Нефритовая лиса

Глава седьмая

Ицин очнулась, когда повозка мягко подпрыгнула на выбоине. Солнце било в лицо сквозь щели, а её кожа ощущала шелк чужого платья. Она моргнула, приподнялась, огляделась. Напротив сидела Чжа, тоже в наряде, некогда принадлежавшем Лотос.

Ицин моргнула, пытаясь вспомнить, как тут оказалась и вопросительно взглянула на Чжа. Она сидела забившись в угол и смотрела на нее перепуганным взглядом, и вздрогнула, когда та к ней потянулась.

— Что тебе надо от меня⁈ — взвизгнула Чжа и Ицин оцепенела.

— Чжа… — тихо обратилась Ицин. — Это же я. Все хорошо.

Та замотала головой.

— Я не знаю, кто ты. Ицин бы не смога такое сотворить. Ицин бы не схватила меня за волосы, волоча по полу в сторону выхода. Она бы не выдавливала глаза, не вырывала глотки! Что ты такое? Что с тобой сделала шаманка?

— Я все объясню. Прошу успокойся и поверь мне, — Ицин старалась говорить, как можно тише и ласковей. — Мы едем в порт, да?

Она догадалась, когда уловила в воздухе запах моря и услышала крики чаек.

— Да, — сухо ответила Чжа, все еще с осторожностью наблюдая за каждым движением Ицин.

В Ицин закипела злость. Ей вовсе не хотелось, чтобы Чжа ее боялась и думала о ней так. Это была не она. Это было то существо. Это оно все сотворило. Она тут ни причём!

— Я никогда не любила Лотос, — вдруг сказала Чжа. — Но… не до такой степени, чтобы желать ей смерти. Еще и такой. А те стражники… Если ты Ицин, тогда объясни мне.

Ицин вдохнула, готовая уже выложить всё: слова шаманки, дорогу духов, сделку с чудовищем, что теперь жило в её тени. Но в последний миг язык словно онемел.

А если это станет опасно для Чжа? — мысль резанула её. — Имею ли я, вообще, право говорить об этом?

Она больше ни в чём не была уверена. Она не знала, чего ожидать от того, с кем связала свою судьбу. Вдруг он услышит её признание? Вдруг, как говорила шаманка, распробует полученное и потребует ещё? Жизнь Чжа? Её голос? Её тело? Прикажет использовать её… или убить?

Холод пробежал по коже. Ицин поняла: молчание может быть единственной защитой для них обеих. И все же она не хотела, чтобы их дружба с Чжа превратилась в недоверие, страх и ложь.

— Я буду честна: если я расскажу тебе всю правду, то не смогу ручаться за твою жизнь. То, что ты видела, то кем я там была… Я бы никогда не пожелала тебе зла. Клянусь! И за волосы прости. Это все он…

— Тогда не надо объяснять. А то и правда навлечешь еще проблем на мою шкуру, — оборвала ее Чжа и впервые вздохнула, как часто делала. — Ты такая бедовая…

Ицин неуверенно улыбнулась в надежде, что подруга ответит ей тем же. Но Чжа лишь скрестила руки на груди, насупилась и уставилась в окно повозки.

— Ты сказала… — строго продолжила Чжа. — Нет, не ты. А это, что замазало кишками всю комнату, что мы плывем в Синтору. Что у него уже и корабль есть, и договорённость. На нас двоих. Значит ты сразу решила за меня, что я отправлюсь с тобой?

Ицин нахмурилась и отрицательно покачала головой. Когда это существо успело уже все подготовить? Оно знало, что Ицин оступится и сегодня же отпариваться в Синтору? Но как? Неужели он все-таки может видеть будущее?

— Нет, — прозвучало в ее голове и Ицин вздрогнула, ощутив, как напряглось все ее тело. — Я же говорил, что ни будущего, ни прошлого не вижу. Просто ты показала мне все, что в твоей голове, мыслях и сердце, этого достаточно, чтобы спрогнозировать твои будущие решения.

Наступила короткая, напряжённая пауза. Ицин старалась не показывать своим видом Чжа, что это существо сейчас вместе с ними. На всякий случай она даже закрыла глаза.

— А что мне делать, когда я доплыву до Синторы? — спросила она мысленно Ицин.

— Я помогу тебе заключить сделку на документы, обустроиться, разбогатеть. И, конечно, спланировать и осуществить твою месть. А ты будешь делать то, что я прикажу.

— И ты снова будешь использовать моё тело? Так?

— На самом деле… — голос стал глуше, — мне тяжело быть постоянно в чьей-то голове. И уж тем более, в чьём-то теле. Особенно без спроса или без необходимости там оставаться навсегда. Это была вынужденная мера. Иначе бы ты снова всё испортила.

Он замолчал и добавил:

— И для тебя это тоже опасно. Если я буду слишком часто такое делать, то ты можешь сойти с ума. Или затеряться в мире духов. Без пути назад. В остальных случаях, только мелочи, вроде потери памяти, кошмаров, перемен в характере.

— Поэтому тебе нужен слуга? Ты не можешь быть в этом мире?

— Когда ты прибудешь в Синтору, я встречу тебя в порту. И мы всё обсудим.

— Встретишь лично? — удивилась Ицин. — Но как?

Но голос уже исчез.

Она открыла глаза и посмотрела на Чжа, та недоверчиво вглядывалась в Ицин.

По крайней мере, Чжа не бросила её, хотя имела на это полное право. После всего, что случилось. После крови, криков и ужаса. Но в итоге лишь отругала Ицин за то, что та опять вляпалась во что-то страшное, и всё же не отказалась плыть с ней в Синтору. Возможно, после всего, у нее просто не было другого выбора.

А может быть, — хотелось верить Ицин — это и есть настоящая дружба, когда ты принимаешь человека вместе со всеми его недостатками… и с тем, что поселилось внутри него?

Они сумели попасть на корабль в последние часы перед отплытием. Порт гудел: грузчики надрывались у тюков, матросы орали друг на друга, солёный ветер рвал крики на клочья.

Чжа указала на корабль, о котором ей сказало существо, будучи в теле Ицин. Украденных у Лотос украшений — нефритовых подвесок, золотых булавок и пары колец — хватило, чтобы оплатить себе места. Не самые роскошные, но и не трюм. Хозяин корабля с жадными глазами даже не спросил, откуда у них эти вещи, сунул драгоценности в пояс и махнул рукой на писаря.

— Трюм для прислуги, — буркнул писарь, записывая их имена. — Места мало, но крыша над головой и паёк получите.

Их отвели в узкий коридор и показали низкую дверь. Внутри было тесное помещение, пахло рыбой, смолой и человеческим потом.

Чжа первой опустилась на скрипучее подобие кровати и устало провела ладонью по лицу.

— Знаешь, — сказала она, — я же ведь могла уйти. Отказаться от этого всего. А тут, поверь, не то, чтобы дворец.

Она окинула взглядом помещение и усмехнулась.

— Бросила бы тебя, непутевую. — Она взглянула на Ицин пристально. — Но почему-то не могу.

— Потому что у тебя доброе сердце? — тихо ответила Ицин.

— Нет, — Чжа усмехнулась криво. — Потому что я дура.

— Тогда… значит, мы обе, — Ицин тоже села, поджав ноги и расплылась в улыбке.

Они обе тихо засмеялись.

— Ладно. Но если мы помрем, знай, я буду ругать тебя даже на том свете.

— Договорились, — ответила Ицин, чувствуя, как с ее сердца скатывается тяжелый валун. — Но я постараюсь, чтобы нам не пришлось проверять это на деле.

Корабль плыл медленно, дни сливались друг в друга. И всё это время существо не появлялось. Не говорило. Не шептало. Оно исчезло будто его и не было вовсе. Ицин почти не знала, радует ли её это или пугает. Зато они успели обсудить с Чжа все планы и мечты.

— Что ты будешь делать, когда мы приедем в Синтору? — спросила Чжа однажды ночью, когда они лежали на своих койках, прислушиваясь к скрипу дерева.

— Открою гостиницу, — ответила Ицин после долгой паузы. — Лучшую в городе. Чтобы о ней все знали. Чтобы богатые и знатные сами туда стремились.

— Почему именно гостиница? — удивилась Чжа.

Ицин не ответила сразу. Даже Чжа она не могла сказать правду. Потому что сама надеялась, что однажды, когда Чжэнь приедет в Синтору, он остановится именно в её гостинице. В лучшей. И даже если выберет другую, она будет знать. Потому что теперь она может знать всё. Кто приходит, кто уходит. Кто с кем, когда, зачем. Она сможет сразу понять каждый взгляд, распознать каждую ложь, провернуть любую сделку в этом городе. Потому что он ей в этом поможет.

— Потому что там будут останавливаться все, — наконец сказала Ицин, глядя в потолок. — Торговцы, чиновники, путешественники. У каждого из них будут свои тайны, и все они будут проходить через мои двери. Я смогу знать, кто с кем ведёт дела, кто что скрывает. Это даст власть. А власть — значит безопасность.

Чжа тихо хмыкнула и перевернулась на бок, смотря на неё.

— Ты говоришь так, будто собираешься не гостиницей управлять, а сетью шпионов.

Ицин усмехнулась уголком губ.

— А почему бы и нет? Гостиница — всего лишь вывеска. Главное, что под ней.

Повисла пауза, слышно было, как по палубе наверху прошёл матрос.

— А ты? — спросила Ицин, повернувшись к Чжа. — О чём мечтаешь?

Чжа долго молчала, потом пожала плечами.

— Я… хочу дом. Настоящий. Чтобы утром открывать дверь, а там сад. Инжир, персики, цветы. Чтобы рядом не было ни господ, ни хозяйки, ни клиентов. Только тишина. И никто не приказывает.

Ицин внимательно смотрела на неё, и в груди что-то кольнуло, щемящее и тёплое.

— Это возможно, — сказала она тихо.

Чжа грустно усмехнулась.

— Только, если все получится. Сейчас мы с тобой — две беглянки, прячущиеся на чужом корабле. Разве у таких бывает сад?

— Будет, — твёрдо ответила Ицин. — Я обещаю.

— Только не думай, — добавила Чжа, прищурившись, — что заставишь меня мыть горшки и нарезать капусту в твоей гостинице. Хватит с меня этого.

Ицин фыркнула, но Чжа продолжила с деловитой серьёзностью:

— Я требую должности получше. Да, я не умею ни читать, ни писать, но мозги у меня неплохие. И считаю в уме быстро. Хочу быть той, кто приглядывает за слугами, за закупками, за поварами и прочим.

— Договорились, — улыбнулась Ицин, глядя на Чжа с теплотой, почти нежно.

— И обещай, что, между нами, больше не будет секретов, тайн и прочего, что может привести к проблемам. — добавила Чжа, пристально взглянув на неё. — Я устала жить в полуправде. Пусть останется только один секрет.

Они обе замолчали, понимая, о чем идет речь. Ицин кивнула.

— Обещаю.

Они добрались на корабле до приграничного города — серого, пыльного, утопающего в дыме и в запахе соли. И он встретил их равнодушно, как встречает всех тех, кто уходит, и тех, кто приходит, надеясь начать сначала.

На причале тянулся караван: торговцы с муллами, гружёные телеги с тканями, ящики с сушёными фруктами, мешки с корнями и травами. Через Чжа им удалось договориться о месте в караване, прикинувшись дочерями вдовы, едущими к родственникам в Синтору.

Путешествие оказалось долгим. Дни были пыльные, изнуряющие, под палящим солнцем. А ночи холодные, полные чужого дыхания и треска дров в костре. Караван тянулся медленно, как старая змея по иссохшей тропе: через горные перевалы, вдоль долин и речек, мимо пустых деревень и шумных ярмарок у дорог.

В одном из южных городов Синторы они пересели на плоскодонный баркас, что спускался по реке Ярый — бурной, мутной, мчащейся так, будто торопилась опередить время. Путь был тяжёлым, но каждый день приближал их к цели.

До Виты — столицы Синторы, они добирались так долго, что луна успела вырасти полной и снова истончиться до серпа. Когда они, наконец, увидели, как из утреннего тумана начали проступать белые зубцы башен, Ицин сжала руку Чжа. Они обе не могли оторвать взгляд.

В порту Виты их задержали ненадолго: багажа у них не было, лишь чужие платья и пара монет. Но с первых шагов стало ясно, что здесь всё не так, как в Тивии. Ни пёстрых шатров, ни гомона, ни запаха пряностей. Только серые камни, дисциплина, жёсткие лица, недоверчивые взгляды стражи, закрытые повозки и порядок, что чувствовался в каждом шаге.

— Синтора — город, где сердца леденеют, — хмыкнула Чжа. — Ну что, куда теперь?

Ицин не знала. Она огляделась, надеясь на какое-то знамение. Или подсказку. Он говорил, что встретит его. Но как он будет выглядеть? В чьем теле? Или может быть и вовсе лишь, как тень?

Из шумной толпы отделилась фигура и двинулась прямо к ней.

Чёрные волосы, блестящие на солнце, заплетены в высокий, туго натянутый хвост. На губах спокойная, почти лениво-насмешливая улыбка, и глаза, что отблескивали янтарем. Они едва заметно светились, тем самым знакомым огнем

Он шёл плавно, уверенно, будто каждый его шаг был заранее выверен.

— Госпожа Ицин, — произнёс он, голосом низким и приятным, как будто они были тайными любовниками или давними друзьями.

Ицин не могла оторвать взгляда от его глаз. Она знала, кто он. Узнала с первой же секунды, как только он посмотрел на неё. Зато рядом Чжа покраснела, заметно смутившись. Она начала нервно поправлять одежду, избегая встречи с его взглядом.

— Пойдёмте, госпожа, — повторил молодой человек, настоятельно, но вежливо. Одна рука у него покоилась на эфесе меча, вторая — жестом указала на ворота порта. — Я покажу вам Синтору. И ваш новый дом. Гостиница, не так ли? Вы ведь хотели именно этого?

Ицин вздрогнула. Она еще помнила то, что произошло в павильоне. И навряд ли когда-нибудь забудет.

— Не пугайся, — усмехнулся он, — Ты скоро привыкнешь ко мне.

— Да… господин? — неуверенно ответила Ицин, не зная как к нему обращаться.

— Не надо титулов. Зови меня Мингли, — сказал он.

Он согнул руку в локте, предложив ей опереться. И внезапно игриво подмигнул.

— Зови всегда, когда я понадоблюсь.