума.

Цзян Шинин всё же рассмотрел советника Лю сквозь просвет, и хотя ему было крайне неприятно видеть того, он, однако, был несколько озадачен: почему Сюаньминь тоже старался избежать встречи с советником Лю, как будто это вдруг отняло бы слишком много времени и усилий?

К счастью, он был зациклен на том, чтобы не создавать другим неприятностей: он никогда не лгал, никогда не действовал поспешно и никогда не вмешивался. Пусть его переполняли вопросы, он сдерживал их и, не решаясь даже дышать слишком громко, послушно прижимался к стене, просто наблюдая, как советник Лю и незнакомец позади него пересекают двор, направляясь к главному залу.

Как раз когда советник Лю уже собирался войти в зал, внезапно послышался неясный голос:

— Папа?

Сюэ Сянь — всё ещё за стеной — сказал с закаменевшим лицом:

— Отлично, вот и настоящий глупец, и как удачно он выбрал момент.

Как и следовало ожидать, Лю Чун явился неизвестно откуда прямо здесь, встал под навесом галереи и позвал папу.

В первую очередь Сюэ Сянь обратил внимание на его одежду. Чуть раньше, у Врат Смерти, «Лю Чун» носил охристый длинный халат, а этот на галерее был в обычном серо-синем из плотной ткани — и запустивший ловушку построения был в точно таком же.

Сюаньминь, ловко прятавшийся в щели, вышел из укрытия и, прежде чем советник Лю среагировал, в несколько широких шагов очутился перед Лю Чуном, схватил его, потянув на себя, и, пока тот не успел испуганно закричать, силой потащил к узкой двери в стороне. Благо внутренний двор был совсем миниатюрным, пройти его с одного конца в другой и обратно получилось бы за десяток шагов, а дойти от стены к двери можно было в мгновение ока.

Перед главным залом растерянный советник Лю наконец сумел отреагировать: он резко изменился в лице и занёс ногу, чтобы броситься следом.

К счастью, реакция Сюаньминя была быстрее. Шаг, поворот — и он уже за дверью.

Бах!

Сюаньминь с силой захлопнул дверь, и Цзян Шинин бессознательно упёрся в неё руками и задвинул засов.

Но, подняв голову и увидев остолбеневшего дурачка Лю Чуна, удивлённо воскликнул.

Только за дверью Сюаньминь разомкнул хватку на руке Лю Чуна. Ничего не говоря вслух, Сюэ Сянь размышлял: «Этот Святоша худой, но в руках, мать его, и впрямь очень силён, да. Этот Лю Чун — совсем не бумажный Цзян Шинин, к тому же он, сейчас особенно оцепеневший, понятия не имеет, как действовать согласованно. Как же много должно быть силы, чтобы протащить столько такого крупного живого человека?»

Сюаньминю даже не было нужды опускать взгляд, он и краем глаза видел, что это злобное создание уставилось на него, подняв лицо вверх, и кто мог знать, о чём оно вообще там думало.

В любом случае точно ни о чём надлежащем.

Не показывая ни единой эмоции, он опустил ладонь к талии и прикрыл это больно ранящее глаз лицо «покойника, затаившего обиду», но Сюэ Сянь тут же принялся скрести его обеими руками.

Сюэ Сянь: «Тьфу! Сердце леопарда съел? Как смеешь своей ладонью закрывать голову дракона? Кем ты себя возомнил!»

— Как… как родинка на его лице могла переместиться? — пробормотал Цзян Шинин озадаченно, указывая пальцем на Лю Чуна. Договорив, он почувствовал, что тыкать пальцем в других людей невежливо, и тут же пристыженно убрал руку и неловко взглянул на Сюаньминя.

Сюаньминь замер, когда Сюэ Сянь отбросил его ладонь.

— Разве прежде она не была слева? Как оказалась справа? — спросил Цзян Шинин тихо.