Нефритовая лиса

Глава восьмая

Белый Лотос вытащила из своего сундука одно из платьев — лёгкое, струящееся, сшитое из тончайшего шёлка оттенка сливочного чая, с вышитыми золотыми птичками на рукавах. Подол был расшит жемчужной тесьмой, а воротничок украшен крошечными бисеринками.

— Примерь это, — сказала она, передавая платье Ицин. — Хочу, чтобы ты выглядела как благородная, которой ты, в сущности, и являешься.

— А разве мне можно? — неуверенно спросила Ицин, почти боясь прикоснуться к ткани.

— Конечно можно! — с живостью отозвалась Лотос, отводя её к зеркалу. — Ты теперь полноправная девушка Павильона Цветущей Ночи. И заодно покажешь себя потенциальным клиентам. И прекрати уже постоянно спрашивать «можно» или «нельзя». Делай то немногое, что нам доступно, с удовольствием.

Она мягко усадила Ицин на табурет, начала расчёсывать её волосы и вплетать в них тонкие шёлковые ленты. Запах благовоний витал в комнате, откуда-то доносился приглушённый звон струн.

— Платья, украшения, духи… — продолжала Лотос, — наш мир состоит не только из стен, подушек, одеял и вздохов. Мы обычные девушки, такие же, как и все. Мы любим красивые вещи, вкусную еду, прогулки. Мы ходим на спектакли, слушаем уличных музыкантов, плаваем в лодочках на побережье… Ицин…

Тут она вдруг оборвалась, взглянув на отражение девушки в зеркале. Глаза её стали серьёзными.

— Кстати. Пора начать думать о твоём новом имени.

— Имени?

— Да. Здесь ты не Ицин. Здесь ты кто-то другой. И имя — это не просто слово. Для одних оно как заклинание, придающее силу или напоминающее о цели. Для других — маска. Или привлекательный лозунг, вызывающий интерес. Подумай, что тебе ближе. Выбери с умом.

Ицин задумалась на миг. Но её ответ оказался мгновенным:

— Я уже знаю.

— Знаешь? — Белый Лотос приподняла бровь, затем засмеялась. — Значит, ты уже приняла свою судьбу. И каким оно будет?

— Нефритовая Лиса, — произнесла Ицин, глядя на себя в зеркало.

— О, красиво звучит. А что оно значит для тебя?

— Нефрит — это ценный камень. Пусть я теперь певичка, но я всё равно останусь благородного происхождения. А Лиса… — Ицин улыбнулась, поправляя выбившуюся прядь. — Это умное животное. Хитрое и выносливое. Я читала легенды, где она дурила людей. Я хочу стать умнее. И больше никогда не попасть в чужой капкан.

Белый Лотос на мгновение задумалась. В её глазах вспыхнуло что-то тёплое, почти нежное. Она вздохнула, как будто прощаясь с чем-то, и мягко улыбнулась:

— Отлично. Тогда я буду звать тебя Нефритовая Лиса.

Она посмотрела на причёску Ицин, будто размышляя, и хлопнула в ладоши:

— Раз ты теперь лиса, то нам нужно придумать твой образ! Как насчёт того, чтобы добавить в волосы немного перьев? Что-то утончённое, лёгкое…

— Перьев? — Ицин изогнула бровь. — Я же не та лиса, что по курятникам бегает!

Они покинули бордель, пройдя через парадные ворота, и, миновав украшенный фонарями входной навес, оказались на широкой улице. Ицин замерла.

Мортэ. Она разглядывала этот город на рисунках, читала о нем в книгах, слышала от учителей, но всё это ничуть не могло подготовить её к тому, что она увидела.

Перед ней раскинулся город, кипящий жизнью.

Улицы были широкими, вымощенными ровными плитами. По ним сновали повозки, тянулись караваны, шли мужчины в расшитых одеяниях и женщины в нарядах столь ярких, что они казались вырезанными из лепестков цветов. Цвета: алый, шафрановый, сапфировый, лазурный. Повсюду разливались запахи жареного мяса, сладостей, цветущих фруктов, дурмана и специй. Где-то рядом стучал молот кузнеца, чуть дальше играл на лютне бродячий музыкант. В переулке раздавался бой барабанов — уличные актёры готовились к представлению.

Ицин шла рядом с Белым Лотосом. Её взгляд метался от развешенных на прилавках тканей до уличных торговцев с яствами, от толп детей, бегающих в цветных масках, до мужчины, что, сидя прямо у стены, мастерил игрушку из рисовой бумаги.

— Мортэ, — сказала Белый Лотос, заметив её изумление, — столица Тивии. Самый прекрасный город в мире. Я в этом уверена. Тут просто невозможно заскучать, и никогда не устанешь поражаться тому, что происходит вокруг. На улицах можно встретить великих музыкантов, певцов, актёров, богатых господ и путешественников. Здесь потрясающая еда, редкие украшения, чарующие духи… Всё создано для того, чтобы дарить радость и удовольствие.

Они прошли мимо лавки с веерами: бумажными, шёлковыми, расписанными вручную. Рядом стоял торговец благовониями, выкладывающий ароматные палочки на лоток, из которых тонкими струйками поднимался дым. У другого прилавка женщина примеряла заколку из яшмы, а у лотка со сладостями угощали детей карамельными фигурами.

Ицин не знала, куда смотреть. Всё казалось невероятным, слишком ярким, слишком живым.

Но, заметив, как некоторые прохожие, особенно мужчины, кидают на них взгляды, полные оценки, она невольно поёжилась и отвела взгляд. Лотос сразу это заметила.

— Не волнуйся, — спокойно сказала она, не сбавляя шага. — Здесь никто не будет тебя осуждать. Быть певичкой в Мортэ — это не что-то постыдное. Это просто профессия, как и многие другие. Мы делаем жизнь людей ярче… иногда одним только своим видом.

— Ты родилась здесь? — спросила Ицин, не сводя взгляда с оживлённой улицы.

— Да, — гордо ответила Белый Лотос. — Я знаю каждый закоулок этого города. Все его тайные места. И самые вкусные булочки. Хочешь попробовать?

— Очень! — Ицин тут же закивала. Она вдруг почувствовала себя девочкой, которой позволили первый раз выйти за ворота поместья.

Белый Лотос легко свернула на боковую улочку, чуть уже главной, но куда более оживлённую: лавки теснились плечом к плечу, воздух был полон запахов жареной лапши, уличного печенья, мёда, кунжута, кислой сливы, пряных супов. Здесь царствовал шум и смех. Люди ели прямо на ходу, болтали, смеялись, торговались, любовались.

— Смотри, — сказала Лотос, указывая вперёд, — это один из самых известных чайных домиков в Мортэ. Он прекрасен, не правда ли?

Ицин подняла глаза.

Здание чайного дома было двухэтажным, с элегантной крышей в виде расправленных крыльев журавля. Её углы были выгнуты вверх, а кончики увенчаны керамическими фигурами духов и зверей. Фасад украшали резные деревянные панели с узорами в виде пионов и драконов, а у входа висели два больших фонаря из красного шёлка с чёрной каллиграфией: «Павильон Божественных Напитков». Через открытые окна второго этажа доносились тихие звуки гучжэна и пение. Изнутри струился аромат чая — густого, с лёгкими нотками дыма и жасмина.

— Однажды я мечтаю открыть свой чайный дом, — сказала Белый Лотос, глядя на чайный павильон с мечтательной улыбкой. — Туда будут приходить самые красивые гости. Богатые и знаменитые. Может быть, даже один из наследников императора. Я закуплю для него самый лучший чай с берегов Фьека. И самый белый рис — тоже оттуда.

Она посмотрела на Ицин искоса:

— В Тивии, конечно, полно полей, почва хорошая. Но вот рисовая земля тут бедная. Здесь плоско, а рису нужны террасы, вода. Фьек — другое дело. Жаркий климат, холмистая местность, и воздух, как тёплый пар. Идеально для риса.

— Я знаю, — улыбнулась Ицин. — Пусть я всю жизнь провела в стенах поместья, но я читала много книг. Про климат, про реки, про города, даже про наследников вашего императора.

— Вот и хорошо, — сказала Лотос, довольно улыбнувшись. — Тогда ты поймёшь, о чём я мечтаю. А может быть, однажды мы откроем такой чайный дом вместе? Ты — хозяйка зала, я — принимаю гостей. Представь: лёгкая музыка, лепестки в воздухе, чай подают в фарфоре…

Они обе на мгновение замерли, словно увидели этот вымышленный дом где-то впереди, между улицами. А потом Лотос подмигнула:

— Читать и видеть — разные вещи! — с жаром сказала Белый Лотос. — Ты непременно должна попробовать чай и рис из Фьека. А булочки у нас — лучше и жарче, чем поцелуй в любом романе!

Они свернули в проулок, затенённый навесами из плотной ткани, расцвеченной орнаментами. Лавки здесь теснились, почти соприкасаясь друг с другом, и улица напоминала живой, пестрый поток с запахами, голосами, разноцветными товарами и звоном чашек. Белый Лотос уверенно свернула к одной из торговых лавок, где над входом болтался фонарик с иероглифами «Пар и радость».

— Здесь делают самые вкусные булочки в Мортэ, — заговорщицки прошептала она, —сама хозяйка борделя сюда ходит.

Лавка представляла собой деревянный прилавок с плетёной крышей, укрытой куском ткани от солнца. За ним была кухонька, где из-под крышек бамбуковых пароварок валил густой ароматный пар. Возле стен стояли низкие столики с круглыми табуретками.

— Садись, — велела Лотос, смахнув со столешницы крошки и грациозно опускаясь на место. — Сейчас я покажу тебе, что такое настоящее удовольствие.

К ним подошла юная девушка в простом синем ханьфу. На щеках — румянец от жара печи.

— Что будете заказывать, госпожи? — спросила она с лёгким поклоном.

— Сначала скажи, какие у вас сегодня булочки, — попросила Белый Лотос. — А потом посоветуй что-нибудь… необычное. Для той, кто впервые в Мортэ.

— Конечно, — оживилась девушка. — У нас сегодня есть паровые булочки: рисовые, из сладкой картошки, пшеничные. С начинками: с уткой, с курицей и капустой, со свининой и острыми овощами, с рыбой и зеленью. Есть с ягодами: сливой, черникой, вишней. Сладкие: с бобами, кунжутом и сахаром. И простые без начинки, только тесто.

— А что ты посоветуешь новичку в городе? — Белый Лотос обернулась к Ицин с ласковой улыбкой. — Вот, гостья издалека.

Девушка улыбнулась шире:

— Если вы из Синторы, то обязательно возьмите с морскими гадами или рыбой. У вас там всё речное, а у нас дары моря на каждом прилавке. Попробуете — не забудете! Если из Лиора, то рекомендую острые булочки с овощами и птицей. В Лиоре еда солоноватая, у нас же настоящие специи, ароматные, с перцем и шафраном! А если прибыли из Фьека… тогда вам стоит попробовать булочку из пшеничной муки. У вас рис славный, но лучшая пшеница только у нас, в Мортэ. Она мягкая и пахнет солнцем.

Белый Лотос повернулась к Ицин:

— Ну? Выбирай. Сегодня ты как гость, а не как ученица. Угощение за мой счёт.

— Кажется, вы забыли про Сэю, — спокойно, но с холодком в голосе заметила Ицин, когда девушка закончила перечислять провинции.

— Ах, да… — она поморщилась, пренебрежительно махнув рукой. — Ну что ж, берите тогда сразу всё. У вас в Сэе провинция бедная, вам все покажется замечательным.

Ицин вздрогнула от этих слов. Брови её чуть нахмурились. Не то чтобы она гордилась Сэей, она знала, как слабо провинция развита по сравнению с Тивией. Но услышать насмешку из уст простой продавщицы было неприятно.

Белый Лотос перехватила её взгляд, легко накрыла ладонь Ицин своей и мягко сказала:

— Мы возьмём булочки с рисом и птицей. И, пожалуйста, заварите нам лучший чай, что у вас есть.

— Конечно, — склонилась девушка и поспешила прочь.

— Не обращай внимания, — негромко проговорила Лотос, склонившись к Ицин. — Сэя действительно бедная провинция. А ещё, лет десять назад у нас были конфликты. Торговые в первую очередь, но и вооружённые стычки тоже. А не все тивийцы умеют держать язык за зубами.

Ицин ничего не ответила. Она просто повернулась и стала разглядывать улицу. Город жил своей жизнью, пестрой, яркой, многоголосой. Мимо проходили женщины с лотками, пожилые мужчины в шелковых накидках, танцовщицы в звенящих украшениях, дети с бумажными змеями. Жизнь кипела.

И вот в этой жизни, полной красок, надежды и света, её взгляд вдруг наткнулся на него.

Чжэнь.

Он был в ярком наряде, его волосы были аккуратно уложены, лицо сияло довольной наглой ухмылкой. Он не просто узнал её, он наслаждался этим моментом. Его взгляд обжёг её, как раньше удары прута. Он даже не остановился, как будто заранее знал, что найдет её здесь. Он что-то сказал своему спутнику, засмеялся и направился прямо к ним.

Ицин похолодела. Всё внутри сжалось. Её пальцы вцепились в край стола. Всё тело требовало встать, убежать, исчезнуть.

Но Белый Лотос тихо, уверенно положила руку ей на запястье.

— Кто бы это ни был, — сказала она медленно, — пора перестать бояться и прятаться. Твой долг — выжить. А выжить можно только тогда, когда стоишь прямо, а не скрючилась в пыли.

Ицин молчала. Лицо её было бледным. Но в глубине сердца что-то дрогнуло.

Что бы сейчас ни случилось, она встретит это лицом к лицу.

Чжэнь подошёл с той самодовольной грацией, какую обретают мужчины, знающие, что за их спиной власть, золото и чужая слабость. Его одежда — алое ханьфу, отороченное золотыми нитями, — бросалась в глаза, как петушиный хвост. На запястьях поблескивали браслеты из нефрита, слишком вычурные для простого дня, но именно такие вещи он всегда выбирал: чтобы бросались в глаза, как и он сам.

Рядом с ним шагал молодой человек лет двадцати пяти. Его походка была неуверенной, но наряд дорогой: серо-зеленая накидка, вышитая чёрными журавлями, и тонкий шёлковый пояс, слегка сползающий с бедра. Он всё время оглядывался по сторонам, то и дело улыбаясь прохожим, как будто ожидал, что кто-то непременно узнает в нём великую особу.

Белый Лотос, сидевшая напротив Ицин, тут же обернулась. И, словно по мановению руки, её спина выпрямилась, уголки губ изогнулись в приветственной улыбке, а голос стал тягучим, как аромат дорого чая:

— Чем обязаны такому вниманию? — проворковала она. — Хотите угостить нас? Или повеселить забавными историями?

Её веер медленно открылся и мягко коснулся подбородка, а взгляд заискрился любопытством.

Ицин же не пошевелилась. Вся её сдержанность в этот момент сосредоточилась в одном взгляде. Она встретила глаза брата без малейшей тени приветствия. В её глазах плескалась ненависть.

Чжэнь, словно не замечая враждебности, продолжил в своём обычном тоне:

— Мой друг приехал навестить эту чудную провинцию, — сказал он, откидывая край рукава. — Он частенько бывает в Мортэ, но, как мне кажется, так и не нашёл времени, чтобы насладиться всеми её… красотами.

Он многозначительно оглядел Лотос, потом Ицин. Та не шелохнулась.

— Какая жалость, — ответила Лотос, едва заметно приподняв бровь. — Надо же это срочно исправить. В Мортэ грех скучать, не так ли?

Её взгляд скользнул по спутнику Чжэня, оценил, прищурился и как будто распознал: новичок, неуверенный, нервный. Возможно, сын богатого торговца или чиновника. Деньги есть, вкуса нет.

— А как зовут вас и вашего друга? — спросила она.

— Меня зовут Чжэнь, — произнёс он с тем лениво-сладким самодовольством, какое бывает у человека, привыкшего к вниманию и отсутствию отказов. Он поправил узорчатый пояс своего ханьфу, словно наигранно напоминая, кто здесь главный, — Я из благородного сэянского рода. А это мой друг — Ту Чжи, сын купца Цзянлу, повелителя всех пряностей от моря и до подножий дальних холмов. Такое знакомство — честь, что непременно оценят утончённые дамы, подобные вам.

Он бросил взгляд на Ицин, тяжёлый, издевательский, скользящий, как змеиная кожа, полная холодного презрения и тонкой угрозы.

Ту Чжи тут же поклонился, порывисто и неловко, так, что меч, висящий у него за спиной, качнулся в сторону, грозя ударить по голове. Щёки юноши пылали, словно на них намазали пряный перец.

— Честь… честь быть в вашем… благородном обществе, — выговорил он с трудом, будто каждое слово было кирпичом, который он тащил на спине. — Такие, как вы… вы редкость. Честное слово.

Белый Лотос рассмеялась — тонко, звонко, как фарфоровый колокольчик, — и незаметно пнула Ицин под столом. Та вздрогнула, как будто вернулась с другого берега, и с усилием кивнула в знак приветствия. Но её взгляд ни на миг не отрывался от лица Чжэня. И от его улыбки у неё внутри всё сжималось.

— Меня зовут Белый Лотос, — пропела Лотос, её голос был сладким, текучим, как мёд в летнюю жару. — А это — Нефритовая Лиса. Мы были бы счастливы показать вам, господа, насколько прекрасен город Мортэ. Так ведь?

Она взглянула на Ицин взглядом сестры и наставницы и та, собрав всю волю в кулак, медленно натянула улыбку.

— Безусловно, господин, — прошептала она мягко, почти мелодично. — Вероятно, вам захочется услышать хорошую музыку и полюбоваться танцами. Прекрасное пение — лучший способ скрасить вечер в Мортэ.

— А где же можно услышать такое волшебство? — поспешно спросил Ту Чжи, склонив голову набок, как влюблённый журавль. Он не сводил глаз с Ицин. В его взгляде было почти трепетное восхищение.

— В борделе, конечно, — оборвал Чжэнь, не скрывая своей язвительной ухмылки. — Где же ещё водятся такие пернатые птички, как они?

— Как грубо, — жеманно рассмеялась Белый Лотос, веер в её руке щёлкнул, как хлопок по щеке. — Сразу видно, что вы не местный.

— Так и есть, — постарался смягчить неловкость Ту Чжи. — Он сэянец. А с повадками, увы, не так легко расстаться, как с родиной. Кстати, вы кажется тоже из Сэи. Ваш акцент…Он неуловим, конечно, но — он с любопытством посмотрел на Ицин, и вдруг воскликнул: — Боги, да у вас с Чжэнем даже глаза одинаковые! Будто родственники!

Ицин похолодела. Но не успела ничего ответить, как её брат, подняв бровь, хмыкнул с показной обидой:

— Мой друг, ты меня обижаешь, — ухмыльнулся Чжэнь, бросив на Ицин оценивающий, ледяной взгляд. — Чтобы я был в родстве с проституткой?

Он громко засмеялся, как будто произнёс особенно остроумную шутку. Смех у него был слишком звонким, почти фальшивым, и от него Ицин сжалась внутри. Она чувствовала, как в груди нарастает волна ярости и унижения. Но Белый Лотос положила руку ей на запястье — мягко, почти незаметно, — напоминая, что нельзя позволить себе сорваться.

— Но, если она тебе так понравилась, мой друг, — продолжил Чжэнь с особенно мерзкой мягкостью, — я могу её купить. Взять её для тебя. Хоть на день, хоть навсегда. Сделаем тебе подарок, так сказать.

Ицин сжала кулаки так сильно, что ногти вонзились в ладони. Сердце заколотилось, как пойманная в силки птица. Она ожидала, что встреча с Чжэнем будет унизительной, но даже не могла представить, насколько. Каждый его взгляд, каждое слово были как плевок. Она хотела встать, развернуться и уйти. Но Белый Лотос сидела рядом, и её колено тихо, едва заметно, коснулось колена Ицин, как знак, мол, держись.

— Вы щедры на заявления, господин Чжэнь, — с мягкой улыбкой проговорила Белый Лотос, поигрывая веером. — Но боюсь, вы переоцениваете свои возможности. Наша Лиса вам не по карману. Она не товар, что лежит на прилавке. Она — изысканный напиток. К такому подходят медленно, смакуя аромат.

— Да бросьте, — Чжэнь хмыкнул. — Все вы одинаковые. С виду изысканные, а внутри обычная жажда наживы.

Он снова взглянул на Ицин. В его глазах было что-то недоброе, мстительное, едкое. Он наслаждался тем, что она теперь «ниже» его. Ицин не выдержала.

— Говорят, — произнесла она, голосом, в котором теплилась сталь, — что у благородных людей острые языки, но мягкие манеры. Возможно, господин Чжэнь просто не успел овладеть последним. Не у всех получается влезть в шкуру достойного человека.

Белый Лотос прыснула в кулак, превращая свой смех в жеманный шёпот.

Ту Чжи замер. Его глаза метнулись между собеседниками. Он вдруг понял, что стал причиной разговора, где под шелком скрывается сталь, а каждое слово — удар веером по щеке.

— Я… я вовсе не хотел развести это пламя, — пробормотал он, — просто ваши глаза действительно похожи… и такие красивые…

— Так сколько она стоит? — Чжэнь говорил без притворной вежливости, с грубым нажимом. Голос его был низким, и в нём скользнула угроза.

Белый Лотос медленно обмахнулась веером, глаза её чуть прищурились, как у кошки перед прыжком.

— Боюсь, господин, она вам не по карману, — произнесла она мягко, вкрадчиво. — Торги уже в самом разгаре. Возможно, вы даже опоздали. А может, судьба просто не на вашей стороне.

— Сколько? — упрямо повторил Чжэнь, в голосе его зазвучала ярость. Глаза сузились, лицо побелело от сдерживаемого раздражения. Он не любил, когда ему отказывали.

Белый Лотос не ответила сразу. Она просто молча смотрела на него, словно раздумывая: стоит ли объяснять цену звёзд человеку, который никогда не смотрит на небо.

— Пять лянов? — вдруг неловко предположил Ту Чжи, внося миролюбивую нотку в натянутый разговор. Он тут же осёкся, чувствуя, что ляпнул глупость.

Белый Лотос тихо хмыкнула и склонила голову.

— Пять лянов, — повторила она, словно пробуя слова на вкус. — Это пять пальцев. А руки у вас две. Может, попробуете сложить их в молении? — Она усмехнулась. — Иногда молитва даёт больше, чем скупой торг.

Чжэнь гневно выдохнул.

— Десять лянов за такую пустышку? Вы с ума сошли. Вы слишком много хотите.

— Нет, — парировала Белый Лотос, ни на мгновение не изменив интонации. — Это вы слишком мало себе можете позволить.

Она улыбнулась шире, с ласковым превосходством, как улыбаются те, которые знают, что победили, даже не выходя на бой.

— Не забывайте, господин, — добавила она, — в нашем мире цена — это не то, что готов заплатить мужчина. Это то, без чего он не может жить. А это, знаете ли… стоит дорого.

— Три ляна, — процедил Чжэнь. — Я вас уверяю: всякий товар, рано или поздно, теряет свою цену. Особенно если пылится слишком долго. Я предлагаю максимальную цену за такое.

Белый Лотос не изменилась в лице, хотя Ицин почувствовала, как её нога под столом чуть напряглась. Она по-прежнему старалась улыбалаться, мягко, чуть насмешливо, словно перед ней не клиент, а нелепый мальчишка, решивший сыграть в игру, правила которой не понимает.

— Лиса не пылится, господин, — ответила Лотос, — она созревает. Как драконье вино — годами, в тени и тишине. И когда наступит час, то первый глоток будет стоить состояния.

— Всё это — слова, — буркнул Чжэнь… — Мечты, слова, вино… А в итоге всё заканчивается одним и тем же. Удовольствием, которое забывается наутро.

— Может быть, — согласилась Белый Лотос, — но не все мужчины хотят забывать. Некоторые хотят помнить. И ради этого готовы платить больше, чем за сотню удовольствий.

Чжэнь резко посмотрел на неё, но Белый Лотос уже снова играла веером, улыбаясь Ту Чжи. Воздух между ними стал тягучим, как липкий мед, вежливость и язвительность сплелись в утончённый танец.

— Десять лянов, — неожиданно повторил Ту Чжи, чуть тише, неловко стараясь сбить цену, — это, конечно… просто как-то. Она ведь даже ещё не вышла на сцену, правда?

— О, господин Ту Чжи, — Лотос наклонила голову с грацией лебедя, — вы слишком рано хотите услышать цену за то, что ещё даже не показано. Терпение — вот что отличает истинного ценителя от случайного зеваки. И… — она взглянула на Ицин, — когда она выйдет, цена будет такой, что мужчины забудут о специях и шелках.

— Вижу, вы умеете выбирать слова, — процедил Чжэнь. — Как торговец рыбой, что уверяет будто продает дракона.

— Она редкий цветок, который только недавно распустился, — мягко, почти шепотом, произнесла Белый Лотос, ласково взглянув на Ицин. — Не каждому выпадает честь увидеть такое.

В её голосе звучала тёплая гордость, но глаза играли огнём стратегии. Она говорила так, чтобы слова падали на Ту Чжи, словно шелест лепестков, пробуждая в нём желание прикоснуться к чему-то хрупкому и прекрасному. Ицин покраснела, а Ту Чжи будто ослеп, видя только ее, его щёки заалели, взгляд заблестел.

В этот момент к ним подошла девушка с подносом, на котором стояли пиалы с чаем и дымящиеся корзиночки с булочками.

— Что ж, господа, — мгновенно переключилась Лотос, не дав повиснуть паузе, — если вы не желаете угостить нас, то, по крайней мере, позвольте нам насладиться этими скромными радостями в тишине и покое.

Она грациозно кивнула девушке, принимая поднос с лёгкой благодарностью. В её тоне скользнула капля иронии. Ту Чжи тут же завозился, полез за воротом своего нарядного ханьфу, достал кошель и, с покрасневшими ушами, высыпал на стол горсть монет.

— Простите, я… я был невежлив, — бормотал он, склоняясь. — Я… только хотел выразить восхищение… Простите. Но… если вы позволите… — Он повернулся к Ицин, голос его сделался тише, робким. — Я хотел бы ещё раз увидеть вас. Где я могу вас найти?

Прежде чем Ицин успела ответить, Чжэнь презрительно хмыкнул и резко дёрнул Ту Чжи за рукав:

— Да пойдём уже, — буркнул он. — Зря только деньгами разбрасываешься. Я сам покажу тебе этот бордель. А то эти распустят свои птичьи крылышки, и с тебя посыплется уже не медь, а серебряные ляны.

Ту Чжи с виноватым лицом поклонился.

— Простите моего друга, — успел бросить он, пока Чжэнь тянул его прочь. — Я обязательно… обязательно вас навещу!

Белый Лотос взяла булочку, аккуратно надкусила её, прикрыв рот ладонью, и, не скрывая усмешки, прошептала:

— Какой наивный и милый молодой человек… А главное — богатый. Наивность и деньги — прекрасная партия для тебя, Нефритовая Лиса.

Ицин устало вздохнула, глядя в пиалу, где остывал чай.

— Я бы не хотела ещё раз с ними столкнуться, — сказала она наконец, почти шёпотом, будто боясь, что кто-то подслушает их разговор даже среди шумной уличной суеты.